Арена

      — Привет, народ. Давно не виделись.       Зрители в зале аплодируют так, что ринг аж трясётся. Кто-то и вовсе свистит и явно радостно кричит. И даже мои губы трогает лёгкая улыбка. Несколько ностальгическая. Поэтому, не прекращая перематывать левую ладонь, оборачиваюсь и облокачиваюсь на канаты, натянутые вокруг ринга.       В тот же момент Кей поворачивается ко мне. Улыбается. Подмигивает.       Так и начинали. И ведь раньше из него был обалденный ведущий. Как и судья. И ещё куча ролей. А потом нанял неплохого чувака и ушёл в другие дела. В конце концов, «Арену» надо было защищать от нападок Инквизиции, а постоянные войны с ней не давали ему выходить в люди. Кайфануть от собственного детища. Увидеть, сколько на самом деле народу сюда приходит.       Обычно только сверху наблюдает. Со второго этажа. Когда удаётся из кабинета выйти.       — Да ладно, хватит, — оборачивается обратно к зрителям. Однако улыбаться продолжает. Видно, что соскучился по всему. Когда народ успокаивается, продолжает: — Поговаривают, тут по мне скучали. Да и разве мог пропустить такой эпичный бой?       Вижу, как на ринг поднимается Женевьев. Каштановые волосы собраны в высокий хвост, губы поджаты, горящий ненавистью взгляд направлен на меня. Кулаки нервно сжимаются-разжимаются. Впрочем, неудивительно: она уже год пытается уложить меня на лопатки, но никак не удаётся. Только в прошлом бою смогла почти уронить: разбила нос. Но на этом всё. Получилась один хрен ничья, что выбесило её вдвое сильнее. Да и не то чтобы я довольна таким итогом.       Серьёзно выглядит так, будто собирается убить меня.       — Итак, соперницы на месте, — продолжает тем временем Кей. — Для тех, кто не помнит и кто новенький, — правила. Да-да, в боях без правил. Итак. Сегодня — день рукопашных. Пси запрещены. За применение — вылет из «Арены» навсегда. Бой идёт три раунда. Если соперник повален и встать не может — победа засчитана. Десять минут перерыв, затем следующий раунд. Если соперник в бессознанке — победа засчитывается автоматом за весь бой вне зависимости от раунда.       Вот, это-то мне и нужно. Погонять её сначала, потом вырубить. Чтобы знала своё место. Чтобы знала, с кем связалась. Тем более в разбитом носе мало приятного. Особенно когда так сильно. Однако надо признать, что застать врасплох ей удалось. Обычно лицо держу закрытым, под защитой, ставлю блок руками. А тут поймала. Хорошенько впечатала.       Надо вернуть удар.       — Любое оружие приносить нельзя. Иначе — вылет из «Арены». Убивать — тоже. Догадались, думаю. И никому не хочется знать, что будет в таком случае. — На короткое мгновение Кей становится угрожающе серьёзным. Обводит взглядом людей. А в следующий момент вновь улыбается. Даже слегка посмеивается. Убирает указательный палец от микрофона, проводит по брови. — Да ладно, расслабьтесь. Для этого же пришли. — На пятках оборачивается к нам, свободную руку выбрасывает в сторону. — Ну, девочки, да начнётся бой?       Ловлю себя на мысли, что любуюсь. Буквально не могу оторвать взгляд. Выглядит таким довольным, настолько на своём месте, на своей территории, словно хозяин дома, что просто не получается перестать смотреть. И не помню даже, когда последний раз так заглядывалась на него.       Зараза, как будто до сих пор встречаемся.       Мотаю головой, следом за Женевьев киваю и смотрю теперь только на неё. Чтобы выкинуть Кея из головы, не свалиться обратно в котёл с названием «Ты всегда таким охрененным был?!» и сосредоточиться на бое. Обещала вчера, что размажу Жен по рингу, — так и сделаю. Проигрывать ненавижу. Ничью, однако, ненавижу больше. Так что либо я её, либо… я её. Другого не дано.       