Беспрекословный

      Ему принесли кучу литературы про размножение астреян. Что ж, это было очень любезным жестом с их стороны, однако Франк все-таки думал, что об этом следовало рассказывать подопытным вроде него еще до того, как эти самые подопытные рожали неведомых существ в яйцах. Так он хотя бы мог знать, к чему быть готовым. «Впрочем, тогда бы я на это в жизни не согласился и, вероятно, предпочел бы сдохнуть», – мрачно заключил он. Парень понятия не имел, хорошо все для него обернулось или нет.       Как оказалось, выживаемость у детишек астреян была совсем не высокая, потому яиц они откладывали много – люди не рожали столько, сколько рептилии производили яиц. Беда была в том, что поддержать определенную температуру без перепадов и подходящие условия для развития максимального количества плодов, было довольно трудно. Организмы людей, к их несчастью, были идеальным сосудом. Совершенный естественный инкубатор. Франку же не посчастливилось попасть в число тех, кто подходил для этой цели больше всех остальных вместе взятых. Он не до конца понимал, почему, но знал, что им живенько заинтересовались. И понимал, что он может использовать это в своих целях. Теперь Франк знал больше.       У него созрел план.

***

      На восстановление ему дали всего каких-то четырнадцать дней. Впрочем, даже недели было более чем достаточно, чтобы хорошенько все обдумать. Проводить ее было не так уж и весело, потому как из развлечений ему было доступны лишь книги про размножение инопланетной расы и про развитие потомства. Вероятно, это было чем-то вроде психологического давления, дабы заключенные не думали ни над чем, кроме цели своего пребывания здесь. Франк от нечего делать перечитал все. Решил, что происходящее – не так уж и дурно. Ему ведь не приходилось заниматься тяжелым трудом на холодной улице, он сидел в тепле и относительном комфорте, а взамен должен был предложить свое тело. Сделка… аморальная, однако парня это устраивало. Пусть кто-нибудь другой горбится в нечеловеческих условиях и надрывает себе спину.       Когда к нему в комнату зашел прислужник, Франк тут же заговорил: – Я готов.       Вошедший остановился, с подозрением глядя на него, а затем указал в сторону прохода в первый отсек. Франк самым неспешным образом поднялся, потянулся и начал медленно раздеваться, деловито складывая свою одежду на край постели так, как это делал бы любой обычный человек в, например, утро понедельника. Затем он показушно зевнул и, ухмыльнувшись, пошел в сторону двери.       Зайдя внутрь, он разлегся на столе, чуть приподняв бедра, а затем мягко произнес: – Можно не сковывать мне руки? Я буду послушным. Это ведь лишняя трата времени, зачем связывать того, что и так не сопротивляется? А потом эти ваши наручники еще и отстегивать.       Прислужник замер. Поколебался. Затем с неуверенностью кивнул, посмотрев куда-то в левый верхний угол. Франк уже знал, что там были камеры, они были везде – и в его комнате, и в душевой. Они все время мониторили, чем он был занят, и никогда не спускали с него взгляда.       В комнатку вновь вошли два раба, призванные его подготовить. Франк сложил руки на столе, положил на них голову и, приподняв вновь бедра, раздвинул ноги. Его, как и прежде, хорошенько растянули, но теперь он не сказал ни слова против, просто лежал самым покорным образом и молчал. Нутро его вновь начали заполнять чем-то прохладным, отчего он даже приподнял голову и издал негромкий фальшивый стон, тут же театрально уронив свою копну волос на сложенные руки.       Его схватили за подбородок и протянули таблетку. Он открыл рот и проглотил предложенную таблетку. – Постой. Скажи своим старшим по званию, что я готов вынашивать их детей и обеспечивать все условия. Я сделаю все, что попросят. Вообще все, по своей воле. Так ведь будет безопаснее для потомства, не так ли?       