***
— У тебя есть планы на праздники? — Том выглядел взволнованным с самого начала их встречи — отвлекался при расчетах, неуверенно держал палочку в руке, а внимание явно улетало куда-то далеко. Гарри удавалось раз за разом обезоруживать парня буквально с первых секунд, хотя раньше на это уходило не меньше пары минут. Да и получалось, если честно, уже не всегда, но тренировки в прошлом все же давали о себе знать. У него за плечами были реальные бои на смерть, а Том пока был простым школьником — очень способным, невероятно сильным даже в таком возрасте, но опыт все же брал своё. Гарри нравилось их противостояние — они не просто сражались друг с другом, они учились на ошибках, пытались понять стратегию соперника и успешно применяли новые знания раз за разом. Можно было с уверенностью сказать, что через пару лет их дуэли будут далеко за рамками человеческого понимания, и каждый из них с нетерпением ждал такого момента. — Если честно, то нет, — признался Гарри и почувствовал, как эти слова болью отдаются в сердце — ему было некуда идти. Гермиона, семья Уизли, весь его Хогвартс — всего этого пока просто не существовало. Конечно, в этом времени были живы многие Поттеры, фактически здесь была его настоящая семья, но они не были знакомы и, сказать честно, Гарри не смог бы решиться на знакомство с ними, даже если бы такая возможность была. Сейчас единственной компанией для него становился Реддл, — ты поедешь к Малфоям? — Нет, — как-то слишком резко ответил Том, но тут же взял себя в руки и объяснил, — я не хочу смотреть на семейное счастье друга. Гарри понимающе кивнул — он точно так же чувствовал себя, когда приезжал к семье Рона — они были прекрасными, заботились о нем, как о сыне, но это так ярко показывало, чего он был лишен, что хотелось зажмуриться и закрыть уши руками. Простые жесты, слова заботы, искренние улыбки и желание проводить время вместе — это было таким ценным даром, что терять его раз за разом было невероятно больно. — Тем более, — продолжил Том, слегка подумав, словно был не уверен, стоит ли продолжать разговор, — я нашел свою настоящую семью. Гарри отчетливо вздрогнув, чудом удержав заинтересованное лицо. С семьей Тома он так или иначе был знаком — все же именно к могиле Тома Реддла-старшего он был привязан в ту злополучную ночь, когда возродился его кошмар — Волан-де-Морт. И раз за разом: в ушах все еще отчетливо были слышны выкрики заклинаний, а перед глазами — уродливое тело младенца, которое казалось покрытым чешуйками, цвета сырого мяса, мерзкое настолько, что даже спустя несколько лет воспоминания не отпускали его. Это было одним из кошмаров, преследовавших его столько раз, что декорации вокруг он успел изучить идеально. Казалось — закрой глаза, и он с легкостью воспроизведет все до мелочей — восхищенные (или это были болезненные?) завывания Хвоста, громкий голос Волан-де-Морта, проникающий в сознание, собственный липкий страх, перемешанный с болью, пронизывающей каждую его клетку. Он не смог бы забыть даже после Обливейта — в этом он не сомневался ни на секунду. — Семью? — Гарри взял себя в руки, и голос прозвучал вполне твердо, так как он и хотел, хоть перед глазами все еще плясали зеленые искры убивающего заклинания. — Я знал, что моя мать была волшебницей, чистокровной, судя по всему, но у меня не было ничего — ни фамилии, ни намека. Только имя — «Марволо», так звали моего деда, — Том говорил возбужденно, пытаясь донести мысль до Гарри, показывая какую работу пришлось провести для того, чтобы узнать эту информацию, — ну, по крайней мере, так мне сказали в приюте, а другого источника у меня не было. Этим летом в библиотеке Малфоев я пересмотрел кучу архивов, в которых были чистокровные волшебники Англии, и мне улыбнулась удача — Гонты! Гарри кивнул, показывая, что знаком с этой фамилией — её он видел в списках «Священных двадцати восьми», но особого интереса никогда не ощущал — кто же знал, что это родственники Волан-де-Морта? Неужели он добился части влияния именно из-за этой семьи, все же в волшебном мире было слишком важным то, кто твои предки. Даже самого Гарри часто оценивали по тому, в чьей семье он родился: кто-то говорил о том, какие прекрасные были его родители, как он похож на них и что мог унаследовать от отца и матери, кто-то же, напротив, говорил о том, что он позор рода Поттер, что его рождение перечеркнуло чистокровный род, что его отец сделал ошибку, женившись на маглорожденной волшебнице. Если бы он не стал Мальчиком-Который-Выжил, то его наверняка