Кей уходит с ринга, и мысленно влепляю себе пощёчину, напоминая, что мы давно расстались. Освобождаю мозг, принимаю боевую стойку, сосредотачиваюсь. Сканирую взглядом Женевьев, чтобы подметить любые перемены. Дёргается ли, твёрдо ли на ногах стоит, не дрожат ли руки. Какая мимика на лице. Куда взгляд бросит. Не собирается ли первым делом обманный манёвр провести.       Вы шахматист. Каждый бой — новая партия.       Голос Мартена звучит в голове всего мгновение. Выбрасываю тут же, чтоб не отвлекал. Успокаиваю дыхание. Фокусируюсь — и очень вовремя. Мгновение спустя Женевьев срывается с места, выбрасывая вперёд кулак и целясь в лицо. Только теперь не позволяю попасть — перехватываю руку и отшвыриваю её в сторону. Отбегаю на шаг и даже слегка подпрыгиваю. Чувствую, как по венам пробегает адреналин.       Женевьев отталкивается от канатов и стремительно оборачивается. Пылающим взглядом прожигает моё лицо и становится в исходную позицию, сжимая кулаки. Губы кривит в презрительной усмешке и вдруг выдаёт:       — Слушай, Рид, никак не спрошу. А чего вы с Кеем разбежались? Такой парой были красивой. — Выдерживает недолгую паузу. Для большей драматичности, наверное. — Не удовлетворяешь уже?       О-о-о-о, малы-ышка, ты меня эмоционально пробить пытаешься? Силёнок не хватает — так надо использовать всю мощь своей тупорылости и чересчур длинного языка? Плавали, знаем. Первый раз как будто. Тем более слышала и хуже. А вдарить словом могу и сама. И больнее.       Конечно, следом за глубокомысленными рассуждениями пытается врезать. Но эмоции до такой степени через край льются, её так переполняет ненависть, что мне даже не надо стараться. Просто отхожу в сторону, когда она делает шаг и намеревается втащить по рёбрам. Кулак пролетает мимо, а сама едва не теряет равновесие, но на ногах удерживается. В то же мгновение оборачивается так резко, что хвостик хлещет по лицу, и предпринимает ещё одну попытку задеть. Снова отбиваю.       Вчера так злилась. И даже сегодня ещё. Вот только что буквально. А теперь — смешно.       — А чё, ты хочешь? — дёргаю вверх уголки губ, насмешливо улыбаясь. — Удовлетворить.       Как и рассчитываю, выбешивается хуже. Глаза расширяются, ноздри гневно раздуваются, кулаки сжимаются сильнее. Вижу, как её трясёт. И знаю, что в таком эмоциональном напряжении невозможно драться по-нормальному. Теряется концентрация, слетает самоконтроль, мозг отключается. Остаётся только желание убить. Или хотя бы травмировать. Но правилами, слава Единому, запрещено. Кей жёстко наказывает тех, кто наносит травмы соперникам.       Как-то один чувак другому руку сломал. В «Арене» его больше не видели. И с тех пор он запретил травмировать. По крайней мере, настолько серьёзно.       — Может, и хочу, — злобно выплёвывает Жен. — Уж я получше парой буду ему, чем ты.       Бьёт вновь, но теперь позволяю. Первый удар прилетает в блок, в правый локоть, а второй и третий — прямо под рёбра. Сгибаюсь пополам, отшатываясь в сторону. Дыхание сильно сбивается, поэтому выпрямляюсь не шибко быстро, чтобы дать себе время. Тем более Женевьев пока примеривается, куда втащить на этот раз. И уж очень внимательно смотрит на лицо.       Наконец встаю прямо. Снова боевая стойка. Вижу, как готовится новый удар.       — Это с хера ли? — хмурюсь, вспоминая её последнюю реплику.       Приближается, пристально смотрит в глаза. Кулаки приподнимает чуть выше, явно собираясь впечатать один из них мне в глаз. Останавливается в полушаге буквально. Издевательски ухмыляется. Противно так.       Слежу за каждым микроскопическим движением. Руку малость назад отводит. Медленно старается, чтобы не заметила.       Дура. Всегда замечаю.       — Я аквакинетик хотя бы, а не телекинетик, — проговаривает, пичкая в слова лошадиную дозу яда. — И в порыве бешенства не пущу ему нож в лоб.       