КЕЙ
— Не вставай. Едва очнувшаяся Лу тут же останавливает попытку приподняться на локтях. Морщась, ложится обратно на диван, шумно вздыхает, прикладывает ладонь ко лбу. Проводит ею по лицу, опускает на живот, хмурится, поворачивает ко мне голову. Смотрит в глаза. Когда встречаемся взглядами — кажется, приходит в себя окончательно. Выражение лица заставляет задуматься о том, каким добрым выгляжу. И счастливым. Гляделки длятся несколько напряжённых секунд, прежде чем снова пытается подняться. — Не вставай, — повторяю, с трудом подавляя желание схватить за плечи и придавить к дивану. Или встряхнуть хорошенько. Ещё не решил. — Да чё ты заладил? — с лёгкой хрипотцой спрашивает, резко садится, но тут же хватается за голову и медленно ложится обратно. Прикладывая тыльную сторону ладони ко лбу, закрывает глаза и тянет: — А, поняла… Молчу. Упираюсь локтями в колени, сидя на журнальном столике, сплетаю пальцы, ставлю под подбородок. Вглядываюсь в лицо Лу, пытаюсь совладать с собой. Не люблю ругаться, ссориться, но иногда по-другому никак не получается. А сейчас переживания, злость, страх раздуваются в один пузырь, который лопается так, что в ушах звенит. Проходит несколько минут, прежде чем Лу открывает глаза и убирает ладонь от лица. Лежит, глядя в потолок, какое-то время. Косится в мою сторону, хмурится. Предпринимает новую попытку сесть — эта оказывается удачной, хоть от боли и морщится снова. С шумным вздохом откидывается на спинку, смотрит на меня, сгибает правую ногу, ставит на край дивана. — Ты выглядишь так, будто мы сейчас поругаемся, — негромко проговаривает. — Мы сейчас поругаемся, — спокойно подтверждаю. Поджимает губы, скрещивает ноги, отворачивается. Смотрит в сторону окна, затем — снова на меня. Сильнее сводит брови, явно чувствуя себя некомфортно из-за моего пристального взгляда. Напрягается, готовится отбивать нападение. Знаю я этот её вид. — Может, не будем? — спрашивает, как только открываю рот. — Какой смысл? Ты меня всё равно уже не отговоришь. А нервы потратятся. Живая же я. Усмехаюсь, почти фыркаю, качаю головой. Не в силах сидеть на месте, поднимаюсь со столика, обхожу его, опускаю руки на пояс и поворачиваюсь к Лу. — Ты так легко ко всему этому относишься, — стараясь держать спокойный тон, отвечаю. — А что надо? Биться в истерике из-за того, что меня могут побить и вырубить, как щас? — с прежней небрежной интонацией произносит. — Так я знала, куда шла. Мы же ругались уже. В самом начале. — Ругались, вот именно. И я сразу сказал, что ничем хорошим это не кончится. — Это не первый раз, когда меня вырубили. — Это первый раз, когда тебе понадобился хилер. Замирает, округляет глаза, словно все слова растеряла. Пристально смотрит, будто ждёт, что опровергну сказанное. Сцепляет пальцы, нервно проводит языком по губам, сжимает челюсти. Явно пытается понять, что сказать, потому что до такого правда ещё не доходило, чтобы удар был настолько сильным. Отводит взгляд, сидит так ещё несколько секунд, глядит на меня вновь, вдруг встаёт. Наблюдаю, как растерянно стоит. Потом обходит столик, преодолевает небольшое расстояние между нами, останавливается на мгновение, глядя в глаза, опускает голову, делает ещё полшага и обнимает, прижимается щекой к груди. Крепче обвивает руками, когда не реагирую и просто пялюсь на русую макушку. Хотя надолго меня всё равно не хватает — в следующий момент уже обнимаю в ответ. Чувствую, как расслабляется. Даже злость затихает. Ну почему каждый раз так получается? Не могу на неё злиться. — Я знаю, что переживаешь, — заговаривает. — Но я не уйду с боёв. Они мне нужны. Ты же чувствуешь. — Запрокидывает голову, снова смотрит в глаза. — Мне просто надо быть круче, чтобы меня так больше в нокаут не отправляли. Тяжело вздыхаю. — Я снова буду ругаться, если такое произойдёт, — честно говорю. Улыбается. — Ну, я тебя опять успокою. Усмехаюсь, а Лу в следующий момент хватает за воротник, тянет на себя и целует. Только сейчас понимаю, что одна из причин, почему поневоле так отстранился от боёв, — Лу. Не хватает нервов наблюдать за её раундами. Хочется ворваться на ринг и выкинуть соперника подальше, чтобы не думал больше её трогать. Глядя на драку с Францем, чувствую это желание особенно остро. Лу ведь едва отбиться может. Скорости недостаёт. После удара в нос и её падения дёргаюсь, но сжимаю перила и заставляю себя остаться на месте. Наблюдаю, как встаёт, принимает боевую стойку. В следующий момент сжимает кулак, следом Франц вскрикивает, падает на колено, тянется к кроссовку. Вскидывает голову, когда Лу подходит. Она хватает его за воротник, замахивается и одним точным ударом вырубает. Мгновение спустя отходит назад и опирается на канаты. Когда Франца убирают с ринга, к Лу подлетает Марк. Осматривает её, говорит что-то. Она, судя по всему, не соглашается, отталкивает его, отходит, спрашивает что-то. Вдруг из зала раздаётся: — А меня победишь? Поворачивается в ту сторону, разводя руки в стороны. — Мода теперь такая пойдёт? — громко спрашивает. — Каждый бой будет выходить смелый ноунейм из зала? — Вроде нормально звучит голос, но мне всё равно понятно, что ей больно. Да и стоит явно с трудом, несмотря на то что храбрится. Как