Этот район заберёт тебя.

Тэхён не находил себе места. Ходил из угла в угол, мысленно анализируя происходящее. Он очень переживал, искренне не понимая, почему его попросили уйти. Устав от бессмысленного хождения, сел на кровать, уставившись на дверь, ожидая хоть каких-то новостей. Через какое-то время в комнате появился Чонгук. Его выражение лица говорило само за себя. Он был очень зол и очень расстроен. — Ты в порядке? Как там Хосок? — Тэ, подскочив с кровати, хотел подойти, обнять, как-то утешить. Но Гук резко отодвинул его от себя. — Почему, Тэхён? Почему ты это сделал? — он угрожающе сузил почерневшие глаза. В расширенных зрачках тлела непроглядная тьма ненависти. Посиневшие от потери крови губы сжались в тонкую полоску. — О чём ты говоришь, Чонгук? — от такого вопроса Тэ дёрнулся как от удара, глаза округлились. — Не притворяйся идиотом! Я спрашиваю, зачем ты меня предал? Из-за тебя Хосок может умереть! — он истошно кричит, теряя контроль над эмоциями. Горький привкус во рту вызывает дрожь по всему телу. Воздух в комнате как будто пахнет пеплом и дымом. Предательством. Не продохнуться. Тэ испуганно смотрел на Гука. — Но я ничего не делал! Я вообще не вникаю в ваши дела! Как ты вообще можешь такое говорить? — Могу, Тэ, ещё как могу! Кроме тебя, больше некому! Ты один посторонний в этом доме! И причины мстить мне у тебя есть! — ни сомнений, ни колебаний. — Мстить? — Тэ окончательно теряется от такого. — Я… — он больше не нашёл, что сказать, только поражёно смотрел. Гук схватил лежащую на столе подаренную им камеру и судорожно стал листать фото. И в конце концов нашёл, что искал. Вот они с бумагами обсуждают план поставки. Вот он за ноутом с планом. У Гука окончательно потемнело в глазах от злости. — Что скажешь на это? Снова будешь утверждать, что это не ты?! — он показал фотографии Тэ, предъявляя их как доказательство предательства. — Я просто фотографировал тебя! Я никогда не вникал, что вы там обсуждаете! — Тэ начал понимать, что не сможет оправдаться. — Я клянусь, Гук, что не предавал тебя! Я люблю тебя! — ужас сковывает тело, его охватывает жуткое осознание, что сейчас произойдёт то, что потом невозможно будет исправить, восполнить. — Хватит! — крикнул Гук. И швырнул камеру об стену, она с оглушающим грохотом развалилась на несколько частей. Тэхён невольно вздрогнул. Ему страшно. Страшно видеть Чонгука таким холодным, отстранённым, с дикими глазами, с лицом перекошенным от гнева. Сейчас он не тот, кого он любит. — Я предупреждал, что будет, если ты передашь меня! — он был не просто зол, он был в ярости, что огнём бежала по венам. Он почти шипит, свистящие звуки продираются сквозь сухое горло, режут слух. Тэхён испуганно смотрел на Гука. — Не надо! Ты ошибаешься на мой счёт! — делает шаг назад, с дрожащих губ слова слетают хрипло и полушепотом. Сердце трещит по швам, казалось, не выдержит этой несправедливости и обиды. Больно, что не верят, что обвиняют. Задыхается от потерянности и отчаяния. Слёзы текли по лицу. Но Чонгук его уже не слышал. Он грубо схватил его за руку и потащил вниз в подвал. Тэхён не успевал за ним, ослабевшие ноги путались, спотыкаясь на каждом шагу. И с каждым шагом угасала вера, что Чонгук поймёт, что это всё какое-то недоразумение. Пытался освободить свою руку, царапая чужую, но Чон ещё крепче сжимал покрасневшее запястье. Он звал его по имени, кричал, но взбешенный парень ничего не слышал из-за громкого стука своего разбитого сердца в ушах. — Если Хосок умрет, ты тоже сдохнешь, мажор! — процедил он сквозь зубы, запихивая Тэхёна в камеру. — Добро пожаловать в твою новую комнату! ***** Два здоровенных амбала вот уже целый час методично избивали Тэхёна, пытаясь выбить из него информацию, кому и что он передавал. Но ему нечего было ответить, и он просто молчал. Терпел и молчал. Губы молчали, а сердце кричало. Ему было очень больно, но больше не от ударов наносимых амбалами, а от того, что его любимый человек так с ним поступает, растоптал, не поверив ни одному слову. Осознание и разочарование от этого скрутилось где-то в районе желудка, перемешиваясь с физической болью и тошнотой. Кровь лилась из носа и рта. Его буквально рвало кровью. Голова кружилась от сотрясения. Ещё один удар, и он окончательно потерял сознание, погружаясь в темноту, где нет ни боли, ни звуков. Гуку, всë это время стоявшему за дверью, тоже было больно. Больно от того, что его так безжалостно предали. А ведь он открылся перед этим человеком, вывернул перед ним душу и полюбил. Он слушал глухие удары за стеной и искренне не понимал, почему тот не кричит и не просит пощады, и самое главное — почему не сознаётся. «Признайся, Тэ! Только признайся! Скажи, что просто хотел отомстить! И я прекращу всё