Арена

      Вылетаю из такси, точно бешеная. Слышу, как следом выбираются Йонас со Стрелой. Врываюсь в «Арену», едва не снеся дверь, прохожу несколько шагов и торможу. Округляю глаза, в ужасе глядя на разрушения. Перед внутренним взором мелькает весь последний год, кадр за кадром, напоминая, как было прежде, а теперь… разруха. Столько вложенных сил, нервов, денег и времени, а сейчас — руины.       Никогда бы не подумала, что вид сломанной мебели принесёт столько боли. И как-то надо абстрагироваться, потому что нужна Малой, Марку, Кею, потому что нужно разбираться с проблемой, потому что нужно найти мразей, которые сделали это. А я даже не могу дышать, не могу снова соображать. Невольно сжимаю кулаки, пытаясь взять себя в руки, но чувствую, как комок подкатывает к горлу, слышу, как дёргаются какие-то предметы, скрытые от глаз.       «Арена» — мой второй дом. Детище Кея, в которое он всего себя вложил. Не представляю даже, каково ему.       — Лу.       Йонас крепко сжимает плечо, возвращая в реальность. Встаёт рядом, и впиваюсь в него взглядом, лишь бы зацепиться хоть за что-то и совсем не рехнуться. В ответ смотрит спокойно, безмолвно говоря: «Я рядом», крепче сжимает плечо. Благодаря этому становится чуть-чуть легче, но яростный огонь в груди вряд ли уже утихнет. По крайней мере, пока не перевешаю на верёвочки кишки тварей, сделавших это.       С Йонаса перевожу взгляд на Малую, соскочившую с барного стула. Тут же направляюсь к ней, но не успеваю остановиться, как она подлетает и впечатывается в меня, крепко обнимая. Обхватываю её руками в ответ. Вдруг чувствую, как её начинает трясти, а следом до слуха доносятся тихие всхлипы. Прижимаюсь щекой к волосам, сильнее обнимаю.       Не могу, когда Малая плачет. Ещё хуже всё разнести хочется.       — Вы не ранены? — наконец нахожу в себе силы говорить, когда подходит Марк.       — Мы — нет, — коротко отвечает.       Снова округляю глаза. Сердце заходится от испуга, и невольно сильнее сжимаю плечо Малой. Потом нехотя отпускаю её, боясь что-нибудь чересчур сдавить. На шаг отхожу, машинально заправляю волосы за ухо, стараюсь не оборачиваться на разрушенные зоны.       Хотя мысли всё равно заняты не этим.       — Где он? — спрашиваю сквозь зубы.       — У себя.       Тут же срываюсь с места, на ходу велю Стреле оставаться с Йонасом и скрываюсь в тёмной зоне. Прохожу через потайную дверь, через несколько шагов оказываюсь в пустом зале. Едва ли не бегом направляюсь к лестнице, по ней уже взлетаю, перескакивая через ступень. Наконец-то приближаюсь к кабинету и рывком, не трудясь стучать, распахиваю дверь. Она едва о стену не бьётся, а сама застываю на пороге.       Кей подскакивает в кресле и резко оборачивается в мою сторону. Избегаю поначалу смотреть ему в глаза, скольжу взглядом по царапинам на лице, местами ещё кровоточащих, красному пятну на правом боку, резко контрастирующему с белой футболкой, пыльным растрёпанным волосам. Наконец встречаемся взглядами, и замираю. Кажется, вообще не смогу больше шевелиться, парализованная с головы до ног. Конечно, в разных состояниях его видела, с разными травмами, но это… Так смотрит, словно ему душу в клочья разодрали.       Внезапно встаёт, и в ту же секунду отмираю, срываюсь с места, а через несколько шагов влетаю в Кея и обнимаю так крепко, что ещё мгновение — и точно склеимся. Какое-то время стоит не шевелясь, но спустя короткое время судорожно вздыхает и обнимает в ответ. Прижимает к себе так сильно, будто даже не верит, что тут на самом деле я.       — Тихо, тихо, — ласково шепчу, — успокойся, дыши, я здесь. — Провожу ладонью по его волосам. — Я здесь.       Вдруг присаживается на стол и тянет за собой. Хмурюсь, но не отпускаю и продолжаю обнимать, а он прислоняется щекой к моему плечу. Не могу перестать думать о произошедшем, о том, какой ад сейчас проходит Кей, о том, что теперь надо строить всё заново. Потому что столы и стулья — в щепки, несколько лампочек — вдребезги, стены повреждены, кусок барной стойки отлетел куда-то нахер.       И Кей — тоже вдребезги.       — Сильно ранен? — спрашиваю, отстраняясь, обхватывая ладонями его лицо. Опускаю взгляд, снова смотрю на окровавленный бок. Чувствую подкатывающую злость, но стараюсь держать себя в руках. Не могу сейчас сорваться — слишком нужна Кею. — Глубоко?       — Не смертельно, — хрипит в ответ. — Жить буду. Спокойно, Лу.       Резко поднимаю глаза и снова смотрю на него. Пристально вглядываюсь.       — Спокойно? — низко рычу. — Бар разнесли, ты ранен, Малую там накрыло, сидит трясётся. Мне как спокойной быть?! — Сцепляю челюсть, заставляю себя замолчать. Смотрю на наши ладони — мои на его щеках, его на моей талии. Матерюсь сквозь зубы, пытаюсь отойти, но не позволяет. Наоборот, держит крепче. Даже не стараясь сделать голос мягче, коротко произношу: — Пусти.       — Не хочу, — в сердцах выдаёт. С вселенской усталостью смотрит в глаза. — Не уходи. Хотя бы сейчас.       На секунду теряюсь, абсолютно без понятия, что ответить, чувствуя, как в груди щемит от его слов.       — Ты эмпатик, — всё же настаиваю. Пытаюсь вразумить: — Я в бешенстве. Каково тебе это считывать? Мало того что самому херово, так ещё и меня считываешь.       — Каково тебе это чувствовать? — отбивает. — Мало того что эмоции шкалят, так ещё и контролировать себя надо, чтобы приступ не допустить.       Раздражённо сжимаю губы, невольно сгибаю пальцы. Хочется выдать ещё тысячу аргументов, чтобы понял, что не надо нам друг друга касаться. Вреда от этого больше, чем пользы. Но мозг просто отказывает, отключается.       В итоге выдаю:       — Ты меня бесишь.       — Ты меня любишь, — отвечает абсолютно невозмутимо.       Мгновенно тянет уйти в отрицание, снова отстраниться, отойти как можно дальше, но вместо этого… просто молчу. Сказать «нет» — соврать, а Кей и без эмпатии всё поймёт. Да и смысл? Прав же. Просто… прав.       Думала, за полгода чувства утихнут хоть немного, но каждый раз, когда смотрю на него, сердце заходится. Всегда хочется прикоснуться, поболтать побольше, остаться подольше, и день за днём это не меняется. Даже то, что максимально ограничила контакт, не помогло и не помогает. Наоборот, кажется, только хуже становится. Словно одно его имя на костях моих выжжено. И хрен тут что сделаешь.       Ничего больше не говоря, провожу ладонью по щеке Кея и снова обнимаю, а он утыкается лбом мне в плечо, крепко прижимает к себе — так, словно исчезну, стоит только отпустить. Спустя время, не выдерживая, делаю то, чего не делала уже очень давно, — запускаю пальцы в его волосы и зарываюсь в них носом. Закрывая глаза, шумно выдыхаю. Хочется так и застыть, замереть, больше никуда не сдвигаться.       Часть меня жалеет, что не выдержала, а часть — радуется, как сумасшедшая. Не представляла до этого момента, как мне его не хватало.       В голову резко врывается наша последняя переписка. Становится сразу так паршиво, и медленно открываю глаза. Думаю о том, какой была идиоткой, что сорвалась так. Не заслужил же.       — Прости, — шепчу.       — За что? — тихо спрашивает.       За нож. За то, что ушла тогда. За то, что отрезала себя от тебя и не позволяю приближаться. За то, что закрылась на тысячу замков. За то, что выстроила такую стену, что словно правда чужими стали. За то, что тебе больно из-за меня. За то, что сорвалась вчера. За то, что каждым своим действием постоянно вру, что не люблю.       Вместо прокрученной в голове простыни произношу:       — Наговорила вчера. Не хотела срываться, просто…       — Нет, это… — перебивает, поднимая голову и заглядывая в глаза, — это ты прости. Я правда немного… двинулся. Не хочу душить опекой.       — Ты не душишь, — честно отвечаю и замолкаю. Размышляю, не отойти ли всё-таки. Стоять и снова обнимать Кея так… это… будто всё как и должно быть, но вместе с тем… тяжело. Преследует навязчивое ощущение, что обязательно что-нибудь сделаю не так. Поэтому неожиданно для самой себя меняю тему: — Кстати, я Стрелу забрала. Наконец-то.       Короткое время молчит, слегка удивлённый, чуть нахмурясь в недоумении. Затем слабо улыбается.       — Здорово. Рад, что с ней всё нормально.       — Могу… могу… — заикаюсь, нервно сглатываю, не до конца уверенная в том, что говорю, — к тебе её привести… если хочешь. Она же не только моя. Вместе её… вырастили. Скучает иногда.       Последняя фраза, конечно, звучит так, словно имею в виду себя. Но Стрела правда скучает по Кею. Хотя не то чтобы насчёт меня неправда…       — Может, и мы бы поговорили.       Поговорить хочется. И одновременно страшно. Бегала же от этого последние полгода. Как могла и не могла. Лишь бы только не затрагивать болезненную тему. Не копать. Не обсуждать. Но всему есть предел. А потяну дальше — рискую его потерять. Не хочу.       Не знаю, конечно, каким образом выдержал эти шесть месяцев. Иногда поражаюсь, как нервов хватает на меня.       — Хочу, — в то же мгновение отвечает. — Хочу. Приводи. Я по ней тоже соскучился. И поговорить не против.       «По ней». По мне?       Телефон на столе издаёт короткую вибрацию, заставляя Кея повернуться туда. Не с самым довольным выражением лица берёт его, заглядывает в экран. Хмурится, вздыхает, убирает его в карман джинсов, говорит:       — Только сначала разберёмся с проблемой.       Киваю и сразу же отпускаю его. Делаю шаг назад, убирая руки в карманы кожанки. Наблюдаю, как поднимается и морщится от боли. Заметно, что пытается перенести вес на одну ногу.       Так вот почему так резко осел на стол…       Мать-то вашу.       — И нога тоже? — разгневанно шиплю. — Я поубиваю этих тварей.       — Поубиваем вдвоём. Пошли.       Берёт за руку и, хромая, тянет к двери. Остаётся только идти следом.

***

      Спускаемся в бар, выходим из тёмной зоны. На нас тут же смотрят три пары глаз, а четвёртая громко и коротко лает, подбегая к Кею. Он улыбается и выпускает мою руку, чтобы наклониться и погладить Стрелу. Та вытягивает морду, подставляя её под его ладонь, и виляет хвостом.       Впрочем, по лицу всё равно видно, что стоять Кею больно. Одновременно со мной замечает и Марк — в тот же момент хватает его за локоть, тянет к барной стойке и заставляет забраться на стул. В ответ получает выгнутую дугой бровь.       — Сам бы не сообразил. Терпила, — отойдя на шаг, поясняет.       — Я собаку свою гладил.       Свою…       — Уверен, она не пострадала.       С парней перевожу взгляд на Малую. Смотрит в ответ и, когда вопросительно хмурюсь, кивает, обхватывая плечи руками, мол, дела не очень, но жить буду. Вздыхаю, опускаю руки на талию, гляжу на Стрелу — она садится рядом, прижимается боком к ноге.       Хочется закрыть глаза и прикинуться, что всё это — лютый ночной кошмар. Был тяжёлый день, устала как сволочь, завалилась спать у Йонаса в квартире, и мне просто снится какая-то херь. Даже жмурюсь. Не может быть, блин, вот такого. Вчера буквально «Арена» жила себе относительно спокойно, а сегодня — от неё остались одни куски. Радует, что по всему зданию бомбы не раскидали, а то и восстанавливать было бы нечего. Только заново отстраивать. А это снова время, силы и деньги… Всё понадобится, конечно, и сейчас, но, по крайней мере, не в таком бешеном количестве. Надеюсь.       Открываю глаза, когда слышу, как Йонас предлагает Кею вылечить ногу.       — Не надо, — отказывается. — Побереги силы. Хуже меня выглядишь.       — Ага, — криво улыбается тот. — Прямолинейности от Лу нахватался?       — А Лу — от тебя.       Йонас, развеселившись малость, скрещивает руки. Впрочем, окидывая Кея взглядом с головы до ног, вздыхает и вновь становится серьёзным, перестаёт улыбаться. Потом смотрит на меня и хмурится.       Выгляжу либо дохлой и белой настолько, что хочется палкой потыкать, либо как серийный убийца. По состоянию — точно второе. Проблема только в том, что без понятия, кто это сделал. Иначе уже бы летела на байке четвертовать каждого, кто сюда руку приложил. Беспощадно и безжалостно.       — Чё делать-то теперь? — задаю наконец мучающий вопрос, отвлекая себя от мыслей о массовом убийстве.       А то маньячкой какой-то получаюсь.       — Ты ребятам позвонил? — спрашивает Кей, обращаясь к Марку.       — Да, — кивает. — Вечером приедут.       — Каким ребятам? — хмуро интересуюсь.       — Которые со строительством бара помогали, — переводит Кей взгляд на меня. — Надеюсь, не пошлют. Доверяю только им.       Виснет тишина. Холодная и неуютная. Напряжённая. И куда себя деть — непонятно. Что делать прямо сейчас — неизвестно. А руки чешутся заняться хоть чем-то, лишь бы только не думать о жести, которая творится. На ум, конечно, приходит новая работа, и она требует внимания, и с ней надо разобраться, но уйти прямо сейчас точно не в моих силах. Не могу же свалить, просто потому что надо выяснить, кому приспичило доколебаться до Мартена.       Взгляд резко обращается на раздолбанную мебель в светлой зоне. Промелькнувшая в голове фамилия Приора что-то щёлкнула в голове, и внезапно приходит вопрос, не связано ли нападение… с ним. Со мной. С тем, что помогаю теперь ему. С другой стороны, как-то странновато. Моя работа должна как бы в секрете оставаться… Единственные, кто про неё знает, — это Ник и, собственно, сам Мартен. Но всё равно не отпускает навязчивое ощущение, что нихрена взрыв не просто так. Да, у Кея врагов до хери, и это мог быть кто-то из них, но, блин… уже давно никто не трогает, потому что он со всеми разобрался, а нажить новых не успел даже. Ну и кто бы тогда решился сюда лезть? Отчаянные только.       Со стороны Кея вряд ли кто-то. Щас предотвращает любую херь до того, как она успевает долетать до «Арены». С моей стороны? Опять же, слишком странно. Сомневаюсь, что Мартен послал бы кого-то подорвать бар, уж тем более после того, как согласилась работать. Ник тоже не вариант. Мы знакомы сколько? День? И на кой ему творить такую хрень? Да и это звучит даже как бред.       