всегда. Кивает Марку за пределы ринга, вновь оборачивается к народу, произносит: — Так чё стоишь-то? Иди сюда. В ту же секунду напрягается каждая клетка тела, внутри всё скручивает от дурного чувства. Оно обостряется, как только на ринг поднимается подавший голос парень. Он и выглядит не особо дружелюбным, а когда после нескольких движений пальцами Лу парализует — срываюсь с места, влетаю в кабинет, забираю «ультиматум» и возвращаюсь в зал. Нужно несколько секунд, чтобы прицелиться и выстрелить. На весь зал раздаётся крик. Затем — звук рухнувшего тела. Марк подходит к Лу, проверяя состояние, потом идёт к парню, нависает над ним. — Бои на сегодня закончены, — едва владея собой, проговариваю так, чтобы все слышали. Руку с пистолетом на всякий случай не опускаю. Чувствую, как захлёстывает злость. — Прошу прощения, у нас технические неполадки. Пока зрители покидают зал, быстро сбегаю по лестнице, убирая «ультиматум» за пояс, и взлетаю на ринг. Первым делом подхожу к Лу, касаюсь плеч, обхватываю лицо ладонями, заставляя поднять голову и посмотреть на меня. Её сильно трясёт, и мне приходится держать себя в руках, чтобы не сделать на эмоциях чего-нибудь глупого и не довести парня до такого состояния, когда он не сможет даже говорить. Не в силах сидеть в таком положении, Лу опускает голову и упирается лбом в плечо. Тут же крепко обнимаю. Улавливаю, как её кроет испуг. Сижу так несколько секунд, потом помогаю Лу прислониться к канатам, окидываю взглядом и поднимаюсь. Поворачиваюсь, иду к парню, останавливаюсь рядом с Марком. — Кто ты такой? — холодно спрашиваю. Он, однако, молчит. Его внимание направлено только на Лу. Пристально смотрит, со злостью. Цедит: — Тебя же предупреждали, Рид. Или бара мало было? — Катись на хер, тварь, — раздаётся за спиной голос Лу. — Теперь ещё активнее за дело возьмусь. Так можешь и передать той мрази, что послала тебя. Или, может, у тебя телефончик с собой? Я напрямую звякну. Парень скалится. — Мне не нужно отчитываться по телефону, чтобы «та мразь» всё знала. И так за тобой следит постоянно. И о каждом твоём шаге в курсе. Так что не выделывайся. Не успевает закончить, как наступаю на простреленное бедро, заставляя заорать. Давлю сильнее, поворачиваюсь к Марку, отрывисто говорю: — Отвези Лу домой. Я пока сам тут. Потом вернись. Кивает, уходит, исчезая из поля зрения. Следом до слуха доносится возня, а через несколько секунд — грустный голос Лу: — Опять мотоцикл оставлять… На мгновение волна злости схлынивает. Смягчаясь, ненадолго оборачиваюсь и отвечаю: — Не переживай. — Возвращаю внимание обратно на гада. — Он у меня будет. Стрела тоже. Идите. Слышу, как Марк уводит Лу. Бросаю взгляд в ту сторону, снова смотрю на парня, медленно опускаюсь на корточки, при этом ногу оставляю на бедре. Не самое удобное и умное положение, конечно, но что поделать. Упираюсь локтями в колени, свешиваю кисти. Чувствую вновь охватывающую меня злость, тем не менее стараюсь держать голову холодной и соображающей. Встречаемся взглядами, и в следующий момент подаюсь вперёд, хватаю его за челюсть, гася намерение ударить. В ответ смотрит с бешенством, движение пальцев останавливает. Хуже злится, когда сильнее давлю на кожу. Бесшумно и глубоко вздыхаю. — Если сейчас уберу ногу и не перевяжу рану — ты сдохнешь от кровотечения, — ровным голосом сообщаю. — А мне надо с тобой поболтать. Или тебе так удобно? Молчит. Шумно дышит. Психует кошмарно. Из-за боли и из-за положения, в котором оказался. Из-за того, что воздействую. — Ок, как хочешь, — небрежно бросаю. Какое-то время не говорю ничего, внимательно смотрю на него. Пытаюсь понять, не видел ли где-нибудь раньше. Щурюсь. Кажется, всё-таки не встречались. — Ты аквакинетик, да? Я видал таких, как ты. Жидкостями в теле управляете. Удобно. Для пыток. — Замолкаю, жду хоть какого-то ответа, но не произносит ничего. — Кто тебя нанял? Зачем тебе Лу? Догадываюсь, конечно… но признание услышать всё равно хочется. Однако в ответ снова получаю ноль — только бешеный взгляд и тяжёлое дыхание. Одновременно злость, страх и… Не успеваю среагировать, как резко подаётся вперёд, выдирает пистолет из-за пояса, со всей силы толкает ногой. Пока отлетаю назад — слышу выстрел. Больно ударяясь о ринг головой, на несколько мгновений выпадаю из реальности, а когда, морщась, приподнимаюсь на локтях, вижу красочную картину: этот гад без движения валяется на полу. Мёртвый. С простреленным черепом. Не то чтобы раньше трупов не видел, но сейчас таращусь на него огромными глазами. Медленно сажусь, дышу через раз. Не могу оторвать взгляд. Ощущение, что сижу так очень долго. Смотрю, пытаюсь собрать мысли в кучу, понять, что дальше делать. Однако в голове только ветер надрывно воет. — Кей? — долетает до слуха голос Марка. — Я здесь. Краем глаза улавливаю, как забирается на ринг и застывает. Заставляю себя посмотреть на него. Потом — встать. Тяжело вздыхая, отворачиваюсь, провожу ладонью по лицу, опускаю руки на пояс. До боли сжимаю челюсть, стараюсь оставаться спокойным. Чувствую, как мелко потряхивает. На плечо опускаются пальцы Марка, крепко сжимают. — Лу отвёз? — резко спрашиваю. — Да. К Йонасу. Просила, — отрывисто отзывается. Киваю. Вновь вздыхая — глубоко и медленно, — поворачиваюсь обратно к проблеме, которую надо решить. Опускаю руки, неторопливо подхожу ближе. Окидываю взглядом. Застреваю на пистолете, лежащем рядом. Раздумываю, не выкинуть ли его теперь к чертям собачьим… Не могу даже тронуть. Запрокидываю голову. — Позови Марселя. Слышу удаляющиеся шаги.***
