S.U.H

Фрэнк с трудом отлепил голову от подушки и посмотрел на будильник. 6:30. Вот где справедливость в этом мире? В воскресенье, в свой единственный выходной, когда он планировал спать до обеда, спать так, как не спал никогда, Фрэнк проснулся в эти долбанные шесть утра. Промычав что-то невнятное в подушку, он перевернулся на другой бок, обнял ногами одеяло и пролежал так еще пятнадцать минут в попытках заснуть, но сон окончательно оставил его. В выходной. В единственный выходной. Фрэнк перевернулся на спину и тупо уставился в потолок, подложив руку под голову. Он собирался, если не поспать, то хотя бы поваляться в кроватке часик другой, послушать музыку или почитать, а потом перекусить хлопьями и взяться за уроки, но все его планы нарушила мать, влетевшая в комнату со скоростью поезда. Она встала в дверном проеме, уперев руки в боки, волосы были растрепаны, а взгляд бешено метался от одного к другому, не зная, за что зацепиться. -Ну и чего ты разлегся? Тебе уроков не задали? – проорала она, входя в комнату и собирая вещи со спинок стульев. -Мам, еще семи утра нет, ты чего… - растерянно пролепетал Фрэнк, ошарашено глядя на мать. -И что? Проснулся? Марш заниматься! – закричала она, бросая кучу вещей на ноги Фрэнка. – Что у тебя тут за бардак постоянно? Так сложно прибраться? Почему я должна ходить и подбирать за вами всю вашу грязь?! «Потому что ты, блядь, жена и мать, но ты и этого не делаешь, потому что шляешься с каким-то мужиком. А сейчас ты орешь на меня только потому, что поругалась с отцом, и тебе просто надо выпустить пар. И ты срываешься на сыне!» - хотел было сказать ей Фрэнк, но сдержался. Вместо этого он аккуратно поднялся с подушки и сгреб свои вещи в охапку. -Я сейчас встану и все уберу, а потом сделаю уроки, мам, – тихо проговорил он, осторожно глядя на мать. -Вот уж будь любезен! – сказала она и вылетела из комнаты, громко хлопнув дверью. «Я просто хочу прекратить существовать прямо сейчас» Фрэнк резким движением швырнул все вещи на пол и поднялся с кровати, и уже держась за ручку двери, он понял, что его хлопья и молоко отменяются, потому что на кухне опять ругались родители. Слышны были мамины визги, папин бас и звук разбивающихся о дорогой паркет тарелок. Выругавшись, Фрэнк аккуратно открыл дверь своей комнаты и незаметно проскользнул в душ, радуясь, что хотя бы это его родители оставили ему. Когда первые капли воды забарабанили по дну душевой кабинки, а одежда была брошена на стиральную машинку, Фрэнк забрался под струю теплой воды и уже потянулся к баночке с шампунем, но в самый последний момент его рука ослабла и обессиленно упала, ударяясь о его бедро. Он был совершенно один. Он сам не заметил, как его колени дрогнули, и он съехал вниз по стенке душевой, пряча лицо в коленях. Его родители ругались там внизу, поливая друг друга грязью, совершенно не думая о сыне, в комнате ждал кавардак и гора домашней работы, его друзья сейчас сладко спали в своих кроватях в Нью Джерси, а холодная неприветливая Атланта окружала его со всех сторон. И он был совершенно один. Не было больше Пита, который всегда знал, когда нужно обнять, когда дать минералки, а когда накормить и включить хороший ужастик. Не было Тори, которая при встрече всегда целовала его в щеку и трепала его волосы. Не было рыжего Патрика, как не было Алена и Вуди, не было Хлои и не было пыльной скейт-площадки, не было ничего, кроме Атланты, холодных стенок душевой кабинки и чуть подрагивающих плеч, а еще зачетов, контрольных и баллов, хороших оценок, которые были так нужны. Он был совершенно один. Когда Фрэнк вышел из душевой с полотенцем, обернутым вокруг бедер, он заметил невероятно прекрасную тишину в доме. Его родители куда-то ушли, не оставив даже записки на столе – хотя раньше они всегда сообщали ему, куда они уходят – и теперь путь к хлопьям был свободен. Обрадовавшись, что не он не умрет с голода над тетрадкой по физике, Фрэнк залил хлопья молоком и налил себе крепкого кофе, уходя со всем этим в свою комнату.

***

С домашним заданием он покончил только к шести вечера, как раз к этому времени вернулись родители. Фрэнк не знал, где они были, но настроение у них было еще хуже, чем утром. Назвав маму самой настоящей потаскухой, отец скрылся в гостиной, громко хлопнув дверью, а мама зарыдала на кухне. Что-то больно сжалось в груди у Фрэнка. Эти два человека – его семья? Фрэнк почувствовал себя маленьким пятилетним ребенком. Стоя посреди коридора, слушая всхлипы матери и тихую брань отца, он еле слышно прошептал: «Мамочка.. Папочка…», и ему так сильно захотелось прямо сейчас броситься обнимать их коленки и умолять помириться, что он закусил кулак и зажмурил глаза, еле держась на ногах. Чувствуя, что оставаться в этом доме больше нет сил, он снял свою куртку с вешалки и надел первый ботинок, когда из кухни вышла мама с покрасневшими глазами и снова начала кричать, обвинять его в чем-то, называя неблагодарным, а Фрэнк только молча кивал, не узнавая свою мать в этом человеке. Она заставила его снять куртку и подняться в свою комнату, снова сесть за уроки и проверить все от строчки до строчки, а потом лечь спать не позже одиннадцати, потому что завтра в школу.