Единый, прибавь мозгов… Запуталась.       Отвлекаюсь от мыслей, когда Малая отходит от нас, шагает за барную стойку, что-то ищет, находит, поднимает руку к потолку, в которой оказывается маленький пульт, и нажимает кнопку. Освещение тёмной зоны тут же становится обычным, как в светлой, и следом возвращает пульт обратно. Снова подходит к нам, обхватывая локти руками и с невыносимой грустью глядя на раздолбанные в хлам столы, стулья и диванчики. В некоторых местах даже от стены материал отвалился.       Теперь вдруг сдвигается с места Йонас. Хмурясь, приближается к куску, когда-то бывшему частью стола, и стягивает что-то с поверхности. Проходится взглядом, резко вскидывает голову и смотрит на меня. Приподнимает руку, демонстрирует зажатое между указательным и средним пальцами что-то белое и тонкое. Кусок бумаги. Выражение лица трудно описать — словно недоумённое и возмущённое одновременно.       — Объяснишь?       В несколько широких шагов оказываюсь рядом, выхватываю клочок, опускаю на него взгляд. Прочтя содержимое, сжимаю челюсти и бумагу. Внутри друг с другом пляшут испуг и злость. Резким движением засовываю смятую записку в карман.       Первое предупреждение, мадемуазель Рид. Месье Мартен в вашей помощи не нуждается.       — Объясню, — коротко и хрипло бросаю, возвращаясь обратно и останавливаясь рядом с Кеем. — Потом. Сейчас не могу. Правда.       — Лу, ты ещё куда-то влезла? — безошибочно зрит в корень Йонас.       Сцепляю челюсти вновь, медленно качаю головой. Пристально смотрю в глаза, молчаливо прошу дать время. Спустя минуты, кажущиеся слишком долгими, получаю в ответ кивок — тяжёлый, но обещающий, что Йонас обязательно пристанет ко мне потом и хрен тогда от него убегу.       — Что там? — спрашивает Кей, и перевожу взгляд на него.       Снова качаю головой. Паршиво скрывать, тем более от него, но по-другому никак. Отхожу назад, параллельно вытаскивая телефон и сигареты. Становится паршивее, когда напряжённо хмурится, явно что-то подозревая, но отворачиваюсь и бросаю только:       — Щас вернусь.       Быстрым шагом покидаю «Арену», глубоко дышу. Отхожу в сторону, опираюсь спиной на стену. Вытаскиваю сигарету, убираю пачку, подкуриваю, затягиваюсь, отправляю зажигалку в карман и наконец принимаюсь печатать. Хочу отправить сообщение, но застреваю, не в состоянии даже думать. Ощущение, как будто не пару слов написала, а бессмысленный набор букв — настолько отказывает мозг.       Выпуская дым носом, всё-таки отправляю. Вроде бы не шифр, просто фраза.             Я:             арену взорвали       Хочу убрать телефон, но не успеваю: ответ приходит практически моментально.             Ник:             Чё?! Ты цела? Кей? Жертвы есть?             Я:             все целы. почти. кей ранен. не смертельно             погибших нет, мы щас закрыты             бар расхерачило, зал боёв ок             не писала бы, если бы не кой-чё интересное             записку оставили подрыватели. типа послание             ща       Вытаскиваю смятую бумажку, распрямляю, в очередной раз перечитываю. Включаю камеру, фоткаю, отправляю в чат. Делаю новую глубокую затяжку, жду ответ. Вздыхая, опускаюсь на корточки, потираю лоб ладонью.       Проходит три минуты, а Ник по-прежнему молчит. Уже принимаюсь печатать, как вижу, что делает то же самое, поэтому всё стираю и снова жду.             Ник:             Херня какая-то. О твоей работе реальной никто не знает, кроме меня и Мартена             Ну, ты же никому не говорила?             Я:             прикалываешься?             кею даже не говорю ничего. хотя он один хрен в курсе             и то только из-за того, что сказала, что должна согласиться на предложение мартена, потому что бой ему проиграла. но не конкретизировала             и из-за того, что мартен в арену приходил             но мы не обсуждали. я подробности не говорила       Только Йонасу. Но ему можно, а Нику об этом знать необязательно.             Ник:             Ладно, понял. Встретиться надо. Давай сегодня? Подъезжай к КС, как сможешь. Я весь день тут сегодня             Я:             ок       Блокирую телефон, убираю в карман. Докуривая, поднимаюсь и кидаю сигарету на землю, придавливаю носком ботинка. Шумно вздыхая, разминаю шею. Чувствую, как разговор с Ником чутка прояснил голову и успокоил. По крайней мере, теперь более-менее есть дальнейшие шаги.       Возвращаюсь. Ловлю хмурый взгляд Кея, стойко выдерживаю, останавливаюсь рядом со всей компанией. Замечаю, как Марк приобнимает Малую, давлю все ехидные комментарии, готовые сорваться с языка. Смотрю, с каким скептицизмом за этой картиной наблюдает Йонас, давлю комментарии сильнее. Надо заниматься делами, а не отвлекаться на всякое. Но как же хочется пошутить…       — К чему-нибудь пришли? — спрашиваю, откладывая желание на потом.       Стрела, отходя от стула Кея, останавливается рядом, и ласково прохожусь ладонью по её голове. Вновь прижимается боком к ноге — любимая привычка.       — Ага, — первым отзывается Йонас. — Я вот везу Малую домой.       — Чего?! Нет! — мгновенно возмущается Малая, отлипая от Марка. — Я тут останусь!       — Не думай, — спокойно отзывается. — Ты тут чуть на воздух не взлетела. Нормально? К себе повезу. Проверю, если ранена. И не спорь. Может казаться, что всё ок, а на деле шок просто.       — Ну скажи ему, Лу! — резко оборачивается ко мне та.       Не отвечаю, устало глядя ей в глаза. Не хочу спорить и поучать. Знаю, конечно, что разозлится и обидится, но потом поймёт, что, как и всегда, просто забочусь. Да и соображать начну лучше, если буду знать, что она в безопасности, тем более с Йонасом. Разорвусь, если думать о проблемах и защите.       Внутри чуть сжимаюсь, видя неподдельную обиду в глазах Малой, но взгляд не отвожу. Прячу руки в карманы кожанки, коротко киваю, давая понять, что соглашаюсь с Йонасом и тоже хочу, чтобы уехала. Объяснять если — хуже обидится, потому что уверена, что обязана быть тут. Переживает тоже, естественно, но сейчас здесь делать нечего. Пережила стресс, помочь ничем не сможет. Так что…       Скрещивая руки, срывается с места и уносится прочь, больше в мою сторону не смотрит. Слышу, как грохочет дверь, следом наблюдаю, как рядом останавливается Йонас. Поворачиваю голову влево, вскидываю её, смотрю ему в глаза.       — Душу потом из тебя вытрясу. Всё мне расскажешь. Ясно? — не терпящим возражения тоном проговаривает и, чтобы не успела ничего ответить, стремительно уходит.       Закрываю глаза, сцепляю челюсти. Кладу ладони на талию, прижимая пальцы к спине и отводя локти чуть назад, и опускаю голову. На плечи словно неподъёмный груз ложится, и из-за этого даже невольно сутулюсь.       Реально, блин. Куда я влезла? А главное, нахрена?       — Лу, что в записке? — выводит из размышлений голос Кея, и поднимаю голову, смотрю на него.       