Всё, что теперь могу делать, — сидеть в кабинете, хватаясь за голову и пялясь в стол. Знаю, что Марк — в кресле напротив, наблюдает пристально, беспокойно. Только не могу глянуть в ответ, сказать что-нибудь. Способен лишь пальцы сжимать-разжимать, оттягивая волосы. Конечно, далеко не первый раз был, когда человек при мне себе голову простреливает. Хотя тут даже не застал — увидел только результат. Не понимаю, почему теперь так ошарашен. Не знаю, что делать. Перед глазами так и стоит картина, как Марсель с парой помощников утаскивают труп. И должен ведь был догадаться, что такое случится… Скорее всего, приказали ему это. Сделать всё что угодно, лишь бы никакой информации не сдать. Впрочем, мне уже и так всё понятно. Кто нанял, почему нападение на Лу… Просто очередное подтверждение. — Кей… — нарушает вдруг тишину Марк, и от неожиданности аж дёргаюсь, резко поднимаю голову, смотрю на него, — какого хрена? Упираюсь локтями в стол, сплетаю пальцы, утыкаюсь в них носом. Молча продолжаю смотреть на него, пытаюсь понять, как объяснить случившееся. Но не могу. Только и крутятся мысли о том, что надо уже что-то предпринимать, пока чего посерьёзнее не случилось. А то уже как-то совсем не смешно. Взрыв «Арены», теперь нападение на Лу. Чтобы Иво не помогала. Всё же на него нацелено. С поста его скинуть надо… На такой войне все средства хороши. А из Лу получается нормальная такая угроза. Она же если копает, то всё — наверняка. Рано или поздно докопается до того, до чего докопался я. Может, мне стоило сразу рассказать обо всём, а не пускать на самотёк… — Скажешь что-нибудь? — резко дёргает брови вверх. Становится неуютно. — Не могу. Это связано с Приором. Опасно, — обрывисто отвечаю, находясь наполовину не здесь. Пора уже разруливать ситуацию. Рассказать всё Лу. Ещё раз поговорить с Иво, достучаться до него наконец. Наверное… Поверил бы дурак ещё. Иначе плохо дело кончится. — Издеваешься? — злясь, спрашивает. Вообще, разозлить Марка сложно, но мне, видимо, удалось… — У нас придурок какой-то застрелился! В «Арене»! Напал на Лу, потом пулю себе в башку пустил! Соображаешь?! — Вскакивает с кресла, упирается кулаками в стол, наклоняется. Пристально смотрит в глаза. — Нихрена не рассказываешь о своей жизни до «Арены». Понимаю, мало ли херни было. Но это?! Не кажется, что лучше, если буду знать?! Хоть что-то! — Я сказал хоть что-то, — спокойно говорю. — Это связано с Приором. — Я тебя сейчас возненавижу. Тяжело вздыхаю, откидываюсь на спинку кресла. Опускаю руки на подлокотники, не свожу взгляд с Марка. Понимаю, что прав, но не хватает ещё его сюда втягивать. — Я работал на него. Кое-что произошло, мы разругались, я ушёл. Теперь Лу в этом крутится. Поэтому нападение. Естественно, я вполне в курсе, чем она занимается. Началось-то всё с Корпуса, а потом как-то сложилось два и два. Несмотря на то что все подробности не обсуждали, не составило труда догадаться, зачем Лу понадобилась Иво. Взгляд со стороны, который докажет ему мою правоту. — Лу в этом крутится… — словно эхо, повторяет и выпрямляется. Отходит на шаг, качает головой. — Как ты пустил её? Сам себе этот вопрос задаю. — Я бы посмотрел на тебя, если бы ты попробовал её остановить, когда она что-то решила, — щурюсь, постепенно теряя терпение. Молчит. Упирается кулаками в бока. Поджимает губы. Дёргается, когда внезапно звонит телефон. Тянется в карман джинсов, достаёт его, смотрит на экран. Хмурое лицо внезапно расслабляется, но вместе с тем становится обеспокоенным. — Это Тина, — произносит, шагая к двери. Открывает её, бросает на меня последний взгляд, выходит за порог. — Разбирайся с этим, Кей. Иначе я за себя не отвечаю. Голову за Лу оторву, сам знаешь. Даже тебе. С этими словами выходит, параллельно принимая вызов. До слуха доносится «Привет, Тина, как ты?», потом — ничего. Приоткрытая дверь раздражает, поэтому поднимаюсь, подхожу, захлопываю, упираюсь лбом в металлическую поверхность. На плечи словно тяжёлый груз падает, мешает шевелиться и думать. Состояние становится максимально отвратным. Спустя время внезапно звонит и мой телефон. Вновь сидя в кресле, тяну его со стола и смотрю на экран. Видя имя Лу, тут же принимаю звонок. Настороженно хмурясь, спрашиваю: — Лу, всё нормально? Дурное предчувствие с силой скребёт изнутри. Сам хотел набрать её, но опередила. Теперь, слыша голос, слыша, как не может связать слова в предложения, чувствую себя совсем плохо. Выпрямляюсь, чуть наклоняюсь вперёд, готовый сорваться с места в любой момент. — Маленькая, что с тобой? Марк сказал, отвёз тебя к Йонасу. Что-то случилось? — быстро проговариваю, хмурясь сильнее. В ответ — тишина. Доносится только рваное дыхание, словно плачет. Упираюсь ладонью в стол, теперь точно уверенный, что сейчас поеду за ней. — Лу? — снова зову. Наконец-то, хоть и урывками, произносит: — Тут перекрёсток… недалеко от моего дома… Приезжай. Ты мне нужен. Пожалуйста. Тут же вскакиваю, через секунду отвечая: — Жди. Сбрасываю звонок, хватаю куртку и устремляюсь к двери.***
