Этот район заберёт тебя.

Машина Джина увозила Тэхёна подальше от этого проклятого района с его вонью и кучей криминальных банд. Пока Тэ был в доме, он держался, чтобы не показывать свою слабость, но как только сел в машину, уже не сдерживался и его понесло. Он не просто плакал, он выл в голос на плече у Намджуна. — Как мне жить с этим? Как забыть? Я же всё равно люблю этого придурка! Ненавижу и люблю! Видеть его не могу и дышать не могу без него! Что мне делать, Джун? — страшно ощущать себя разорванным. Где найти силы вырвать из сердца то, что ему так дорого, что делало его счастливым и живым, и из-за чего он сейчас страдает? Как наплевать на человека, ставшего за короткое время таким родным, любимым? — Забудешь! Обязательно забудешь! Этот уголовник не стоит того, чтобы о нём помнили! Была б моя воля, я бы пристрелил этого гада, — успокаивал его Намджун, поглаживая по спине. — Слава богу, что всё закончилось! Ты снова будешь дома и вернёшься к своей прежней жизни! — Не знаю, смогу ли! — всхлипнул Тэ. Сердце, что так нестерпимо болело, осыпалось, как песочные часы. Крохотный кусочек его жизни разбросанными мелкими осколками оставался в этом доме, в этом ненавистном районе, рядом с человеком, который и разбил его любящее сердце. ***** Прошёл месяц. Тэхён восстановился в университете. Чонгук с маниакальным упорством каждый день приезжал после занятий на своём байке и ждал его в надежде, что сердце Тэ смягчится. Но этого не происходило. Каждый раз, только завидя Гука, он неизменно отворачивался и уходил, не давая даже шанса тому заговорить. Чон затравленно смотрел ему в след преданной собачкой. И с каждым днём его надежда на прощение и примирение таяла, видя неумолимость и нежелание Тэ идти на сближение. Но однажды Гуку всё-таки выпала возможность приблизиться и заговорить с ним. Тэ быстро спускался с лестницы и неожиданно оступился. Все его тетради и книги разлетелись по ступенькам. Плюс ко всему, он больно ударился коленкой. Гук, неотрывно следящий за ним взглядом, тут же бросился на помощь. — Больно? — спросил он, собирая разбросанные книги, разглядывая из-под нависшей чёлки любимого. И то, что он видел, ему не нравилось. Тэхён заметно похудел, осунулся. На бледном лице, под глазами залегли тёмные круги, скулы чётко обозначились. Но он был всё также красив. — По сравнению с кулаками твоих громил терпимо. Долго ещё будешь преследовать меня? — с презрением огрызнулся тот. Слова прицельно, жёстко бьют по больному, он знает это. Тэхёну не жаль, он не гнушается напомнить. Имеет право. — Тэ, выслушай меня! Пожалуйста! В последний раз! Клянусь, что после этого больше не потревожу тебя, никогда! — Чонгук так и сидит на корточках, смотрит снизу верх на стоящего перед ним парня умоляющим взглядом, нервно сглатывая. Со страхом ждёт ответа, боясь увидеть в глазах напротив только ненависть и ледяное равнодушие. — Хорошо, — протяжно вздохнул Тэхён. — Но после этого разговора я больше не хочу тебя видеть! — так ли он хочет не видеть его? Ведь невольно ищет глазами, каждый раз выходя из универа, и сердце сжимается. Больно видеть Чонгука. И выглядит он не очень. Наверно, ест плохо и в алкоголе пытается забыться. Что же ты наделал, Гук? — Прокатимся? — во влажных глазах Гука слабая надежда сверкнула искоркой и тут же потухла, наткнувшись на холод и безразличие. — Куда? — все эмоции стёрты, ни голос не дрогнет, ни дыхание не задерживается, ни дрожи в теле. — В одно тихое место, где нам никто не помешает! — Ладно! — согласился Тэ, лицо выражало совершенную скуку. Он всем своим видом показывал, что делает одолжение на отъебись. Гук привез его на берег реки, где они в последний раз целовались, как безумные, и были очень счастливы. Воспоминания как обжигающие прикосновения. От них горячо. Страх, что может не устоять, уступить, сдаться, заставляет призвать на помощь другие воспоминания, приносящие жгучую боль, пробуждающие ненависть и злобу. — Думаешь, чувство приятной ностальгии перебьёт горечь от того, что ты сделал? — хмыкнул Тэхён, слезая с байка. — Можешь даже не надеяться на это! — он — ледяная скала, память не позволяет растопить айсберг в сердце. — Я и не надеюсь, — печально вздохнул Гук. — Я знаю, что ты меня не простишь! И знаю, что не заслуживаю этого, но всё же хочу хоть как-то компенсировать сделанное. — Он протянул Тэхёну конверт подрагивающей рукой. — Что это? — удивлённо спросил Тэ. Он в смятении смотрел на трясущиеся мелкой дрожью пальцы Гука и почувствовал, как в глазах начало что-то резко жечь. — Там документы на дом на одном из Каймановых островов. Он на твоё имя. Я купил его, когда мы были вместе. Думал, брошу всё и улечу с тобой туда! Навсегда! Но теперь понимаю, что этому не суждено свершиться, поэтому отдаю его тебе. А ещё два билета на самолёт с открытой датой вылета. Так что, если захочешь, можешь взять кого-нибудь с собой и слетать отдохнуть! — выпалил Гук осипшим голосом. Тэхён удивлённо смотрел на него. — Мне не нужны такие подарки! Тем более от тебя! — Это не подарок! Это компенсация за причиненный мной вред! Тэхён взял конверт. — Ладно. Отдам парням, пусть съездят, развлекутся, — язвительно сказал он. — Если это всё, то будь добр, отвези меня домой! Гук смотрел так, нервно покусывая губу, как будто хотел ещё что-то сказать, но так и не решился. От холодной отстранённости Тэхёна возникло ощущение ненужности, неважности его чувств, сожалений, его самого. Ему оставалось только смириться с этим. — Ладно, поехали, — сказал он, заводя мотоцикл. Доехав до дома Тэ, тот неожиданно спросил. — Скажи, Чонгук? Ты и правда хотел всё бросить и улететь со мной жить на острова? Чонгук кивнул. — А разве теперь это важно? — Теперь уже нет, — Тэ натянул обратно безликую маску равнодушия. Отвернулся и направился в дом. Чонгук ещё долго стоял и смотрел на светящиеся в темноте окна, как будто принимал для себя какое-то очень важное решение. На следующее утро курьер доставил Тэхёну посылку. Он открыл коробку. Там была камера. Та самая, которую Чонгук так безжалостно разбил. Она снова работала, только небольшая вмятина на корпусе напоминала о произошедшем. Тэ включил её и открыл галерею с фотографиями. Листая их, воспоминания лавиной хлынули в его голову. На глаза вновь навернулись слёзы. — Я не могу тебя простить, Чонгук! Просто не могу!