В груди всё обрывается так больно и громко, что оглушает и уши закладывает. Перед глазами на миг возникает красная пелена, и изображение исчезает. Не вижу никого, даже Женевьев. И в следующую секунду чувствую, как её долбаный кулак влетает в скулу — да с такой силой, что голову резко сворачивает вправо и меня саму уводит туда же. Спотыкаясь о собственную ногу, влетаю в канаты и свисаю с них.       Откуда эта мразь знает? Откуда? Откуда?!       Так. Ладно. Спокойно. Не до того сейчас. Надо собраться. Надо собраться и раскатать её по рингу. Превратить в кровавое месиво и размазать.       Резко выпрямляюсь и разворачиваюсь. Прилагаю все усилия, какие только есть, чтобы самой не свалиться в эмоции. Вновь сканирую взглядом. Замечаю самодовольную ухмылку и мстительный блеск в глазах. А ещё ненадёжную стойку и слишком низко опущенные руки — одной простой подножкой можно свалить на пол, а лицо открыто для удара. Собственно, чем и пользуюсь. Резким и быстрым движением бью кулаком в переносицу и тут же поддеваю ногой щиколотку — и Женевьев, теряя равновесие, с грохотом падает. Пока она дезориентирована, сажусь сверху и придавливаю своим весом, хватаю за воротник футболки, приближаю вплотную к себе, замахиваюсь.       — Это за прошлый бой и дебильный язык, — шиплю и со всей силы бью в скулу. — И за то, о чём вообще не должна знать. — Ещё удар. Теперь в нос. — Подслушивала, гадина? — Ещё удар. Другой рукой. В другую скулу. — Мама не учила, что так нельзя?       Пытается поначалу сопротивляться, но мои удары все старания на корню пресекают. А я всё бью, бью и бью. Любую ненужную мысль тут же выкидываю. И снова бью, и снова. Её лицо в крови, мои кулаки в крови. Но она всё ещё в сознании. И когда у неё уже сил даже вяло сопротивляться не хватает, набираю побольше воздуха в грудь и посильнее замахиваюсь.       — Никогда больше не лезь ко мне.       Решающий удар. Женевьев отключается. Отпускаю воротник футболки, и мешком падает на пол. Тяжело дыша, смотрю на неё, коротко встряхиваю ладонью и встаю. Малость пошатываюсь, делаю шаг назад. Эмоции резко схлынивают, внутри становится пусто.       Отведя равнодушный взгляд от Жен, возвращаюсь в свой угол.       Секунда — и зал сотрясают аплодисменты и улюлюканья. Кто-то выкрикивает: «Так держать, Лу!» Не сдерживаю короткую усмешку и оборачиваюсь.       Набрала фанатов, блин.       — Здорово, Лу, — раздаётся голос Кея. Он возвращается на ринг и кивает охране на Женевьев. Наблюдает, как её уносят, и смотрит на меня. Приподнимает уголок губ, но улыбка глаз не касается — вижу, что обеспокоен. — Великолепна, как всегда. Самый короткий бой за последнее время. — Отворачивается, направляет взгляд на толпу. — Лучший реванш, да?       Народ снова хлопает, но мне уже ничего не слышно. В голове только слова Женевьев гудят, долбят по черепной коробке. Раздражают и силой заставляют возвращаться в тот день. А я не хочу. Там больно и страшно. От самой себя же.       Крышу совсем срывает. Внутри всё клокочет от бешенства, не могу с собой справиться. Голос уже хрипит. Предметы вокруг трясутся. Даже Кей успокоить не может. Любой шаг ко мне хуже выводит из себя.       Не контролируя, применяю пси. Лежащий на полке канцелярский нож летит прямиком Кею в лоб. Почти достигает цели.       — Лу!       Испуганный крик резко отрезвляет. Испуганный. Нож застывает в миллиметре от кожи, а Кей вскидывает руки, пытаясь то ли защититься, то ли остановить меня. Смотрит огромными глазами.       Руку ещё вытягиваю, чуть согнув пальцы, удерживаю нож в воздухе.       Заставляю себя переключиться обратно, вернуться в реальность. Обещала никогда к тому дню не возвращаться, не поднимать тему, но стоило Женевьев ляпнуть об этом — и унесло. И не получается теперь прийти в норму. А мне ведь ещё драться.       — У меня предложение, — врывается в сознание голос Кея. Вновь смотрю на него, с силой сжимая канаты. — Раз Лу у нас в ударе с первых минут боя, как насчёт пригласить кого-то из зала? Есть тут смельчак, способный победить её? — Смешливо улыбается. — Или сумасшедший.       Усмехаюсь и качаю головой. В полной уверенности, что идея бредовая, отворачиваюсь и тянусь к бутылке с водой. Однако не успеваю даже взять её, когда издалека раздаётся:       — Я.       Мать твою, вы прикалываетесь?       — Занятно, — слегка растягивает слово Кей. — Месье с заднего ряда. Что ж, поднимайтесь.       Оборачиваюсь медленно. Катастрофически медленно. Пытаюсь оттянуть момент, уговорить себя, что голос мне показался, что этим месье с заднего ряда окажется какой-то левый чел. Но реальность обрушивается на мою несчастную голову поднимающимся на ринг долбаным Мартеном.       Сталкиваемся взглядами. На его губах намечается слабая улыбка.       Кей оборачивается ко мне. Вскидывает брови.       Медлю лишь секунду, следом коротко киваю.       — Приветствуем смельчака, — однобоко улыбается залу. Некоторое время молчит, пока раздаются хлопки и кто-то говорит: «Ой, попал, дурак». Улыбается чуть шире и произносит: — Да начнётся бой.       Уходит, бросая на меня ещё один взгляд. Но свой быстро отвожу. Распускаю волосы, причёсываю ногтями, сканируя теперь Мартена, собираю короткий хвост внизу. Встаю удобнее, пока стаскивает пальто и заворачивает рукава идеально белой рубашки. Сжимаю кулаки, принимаю боевую стойку, внимательно смотрю в глаза.       И впервые сталкиваюсь с такой стеной. Кей научил читать людей, но Мартен — пустой лист. Нейтральное выражение лица, спокойный взгляд, расслабленная поза. Предугадать первый шаг возможным не представляется. Иногда это легко, иногда нужно хорошо постараться, но сейчас — хрен. Мартен нечитаемый.       Дерьмово… Надо найти слабое место. И желательно побыстрее вырубить.       И вдруг — лампочка над головой. Растягиваю губы в ухмылке.       — Условие, месье Мартен.       Вопросительно вскидывает брови.       — Просто так драться — неинтересно. Предлагаю так. Побеждаю я — исчезаете нахрен. И никогда сюда не возвращаетесь. Забываете об «Арене».       — Если я?       Щурюсь. Обдумываю. Только открываю рот, как опережает:       — Если я — соглашаетесь на моё предложение.       Дерзко. Нагло. Справедливо? Честно? И для меня рискованно… Но потому и надо победить. Чтобы свалил отсюда и даже не маячил — хочется, а в Корпус идти — не очень. Он под Инквизицией, а Инквизиция вечно пытается нас прижать.       Перед глазами так и мелькает сигнал: опасно. Но чего бояться? Я всегда побеждаю. Почему этот раз должен стать исключением?       — Идёт, — резко киваю.       И бью первой. А он даже не напрягается, с лёгкостью перехватывая руку и отшвыривая меня к канатам, и оказывается уже позади. Как пушинку! Отталкиваясь, возвращаюсь в стойку, сжимаю кулаки. Сканирую снова, а он остаётся всё таким же невозмутимым.       Теперь бьёт Мартен. Несколько раз подряд. Каждый удар блокирую, хоть и едва успеваю из-за его скорости. Делаю неосторожный и абсолютно ненужный шаг назад, и тут же этим пользуется: резко пинает по ноге, вынуждая потерять равновесие, из-за чего с грохотом валюсь на спину. Он на пару шагов отходит.       Слышу, как охреневают зрители. Конечно. Когда это последний раз кто-то ронял меня? Я так подкачалась в рукопашном бою за время существования «Арены», что стала одной из лучших. Или вовсе лучшей. Кто-то по приколу — или не совсем — звал меня непобедимой Лу. А теперь это инквизиторское нечто роняет меня и мою репутацию. И непобедимость, к которой слишком привыкла.       