оценивали бы только по этому критерию. Гермиона, к примеру, была на порядок умнее и талантливее того же Нотта, но именно последний добьется всего на порядок легче, что ему необходимо. У него точно не будет проблем с поиском работы, да, конечно, его будут оценивать за талант, но при этом прибавляя парочку баллов за идеальную кровь. — Я и не рассчитывал, что это будет настолько старая и чистокровная семья, — продолжил делиться Том, весь вид которого излучал гордость, — Гонты не просто входят в состав самых чистокровных волшебников, но еще — это единственная семья, которая является прямым потомком самого Салазара Слизерина. Гарри знал об их родстве — еще на втором курсе Том из дневника рассказал ему эту историю, но все равно слышать такое было странно. Слизерин жил настолько давно, что казался скорее историей, чем кем-то реальным. Слизерин был на страницах книг, в памяти людей, но именно из-за этого давно потерял связь с собой реальным: было сложно представлять перед собой не одного из Основателей, а простого мужчину, у которого была жена, были дети, а может, он застал и внуков; у которого были простые заботы и переживания; который жил не только истреблением магглов, но и мечтал, к примеру, о блинчиках или вафлях. — Я хочу встретиться с ними, — признался Том, — может, они и не знают про меня, но я хочу сделать что-то, ведь это моя семья. — Я тебя понимаю, — признался Гарри, — если бы я знал, что где-то в мире есть мои близкие родственники, то обязательно сделал бы все, чтобы познакомиться с ними. Даже если не выйдет, то не попытаться совсем — это еще хуже. Гарри вспомнилось своё детство — отсутствие любви, поддержки и понимания, частые крики и наказания, ставшие обыденностью. Первый год в Хогвартсе он провел в попытке осознать, что он не виноват в том, как к нему относились, что он был таким же ребенком, как и остальные, просто по какой-то из причин для Дурслей он был ужасом во плоти. Что было бы, если бы он узнал, что где-то в мире существует его семья? Что сделал бы? Побежал бы искать с ними встречи, пытался бы понравится им, желая заменить ими Дурслей или же напротив, не принял бы ни единой попытки, слишком обиженный на то, что они его не нашли? Хотя… представлять особо и не стоило. Всего лишь одно слово, которое вырывало сердце с корнями снова и снова — Сириус. И пусть даже на немного, пусть даже криво и косо, но у Гарри была настоящая семья. И опять же неверно: она есть. И ради своей семьи в виде Уизлей и его лучших друзей, он сделает буквально все. Гарри мог сказать многое, правда, но он не был уверен, что правильно донес бы свою мысль: слишком путаны были его мысли. Ну и ладно: в любом случае ответа не требовалось — Том, по всей видимости, выбрал первый вариант, а это и было основным на сегодня. — Знал, что ты поймешь, — Том уверенно кивнул, — мне иногда кажется, что мы думаем одинаково. Гарри кивнул — его и самого иногда удивляла эта схожесть — он не просто для видимости соглашался с Томом, он часто действительно поддерживал его мысль, не кривя душой. Их истории были разными, но в то же время имели столько схожих моментов, и становилось интересно — что еще могло бы их объединить? — Буду ждать истории, как все прошло, — ему и правда было интересно: кто знает, может, семья Реддла была одним из тех факторов, что помог ему в будущем. — Вообще-то, я хочу попросить тебя сходить со мной, — Том проговорил свою просьбу практически скороговоркой, не смотря на Гарри, словно стыдясь ее, — если ты не можешь, то ничего страшного, у тебя и так много дел. — А это будет уместно? Я бы не хотел вам мешать, — дождавшись отрицательного кивка, Гарри продолжил, — тогда я с удовольствием, Том. Он знал — следовало подготовиться, следовало узнать все заранее… но совершенно не было никакого желания. Гарри верил в свою удачу и полагался на неё иногда даже больше, чем принято, пусть и рискуя своей жизнью. И в этот раз он чувствовал всей своей хваленной интуицией — никакая тщательная подготовка не поможет, придется действовать на чистых инстинктах, надеясь, что его подруга-удача не подведет и в этот раз распространится даже на Тома. Самонадеянно? Да. И что же будет на деле — покажет время.***