Вновь молчу, одним видом давая понять, что ответа не дождётся. Наверное, вообще не стоило говорить ему ни о чём, кроме КС. С другой стороны, из-за появлений Мартена в «Арене» один хрен бы что-нибудь заподозрил. Как будто, блин, от него вообще можно скрыть чё-то.       — Думаешь, умалчивать — хорошая идея?       — Думаю, отличная, — резко отвечаю. — Например, я за время, что ты работал в охране, узнала целое нихрена. Так что учитель у меня отпад.       Сцепляемся взглядами, и чувствую, как в груди ворочается раздражение. Из-за фразы Кея и из-за того, что снова ругаемся. Ну, не назвать это прям полноценной ссорой, но, кажется, пора доставать следующую сигарету.       — Давайте-ка брейк, — встревает Марк. — У нас тут ЧП. Все на нервах. Спокойно.       Не успеваю что-то ответить, как телефон оповещает о новом сообщении. Поворачиваюсь боком к парням, достаю его, открываю чат. Тянет вздохнуть, но потом понимаю, что он как раз вовремя. Хотя надо постараться не сорваться и не поругаться. Не виноват же.       Да какого хера опять оправдываю?!       Продолжаю пялиться на СМС.             Долбаный Мартен:             Мадемуазель Рид, можете подъехать? Помнится, вы просили ввести вас в мой ближайший круг. Я нашёл решение.       Быстро печатаю ответ.             Я:             зашибись. щас буду       Возвращаю телефон в карман, оборачиваюсь к парням. Не выдерживая, достаю-таки сигарету, закуриваю, оставляю во рту и снова сую руки в карманы.       — Дела образовались, — отвечаю на вопросительные взгляды. — Поеду. Если чё — орите «СОС». — Иду спиной к выходу. — Кей, напиши, как дома будешь.       Круто разворачиваюсь, зову Стрелу и через несколько шагов снова выхожу на улицу.

***

      Проклиная неудобное такси и уже скучая по мотоциклу, который в порыве бешеной скорости оставила у дома Йонаса, быстрым шагом иду к зданию КС. На мгновение оборачиваюсь, проверяя, что Стрела вышагивает рядом. Не обращая внимания на странные и вопросительные взгляды, направленные на неё, дохожу до лестницы и чуть ли не взлетаю по ней. Уже прокручиваю в голове всё, что хочу сказать, сжимая в карманах долбаную записку и пачку сигарет. Когда поднимаюсь на нужный этаж, с гордостью понимаю, что дыхание даже не сбилось.       У кабинета Мартена уже ждёт Ник. Слабо улыбается, когда подхожу ближе. Переводит взгляд на остановившуюся рядом Стрелу. И просто готова поклясться, что не будь мы в здании Корпуса, а он — главой охраны, то непременно бы запищал. Прямо вижу этот детский восторг в глазах и то, как губы растягиваются в широченную улыбку. Заметно, что не может оторваться от Стрелы, перестать смотреть на неё, но всё же дела насущные перевешивают, поэтому находит в себе силы вернуть внимание на меня.       Честно, даже по голове погладить хочется.       — Это Стрела, — произношу, не в силах сдержать улыбку. И как так на меня действует успокаивающе? Только что готова была убивать и разносить всё на пути, но тут появился Ник, безмолвно заверещал из-за Стрелы — и я всё, я само спокойствие, я стена, я кирпич. — Можешь погладить. Она кусается, только когда опасность.       — Хочешь сказать, я не выгляжу опасным? — смешливо щурится.       — Ты выглядишь как человек, который в детстве хотел собаку, а ему её не дали, — высказываю мысли. — Но она вредная. Сложно доверие заслужить.       Внимательно смотрит на меня, задумываясь о чём-то. Стоит так какое-то время, протяжно вздыхает и, оставляя мысли при себе, открывает дверь. В приглашающем жесте направляя руку в сторону кабинета, произносит:       — Сделаю всё возможное.       Усмехаюсь и захожу. Ник делает то же самое, закрывается. Сталкиваюсь взглядами с восседающим за столом Мартеном, затем смотрю на незнакомую девушку, сидящую на одном из двух кресел напротив. Чувствую прижатый к ноге горячий бок Стрелы.       — Простите, что с собакой, — извиняюсь, слегка поджимая губы. — Некуда деть. Спешила. Надеюсь, у вас нет аллергии?       И ты не упадёшь в припадке. А то как-то неохота вообще, чтобы обвинили в непреднамеренном убийстве Приора с использованием собаки.       Вновь смотрю на Мартена, он — на меня. Затем глядит на Стрелу, после — снова на меня. Как всегда, ни единый мускул на лице не дёргается. Опуская руки на стол, сплетает пальцы.       — Нет аллергии, — спокойно отзывается. Указывает ладонью на кресло. — Садитесь.       Опускаю голову, глядя на Стрелу.       — Ляг, — коротко приказываю и наблюдаю, как медленно опускается на пол, скрещивая лапы и выглядя как истинная аристократка. Улыбаюсь. Отрываюсь от созерцания её величества Стрелы, возвращаю серьёзное лицо, подхожу к креслу и сажусь, закидывая ногу на ногу. Вновь сжимаю записку и пачку. — Я вся внимание, месье.       С Мартена медленно перевожу взгляд на девушку, когда слышу, как удивлённо давится воздухом. Оглядываю с головы до ног: короткие волосы, выбритые слева, дорогущий костюм, спокойное и уверенное лицо, расслабленная поза. Рядом с Мартеном не трепещет, хотя вроде бы это делают все — помню, как Йонас рассказывал, что Приор разок навестил его больницу, и если опустить маты и сказать коротко, то благоговел почти весь медперсонал.       Впрочем, судя по удивлению, совсем свободно с ним не общается. Возможно, моим поведением даже возмущена — особого такого дружелюбия пока не вижу. А в следующий момент едва-едва заметно дёргает уголком губ.       Занимательная девушка…       — Мой секретарь — Даниэль Вейсс, — выводит из размышлений Мартен. — Даниэль, это мадемуазель Лу Рид, о которой я рассказывал.       А-а-а, так вот ты какая, Дани… Теперь приглядываюсь внимательнее. Даже эмоции отходят на второй план и малость затихают, но стараюсь не выглядеть совсем уж подозрительной. Лицо бы как-то попроще сделать. С улыбкой сложно, но так сойдёт — расслабиться, смотреть спокойно. Как Кей учил.       Сама читай, но себя читать никогда не позволяй.       — Мадемуазель Рид, я вас позвал, потому что рассмотрел в качестве кандидатуры на роль второго секретаря. Дополнительного, — неторопливо проговаривает Мартен, и вновь смотрю на него — теперь выгнув бровь. — В поездках и мероприятиях мне нужен сопровождающий. Прежде эту роль выполняла Даниэль, но после покушений мне будет спокойнее, если она останется выполнять свою работу здесь, в здании и городе. А вы — псионик, телекинетик, к тому же владеете боевыми навыками, поэтому в случае чего сможете за себя постоять.       Гляжу на него, не зная, как реагировать. Молчу, обдумывая услышанное. Щурюсь, когда на ум приходят наш разговор и то, что сказала придумать способ приблизить меня к нему. Получается, сделать секретарём — самое лучшее, что можно сообразить? Занятно…       С другой стороны, мысль хорошая. Работа непримечательная, на секретаря особо внимания не обращают. Ходишь, поручения выполняешь, и никто не догадается, что ты можешь стоять рядом и хорошенько навострить уши. И к тому же в Корпус только-только поступила, так что было бы странно, если бы взял на какую-то другую работу. А то вот только стажёром стала — и уже куда-то наверх взлетела. Хотя секретарь Приора, даже дополнительный, — тоже как бы взлёт по карьерной лестнице нормальный… Да пофиг, мою голову это занимать не должно: Мартен в первую встречу здесь сам сказал, что подозрительные вопросы возьмёт на себя. Ну чё ж… остаётся… довериться?       