Одним рывком встаю. Чувствую, как переполняют злость и раздражение. Руки чешутся набить морду, но проблема в том, что пока не могу даже до неё достать. Но эта невозмутимость бесит уже дико. Нельзя быть настолько спокойным. Невозможно. Тем более во время боя. А он просто… Он человек вообще? Или во главе Инквизиции стоит роботизированный Приор?       А чё, не удивлюсь. В наше-то время.       Прикидываюсь, что хочу ударить под рёбра, а когда блокирует и одновременно открывается — наконец бью в лицо. Пошатывается, и сначала думаю, что наконец застала врасплох, но следом приходит мысль, что он… позволил ударить.       Позволил. Мне. Позволил мне. Использует ту же тактику, что и я! Против меня!       Ну какая сволочь.       Пытаюсь успокоить дыхание. Напоминаю себе о правилах. Особенно о главном — не убивать. Как сказал Кей, в бессознанку — можно, убивать — нельзя. Эх, а так хочется… Вряд ли кто-то будет страдать.       Если не считать того, что меня повесят.       Резко подбирается, пытается снова сбить с ног, но отшатываюсь назад и не позволяю. А дальше бой походит больше на какое-то бешеное танго: бью — блокирует, бьёт — блокирую, подножка, ещё одна, падаю, встаю, роняю его, разбиваю губу, попадает по рёбрам, выбивая воздух из лёгких, удар, блок, удар, блок, толкаю ногой в живот, резко приседаю — и кулак пролетает над головой. Каждое движение — резкое и стремительное. Наверное, будь я зрителем, то не уловила бы толком ничего.       Радуюсь каждый раз, когда удаётся попасть. Однако из-за усталости всё же допускаю тупой промах, и хватает за запястье, резко притягивает к себе, прижимает спиной к груди, обхватывает так, что не могу двигаться, свободной рукой сжимает челюсть и заставляет откинуть голову назад, жёстко ткнувшись затылком в плечо. Тяжело дыша, склоняется к уху и шепчет:       — Сдавайтесь, мадемуазель Рид.       Дёргаюсь, но хватка крепкая. Даже толком не могу пнуть, чтоб эффект был нужный. И сама дышу тяжело. И злобно. Бешено. Кажется, ещё минута — и дым повалит из ушей.       Кошусь на него, взглядом выхватывая только подбородок, скулу и кончик носа.       — Ну нет уж, — цежу сквозь зубы, продолжая попытки выдраться из слишком сильной хватки. Какие железки он тягает, чтобы так крепко держать?! У них там в Инквизиции специальный фитнес-зал для такого, что ли?! Аж мышцы болят из-за сопротивления. — Хочешь победить — выруби. А до тех пор иди на хер.       И почему сейчас не пси-раунды?! Вот я бы его уделала!       Правда, мысль додумать не успеваю. Мартен резко пережимает сонную артерию и отключает меня.       Успеваю подумать только: «Гадство».

***

      Просыпаюсь с той же мыслью, с какой вырубилась, а сверху добавляется головная боль. Дикая. Жёстко долбит в виски. Как будто в запой ушла на неделю и только сейчас вернулась. Тело ломит, горло дерёт. Глаза открыть не получается.       Не знаю, сколько проходит времени, когда наконец-то удаётся поднять веки. Шумно вздыхаю, несколько раз моргаю, по-тихому шевелюсь. Утыкаюсь носом в подушку, ладонями упираюсь в кровать, но встать пока не выходит. Падаю обратно, правой щекой ложусь на подушку.       Стоп… Подушка? Кровать? Чё-то не поняла…       Моргаю снова. Быстро. Боковым зрением улавливаю движение рядом. Слегка опускаю голову и, к своему охреневанию, вижу Кея. Он сидит в кресле, откинувшись на спинку, и хмуро смотрит на меня.       Так. Кровать. Кресло. Кей. Значит, мы в блоке. Не в «Арене». В чьём блоке? Его? Вроде не помню у себя такого кресла… Хотя обставила блок всякой мебелью уже хорошенько. Малая одобряет.       — Какого хрена? — хриплю. — Я же съехала от тебя полгода назад.       Мрачнеет за секунду. Отводит взгляд, не смотрит на меня целую минуту, возвращает внимание обратно. Вздыхает и коротко качает головой.       — Уже успел забыть. Спасибо, что напомнила, — проговаривает. Заметно, что мои слова задели. В голову, конечно, моментально пробираются воспоминания полугодовой давности, но отгоняю тут же. И так башка трещит. Отвлекая от мыслей, говорит: — Мы у тебя, Лу. Кресло же отжала у меня. Сказала, что влюбилась. Как я мог вас разлучить?       Против воли губы растягивает улыбка. Предпринимаю новую попытку встать. Хотя бы сесть. Получается, только когда Кей поднимается и помогает. Потом возвращается обратно, а я с силой провожу ладонями по лицу, стараясь окончательно прийти в себя.       Но поможет только кофе. Впрочем, внезапно ловлю себя на мысли, что даже… выспалась? Ладно, возможно, не буду жестокой и пощажу Мартена. Так крепко и без снов давно не вырубалась.       — О чём с Приором переговаривались? — получаю вопрос прямо в лоб.       Вот дерьмо… Условия боя с Мартеном. Если выиграет он… Твою же…       — Лу?       — Только спокойно, ок?       Хмурится. Выглядит настороженным. Внимательно изучает моё лицо. Пристально смотрит в глаза, ожидая ответ.       — Всегда спокоен, — отвечает ровным голосом.       Милый, ты даже когда спокойно смотришь, от тебя хочется по стенке уползти куда-то и больше не выползать. И десять раз пожалеть, что на свет родился. И ещё пятнадцать — проклясть судьбу за то, что с тобой столкнула. Спокоен он всегда, да. Убийственно.       Глубоко вздыхаю. Не то чтобы я трусиха, но дурацкие новости сообщать не люблю. Особенно когда причина того, что они дурацкие, — я. И длинный язык. И задница, вечно ищущая приключения.       — Кофе будешь? — спрашиваю, тут же поднимаюсь с кровати — точнее, с поддонов, к которым настолько привыкла, что рука не поднялась купить нормальную кровать — и топаю в сторону кухонного блока.       — Уходишь от разговора, — летят в спину слова Кея. — Но кофе буду.       Слабо улыбаюсь и нажимаю кнопку на блоке. Параллельно тянусь в потайной ящик, где всегда лежит запасная пара пачек сигарет и зажигалка. Закуриваю, потом несу готовый кофе, отдаю одну чашку Кею, со второй сажусь за стол, закидывая ноги на соседний мягкий стул.       А вот от такой покупки не удержалась. Оказалось, так удобнее, чем найденный непонятно где старый стол и ящики вместо стульев. Тем более могла себе позволить, когда суммы, прилетающие с боёв, хорошенько увеличились. Даже кофе дорогой.       — Лу, о чём говорили с Приором? — отпивая из чашки, снова спрашивает.       Нет, я что, назвала его «милый»? Головой, что ль, приложилась, когда Мартен вырубил? Или артерию слишком сильно пережал, и вместе с кислородом в мозг перестали поступать адекватные мысли? Мы расстались полгода назад. Какой «милый», Рид?       — Кажется, я иду работать в Корпус, — наконец признаюсь, одновременно выпуская дым.       — Шутишь?       — Если бы. С Мартеном поспорила, когда драться поднялся. Сказала, если выиграю я — он сваливает. Он сказал, если выиграет — я соглашаюсь на его предложение. Итог видишь.       Запрокидывает голову на спинку кресла, мысленно пытаясь, наверное, придумать цензурный ответ. Спустя время садится в исходное положение, делает большой глоток кофе и вновь смотрит на меня. Своим спокойным взглядом.       Стараюсь глядеть в ответ максимально невозмутимо. Затягиваюсь так, будто ничего необычного не происходит.       — Ты невозможный человек, — выдаёт по итогу.       Пожимаю плечами.       — А с Женевьев что? — продолжает допрос беспокоиться. — Ты расстроилась. Видно было. Особенно когда от её лица ничего не оставила.       Вдавливаю сигарету в пепельницу, всегда стоящую на столе, и думаю о том, как бы выкрутиться. Рассказывать правду не хочется: бередить старую рану не тянет вообще. А сказать что-то надо, потому что Кей в покое не оставит. В конце концов, поразмышляв ещё какое-то время и докурив, делаю глоток кофе и говорю:       — Походу, поиметь тебя хочет.       