Ночной рыцарь оказался таким же ужасно быстрым, опасным и совершенно неконтролируемым, как и в его время, сменился лишь кондуктор да водитель, а вот ощущение, что ты вот-вот врежешься во что-то и так глупо умрешь, осталось прежним. Гарри улыбнулся бы своеобразному привету из его прошлого-будущего, но все внимание было сосредоточено на двух вещах: его собственные попытки выжить в этом кошмаре на колесах, который, к его удивлению, все равно вызывал восхищение, а также попытки не дать Тому нервничать — пальцы парня слегка подергивали, но при этом лицо оставалось до жути спокойным — верный признак того, что Реддла может в любую секунду накрыть волной неконтролируемых эмоций. — В худшем случае все останется так же, как было, — в очередной раз начал Гарри, не видя ответа на свои слова, — а в лучшем — вы отлично поладите. Любой из этих вариантов в целом не может быть критичным, если честно. — Знаю, Гарри, — Том впервые за их почти часовую поездку ответил ему, — но эти сомнения: как же мне жить дальше, зная, что они просто… отказались от меня? Закрыли дверь, словно я ненужный мусор, не достойный даже и слова. — Ты зря думаешь об этом сейчас. Если такое и случится, значит они полные кретины, которые из-за своей глупости упустили шанс иметь такого родственника, который сможет возвысить род до былой славы. Том ничего не ответил, просто отвернувшись к окну, но Гарри видел, что эти слова были именно тем, что парню было необходимо. По сути, так и было: Том был тем самым, кто мог бы вернуть Гонтам все то, что они имели раньше: положение в обществе, величие и даже уважение, пусть и полученное с помощью страха. Кондуктор предупредил, что до Литтл-Хэнглтона осталось пять минут, и Гарри только качнул головой, думая о том, стоит ли еще раз попытаться поддержать Тома — не зря же он поехал с ним, ведь кроме утоления любопытства нужно было еще и выполнить роль друга. — Я в порядке, не переживай, — видимо мыслительные процессы у Гарри слишком ярко отобразились на лице, что даже Том заметил его сомнения. Гарри кивнул, позволяя парню самостоятельно справляться с эмоциями. В конце концов это не было его проблемой — он согласился поехать не ради того, чтобы успокаивать юного искателя приключений. Деревню, куда их привезли, он узнал не сразу — слишком сильное изменение было по сравнению с тем, что он видел раньше. В его времени деревня была практически заброшенной — упадок ощущался даже в воздухе, не говоря уже о строениях. Сейчас же это был неплохой городишко, пусть не самый богатый и интересный, но со своей историей и явно жилой. — Нам сюда, — вел их Том так, словно прожил здесь с самого рождения, как и положено, и Гарри не сопротивлялся — ему было не особо важно куда идти, главное — вместе. Идти пришлось не так уж и близко — пришлось обойти почти весь город, спуститься практически к отшибу, где толстым слоем были насажены деревья. Создавалось ощущение, что они заблудились. Они остановились перед старой покосившейся лачугой, что контрастом выбивалась из стройного ряда не слишком богатых, но вполне себе аккуратных домишек. Вот здесь-то и было ощущение заброшенности — снег перед дверью не был почищен, окна покосились от старости, а сами стекла не пропускали ни малейшей части того, что было внутри — грязь была до того сильной, что Гарри засомневался на секунду — были ли там стекла вообще? Деревья закрывали лачугу так, что парни не сразу нашли её. — Может, это только внешняя защита? — предположил Том, но голос его звучал настолько разочарованно и неубедительно, и становилось понятно, что даже он сам не верит в собственные слова. Гарри не стал отвечать, только быстро взмахнул палочкой, вспоминая тренировки с Грюмом — в этот раз настоящим. Его быстро научили важному правилу — нельзя заходить в незнакомое помещение, не просканировав перед этим всё магией. В доме был один человек, и, судя по всему, особой угрозы он не представлял. Лезть на рожон, конечно, все равно не стоило, но и паниковать было рано. — Все хорошо, давай уже зайдем, — сообщил он результаты проверки, после чего Том быстро подошел к двери, пару раз стучась. Казалось, парень даже не обратил внимание на ссохшийся труп змеи, что был прибит к двери, но сам же Гарри от него взгляд отвести почему-то не смог. Не сразу, но довольно скоро послышался шорох, а затем перед ними предстал хозяин дома — толстоватый низенький волшебник, имевший большее сходство с обезьяной или каким-то древним человеком из далекого прошлого, чем с ним или Томом. Длинные черные волосы с проскакивающей сединой были спутанными и грязными настолько, что, Гарри был уверен, даже магия это не исправила бы. Вероятно, что их цвет и не был черным, но узнать это было невозможно. Человек откровенно пугал, но, к их чести, никто даже не дернулся в сторону. — Кого там принесло? — голос человека был также неприятен, как