Машина несётся по дороге, рискуя навернуться на повороте. Этого, к счастью, не случается, и спустя недолгое время с визгом шин торможу. Выскакиваю из салона, округлившимися глазами смотрю на представшую в свете фар картину: на мокром от дождя асфальте лежит Йонас, а на его груди — Лу. Зову её, подлетаю к ним, но уже издалека понятно, что… он мёртв. А она абсолютно пустым взглядом смотрит вперёд. Не видел бы, что дышит, — решил, что тоже… Собираясь с мыслями, обхватываю Лу за плечи и усаживаю. Сжимаю их, пытаюсь поймать её взгляд, но он направлен в сторону. Всё такой же пустой и безжизненный. И любые лишние мысли вылетают из головы в этот момент. Единственное, что волнует, — только она. — Лу, слышишь? Посмотри на меня. Посмотри. Лу! Не получается достучаться, как ни пытаюсь. На прикосновения не реагирует, на то, что зову, — тоже. Словно выключенная. Когда дотрагиваюсь до лица, желая привлечь внимание и вернуть её в реальность хоть так, — тут же одёргиваю руку. С головы до ног прошибает такой сильной болью, что под веками в то же мгновение начинается дикая резь и почти сразу чувствую стекающую по левой щеке кровь. Не обращая внимания, притягиваю Лу к себе и крепко обнимаю. Целую в макушку, сжимаю в кольце рук сильнее. Боль такая сильная, что не получается даже через эмпатию облегчить. Остаётся только дать Лу это прожить. Пережить. Она сильная, умница, сможет. Но невыносимо чувствовать, насколько ей больно, и быть не в состоянии хоть как-то помочь. Могу только обнимать, оставаться рядом. Сидим так какое-то время. Одной рукой продолжая обнимать, второй вытаскиваю телефон и набираю Марка. Трубку берёт быстро, поэтому тут же на одном дыхании произношу: — Перекрёсток у дома Лу. Двигай сюда. Быстро. Поднимаю Лу на ноги, сбрасываю вызов, убираю телефон обратно. Веду к машине, не даю оборачиваться, сам не особо хочу смотреть в ту сторону — просто не верится в случившееся. Открываю дверцу, помогаю сесть на сиденье, пристёгиваю. Замечаю, что взгляд снова направлен на Йонаса, но сейчас уже сделать ничего не могу. Только сжимаю колено на мгновение, отхожу, захлопываю машину и отворачиваюсь. Спустя время приезжает Марк. Вылетает на улицу, подходит ко мне. Видно, что до сих пор зол, тем не менее собран и готов действовать. Хмурится, видя выражение моего лица. Обеспокоенно, настороженно, с подозрением. Идёт следом, когда сдвигаюсь с места, направляясь к Йонасу. — Единый… — вырывается у Марка. Мельком глядит на меня, опускается на корточки, нервно сжимает-разжимает пальцы. Судорожно вздыхая, тянется к лицу Йонаса, закрывает ему глаза, взъерошивает себе волосы. — Это тоже с Приором связано? Молчу, но и так понимает. Тут даже раздумывать особо не надо — сначала нападение на Лу, потом смерть Йонаса. Два предупреждения, чтобы отошла в сторону, не лезла. Думают, правда испугается. Не понимают, что злят хуже, в дело теперь вгрызётся, не отпустит, пока не разберётся. Моя девочка… Только как бы саму уберечь? — Кей, разбирайся, — цедит. Поднимает голову, смотрит на меня. — Не хочу следующей хоронить Лу. Понял? — Не дожидаясь ответа, вновь поворачивается к Йонасу и говорит: — Помогай. Повезём в «Арену». Не возражая, подхожу.***
Некоторые ситуации мозг просто вырезает из памяти. Не помню встречу с друзьями Лу, не помню, что она им говорила, как обо всём рассказала. В голове осталось только, что помог справиться с зарождающимся приступом, потом увёз её домой, где долго не могла уснуть — из-за произошедшего с Йонасом боялась отпустить меня, потерять из виду, просто поспать. В итоге, конечно, усталость взяла своё. А я так и не сомкнул глаз. Теперь стою рядом с Лу, держа над ней зонт, укрывающий от ливня. Пустой взгляд направлен в сторону могилы. И вся словно не дышит. Точно там, с Йонасом, душу оставила, а от самой теперь лишь оболочка осталась. Тем не менее видно, как в голове созревает какое-то решение, новая цель, к которой будет идти — и никто ничем не остановит. С одной стороны, наверное, хорошо, а с другой — боязно за неё. Очень. Доводить до такого состояния правда опасно. Прёт же как танк. Едва улавливаю, как всё заканчивается и ребята расходятся. Остаёмся только мы. Перекладываю зонт из одной руки в другую, опускаю свободную, касаюсь её ладони, переплетаю пальцы, крепко сжимаю. Чувствую, что хочет отстраниться, но оставляет как есть. Какое-то время стоим так, потом обхватываю плечи, целую в висок. — Поехали домой, — приближая губы к уху, негромко говорю. Качает головой, смотрит на меня. Чувствует себя непонятно, словно путается, соображает тяжело. Не отводит от меня взгляд. — Что такое? — обеспокоенно спрашиваю. Глубоко вздыхает. Спустя паузу отвечает: — Не поеду. Мне надо… работать. — Нет, Лу, с ума сошла? — вскидываюсь в ту же секунду. Пристально смотрю, вглядываюсь в каждую черту лица. — Едем домой. Тебе отдохнуть надо. Покачивает головой, слегка отходит. Улавливаю краем глаза, как находящаяся около неё Стрела делает то же самое. — Я не устала, — тихо произносит. — Мне больно. Я хочу разобраться и виновных наказать. Нормально вроде? Я