Охренеть как жизнь повернулась. Довериться Мартену. Приору Инквизиции. Дожила.       — Конечно, вы вольны отказаться…       — Да нет, зачем? — перебиваю. — Я согласна. Где подписывать?       Секунду смотрит на меня, затем придвигает бумаги и ручку. Ставлю кресло ближе к столу и за короткое время оставляю подписи везде, где нужно. Возвращаю документы, забираю себе копии.       Вопрос, конечно, в чём был смысл становиться стажёром КС. Хотя откуда мы знали-то, что до этого дойдёт?       — А если снайпер? — впервые заговаривает Даниэль, и её голос странным образом соединяет в себе резкость и мягкость. — Боевые навыки помогут защититься?       — Дани, а я на что? — позади громко произносит Ник, и оборачиваюсь к нему, глядя на развалившуюся на диване фигуру.       Даниэль тоже смотрит на него, и взгляд становится почти что раздражённым. Тут даже особо стараться не надо, чтобы увидеть напряжение между ними двумя. Так что, оставляя реплику без ответа, отворачивается. Вновь останавливает взгляд на Мартене.       — Есть Меро, — отзывается он, соглашаясь с Ником. — Глаз намётан. Любого снайпера заметит. Помнишь прошлый год?       Лицо Даниэль внезапно бледнеет, и губы сжимаются в тонкую полоску. Лежащие на подлокотнике пальцы стискивают кожаную обивку. Моргать даже перестаёт, впиваясь в Мартена взглядом, но одновременно пытаясь сохранить спокойное лицо. Нельзя не признать, что удаётся хорошо. Почти.       Даниэль не отвечает, но это и не нужно. Вполне понимая реакцию, Мартен произносит:       — Ты свободна. Но к вечеру мне нужны те отчёты.       Она кивает, медленно поднимается. Разворачиваясь, делает пару шагов, но вдруг останавливается рядом со мной. Поднимаю голову, она опускает, встречаемся глазами.       — Рада знакомству, мадемуазель Рид.       — Взаимно.       Несколько секунд спустя уходит, а её кресло быстро занимает Ник.       — Из стажёра в секретари Приора… Точно говорю: такого быстрого роста за всю историю ещё не было.       — Снова много болтаешь, — негромким голосом прерывает Мартен.       Ник шумно вздыхает. Смотрит на него.       — Что ты здесь забыл? У тебя другие задачи сегодня.       — Волнует тема, о которой хочет поговорить мадемуазель. Задачи не убегут, всё успею.       Видно, что Мартен хочет возразить, но следом передумывает и снова смотрит на меня. С вопросом и ожиданием. Очевидно, к своеволию Ника уже привык, а возможно, и доверяет этому. Продолжая глядеть на меня, откидывается на спинку стула, упирается локтями в подлокотники и вновь сплетает пальцы.       А меня опять уносит в «Арену», и огонь в груди бушует с новой силой.       — Как-то слишком дорого мне достаётся помощь вам, — говорю, резко дёргая брови вверх. Пару секунд жду, следом произношу: — «Арену» подорвали. Вот утром щас. И это оставили. — Вытаскиваю из кармана записку, наклоняюсь и припечатываю измятый клочок бумаги в стол. Упираюсь в спинку кресла. — Милое послание.       Забирает его, разворачивает, пробегает глазами по короткому тексту. Замирает на пару мгновений, кладёт обратно на стол. Смотрит перед собой, следом — на меня. Кажется, могу заметить, как маска абсолютного спокойствия местами трескается, но очень-очень слабо.       — Мне искренне жаль, мадемуазель Рид, — наконец проговаривает.       Ком застревает в горле. Не получается сглотнуть. Возвращаю руки в карманы, резко отворачиваюсь, поворачиваюсь опять. Силюсь понять, что сказать, но язык будто к нёбу прилип, а речь вообще отказала.       Сложно сказать, насколько искренен в действительности, но хочется верить, что это не просто вежливость.       — Я могу помочь чем-то?       — Нет, — резко отвечаю. Шумно вздыхаю. — Не надо. Не лезьте. Походу, кто-то решил наказать меня за то, что помогаю вам. И какой способ лучший? Разрушить самое дорогое, что у меня есть. Охренеть не встать.       Виснет пауза, в которую стараюсь взять себя в руки. Сжимаю челюсть, разжимаю. Переставляю ноги. Перевожу взгляд на окно.       Ник странно молчалив.       Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем Мартен спрашивает:       — Думаете бросить?       Стреляю злым взглядом и цежу:       — Херушки. Теперь это личное. Да и как бы. Я же доки подписала. Отступать теперь вообще не вариант. Сопровождающая — зашибись, прекрасно. — Вытаскивая руки из карманов, поднимаюсь с кресла, наклоняюсь вперёд и упираюсь ладонями в стол. — Когда найду этих мразей — размажу по стене. Было дело, в художку хотела. Ну вот, реализуюсь.       — Сначала бы понять, как они узнали о твоей работе, — заговаривает Ник, и резко поворачиваюсь к нему.       — Но сначала мне нужно понять ваш ближайший круг. Получается, это Ник и Даниэль?       — Да.       Твою мать, нет. Не может это быть Ник. Бред какой-то. Нет. Не-а. Будут доказательства — тогда подумаю. А сейчас… нет. Хотя мне стоит быть подозрительной ко всем уже прям щас, а не ждать с моря погоды… Но не может быть. Не бьётся. Ладно я. Это же можно расценить и как предательство Мартена. Потому что вынес его тайны за пределы кабинета. Он не стал бы так поступать.       А Даниэль так вовсе не знает ничего.       Просто. Какая-то. Херня.       — Надо, — соглашаюсь. — Выясним. Но если…       Теракт, где подстрелили Кея. Взрыв кабинета Мартена в здании Инквизиции. Взрыв в «Арене» — и это долбаное послание… Неужели всё связано? У ОПГ в Ле Лож взрывы… Да ладно, реально? Мы с Ником правы? Нет, какая-то херня… Не может же быть так просто. Или может?       Гадство, башка лопнет.       — Что «если»? — спрашивает Ник, и такое ощущение, что уже не первый раз.       Тогда вопрос: кто руководит группой? Кто нанял? Кто платит? По чьему приказу действуют?       Ник подходит… Навыки управления, куча денег, близкий круг Мартена… Но всё равно чё-то не то. Мартен не доверял бы Нику. Просто отстранил бы его от дел максимально, насколько мог, но так, чтоб тот ничего не подозревал. А он работает в обычном режиме. Ещё и в курсе моего дела. Точнее, моей помощи. Даже сам помогает.       Мартен — слишком хитрожопый и проницательный лис. Он бы выкинул от себя Ника, если б только что-то заподозрил. Да и не могут эти восхищённые Стрелой глаза принадлежать крысе. Как-то вообще не вяжется.       Надо поговорить с Кеем…       — Если… — с трудом произношу. Запинаюсь, следом отмахиваюсь: — Уже не помню. — Поворачиваюсь к Мартену. — Я вам сейчас нужна?       — Нет.       — Отлично. Тогда пойду. До встречи. Пока, Ник. Потом встретимся. Я напишу. — Круто разворачиваюсь, не дожидаясь ответов, и быстрым шагом иду к двери. — Стрела, за мной.       Утопая всё глубже в болоте из мыслей и сомнений, на дикой скорости направляюсь к выходу из здания.       Срочно нужен кислород.