и весь его вид — он скрипел, как старая калитка, и каждая буква удивительным образом шипела, словно он слушал змею, — проклятые магглы. Парселтанг! Гарри не сразу осознал, но последние слова были явно произнесены не на английском — он все еще плохо различал языки: они звучали для него, в большей мере, одинаково, но настороженность и постоянный анализ окружающей действительности помог быстрее понять, что происходит. Том казался таким же удивленным, но его удивление, напротив, быстро сменилось на радость — видимо, он лучше улавливал разницу языков и поэтому лучше ориентировался. — Какой же я маггл, мистер, — прошипел Том, и Гарри почувствовал, как по телу бегут мурашки — он впервые слышал, как тот говорит на парселтанге, но это было совершенно удивительное ощущение. Его голос был чарующим и приятным, даже приятнее, чем тогда, когда парень говорил на английском. Он внушал желание подчиниться, но в то же время и желание скорее сбежать, — где Марволо? — Ты! — стоило мужчине присмотреться к Тому, он тут же словно сошел с ума, выхватывая палочку и тут же забывая про неё, бросился на парня голыми руками. — Стой! Не смей, — Гарри видел, что мужчина понимает змеиный язык, он говорил на нем даже лучше, чем на английском, поэтому решительно выкрикнул предупреждение, тут же накидывая щит на Тома и на себя. Тот, казалось, был в уже где-то далеко, слишком дезориентированный внезапным нападением, парселтангом и всем происходящим в целом. — Вы говорите! — мужчина остановился, непонимающе рассматривая пришедших, а затем махнул рукой, словно приглашая их в дом. — Где Марволо? — Гарри невольно восхитился Томом, который, проходя в самый убогий дом в этом мире, переживая из-за недавнего нападения, выглядел так, словно был хозяином ситуации. На его лице не угадывалась эмоция страха, даже несмотря на то, что Гарри четко видел её еще пару мгновений назад, но сейчас все, что там было — это презрение и чувство собственного превосходства. — Та помер, в земле гниёт, где же ему еще быть? — прохрипел мужчина, усаживаясь в какое-то подобие кресла или дивана. Ни Гарри, ни Том не решились повторить — все вокруг выглядело до того старым и грязным, что от этого было бы сложно отмыться даже с помощью Очищающего заклинания. — А вы? — Том снова перешел на парселтанг, отчего Гарри странным образом успокоился — человеческая речь звучала до того неправильно в этом месте, что хотелось наложить Силенцио на любого, кто посмеет использовать её. — Морфин я, сын его, — он прищурился, рассматривая Тома слишком откровенно, буквально выжигая в нем дыру, — я тебя за того маггла принял, а теперь вижу, что ты моложе в несколько раз. Чего приперся? Том непонимающе переглянулся с Гарри, но тот знал не больше него самого. — Какого маггла? Я волшебник, — Том хотел сказать что-то еще, но Морфин противно рассмеялся, отчего схожесть с безумцем только усиливалась. Гарри с трудом подавил в себе желание достать палочку — она была в руке, скрытая карманом, но все же хотелось держать её наготове. — Ой насмешил, мальчишка, — мужчина утер слезы, — понял я все, ты Меропин выродок небось, видать не врали, что она брюхатая осталась. Ты никакой не волшебник, ты — ничтожество, мусор, но чего можно ожидать от человека с грязной кровью?! — Морфин противно улыбался, посылая оскорбления, видимо, получая от этого удовольствие. Том дернулся в сторону, как от пощечины, и Гарри заметил, как он быстро полез за палочкой. — Том, стой! — Гарри отодвинул парня в сторону, легко доставая палочку из кармана. Держать её крепко он не стал — слегка крутил между пальцев, впервые чувствуя такое преимущество перед другим волшебником. Он не представлял угрозы, в нем если и была магия, то лишь отголоски, которые не смогли нанести реальный вред. — Знаете, я вижу тут только одно ничтожество — человека, что забыл о магии и живет как животное, в грязи и разрухе, а выглядит и того хуже. Мне даже не понадобилась бы палочка, чтобы убить такое существо — хватило бы голых рук, — он видел, как бледнеет Морфин, как пристально на него смотрит Том, но не хотел останавливаться. Ему не нравился этот человек, его тон и то, что он из себя представлял. Конечно, убивать бы его Гарри не стал — он не представлял угрозы, был безобидным и по-детски наивным, но выплеснуть напряжение хотелось, — мы прошли такой длинный путь, поэтому просто хотели познакомиться и узнать то, что нам интересно. Все понятно? Мужчина опасливо кивнул, превращаясь из насмешливого и уверенного волшебника в простого