Усмехается и вновь качает головой. Недолго молчит, потом медленно приподнимает вверх уголок губ и спрашивает:       — Из-за этого расстроилась?       Давлюсь кофе. Только сейчас понимаю, что вообще сказала. Перевожу на Кея убийственный взгляд, а он довольное выражение лица даже не скрывает.       — Я убью тебя когда-нибудь, — угрожающе произношу.       В ответ лишь улыбается. Затем отводит взгляд, опрокидывает в себя остатки кофе, встаёт. Неторопливо подходит, ставит чашку на стол.       — Спасибо за кофе. Вкусный, — проговаривает, вновь глядя в глаза. — Что там Жен сказала — расскажешь потом. Морально хорошо ударила.       — Кей…       — Расскажешь, Лу, — с напором говорит. — Она тебя расстроила. Ударила. Слова хуже кулака, сама знаешь.       Тяжело вздыхаю. Представляю, что ждёт Женевьев, когда он узнает, чем она меня из равновесия выбила. Кей морально тоже умеет… мучить.       — Сейчас бежать надо. В баре ерунда какая-то.       Забываю о кофе. Приподнимаюсь на стуле.       — Серьёзное что-то? — спрашиваю. — Помочь? Давай с тобой пойду.       — Нет. Неважно выглядишь. Синяки, обморок. Отдохни. Справлюсь. — Ненадолго замолкает, бросает взгляд мне за спину. — Фрукты купил. Немного. В холодильнике найдёшь. Пожуй, ладно?       Смотрю на него и не могу слов подходящих найти. В груди какое-то странное чувство расползается… Тёплое, давно забытое. Приятное. Хочется, чтобы оно так и осталось. Но не могу. Мысленно даю себе пощёчину и прихожу в себя.       Мы расстались. Я с ним рассталась. Хватило того ножа. Не хочу, чтобы опять был в опасности. Из-за меня. Из-за того, что в какой-то момент могу вспыхнуть, как спичка. Поэтому даже не приглашаю его к себе никогда. И сама к нему не хожу. Только в «Арене» пересекаемся.       Проблемы с самоконтролем — штука такая. Дерьмовая. А он до сих пор здесь. Заботится. Совсем не как друг, которым я попросила его быть.       — Пожую, — сдавленно отвечаю.       Быть таким хорошим — незаконно. Уйди уже, ради Единого.       Улыбается.       — Не провожай. Увидимся.       Киваю, и мягко сжимает моё плечо, наклоняется, оставляет осторожный поцелуй на щеке, выпрямляется, улыбается чуть шире, делает пару шагов в сторону и направляется к выходу. Провожаю взглядом до тех пор, пока не исчезает из блока.       Не успеваю взвыть, как приходит сообщение. Тянусь, беру телефон в руку, открываю мессенджер.             Кей:             Не забудь обработать синяк             И губу             И рёбра посмотри. Им хорошо досталось             И ноги             Короче, сама знаешь       О, Единый, кинь в меня молнию, будь таким милосердным!       Ладно хоть ушёл. А то бы уже поцеловала.       Допиваю кофе, со стуком отставляю чашку в сторону, печатаю короткий ответ.             Я:             ок, не забуду       Убираю телефон нахрен подальше. Пустым взглядом пялюсь вперёд. Пытаюсь не думать ни о чём. Ни о Кее, ни о Мартене, ни о Корпусе, ни о ноющем во всех местах теле. Потом снова беру телефон, смотрю время и дату.       Супер. Проспала всю ночь. Теперь раннее утро.       Убираю опять. Вновь пытаюсь отключиться. Думаю только о том, чтобы завалиться спать дальше. Правда, не получается: приходит оповещение о новом сообщении. Ещё раз беру телефон, задаваясь вопросом, что там Кей мог написать дальше, но оказывается, что СМС вовсе не от него.       Резко появляется желание выбросить телефон в окно.             Неизвестный номер:             Будьте у здания Корпуса к десяти часам. Вас проведут в нужный кабинет.       Мгновение пялюсь на экран. А потом медленно доходит, от кого сообщение…       Откуда Мартен знает мой номер?!