И в этот момент Франк вдруг заметил, что холодная маска на лице прислужника треснула. В обыкновенно пустом взгляде мелькнула тень человеческой эмоции. Он посмотрел на парня озадаченно, затем стушевался, отвернулся и молча вышел прочь.       Франку было неважно, передаст он или не передаст, потому как он знал, что его и без того прекрасно слышат. Главное – чтоб его слова перевели рептилиям. «Я должен быть ценной особью для них», – подумал он, чувствуя, как его вновь клонит в сон, – «я должен».       Поспал пару часов, как и в прошлый раз, но теперь он хотя бы был к этому готов. Проснулся и, протерев лицо, махнул рукой куда-то в сторону потолка, демонстрируя свою готовность. Дверь тут же открылась и в помещение зашли трое, двое из которых тащили с собой контейнер. Франк, не отрывая от них взгляда, перевернулся на спину. Затем развел ноги. Он не знал, сколько он сможет держать это напускное спокойствие, но он не был намерен так просто сдаваться.       Попросил обойтись без инструментов, но здесь к нему не прислушались и все-таки вставили внутрь штуку, призванную держать его задний проход достаточно открытым для того, чтобы поместить туда яйца. И Франк покорно стерпел все манипуляции, делая глубокие вдохи и выдохи и стараясь расслабиться. По крайней мере его не сковывали в движениях, и он чувствовал какой-никакой, но контроль над происходящим. Ощущение того, что он позволяет этому случиться, отдавалось в животе странной нервной щекоткой. Теперь он не думал, что с ним случится что-то плохое. Его тело не могли испортить. Оно ведь им было еще нужно.       Когда внутрь погружали очередное яйцо, несчастный невольно начинал дышать глубже и отворачивать голову, дабы не смотреть – в этом случае переживать происходящее получалось легче. Нужно было расслабиться и не волноваться, потому как из-за последнего он невольно весь съеживался. Вдох и выдох. Периодически он все равно невольно сжимался, и каждое это его неосторожное действие заставляло его ощущать то, что находилось внутри него. Странно и…       Его кишечник оказался заполненным субстанцией, в которой содержались теперь пятнадцать небольших яиц. Дышать снова стало трудно. Франк занервничал, но виду не подал, вновь криво усмехнувшись и поглядев с напускным нахальством на своих истязателей. В это время его анус вновь бесцеремонно заткнули холодной пробкой. Парень поморщился и произнес: – А это еще зачем? Поверьте, я не собираюсь ничего из себя вытаскивать. – Это для того, чтобы из тебя ничего не вытекало.       Франк вскинул брови и поглядел на прислужника: ему впервые вполне конкретно ответили на заданный вопрос. Странно, но… «Неужели прогресс?». – Понял. Тогда не вытаскиваю. Так что теперь, трахаться?       Прислужник в ответ смерил его холодным взглядом и коротко кивнул. Затем же трое вышли из помещения, оставив Франка совсем одного. Тот проводил их смелым взглядом с самодовольной улыбкой на губах, но как только они вышли прочь, внезапно глубоко задумался. Уголки его приподнятых губ медленно начали опускаться. Тревожно, настолько, что он слышал стук своего сердца, который теперь отдавался будто бы во всем его теле.       По крайней мере он был почти готов к тому, что с ним должно было случиться. Сначала хотел перевернуться на живот, чтоб не видеть этих ужасающих морд, однако понял, что лежать на пузе, набитом будущими детьми, это чертовски неудобно. Да и, вероятно, вредно для них. Яйца казались такими хрупкими, пока были маленькими…       Дверь открылась. Франк, сидящий на столе, поглядел в сторону, откуда исходил звук. Прищурился и раздвинул пошире ноги, спускаясь рукой в паховую зону. И, вопреки запрету, схватился за пробку и вытащил ее, глядя прямо в глаза застывшей на месте в недоумении рептилии. На стол медленно потекла голубая субстанция. – Ну же. Чего ждешь?       