старика. — Спрашивай что хотел, Том, — он улыбнулся парню, выражая свою поддержку, — а я лучше постою на улице, не хочу быть третьим лишним в этой сцене. Он направился к выходу, но передумал, легко взмахивая своей палочкой и тут же ловя чужую, такую непривычную, буквально отталкивающую. — Это для того, чтобы вы не думали нападать на школьника, мистер Гонт, — Гарри ухмыльнулся, видя разочарование в глазах напротив, — верну, если мой друг получит ответы на свои вопросы. Он не стал дожидаться ответа — семейство Гонтов должно было поговорить наедине, он только мешался бы им обоим. Да, и он был слишком уверен, что после того, как он защитил Реддла от опасности, тот сам расскажет все детали ему. Палочка в его руке была странной — кривой, корявой, какой-то сюрреалистичной, словно кто-то просто отломал самую уродливую ветку с дерева и назвал это волшебной палочкой. Даже после обезоруживания она чувствовалась неправильно, словно жила своей жизнью. И все же странное семейство было у Тома, ничего не сказать. Даже Дурсли выглядели куда предпочтительнее этому подобию человека. Гарри надеялся, что Том не будет задерживаться в этом месте слишком долго, и у них останется время выпить по горячему шоколаду в какой-нибудь кафешке Лондона. Том и правда не заставил себя ждать — вылетел из двери, словно за ним кто-то гнался, но его выражение лица говорило совсем другое. Скорее охотником был сам Том, но кто был жертвой — вопрос. — Идем, — он не стал что-то объяснять, только двинулся по тропинке с такой уверенностью, что становилось понятно — Гарри скоро придется решать его проблемы. Этого не хотелось очень сильно, поэтому, подавив вздох и, видимо, призрачные мечты о горячем шоколаде, он схватил парня за руку, легко разворачивая к себе. — Том… — он на секунду запнулся, видя в глазах парня чистую злобу, такую, какую не видел в нем никогда. Это ощущалось неправильно, так некрасиво, что Гарри тут же прижал слабо сопротивляющегося парня к себе, — я пойду за тобой куда скажешь, но давай сначала ты мне все расскажешь, и мы поступим правильно, а не так, как в прошлый раз. Реддл молчал — зло дышал, изредка предпринимая попытки выбраться из объятий, но, как казалось Гарри, старался он не сильно. — Мою мать звали Меропа Гонт, она была наследницей Слизерина и жила здесь… — Том говорил медленно, в его голосе была нескончаемая злость и обида. Так Гарри узнал о семье Волан-де-Морта все: и про бедную, никому не нужную Меропу, отчаянно нуждающейся в любви и поддержке, и о привороте, на который она пошла от отчаяния и желания хоть раз почувствовать любовь. Узнал он и об отце Тома — бросившего беременную девушку и вернувшегося в деревню сразу же, как приворот спал. — Морфин искал её, — продолжил он, — но она уже была мертва. Не уверен кого он хотел найти больше — сестру или медальон, что принадлежал этой семье, но это подобие волшебника не нашло ни первое, ни второе, — и Том даже выдал слабую, презрительную усмешку, которая тут же пропала. — Мне жаль… — Гарри аккуратно отпустил парня, внимательно следя за его реакцией. Злость в его глазах никуда не делась, но он видел, что тревога и растерянность ушли, оставив место какому-то плану, — если я могу для тебя что-то сделать… — Мы идем навестить… отца, — последнее слово парень выплюнул, словно ему было противно даже в разговоре с кем-то обращаться так к этому человеку. Это было не странно — он знал о том, что у него растет сын или дочь, но выкинул девушку на улицу без шанса на выживание. Гарри и сам так отреагировал бы, если узнал что-то подобное. — Не наделай глупостей, прошу, — он пошел следом, старательно отгоняя ощущение, что нужно было хватать Тома и возвращаться в Хогвартс. Это важно. Важнее, чем правильные устои или предписанных правил. Но задумываться о таких выводах Гарри совершенно не стал — мысли скакали от одной к другой, не акцентируясь на чем-либо. Вся дорога прошла в тишине — Гарри не знал, что сказать, а сам Том не горел желанием что-то обсуждать. Его фигура выглядела на несколько лет старше, он шел быстро, сгорбившись под тяжестью новостей, но даже так он создавал впечатление человека сильного и уверенного. Гарри не смог бы сказать, что именно создавало такое чувство, но не сомневался в нем. Дом, перед которым они остановились был поистине впечатляющим — огромный особняк в три этажа, фонтан на переднем дворе и цветущие розы, которые, к удивлению, не боялись декабрьского холода. Перед домом стояла машина — признак небывалой роскоши в эти годы. Гарри аккуратно остановил