Take me to the depth of the ocean

Опять разглагольствования касательно предстоящего возвращения. Явно забыли, что поначалу стремились быть главным на корабле. Нет, не таким должен быть командир. Не таким беспечным и легко избавляющимся от обязанностей. Дисциплина - залог успеха. Верность долгу - не сбивает с пути. Ответственность - желание сберечь. Охранить не простых малознакомых людей - тех, с кеми довелось сражаться плечом к плечу. Такой верной команды крайне давно не было. - Два градуса к западу! - Так точно, капитан! Смещение румпеля небольшое, но шхуна реагирует от него и боковой качки даже при незначительном повороте. Короткая вспышка боли в плече. Внутри вспыхивает желание подняться и показать, как не надо дёргать румпель. Осаживает осознание того, что потом придётся в невесть какой раз слушать справедливые упрёки доктора. Однако неподвижно лежать слишком утомительно для привыкшей к активной деятельности натуры. Ногу простреливает вспышка боли от ступни до колена. Нет, нельзя показывать слабость! Сила воли - только ей покоряется многое. Не привыкать к боли: поначалу та была более невыносимой. Приноровиться к ритму качки, двинуться вперёд... - Капитан? - близ грот-мачты некстати возникает Хокинс, смеривает насторожённым взглядом. - Ганн! - Да, сэр? - тот через пару секунд оказывается в поле зрения. - Вы и Хокинс марш ставить триселя на мачтах. Выполнять! Их разом будто ветром сдуло. По-прежнему боятся слово поперёк вставить, это видно. Даже сквайр избегает выказывать своё недовольство по разным поводам. Вестимо, чьё влияние! Дьявол, а так тянет с кем-нибудь поцапаться! Шхуну качает на волне. Два балла навскидку. Кошачьих хвостов не видно, но ветер несильный. Идти самому тяжело, приходится хвататься иногда за "серёжки старого Джона", стараясь, чтобы это никто не заметил. Лодыжка ноет, плечо тоже, но не чувствуется течение горячей влаги из последнего. В поле зрения - спина сквайра, следящего за ходом судна у румпеля. Да, пока всё спокойно. Шторма в этих широтах налетают быстро. Третий за четыре дня. Едва успели убрать паруса, как шквал уложил корабль на левый борт. Лично пришлось выправлять курс, несмотря на крайне малое отклонение от оного. Плечо горит просто адски после помощи своим, но ответственность за другие жизни перевешивает. Форма мокрая как от дождя, так и от крови. Ничего, потерпим! Его жизнь - ничто, другие - всё! Не получит стихия новых жертв, как бы ни ярилась. Нет, есть ещё силы бороться! Сохраняются, пусть даже вся кровь зальёт палубу! Он в ответе за жизни доверившихся ему людей. В ответе перед страной, перед богом. Перед самим собой. До последнего вздоха. Сколько бы штормов ни пришлось пережить за время этого плавания: три или десяток... - ... Вы самый кошмарный пациент, какой у меня только был! Почему сразу не позвали на помощь? А если бы Джим с Беном не успели?! Как, вы думаете, мы бы справились, смой волна вас в море!? Гордец чёртов!.. Внутри смешно, хотя внешне ничто не выдаёт испытываемых эмоций. Знакомое бешенство, спору нет. Кашляет, выплёвывая остатки морской воды, испытывая вспышки боли в плече и в груди. Чувствует, как знакомые руки распутывают часть покрывала, выделенного из запасов сквайра, как начинают обрабатывать вскрывшуюся, слегка кровоточащую рану. Эти умелые пальцы касаются его кожи как чего-то хрупкого, действуя осторожно. Сводят какой-то пахучей дрянью кровотечение на нет, затем тянутся за мазью, глухо ругаясь. - Док, я уже говорил, - слова звучат сипло, будто после выкуривания десяти трубок подряд, приходится вновь прокашляться, дабы продолжить: - Я доставлю вас и остальных в Англию. Доставлю, чего бы это ни стоило. - Но не ценой своей жизни! - взрываются, не отводя от него яростных глаз. - Александр, если вы думаете, что мы хотим оставить вас на берегу Испанской Америки, то ошибаетесь! Нам нужны только вы! Сердце ноет от таких слов. Не от боли. От радости, что он кому-то ещё нужен и дорог. Разве что... - Доктор, ваша жизнь так же важна, как моя. Я не могу позволить, чтобы её оборвал какой-нибудь капризный шторм. Хватают за края покрывала, рывком подтягивая ближе. В глазах напротив - нежелание верить в услышанное, гнев на него, на последние слова. - Я давал клятву спасать жизни! - знакомый голос искажён настолько, что с трудом узнаётся. - Я не могу потерять ещё и вас! Ладно, пираты, но вы... Горечь, волнами выплёскивающаяся при этих словах, вновь вынуждает сдать позиции. Но не все. - Ваши жизни по-прежнему в моих руках, - хрипло напоминает в ответ. - Пока мы в море, я отвечаю за всех. Если понадобится, брошусь в волны, спасая любого из вас. Вам всем ещё жить и жить. А меня флот всегда найдёт, кем заменить. Отпускают края покрывала, смотрят так, будто он выдал первостатейную чушь. Неужели наконец ударят?! Дьявол, ведь сколько раз он пытался вывести из себя этого вечно невозмутимого докторишку! Получилось?! Нет: встряхивают от безысходности головой, поднимают взор, где читается бесконечное терпение. - Никогда! - решительно звучит из знакомых уст. - Пока я жив, я не дам вам умереть! Только не здесь! - Как и я не позволю никому погибнуть. Особенно вам, Дэвид. В ответном взгляде - непередаваемая гамма эмоций. Да, поняли, какой смысл вложен в последние слова. Подаются ближе, дабы шепнуть на ухо: - Даже не думайте скрыться от меня в море! Коли потребуется, я найду вас и там! - Не придётся! - твёрдо заявляет он и, здоровой рукой перехватив чужой воротник, ловит губы владельца того своими.