лучшего друга потеряла. Имею право. — Послушай, пожалуйста, — мягко прошу, ни на миг не прерывая зрительный контакт. Беру за руку, малость сжимаю. Считываю не утихающую боль, к которой прибавляется злость. На случившееся, на меня, на себя. Немного теряюсь — в таком состоянии не была даже после смерти Догана. Да, там ударил приступ, но по сравнению с тем, что происходит в этот момент, он прошёл легче… Сейчас не могу даже успокоить. Сам — никак, эмпатия не работает тоже. Лу теперь напоминает сплошной сгусток боли. — Ты не в себе сейчас, понимаешь? Тебе нужно отойти от дел хоть на несколько дней. Приближается резко. Вплотную. Точно впивается взглядом мне в глаза. — Настолько в себе я ещё никогда не была, — шипит. Качаю головой. С сочувствием хмурюсь. — Нет. Тебе больно, ты зла, в бешенстве. Не может даже дослушать — злость взвивается до таких высот, что вырывает свою руку из моей, разворачивается, зовёт Стрелу и идёт прочь. Пока ещё находится на расстоянии, на котором могу слышать, через плечо бросает: — Я не приеду сегодня. Провожаю взглядом до тех пор, пока вместе со Стрелой не садится в такси и не уезжает. Убираю свободную от зонта руку в карман, сжимаю челюсть. Ощущение, будто злость Лу передалась мне, и теперь у самого всё внутри жжёт. Не знаю, что сделать, что думать. Не могу найти подходящее время, чтобы поговорить, рассказать обо всём. Вдруг чувствую чужое присутствие, потом чей-то зонт цепляет мой, и до слуха доносится: — Мне кажется, самое время уже ввести её в курс дела. Бесшумно вздыхаю, на мгновение опускаю веки. Внезапный стук в дверь настораживает. Лу ушла минут десять назад, тысячу раз перепроверила, всё ли взяла с собой, поэтому вряд ли бы вернулась так быстро. Хмурюсь, поднимаюсь с дивана, приближаюсь к двери, неторопливо берусь за ручку. Работа в охране сделала параноиком. Смотрю в глазок — и отшатываюсь. Задаюсь вопросом, сколько кофе выпил за сегодня и не от него ли начались галлюцинации. Спустя несколько бесконечных минут всё-таки решаюсь и распахиваю дверь. Молчу, не зная, что сказать, потом против воли выдаю: — Единый… — Не совсем, — возражает Баретти. — Сомневаюсь, что мы схожи. Впрочем, благодарю за комплимент. Впустите, месье Стоун? Медленно отхожу в сторону, не сводя с него ошалелый взгляд, наблюдаю, как заходит, закрываю дверь. По-прежнему огромными глазами таращусь в спину, еле улавливаю движения. Вижу, как подходит к столу недалеко от кухонного блока, тянется во внутренний карман пальто, с хлопком кидает папку, поворачивается ко мне. — А я всё пытался понять, что мне не так… — неторопливо тяну, пытаясь взять себя в руки, и приближаюсь к нему. — Труп-то мы так и не нашли… В сдержанной улыбке приподнимает уголки губ. Опускает руки в карманы брюк. Как можно умереть и всё ещё выглядеть безупречно? Хотя не знаю, с чего вдруг задумался об этом. Наверное, нервное. Вот до чего внезапные воскрешения доводят. — Надо поговорить. Нужна помощь, — быстро проговаривает. — Есть основания полагать, что месье Мартена хотят сместить с поста Приора. Я даже подозреваю кто. Поэтому мне нужно, чтобы вы кое с кого не сводили глаз. По возможности считывали. Вы потрясающий эмпатик и очень умны. Полагаю, для вас это не составит труда. Скрещиваю руки, подозрительно щурюсь. — И о ком речь? Взгляд Баретти становится мрачным. Открываю глаза, поворачиваюсь вправо, встречаюсь взглядами с Гектором. Долго смотрю, не произнося ни слова и сжимая ручку зонта. Хмурюсь, мысленно считаю до десяти и обратно, беру себя в руки. Убираю со лба влажные волосы, всем корпусом поворачиваюсь к Гектору, прячу руку в карман куртки. — Собирался, — отвечаю. — Потом решил не лезть. Не думал, что до такого дойдёт. Усмехается, качает головой. — Ты же считывал. Чувствовал. Думаешь, побрезгует какими-то способами? — вопрошает. — Знает, чего хочет. Не остановится. И тебе лучше рассказать Лу обо всём. Иначе в следующий раз ты будешь хоронить её. Так она хотя бы будет знать, чего ждать. — Молчит недолго, потом произносит: — Кстати, знаешь, она теперь секретарь Мартена. Второй, дополнительный. Для сопровождения. Потому она сейчас вдвойне под прицелом. Застреваю на Гекторе взглядом, не соображаю, что ответить. Сжимаю зонт, отвожу глаза. Думаю о новом положении Лу, о том, в какой она опасности. О том, что я последний дурак, потому что позволил влезть сюда. А теперь, если попрошу, не отступится. Ни после «Арены», ни тем более после Йонаса. Неплохое прикрытие, что сказать. Кто на секретаря что подумает? Ерунда же. А уж все подозрения Иво, конечно, развеет сам. Ну почему он сразу меня не послушал?.. То не доверяет никому, то чуть в глотку мне не вцепляется, потому что, видите ли, позарился на святое. Павлин. Насколько бы быстрее и легче разобрались, если б он послушал! Но нет, твою мать, клиент всегда прав. То есть Приор. Может, и я недостаточно давил и настаивал, но не знаю, как бы смог переупрямить этого осла. Оленя. И так со скандалом ушёл. — Мы уже достаточно доказательств собрали, — заговаривает вновь Гектор. — За столько-то времени. Не пора ли идти к нему и всё выкладывать? — Было бы всё так просто, — криво улыбаюсь. — Я уже приходил к нему со всеми доказательствами, какие смог