это!» — думал он, прижимаясь лбом к холодной двери, всхлипывал, кусая губы. Слёзы душили и застилали глаза, но Чон их не замечал. Ему хотелось разбить кулаки о стену. Почувствовать ту же самую боль, которую испытывал сейчас Ким. Он готов был ворваться в камеру и остановить избиение. Пусть только произнесёт хоть одно слово. Но Тэ не проронил ни звука. В конце концов дверь открылась. Охранники вышли, показав знаками, что продолжать бесполезно. Он приказал закрыть камеру и ушёл, оставив Тэ покинутым в одиночестве, раненым, захлёбывающегося в собственной крови. **** Чонгук всю оставшуюся ночь просидел возле кровати Хосока, постоянно прислушиваясь к тяжелому поверхностному дыханию. Прикладывал пальцы к шее, пытаясь нащупать пульс. Напряжённо выдыхал, чувствуя отрывисто бьющуюся жилку. И планомерно вливал в себя одну за другой бутылку спиртного. Ему хотелось заглушить внутреннюю боль, но ничего не выходило. Он даже не смог захмелеть. Внутри пустота. И боль. Тоска брала бразды правления в свои руки, не давая забыться в пьяном угаре. Под утро Хося очнулся. — Гук, ну у тебя и видок! — пытаясь улыбнуться, прохрипел он. — Это что, из-за меня тебя так растащило? Гук с криком облегчения тут же бросился обнимать друга. — Ты жив! Слава богу, ты жив! — Эй, поаккуратней! У меня вообще-то тут рана, на минуточку! — заёрзал под ним Хосок, протяжно простонав. — Прости! — Гук поспешно отпустил Хосока. — Скажи! Выяснили уже, кто нас вломил? — спёкшиеся пересохшие губы еле шевелились, сознание только вернулось, но мозг работает, требуя выяснить все обстоятельства произошедшего. Гук, стиснув зубы, кивает головой, внутри вновь вспыхивает пламя ярости, а в глазах грусть. — Это был Тэ! — Да ты гонишь? Он точно не мог! Ты явно ошибаешься! — Хося удивлённо отрицательно машет головой. Тэхён совсем не подходит на роль предателя. — Я нашёл доказательства, поэтому это точно он. Я запер его внизу и теперь не знаю, что мне с ним делать, — вздохнул Гук, сердце болезненно колет. Он хочет увидеть Тэ и боится, боится увидеть его в ужасном состоянии, сломленным, боится прочитать в его глазах ненависть. Боится, что может и не увидеть его живым. Неизвестность давит. — Он жив хоть? — Хосок как будто услышал его мысли. Гук опустил голову. — Я не знаю. Ты же знаешь нашу охрану. — Голос севший, как чужой. — Бля, Гук! — помотал головой Хосок. — Мне правда жаль! — Это не важно. Главное, что ты жив! — жмурит глаза, он справится, помучается, но вырвет из сердца то, чего раньше никогда не испытывал, что озарило его серую мрачную жизнь ярким удивительным светом, и чему больше никогда не позволит проявиться. Когда раннее солнце заглядывало в комнату, прогоняя ночные тревоги, появились хмурые и уставшие Чимин и Юнги. Увидев Хосока, пришедшего в себя, бросились с восторженными возгласами обнимать Хосю. — Ты жив, жив! — кричали они наперебой. — Мы уже думали, ласты склеишь! — Чимин, как самый эмоциональный среди друзей, не стесняясь и не скрывая слёз, полез обниматься и обслюнявил без зазрения совести почти всё лицо Хосока. — Склею! Если не отпустите меня! — он сморщился, пытаясь увернуться от мокрых и солёных губ Чимина, но поняв, что ему это не удастся, смирился. — Кстати, Гук, мы с Юнги рыли всю ночь и нашли крысу! Ты не поверишь! Это Ёджин! — вдруг вспомнил и поспешил поделиться радостной новостью Чимин. Произнося имя предателя с лица слетело счастливое выражение, черты лица ожесточились. — Как это Ёджин? Он не мог. Его никогда не было в доме, — не поверил Гук, недоумённо смотря на друзей. — Мог, ещё как мог! — хмыкнул Юнги. — Эта гнида решила отомстить тебе за проигранное пари. Про удалённый доступ слышал? Гук кивнул. — Так вот! Эта сука наняла хакера! Он влез в нашу систему видеонаблюдения и взломал твой ноут! Наши ребята нашли след в сети. Вычислили IP-адрес, куда отправлялись данные, и вышли на этого придурка. — Ну ни хера себе! — только и смог выдать Гук. — Зря я его тогда, два года назад, не прикончил! Ничего, теперь-то я завершу начатое! — Можешь не думать о нём больше. Мы уже об этом позаботились! У крыс на свалке будет сегодня грандиозный пир! — похлопал его по плечу Юнги. — Так что, ты ошибался! Тэхён нас не предавал! Надеюсь, ты не успел с ним ничего сделать? — Чимин с надеждой в голосе повернулся к Чону. Хосок и Гук переглянулись. По спине поползли мурашки страха и сожаления. Что он наделал? Внутри всё похолодело. Понимание того, что он натворил медленно, но упорно проникало в сознание, долбя по вискам и сжимая сердце. И уже знал, что потерял Тэхёна навсегда. Упустил счастье, которое было у него в руках, согревало и ласкало. Самое ужасное, что в этом виноват только он сам. — Чёрт! Тэхён! — Гук, как ошпаренный, вылетел из комнаты.