парня, накладывая на них дезиллюминационные чары. Что бы там не задумал Том — аккуратность была бы не лишней. — Возьми меня за руку, чтобы не потеряться, — его чары не были идеальными, и при очень близком расстоянии можно было уловить искажение пространства, но легче было обезопасить себя от неприятностей. — Я отомщу ему, Гарри, — Том резко сжал его ладонь в своей и тут же потащил их к машине. Гарри только уныло последовал за ним — его это касалось в последнюю очередь, и он твердо решил вмешиваться минимально. Пусть слизеринец делает, что угодно, а он просто будет рядом. Эта дополнительная прогулка и так выбивалась за рамки его планов, поэтому на большее он соглашаться не намерен. Они остановились недалеко от машины как раз в тот момент, когда из дома вышли трое — уже немолодые мужчина и женщина, одетые в теплые шубы и идущие слишком медленно, чтобы можно было говорить о их полном здоровье, и мужчина, которого легко было спутать с Томом — та же фигура, те же волосы и черты лица, даже походка была чем-то схожа. Было впечатление, что они смотрели сквозь время — именно таким был бы Том Марволо Реддл через пару десятков лет. — Милый, мы вернемся к рождественскому ужину, прикажи Маргарет все приготовить, — голос женщины был приятным, однако в нем невозможно было не уловить властных ноток — она явно привыкла к управлению людьми и делала это неосознанно, буквально в каждом слове показывая своё превосходство. — И клянусь Господом, если она снова додумается подать основное блюдо раньше закуски, то я позабочусь о том, чтобы её не приняли работать даже в самый бедный дом, — мужчина рассмеялся, — даже к старине Гонту. Троица громко рассмеялась, и Гарри стоило больших трудов удержать Тома на месте — не хватало еще ссор прямо на улице. — К вашему возвращению все будет сверкать, — отец Тома самодовольно улыбнулся, а затем легко поцеловал руку женщине, — матушка, — затем кивнул мужчине, — отец! Езжайте и ни о чем не беспокойтесь. Они тепло распрощались, отчего Гарри даже стало неловко — они стали свидетелями такой семейной сцены, что даже будучи невидимыми, им все равно эти сцены казались до ужаса неуместными здесь. Когда машина свернула с улицы, отец Тома постоял еще пару минут, а затем неспеша вернулся в дом, насвистывая какую-то незатейливую мелодию. — Пойдем, мне нужно с ним поговорить, — Том казался спокойнее, чем был раньше, по крайней мере так звучал его голос, но Гарри знал, что это не так. Он чувствовал, что прошлая злость давно миновала, оставив после себя чистую ярость. Он вдруг подумал, а каково это — найти свою семью, своих живых родственников, а затем узнать, что никто из них и видеть его не хотел. Каково это было видеть роскошный дом, зная, что он мог расти в этих условиях, играть в тени огромных деревьев, имея все, что только возможно, а вместо этого жить в приюте, воевать за кусок хлеба и дрожать под обстрелами, лежа под тонким одеялом. Каково это видеть другую свою жизнь, зная, что её никогда не было и не будет? Гарри до боли прикусил губу — не время отвлекаться на собственные размышления. — Хорошо, Том, — он пошел следом, все еще не выпуская руку парня из своей, — зайдешь за ним в комнату, а я возведу отталкивающие чары и вернусь. В доме, по всей видимости, много прислуги, не хотелось бы, чтобы вам помешали или вызвали полицию. — Спасибо. — Или, если хочешь, я могу подождать у входа, когда закончу. Все-таки… это не моё дело, и я не должен в это лезть. — Нет, — Том не замешкался ни на секунду, не имея даже малейшего сомнения в том, что говорит, — мне легче, когда ты рядом, особенно при встрече с такими родственниками. Он резко затормозил, отчего Гарри едва не врезался в спину парня, недоуменно смотря на переливы света в том месте, где, по всей видимости, стоял Том. — Мы с тобой родственники, да? Поэтому ты так со мной возишься, — он замолчал, словно сомневаясь в дальнейших словах, — поэтому ты говоришь на нём? Гарри мысленно выругался на самого себя, хоть и понимал, что выбора у него не было. Слушать разговор на парселтанге и делать вид, что ничего не понимает, особенно в моменты стресса, было бы нереально. Да и лучше было сразу сказать о таком, чем подорвать только-только раскрывающееся доверие парня. — Все волшебники так или иначе состоят в родстве, — он говорил медленно, подбирая слова, — но нет, мы не близкие родственники. Возможно, когда-то наши семьи и имели общие дела, но этого я не знаю. А на нём я говорю с рождения, единственный в своей семье, — он перевел дыхание, все еще не