собрать. Не поверил. Я ещё и поэтому не стал лезть сейчас. Я его знаю. Ты его знаешь. Ему же надо самостоятельно до всего дойти. Или найти кого-то на стороне, кто не вертелся во всём этом кругу. Чтобы самому своими глазами увидеть. Ну придём мы к нему сейчас — что дальше? Он всё посмотрит и прогонит. Опять. До последнего грызётся за того, кому верит. Пока его мордой не ткнёшь. Раздражение проходится током по всему телу, заставляя вновь нахмуриться. Каждый раз такая реакция, как в любом разговоре проскальзывает Иво. Хочется дойти до него в то же мгновение и побить головой о стену, чтобы мозг шатнулся на место и уши включились в режим «прислушаться к умным людям — особенно с эмпатией». До сих пор ведь в голове не укладывается тот последний разговор. Когда пришёл к нему со всей информацией, которую сумел собрать, чтобы высказать подозрения, чтобы он задумался, чтобы открыл глаза, а в ответ получил неверие. Абсолютное. Вернуться бы назад во времени. Я бы настоял на своём. Не повёлся на собственный гнев и не ушёл. — И что предлагаешь? — устало спрашивает, вытаскивая из размышлений. — Свяжись со своими, — отвечаю. — Пусть продолжают следить за развитием событий. За всеми передвижениями. Изменениями. Новостями. Как обычно, в общем. — Размеренно вздыхаю. — Пока сам не увидит — ничего не поймёт. Не поверит. Нам надо держать руку на пульсе, но не лезть. Я поговорю с Лу, ты — со своими ребятами. Пусть ещё внимательнее будут. Особенно Вивьен. Нормально так? Задумчиво смотрит, явно что-то прикидывая в голове. По лицу всё равно понятно, что такое положение дел не нравится, но мы оба знаем Иво и его упрямство. Потому спустя несколько секунд кивает. — Ладно, будь по-твоему. Но ты же понимаешь, как сейчас всё накаляется? — Конечно. Только, думаю, пусть накаляется. Человек в сильном напряжении может допустить ошибку. Пусть допускает. Когда Иво всё увидит — мы добьём собранной информацией. Ну и твоим чудесным воскрешением. — Замолкаю ненадолго, задумываюсь. — Просто есть что-то, что Иво рассказывал лишь одному человеку. И это вполне возможно использовать против него. Повторить какую-то ситуацию… Это я только предполагаю. И если такое случится — тогда ему точно станет всё понятно. Его ударит это, но он хотя бы, может, наконец-то очнётся. Виснет тишина, нарушаемая только шумом дождя. Не успеваю погрузиться в размышления вновь, как произносит: — Ни разу до этого момента не задумывался, какими эмпатики на самом деле могут быть опасными. Невольно дёргаю вверх уголок губ. — Расходимся тогда, — заканчивает. — Свяжемся позже. Киваю, спустя мгновение провожаю взглядом удаляющуюся фигуру.***
Названиваю Лу весь день, но упорно игнорирует. Только следующим утром присылает сообщение: «Привет. Не дёргайся сам, меня не дёргай. Вечером приеду, поговорим». Воодушевляюще, конечно, что сказать. Отправляю в ответ: «Хорошо» — и убираю телефон. Остаюсь в кровати, не в силах встать и прокручивая вчерашний разговор с Гектором. Может, логичнее и правда было бы прийти к Иво со всеми доказательствами и по полкам разложить. Но каждый раз после такой мысли упираюсь в то, что я его знаю. Чувствую — не поверит. То, что на бумагах, — ерунда. Надо увидеть воочию. Только тогда все эти папки и прочее будут иметь какую-то силу. Подтвердят то, что увидел своими глазами. Бесит это ослиное упрямство. Бесит, что не поверил мне. Может, как-то спровоцировать, чтобы всё быстрее вскрылось и предстало перед его взором ослиным? Хотя как бы хуже не стало… Не знаю, что делать. Ждать — ужасно. Не понимать, куда шагать дальше, — ещё хуже. Впрочем, сейчас надо просто предупредить всех, кого нужно. Гектору — своих, мне — Лу. Чтобы в случае непредвиденной ситуации все знали, что делать. Полдня так и провожу в постели, чувствуя себя выжатым. Только потом поднимаюсь, когда организм орёт благим матом, бьёт тревогу, чтобы закинул в себя хоть что-то. Выпиваю чашку кофе, останавливаюсь на этом. В какой-то момент в груди начинает ворочаться неприятное ощущение. В тот же момент понимаю, что оно связано с Лу. Конечно, тревожность включается максимально, и остаток дня не нахожу себе места. То беру телефон, собираясь набрать её, то убираю, вспоминая, что просила не дёргать. К вечеру становится совсем плохо. После звонка в дверь подлетаю к ней с неведомой доселе скоростью и открываю. Взгляд, правда, поначалу падает на Стрелу, забегающую в блок. Глядя на неё, обращаюсь к Лу: — У тебя же есть… — смотрю на неё, моментально округляю глаза, — ключи. Внимание притягивает зашитый порез на правой щеке. Синяки на шее. В голове мгновенно возникает множество вопросов, внутри жжёт от злости и желания найти того, кто это с ней сделал. Не могу даже совладать с собой, чтобы слова собрать в членораздельные предложения и сказать что-то вразумительное. С явной усталостью вздыхает. Проговаривает: — Можно без комментариев? Щас расскажу всё. А про ключи забыла. Не дожидаясь, пока скажет что-нибудь ещё, хватаю за локоть, затаскиваю в блок, захлопываю дверь и прижимаю к себе так сильно, словно исчезнет, если ослаблю хватку хоть на секунду. Оставляю лёгкий поцелуй на макушке, когда зарывается носом мне в плечо. Глажу по голове, приговариваю, что я рядом, всё