И, словно бы поняв, о чем ему сказали, ящер сделал быстрый шаг к столу и схватил крепко Франка за бедра, вновь невольно вдавив когти в нежную кожу. Тот зашипел, поморщился, но ничего не сказал. Введенный резко внутрь член стал проблемой явно посерьезнее. Склизко и тепло, неприятно склизко, еще и в кишках все самым противным образом хлюпало из того, что его имели прямо в этой непонятной желейной жиже. Франк измученно несколько фальшиво постанывал, скрывая отвращение на своем лице и периодически отводя взгляд от лимонных нечеловеческих глаз. Долго смотреть в эти не моргающие фары было тяжело.       Внутренности его словно остались привыкшими к происходящему еще с родов, потому как теперь выдалбливающий его член не казался чем-то болезненным и отвратительным. Терпел, закусив губу, понимая, что это нужно для того, чтобы он остался в живых – и чтобы твари внутри него остались в живых.       Ящер, крепко стиснув Франка в своих лапах, кончил внутрь, но тот даже не почувствовал себя плохо из-за этого. Лишь невольно положил свои руки сверху на чешуйчатую кожу и схватился, когда почувствовал, что сжимают его совсем уж сильно, а затем судорожно выдохнул, когда из него вытащили обмякший орган. Пробку внутрь он вставил уже сам дрожащими человеческими руками, потому как в ту же секунду, как из него вынули член, из него на стол начала течь какая-то сомнительная субстанция.       На этот раз рептилий было больше. Они сменялись, а Франк по-прежнему стоически терпел, не пытаясь сбежать, не крича и не плача, лишь временами грязно постанывая – могло ли это вообще возбудить иной разумный вид? – и протестующе мыча, когда выносить что-то становилось совсем тяжело. Он все еще держался, ни единой слезинки не проронил.       На девятом по счету члене он понял, что сдает позиции. Его бесцеремонно схватили крепкими лапами, резко вошли, а он лишь облизнул пересохшие губы и поморщился. Он был доверху начинен какой-то жижей, яйцами и чужой спермой, к которой собирались добавить еще одну щедрую порцию. Тяжело. Еще и лежать в одном положении целый час, пока его трахали, было неудобно, но перевернуться он не мог. Живот распух так, что без боли лечь на него не представлялось возможным. Франк с трудом выдержал очередной безбожный половой акт, в конце которого в него опять кончили, не собираясь выпускать, пока все семя до последней капли не окажется в его растянутом нутре.       Франк обессиленно рухнул на стол, прикрыв глаза, когда услышал вновь чье-то присутствие. Десятый. Какая прелесть. «Неужели меня… проверяют?». Одна мысль о том, что увеличение нагрузки было очередным испытанием возможностей его организма или его воли, заставила его стиснуть зубы и посверкать недобро глазами. «Раз так, то пусть, не дождутся».       Весь зад парня был в следах спермы и слизи, несмотря на воткнутую в него пробку, которая, к слову, уже не помогала, потому как жидкости все равно умудрились периодически просачиваться из него наружу. Весь стол был уделан следами «оплодотворений». Вряд ли он когда-либо думал, что докатится до такого. Теперь он самым бесстыдным образом раздвигал перед очередной ящерицей ноги, словно бы ему не было достаточно девяти предыдущих. Впрочем, когда в него вошли, он уже просто обессиленно разлегся на столе, позволяя делать с ним все, что вздумается, и начал глядеть в потолок, надеясь, что это быстро кончится. Перед глазами заплясали какие-то пятна. «Не падай в обморок, не смей», – он стиснул зубы, а затем протер с силой свои глаза, – «не отключайся, ты выдержишь». Похлопал себя по щекам, сделал рваный вдох и выдох, а затем почувствовал, как в него снова кончают. Он что-то бессвязно пробормотал в благодарность всем известным ему богам за то, что это быстро кончилось, а затем, разлепив с трудом веки, пронаблюдал за тем, как ящер удаляется.       В комнате остался он. Франк – и существа внутри его тела.