привыкший к тому, что его понимает кто-то кроме змей, — поговорим об этом позже? Я не уйду от темы, не переживай, просто сейчас не лучшее время. — Точно? — Обещаю. Видимо, обещание на парселтанге окончательно убедило парня, потому что дальше к двери они шли в абсолютной тишине. Дверь оказалась не заперта — они легко приоткрыли её, проскальзывая внутрь. Гарри тут же просканировал помещения — в комнате перед ними был один человек, остальные люди были в подвальных помещениях. — Комната прямо перед нами, — тут же сообщил Гарри, снимая с них невидимость и отпуская руку Тома. Тот только кивнул и аккуратно прошел внутрь. Плохое предчувствие не покидало даже после не совсем приятного разговора о парселтанге, поэтому он сосредоточился на том, чтобы отталкивающие чары получились как можно лучше. Он тренировался так часто и много, что иногда казалось, что с момента первого перемещения в прошлое прошли десятки лет — он чувствовал, как становился сильнее, как каждый раз, узнавая что-то новое, он мог больше и больше. Но он не стал всесильным — многие чары, несмотря на то, что они в целом получались, выходили средней силы, некоторые вообще были похожи на попытки первокурсников. Но это было неважно — главное, что он старался, что шел к цели и упорно тренировался даже при неудачах. Тряхнув головой, отгоняя ненужные мысли, он еще раз проверил силу чар — от магглов было более чем достаточно — и тихо вошел в комнату, предварительно вновь становясь невидимым. Палочку он предусмотрительно сложил в карман, не стоило светить ею без надобности. — Ты не мой сын, я дал той шлюхе денег на аборт, а все, что было дальше — её проблемы. Будь она немного умнее — воспользовалась бы советом и жила счастливо, — мужчина откровенно ухмылялся, явно чувствуя свое превосходство. — Она еще смела заявиться сюда, притащилась как жалкое животное, чуть не рассказала все моей матери, позор какой! Гарри было жаль смотреть на Тома — тот впервые за сегодня сбросил все маски, и на его лице можно было прочесть такую боль, такую агонию, которую было бы сложно вообразить или описать. О чем они говорили до этого, раз парню было так плохо? Он не выдержал — тихо подошел к нему, кладя руку на плечо. Да, Том бы не смог рассмотреть его, но почувствовать, что он рядом — легко. Слизеринец вздрогнул, сдерживая подобия всхлипа, но Гарри почему-то знал — ему необходимо быть рядом. Просто держать парня, не давая ему упасть, просто быть рядом без каких-либо причин и поводов. Именно тут было его место. — Моя мать была замечательной… Внутри у Гарри что-то всколыхнулось — он ведь тоже не знал свою маму, но тоже считал ее идеальной, как и отца. Эта слепая, детская вера Тома разбило в Гарри последние остатки разума: здесь и сейчас он будет только на его стороне. И плевать на все остальное, потому что этот мир никогда не поймет, через что прошли они оба. — Твоя мамаша была обыкновенной шлюхой, — мужчина устало прикрыл глаза, словно говорил не с собственным сыном, а с надоедливым подчиненным, что никак не мог понять элементарного, — шлюхой, что готова была раздвинуть ноги, не будучи в браке, с чужим женихом. Она заслужила все то, что с ней случилось. — Не смей так говорить! — Том выкрикнул это так громко, что не будь на комнате чар, все слуги уже были бы тут, — я заставлю… Я заставлю тебя уважать таких, как она! Он вытащил палочку, тут же направляя её на отца — его рука дрожала, а захват был до того сильным, что Гарри боялся, что деревко не выдержит и сломается. — Накажешь меня ве-еточкой? — он противно протянул последнее слово, так же, как и Гарри видя одно — Том не сможет ничего сделать. В его глазах блестели капельки слёз — он не плакал, но до твердой уверенности и спокойствия ему было далеко. Такого парня хотелось прижать к себе, защитить и просто дать время успокоиться. — Я сделаю то, что должна была сделать эта дура еще кучу лет назад. Он достал пистолет, тут же стреляя, не думая ни секунды. Гарри смог спасти их лишь имея реакцию, что так долго развивалась в квиддиче — он тут же отбросил Тома в сторону, ставя на него щит. Еще один взмах палочки — он становится видимым, а слизеринец, напротив, растворяется в воздухе и замирает. Гарри чувствовал каждой клеточкой, как адреналин бежал по венам, как знакомые ощущения битвы накрывают с головой. Алгоритм действий был настолько привычным, что он, не задумываясь, сначала защитил гражданских, в роли которых сегодня оказался Том Реддл, а только затем ринулся в бой. Еще несколько пуль пролетело в опасной близости к