хорошо, она в безопасности, и немного поворачивает голову, утыкается теперь носом в шею. Чувствую горячее дыхание на коже, крепче прижимаю к себе. В таком положении находимся долго. Постепенно расслабляется. Напряжение, в котором пришла, отходит на второй план. Становится чуть спокойнее. Негативные эмоции утихают. В какой-то момент отстраняется, стягивает плащ, вешает на крючок и произносит: — У тебя вроде бутылка должна стоять с виски где-то. Найди, достань. Тебе надо будет. Правда, сделать этого не успеваю — идёт в сторону кухонного блока, быстро находит бутылку сама, вытаскивает. Достаёт стакан, наливает виски, отходит, скрещивает руки, упирается в столешницу. Под пристальным взглядом подхожу к столу, мельком смотрю на стакан, опускаюсь на стул. Бросаю взгляд на свернувшуюся под столом Стрелу. Хмурюсь, обращая внимание на то, насколько задумчивое у Лу лицо. Приходит мысль, что опять не поговорим о том, о чём надо. Сейчас точно скажет что-то, что мне совсем не понравится. Так и происходит. Рассказывает все подробности о том, чем занята. Выкладывает мысли, подозрения, теории. Всё, к чему приходили с Ником, что проверяли, что ездили в Ле Лож. Высказывается на его счёт, но объясняет, что сейчас ему верит и уже не хочет, чтобы проверял его эмпатией. Говорит о группе, о взрывах, оружии, бомбах. Об амбаре за границей деревни, о том, что произошло там, о том, откуда порез. О том, что обнаружила предателя, который, вероятно, и убил Йонаса. О том, что Ник занимался допросами. Короче говоря, обо всём. Без утайки, эмоционально, всплёскивая руками, временами вышагивая по блоку, иногда словно разговаривая сама с собой. В один момент, не прекращая говорить, уходит куда-то, потом возвращается, кладёт передо мной сигареты с зажигалкой. Замолкая, снова находится у столешницы. Забирается на неё, скрещивает ноги. Упирается ладонями в край, немного наклоняется вперёд. Смотрит на меня. Молчу. Без понятия, что ответить. Долгое время всматриваюсь в лицо Лу, вижу, что снова напряжена. Отвожу взгляд, очень глубоко и медленно вздыхаю. Опрокидываю в себя виски, возвращаю стакан на стол. Беру пачку, вытаскиваю сигарету, зажимаю губами. Наклоняюсь, упираюсь локтями в колени, закуриваю, убираю зажигалку. Выпускаю дым. Что говорить — по-прежнему не знаю. Как завести разговор, который давно должен был состояться, — тоже. Просто смотрю в пол и курю. Не помню, когда последний раз это делал. С непривычки горло першит. В голове рой мыслей жужжит, и не могу вытянуть хотя бы одну и обдумать. По итогу выдаю самое гениальное, на что способен: — Волосы классно покрасила. Непривычно, но красиво тебе очень. Вновь затягиваюсь. Глубоко. Вновь выдыхаю. Одновременно захлёстывают злость и безысходность. Хочется наказать всех, кто приложил руку к тому, в каком Лу сейчас состоянии. Одновременно вымораживает, что не мог быть рядом и защитить. Какая-то часть меня, конечно, понимает, что не в состоянии спасти её от всего, но всё равно… С ума сводит мысль, какую ей пришлось испытать боль. Чуть не убили, порезали, самой пришлось убить… Первый раз — самый тяжёлый. Наверняка ещё накроет. Помню, как сам долгое время не мог успокоиться. Пока просто не принял. Потом уже устранение опасностей путём пули в затылок стало рабочей рутиной. Понимаю наконец, что хочу сказать и сделать, и выпрямляюсь. Не докуриваю, кидаю сигарету в стакан, встаю, подхожу к Лу вплотную. Сжимаю бёдра, резко тяну её на себя — так, что между лицами остаётся сантиметр от силы. Не свожу взгляд с её глаз, касаюсь запястий, веду пальцами по предплечьям, плечам, задеваю шею, мягко обхватываю лицо ладонями, приближаюсь ещё. — Я люблю тебя, Лу. Ясно? Слышишь? — хрипло проговариваю. Пристально смотрю в глаза. Считываю весь стресс, страх, боль, вину. Хочу дать понять, что она не одна, я рядом, что она не стала в моих глазах какой-то не такой, что мои чувства ничуть не изменились, не стали слабее. Снова произношу: — Я люблю тебя. Вместо ответа подаётся вперёд и целует. Мягко, осторожно, словно в первый раз, но мне вдруг становится мало, поэтому углубляю поцелуй. Шумно втягивает носом воздух, хватается за футболку, сжимает в кулаке. Тянет меня к себе ещё ближе. Если не остановимся сейчас — уже совсем не затормозим. Но как-то совсем не вовремя. Оба на нервах, и в таком состоянии… Нет, точно не вариант. Хуже будет. Заставляю себя отстраниться. Тяжело дышу, прижимаюсь своим лбом к её. Веду носом вверх, от кончика её до переносицы. Касаюсь губами лба. Обнимаю, зарываюсь носом в волосы, вожу ладонью вверх-вниз по спине. Крепче обнимаю, когда прохладные ладони ныряют под футболку, скользят по лопаткам, сжимают плечи, и чувствую пробегающие мурашки. — Прости за вчерашнее, — говорит шёпотом. — Сорвалась опять. — Не надо, Лу, — тихо отзываюсь, всё ещё зарываясь носом в волосы. — Тебе же больно. Твоё поведение естественно. Перестань извиняться. Всё нормально. Молчит, вновь касается носом шеи. На неё волнами накатывает усталость. Сказывается пережитый стресс. Мгновение спустя упирается лбом мне в грудь, чуть опускает руки, оставляет их на рёбрах. — Пойдём, тебе надо отдохнуть, — по-прежнему тихо проговариваю, малость отодвигаясь. — Уложу тебя спать. Встречаемся взглядами, когда поднимает голову. — Даже не скажешь ничего насчёт всего? — спрашивает, с трудом вскидывая брови. — Скажу. Завтра. Сейчас — спать. Тебе тоже надо выспаться перед новостями… Про аквакинетика узнавать, про… Явно перебарывая себя, кивает. Не медлю. Подхватываю на руки, направляюсь к спальне. Опускаю на кровать, ложусь рядом. Слабо улыбаюсь, когда вновь забирается ладонями под футболку, прижимаясь ко мне и опуская голову на плечо. Едва слышно говорит: «Я тоже тебя люблю» — и быстро засыпает. Бесшумно вздыхаю, обхватываю её обеими руками, закрываю глаза. Вскоре выключаюсь тоже.***