***

      Прогулка по стеклянному парку и радостный бег Стрелы по газону успокаивают голову, а сигарета — нервы. Мозг соображает лучше, взвешивает и перебирает все варианты, подкидывая, впрочем, новые вопросы, на которые хрен найдёшь ответы. Мысли мечутся между «Ареной» и разговором с Мартеном и Ником. Первое отдаётся тупой болью в груди, а второе напрягает.       От предположения, что Ник — предатель, сложно отделаться, но нахожу аргументы против. Во-первых, он практически постоянно рядом с Мартеном, в Инквизиции и на мероприятиях, — откуда время на то, чтобы команду заговорщиков собрать, а потом ею руководить? Точнее, убийц. Во-вторых, с чего ему быть настроенным против Приора? Да, то, что он знает о двойных пси, поднапрягает, но до сих пор ведь не сдал, реально. Возможно, даже сам под строжайшим секретом хранит такую инфу. В-третьих, они знакомы почти семь лет. Зачем вдруг предавать сейчас? Раньше, наверное, была тысяча возможностей. Но как-то всё нормально.       Насчёт Даниэль сказать что-то пока сложно. Обычная девушка, явно не первый год работающая на Мартена. Свободно и спокойно держится. О моей работе вряд ли что-то знает — в противном случае он бы предупредил меня. Надеюсь. Так что судить сейчас не о чем.       Закидывая окурок в мусорку, зову Стрелу и бреду к выходу из парка.       Дома ставлю миску с кормом и под хрустящий аккомпанемент падаю на кровать, мельком бросая взгляд на пустующее место под лестницей: мотоцикл всё ещё у Йонаса. Мысли продолжают плясать вокруг сегодняшнего утра, проделывая дырки в черепушке. Хочется отключиться, но не могу перестать думать и сопоставлять. Ощущение, будто чем сильнее пытаюсь мозг отключить, тем активнее он работает. Зараза…       Теракт, кабинет Мартена, «Арена»… Три взрыва. Подстреленный Кей, несколько человек на этаже, предупреждение мне… Интересно, а как умер Баретти? Если его положил взрыв — истерично заверещу, клянусь.       Нет, не выдержу.       Сажусь, тянусь к скинутой рядом куртке, вытаскиваю телефон, открываю чат. Быстро печатаю. Настолько, что по буквам не попадаю. Матерюсь, исправляя опечатки. Наконец отправляю.             Я:             вопрос. как умер месье баретти?       Нетерпеливо скрещиваю ноги, постукивая ногтем по крышке телефона. Мозг, точно заведённый, думает, думает, думает. Блокирую экран, чтобы не таращиться в него, будто жду ответа, как влюблённая девчонка-подросток. Впиваюсь взглядом в пол, но на деле едва ли вижу его.       Если Баретти подорвали — нихера это не совпадение. Три, возможно четыре, взрыва, и всегда рядом либо связанные с Мартеном? Ага. Ник сказал, конечно, что теракт был просто терактом и что стрельбу в Кея пытались им прикрыть, но оч вряд ли. Скорее всего, взрыв и выстрел — дела одних рук. И как-то слишком сильно эти руки любят взрывчатку…       Интересно, можно проверить, одна и та же ли бомба была задействована? В смысле, тот же состав или чё-то такое… Потом как-то добраться до мест взрывов в Ле Лож… Но это специалистов каких-то напрягать надо, наверное. Короче, при следующей встрече спрошу Мартена.       А если это были не взрывчатки, а пирокинетики?.. С другой стороны, что-то же им надо взорвать. Чё-то горючее.       Дёргаюсь, когда телефон коротко вибрирует, и мгновенно разблокировываю экран. В тот же момент матерюсь так громко, что даже Стрела отрывается от корма.             Долбаный Мартен:             Его блок взорвали.             Я:             шутите??             Долбаный Мартен:             Если бы.             Я:             твою мать, чё за любители взрывов?? теракт, кабинет, арена             свободны завтра?             Долбаный Мартен:             На свидание хотите пригласить?       Ха-ха, как смешно, месье шутник!             Я:             сгораю от желания, ага             так что?             Шутник хренов:             Весь день буду у себя.             Я:             супер. заеду утром или днём. надо поговорить             Шутник хренов:             Хорошо.       Убираю телефон и снова падаю на кровать, раскинув руки в стороны. Лежу какое-то время, пялюсь в потолок, потом переворачиваюсь на бок, закрываю глаза и, к своему удивлению, вырубаюсь.