нему, но не задели — видимо Том Реддл-старший решил не выяснять откуда взялся новый человек в комнате, а просто устранить угрозу. Быстро и эффективно, именно так и поступают на войне. — Уходите, или я буду палить в воздух до тех пор, пока не попаду в этого крысёныша, — видимо мужчина все же был напуган, но Гарри знал, что тот блефовал, — я запомнил куда ты его толкнул, проверим мою память? Гарри на секунду замешкался — какова вероятность, что мужчина действительно говорил правду и запомнил, где лежит Том? И даже если нет — через сколько пуль он сможет случайно попасть в парня? На нем щит, но выдержит ли он прямое попадание? Наложить новый было невозможно — он этим буквально подставит парня под удар, а все еще было непонятно, защитит ли щит от пуль. — Я убью вас двоих, отправив вас за той сукой, что испортила мне всю жизнь, — мужчина победно улыбался, — она приползла ко мне просить денег, но разве такой мусор имел право жить? Любой мусор должен гнить в земле, — Гарри с ужасом понял, что мужчина целится прямо в Тома, — и раз Господь не хочет марать о такую грязь руки, это сделаю я сам. Он видел так, словно кто-то остановил время — у него не было времени на размышления, у него не было четкого плана или хотя бы его подобия, поэтому он сделал то, чему его учил Грюм — устранил угрозу до того, как она сделает это первой. — Авада Кедавра, — его голос не дрогнул… зеленый луч достиг мужчины до того, как тот успел нажать на курок. Все было кончено. Гарри пошатнулся, едва удерживаясь на ногах. Он убивал до этого лишь раз — тогда перед ним был враг, но это ощущение на кончике палочки он бы не забыл никогда. Теперь же он убил безвинного — еще одна жертва войны, но за неё нес ответственность не Волан-де-Морт, и даже не Том Реддл. В голове отбивалось бешенным ритмом осознание — эту жертву он принёс сам, и только сам. Без особых на то причин и без убедительных оправданий. Но Гарри знал — это было правильным решением. Он взмахнул палочкой, разом снимая все чары с Тома, а затем отвернулся в сторону, боясь посмотреть ему в глаза. Он убил его отца — так же, как позже Волан-де-Морт сделает и сам. Это ощущалось… мерзко, противно, что хотелось сбежать и отмыться поскорее, но и в то же время, он просто не смог поступить иначе. Ведь так? Том молчал. Прошло минута или несколько — совершенно неважно. Гарри ожидал криков, слез, дуэли — хоть чего-нибудь, но вместо этого в помещении стояла идеальная тишина. — Я не знаю, как ты сможешь меня простить, — Гарри заговорил первым и с удивлением едва узнал свой голос — хриплый, потерянный, со вкусом безысходности на кончике языка, — я боялся за тебя, и рефлексы оказались быстрее мыслей. Я пойму, если ты возненавидишь меня, он хоть и был редкостной свиньей, но все же он — твоя семья и… — каждое слово давалось с трудом, Гарри искренне хотел донести свою мысль, что он сделал это не со зла, и все в этом духе, но… Он ожидал чего угодно, но только не крепких объятий, которые оказались слишком резкими, слишком правильно-неправильными, неуместными и в то же время такими необходимыми, что Гарри легко прижал к себе дрожащего парня, поглаживая его по спине. — Мне не нужна такая семья, Гарри, — он все же расплакался, даже не стараясь скрывать свои чувства, — мне кажется, что моя семья — это ты. Семья? Сперло дыхание от таких слов, и Гарри замер на секунду, отстраняясь и вглядываясь в заплаканные, чуть покрасневшие глаза Тома, в которых плескалась настоящая искренность. Он словно увидел, по-настоящему увидел всю его душу в глубине чёрных зрачков. Ни у Тома, ни у Гарри не было семьи, той самой, о которой они мечтали темными ночами перед сном — и стать семьёй друг для друга… Гарри в порыве чувств снова притянул Тома, прижимая к себе настолько сильно, что тот даже напрягся от неожиданности и тут же расслабился, судорожно выдыхая. А в голове всё билась мысль раненной птицей: Том считал его своей семьей. Родным человеком, которому мог простить даже убийство отца. Которому, по всей видимости, доверял больше, чем ему казалось. Вот почему Гарри это сделал — он ощущал то же самое. Это не было нормальным, совершенно ни разу, но они оба: потерянные, изломленные души, требующие справедливости к самим себе, хотя бы чуть-чуть, хотя бы каплю… просто когда-то в будущем Гарри подавит это чувство, а Том так и не сможет. Понимание такой истины заставляло прижаться к Тому еще сильнее, хотя, казалось бы, они были настолько близко, словно слились в одно целое. Вдох-выдох. — Спасибо, Гарри. Просто… спасибо.