***

      До Кея добираюсь уже поздно вечером, когда пишет, что дома. Чудо, учитывая, что чуть не дала заднюю и не осталась у себя. Еле отодрала тело от кровати, когда проснулась и вспомнила, что хотела приехать, привезти Стрелу и поговорить. В тот момент пожалела даже, что предложила это, но следом мысленно влепила себе по лицу — не вечно же от проблем бегать. Да и Кей не железный. Не знаю, как за полгода не послал меня до сих пор на хер.       Стучу в дверь и на шаг отхожу, в то время как Стрела приближается к ней практически вплотную. Когда та наконец открывается — с радостным лаем лезет к Кею обниматься, заставляя его рассмеяться и погладить её. Потом убирает от него лапы и забегает в блок, направляясь, наверное, к любимому месту — под кухонный стол. Проследив за ней взглядом, Кей поворачивается ко мне.       — Сама-то чего стоишь? Заходи, — произносит, делая пару шагов назад.       Кажется, чувствует себя неловко. Хотя неудивительно: мы жили вместе три года — сначала в Центре, потом здесь, в Термитнике, в этом блоке, — а теперь я стучусь, а он приглашает зайти. В момент, как приходит такая мысль, самой становится странно, поэтому торопливо захожу. Стянув куртку, вешаю на крючок и остаюсь только в майке и клетчатой рубашке.       Окидываю блок взглядом, замечаю, что, собственно, ничего и не изменилось. Хотя, наверное, и не должно было. Даже коврик под столом, на котором свернулась Стрела, словно ни на миллиметр не сдвигался. Ощущение, словно домой вернулась, но одновременно от этого странно, потому что… Потому что странно — и всё. Думала, вообще сюда не зайду больше. А всё пошло конкретно не по плану.       Вздыхая, сажусь на диван.       — Чай? Кофе? — предлагает, подходя ближе. Едва заметно тянет уголок губ вверх. — Чего покрепче?       Откидываюсь на спинку, качаю головой.       — Не надо, спасибо.       Хотя выпить не против, на самом деле. Обратно ехать всё равно на такси, потому что байк до сих пор стоит у дома Йонаса, что, конечно, дико дёргает, хоть и знаю, что в обиду его не даст. Не привыкла так долго быть без двухколёсного… Неуютно. Впрочем, район, где живёт Йонас, попроще гораздо и поприличнее, так что, может, к моменту, когда заберу наконец байк, он будет целым, а не разобранным на запчасти.       Кей подходит к дивану, садится рядом. Взгляд тут же падает на его исцарапанное лицо. Смотрю на серую водолазку, в то место, где рана, но там чисто. Снова поднимаю глаза, гляжу в его. Мозг, словно насмехаясь, отключается, и понятия не имею, что сказать. Сижу так какое-то время, потом всё же выдаю:       — Болит?       — Нет, — качает головой. — Не сильно. Не умираю.       По крайней мере, физически, да?       — Но меня другое интересует.       О нет.       — Твоя работа.       — Не начинай, — резко мотаю головой и скрещиваю руки, закидываю ногу на ногу. Тут же продолжаю, когда открывает рот, чтобы дальше что-то сказать: — Нет. Не начинай. Это касается меня и Мартена. И нет, я не брошу. Это личное теперь. Я не оставлю всё так просто.       Вздыхает, поджимает губы, молчит. Смотрит, внимательно вглядываясь в моё лицо. Хмурится поначалу, явно напрягаясь, но потом отводит взгляд в сторону и словно малость сдувается. Вид такой, будто с моим решением остаётся только смириться. Как говорится, зануде легче отдаться. Не сказать, что я зануда, но упрямая — хуже Йонаса.       Садится боком ко мне, наклоняется вперёд, упираясь локтями в колени, и сплетает пальцы. Задумчиво глядит на них, размышляя о чём-то. Проходит время, прежде чем произносит, слегка поворачивая ко мне голову:       — Это опасно.       Шумно вздыхаю, отлипаю от спинки дивана. Резко придвигаюсь, садясь так близко, что бедро к бедру прижимается. Так же, как он, утыкаюсь локтями в колени и сцепляю пальцы, пристально заглядывая в глаза.       — Почему ты тогда меня отпустил? Мог бы заспорить. Сказать, чтоб забила на бой. На то, что проиграла. Всё что угодно мог. Почему отпустил?       В ответ смотрит спокойно, с долей усталости. Честно отвечает:       — Не знаю. Просто доверяю тебе, наверное.       Что сказать на это — без понятия. Поэтому с трудом отрываю от Кея взгляд и отворачиваюсь, наблюдаю за спящей под столом Стрелой. Потом опускаю глаза в пол, тяжело сглатываю. Пройдясь большим пальцем по тыльной стороне левой ладони, дёргаю руку вверх и обвиваю запястье. Так крепко, что даже пульс чувствую. Однако хватка настолько сильная, что ладонь начинает колоть и пальцы приходится расслабить.       Думаю, может, не стоило приходить. Молчание такое странное, будто мы за полгода общий язык потеряли. Голова не работает, когда наедине остаёмся. И редко случается нормальный разговор типа того, какой был, после того как проиграла Мартену. Теперь не знаю, что говорить. Кей, наверное, тоже. Уже на меня и не смотрит. Задумываюсь даже о том, чтобы уйти, но как-то… Зачем тогда предлагала поговорить?       — Почему ты ушла? — разрывая гнетущую тишину, внезапно спрашивает, и непроизвольно дёргаюсь. Напрягаюсь мгновенно, снова сцепляю пальцы. Хмурюсь, когда продолжает: — Ни одного шанса не дала помочь.       Бесшумно вздыхаю, слыша отголоски боли в его голосе, отдающиеся болезненными иголками в сердце. Ещё несколько секунд смотрю вниз, затем вновь перевожу взгляд на него. Разглядываю испещрённое царапинами лицо. Прохожусь языком по пересохшим губам, опять отворачиваюсь.       — Испугалась, — честно признаюсь. — Панически. Боялась новых приступов. Боялась снова потерять контроль. Боялась сделать больно. Боялась, что в следующий раз… нож может долететь. Боялась, что ты в итоге… всё равно оттолкнёшь. На меня так навалился этот страх, что я не хотела, чтобы ты трогал меня. Что-то решал. Пытался помочь. — Сжимаю пальцы добела, до противной пульсации под кожей. — Я знаю, я… и так уже больно сделала. Когда ушла, когда оттолкнула и продолжила отталкивать. Думала, так будет лучше. Прости меня.       — Не надо, Лу, — мягко останавливает. — Не извиняйся. Как себя вёл бы на твоём месте — не знаю. Возможно, даже хуже. Так что главное, что решилась поговорить. Может, полгода не такой уж большой срок.       Не зная, что сказать, бледно улыбаюсь.       — Всё ещё боишься?       — Не знаю. Наверное.       Едва могу сдержать шумный вздох, когда тянет ладонь, скользит по моей, заставляя расцепить хватку, и переплетает пальцы. Перекладывает руку себе на колено, накрывает её второй ладонью. Гладит тыльную сторону.       Глядя на это, становится одновременно легче и тревожнее. По крайней мере, тугой комок в груди малость слабеет, и тело уже не так напряжено. Но всё равно чуть хмурюсь и поднимаю на Кея взгляд. В ответ получаю слабую, но мягкую улыбку.       — Я не воздействую. Просто взял за руку, — безошибочно поняв вопрос, объясняет.       Ещё глядя в глаза, коротко киваю. Снова опускаю взгляд на наши руки.       — Тебе надо перестать считать себя ходячей проблемой, — тихо произносит, чуть крепче сжимая ладонь. — Понимаешь? Проблема с гневом и управлением пси не твоя вина. Сложилось так. Ты не могла проконтролировать. — Недолго молчит. — И уж точно это не сможет изменить моё отношение к тебе. Ничто никогда не сможет. Ты можешь даже убить меня, — нервно и резко сглатывает, прежде чем… — я всё равно буду тебя любить.       Поднимаю глаза к его лицу в ту же секунду. Чувствую, как пульс дико стучит аж в горле. Дыхание сбивается, и шокированный взгляд от лица Кея оторвать не получается. Тянет сказать что-то ответ, но язык словно онемел. Да и к тому же мы впервые за полгода настолько близко, что мозг фурычить отказывается. Могу только и думать о том, что прижимаемся друг к другу бёдрами, что держит меня за руку, что до его лица осталась… пара сантиметров?       Как дышать? Так старалась максимально отстраниться… Думала, если ограничу касания и общение, то станет попроще, чувства хоть чутка поутихнут. А сижу теперь тут… и просто как будто не уходила.       Неожиданно до слуха доносится чуть хриплое:       — Поцелуй меня, Лу.       Мы уже так близко, что горячее дыхание чувствую и могу каждую ранку разглядеть. Ощущение, что секунда ещё — и точно поддамся. Ещё слово, ещё движение — и до свидания, кукушка, до свидания, миллиард выстроенных за последние шесть месяцев толстенных стен. Не выдержу, если останусь.       Резко отвожу взгляд, поворачиваю голову в сторону. Сижу так несколько секунд, вновь смотрю в глаза. Перестаю сжимать ладонь Кея.       — Если сейчас это сделаю… — шёпотом произношу, не в состоянии говорить громче, — уже не смогу уйти.       Заставляю себя отпустить его руку и встать. Разворачиваюсь на пятках и направляюсь к двери. Слышу, как подскакивает следом, и ускоряюсь, чтобы не знать и не слышать, что собирается сказать ещё. Останавливаюсь, тянусь к кожанке, даже касаюсь, сжимаю её пальцами изо всех сил. Хочу разбудить и позвать Стрелу, но слова в горле застревают. Не получается произнести ни слова. Смотрю перед собой, судорожно размышляя.       Пытаюсь себя уговорить уйти, но тело просто бунтует. С места сдвинуться не могу. Глубоко вздыхая, медленно разжимаю пальцы на кожанке и опускаю руку.       Всё же полетело в бездну уже тогда, когда обняла его. В ту же секунду полетело.       Нахер.       Разворачиваюсь обратно, сталкиваюсь с Кеем взглядами. На секунду застревая, в следующий момент уже срываюсь с места, в несколько больших шагов сокращаю расстояние между нами и больше не медлю — обхватываю его лицо ладонями, приподнимаюсь на носочки, подаюсь вперёд и целую. Сердце подскакивает, когда целует в ответ, обвивает талию и вжимает в себя так, словно хочет склеиться.       Кто ведёт — уже непонятно. Да и без разницы. Вряд ли наши поцелуи вообще когда-то были такими — настолько жадными и горячими, будто нас держали без воды и воздуха где-то в подвале, а теперь наконец-то отпустили. Ощущение, что шагнула в пропасть, но нисколько не жалею. Устала бегать. Будь что будет.       Не отрывается от меня ни на секунду. Сминает рубашку, потом, отшагивая назад, тянет меня за собой и вовсе срывает её, кидает куда-то в сторону. Обхватывает ладонями лицо, задевая пальцами шею и пуская мурашки по коже. Сжимаю ткань его водолазки. Не сдерживая слабую улыбку и не прекращая целовать, заставляю снять её — не отставать же. Кей в долгу не остаётся и стаскивает с меня майку, прижимая к себе ещё крепче, касаясь оголённой кожи горячими пальцами.       Мозг отключается основательно. Перестаёт думать и анализировать, позволяя телу просто действовать. Особенно когда Кей подхватывает на руки, заставляя обвить его ногами, и всё ещё не отрывается от меня. Разворачивается, идёт дальше, а несколько секунд спустя разгорячённая кожа касается холодной постели. Он спускается к шее, ключицам, из-за чего выгибаюсь в спине, но всё равно не выдерживаю и тяну его обратно, целуя вновь. Следом вовсе толкаю назад, опрокидываю на кровать и нависаю сверху. Волосы падают вниз, щекочут ему лицо, и, останавливаясь лишь на секунду, ласково убирает их за уши, задевая пальцами скулы. Затем садится, снова целует, снова вжимает меня в себя, скользит ладонью вверх по спине.       Касаясь ладонями его щёк, думаю только об одном.       Всё, я сдаюсь. Сдаюсь.

***

      Солнце заглядывает в окно спальни, а я так и сижу на кровати, разглядывая спящего Кея. Одна рука покоится на животе, другая вытянута вдоль подушки, на которой лежала я. Тянет убрать сползшие на лоб волосы, но сдерживаюсь — боюсь разбудить. Затем, бесшумно вздыхая, поднимаюсь и на носочках выхожу.       Пока собираю с пола одежду, вижу, как из-под стола выбирается Стрела. Тянется, зевает. Смотрит на меня очень пристально. Искра, буря… «мать, дай поесть». Дёргаю вверх уголок губ, натягиваю майку, кидая остальные шмотки на диван, и шлёпаю босыми ногами к холодильнику. Открываю, окидываю взглядом содержимое. Улыбаюсь.       — Ну, щас настругаю тебе салат.       Хотя эта любительница овощей схомячит всё за три секунды. Как всегда.       Собственно, предсказание сбывается. Когда ставлю на пол капустно-морковный шедевр собачьей кулинарии, Стрела принимается жевать со скоростью света.       Пока ополаскиваю посуду, возвращаю на место и вытираю руки — слышу шаги за спиной. Замираю и отчего-то робею, не решаясь повернуться. Медленно откладываю полотенце в сторону.       — Я думал, ты…       …уйдёшь.       — Я тоже. Не смогла, — точно понимая, что хочет сказать, тут же отвечаю. Собираюсь с силами и мыслями и всё-таки оборачиваюсь. Вздыхаю: ну да, зачем футболка, давай напоминай о вчерашнем, чтоб опять думать не получалось. Сначала упираюсь поясницей в столешницу, потом отлипаю от неё и делаю пару шагов вперёд. — Хотела уйти ночью, когда уснёшь. Не смогла. Хотела уйти утром, пока не проснулся. Не смогла. Я не могу от тебя уйти.       Пальцы мелко подрагивают, когда до осознания доходит собственная фраза. Потому что так и есть. И знала, чем всё кончится, ещё вчера. Знала, что все понастроенные баррикады и препятствия разрушатся, если останусь. Знала, что бегать больше не получится, несмотря на то что полгода удавалось прекрасно. Всё возведённое, что недавно казалось крепким и нерушимым, вчера оказалось хрупким и рассыпалось.       С ним всегда так.       — Я не… — пытаюсь продолжить, — не позволяла дотрагиваться не только потому, что боялась причинить боль. Не позволяла, потому что знала, что, если хоть на секунду соприкоснёмся, как раньше… не смогу уйти. Ну, так и получилось. Не могу.       Медленно приближается, останавливается вплотную, и приходится приподнять голову, чтобы смотреть в глаза. Мгновение спустя кладёт ладони мне на щёки, касается пальцами шеи, проводит большими по скулам. Смотрит не так, как вчера — жадно и горячо, — а мягко и ласково. Так, что в груди щемит.       — Скажи, что правильно понял, — хрипло произносит. — Ты… остаёшься?       Обвиваю его запястья и крепко сжимаю. Медленно киваю.       — Да, — тихо отвечаю. — Остаюсь.       Ещё мгновение смотрит с недоверием, а потом… так улыбается, как не улыбался уже очень давно. С коротким радостным возгласом обхватывает талию, крепко обнимая, приподнимает над полом, отшагивает от стола и кружит меня.       Непроизвольно смеюсь.       — Ты совсем?! У тебя же раны!       Вчера б об этом кто вспомнил…       Тут же ставит на пол и, наглым образом игнорируя сказанное, притягивает к себе и целует. Пару мгновений спустя отстраняется, но не отпускает. Прижимается своим лбом к моему и тихо признаётся:       — Я люблю тебя.       Вместо ответа улыбаюсь и тянусь за поцелуем сама, обвивая руками шею.       Ну… с чистого листа так с чистого листа.