Время переваливает уже часов за десять, когда Лу просыпается. Шевелится, медленно открывает глаза, сонным взглядом смотрит на меня. Слабо улыбается, как только встречаемся глазами. Тянется вверх, оставляет едва ощутимый поцелуй на подбородке. Чувствует себя почти нормально. — Давно проснулся? — сипло спрашивает. — Давно, — тихо отвечаю, провожу большим пальцем по здоровой щеке, заправляю волосы за ухо. — Выспалась? Приподнимает плечо, опускает. — Сложно сказать, — уже не так сонно тянет. Прижимается крепче, утыкается носом в шею, вздыхает. — Не помню, когда последний раз так вырубалась. Как будто десять дней спала. — Молчит недолго, потом говорит: — Кофе хочу. Приподнимаю уголки губ. — Пойдём, я сделаю. Через несколько минут уже стою на кухне, наливаю кофе. Беру чашки, оборачиваюсь, наблюдаю, как выбравшаяся из душа Лу подходит к столу. Ставлю перед ней кофе, когда садится на стул. Опускаюсь напротив, делаю глоток, отставляю чашку недалеко. Смотрю, как она обхватывает свою ладонями, склоняется над ней, глубоко вдыхает, потом отпивает, с тихим стуком ставит обратно. Какое-то время сидим в тишине. Думаю обо всём, что надо рассказать. Только Лу выглядит такой спокойной впервые за последние дни, что язык не поворачивается начать разговор. Хочется, наоборот, утащить обратно в кровать и обнимать дальше. — Ты обещал прокомментировать всё, что я вчера рассказала, — нарушает молчание, делая новый глоток и глядя на меня. Вздыхаю, ощущая, как относительно умиротворённая атмосфера по кирпичикам разрушается. Снова становится тяжело и напряжённо. Весь груз последних дней вновь ложится на плечи, и Лу больше не выглядит спокойной. — Да… — задумчиво тяну, отпивая кофе. Спустя паузу говорю: — Тебя из-за Анри может ещё накрыть. Сразу скажи мне, если начнётся. Кивает. Хотя ощущение такое, что ничего не скажет и попробует всё равно перенести в одиночку. Самостоятельная. Как всегда. Не любит, когда видят в плохом состоянии. За четыре года отношений я, конечно, стал исключением, но сейчас… не знаю. Внезапно на весь блок раздаётся громкий лай — перебравшаяся рано утром из-под стола в спальню Стрела проснулась. Теперь медленно подходит, широко зевая, и тыкается носом мне в колено. Садится и смотрит с видом «дай поесть, и никто не пострадает». Лу смеётся, и этот звук настолько почему-то поражает, что смотрю на неё во все глаза. Бросая на меня взгляд, поднимается, проходится ладонью по голове Стрелы, достаёт корм, насыпает его и ставит на пол. Опускает руки на талию, наблюдает за ней какое-то время, возвращается за стол. Допивает кофе. Вздыхаю. Возвращаю себя в реальность. — А насчёт всех твоих теорий и мыслей… Есть у меня чем подытожить, — говорю, вновь становясь серьёзным. — Но сначала — насчёт того парня, который на тебя напал. — Ага, я вчера спросить хотела, — кивает, откидываясь на спинку и ставя ногу на стул. — Он аквакинетик, — сообщаю. — Я встречался с такими. Они жидкостями в организме управляют. Он с тобой то же сделал. Управлял жидкостями. То ли застыть их заставил, то ли что-то такое. Медики мне объясняли по-умному, но я сейчас тебе так по полкам не разложу. — Да ок, не надо. Я поняла, — хмуро отвечает. — У меня и чувство было такое, как будто кровь застыла. Буквально. — Ведёт плечами, словно сбрасывая неприятные ощущения. — Жесть. — Я с ним поговорить хотел. Допросить, точнее, — продолжаю. Стучу пальцами по столу. — Только успокоить даже не смог. Он обучен хорошо, эмпатией воздействовать не получилось — сопротивлялся. Это для меня тоже не ново. Короче говоря, не вышло ничего. Он забрал у меня «ультиматум» и выстрелил себе в голову. Скорее всего, так приказали. Чтобы он информацию лишнюю не выдал. Впивается пальцами в край стола, округляет глаза. Смотрит то ли с испугом, то ли с сочувствием. Кажется, даже дышит через раз. Отводит глаза в сторону, застывает так ненадолго, снова глядит на меня. Недоверчиво покачивает головой. Тянется к сигаретам и зажигалке, лежащим здесь со вчерашнего вечера. — Зашибись, — произносит на выдохе, закуривает. — А если бы в тебя выстрелил? Где твоё хвалёное продуманство, где твоя эмпатия, а? Как ты не предугадал? А если бы?.. — Я жив, Лу, — мягко перебиваю. — Всё в порядке. Если не считать его самоубийства, конечно. — Да иди ты со своими шуточками! — восклицает, глубоко затягивается. Замолкает, потирает пальцами лоб. Заметно, что напугана и раздражена. — А тебе-то каково было это видеть?.. Треш какой-то, бляха-муха. — Это не впервые. Медленно поворачивает ко мне голову. Впивается взглядом в лицо. Не успевает донести сигарету до рта, сжимает челюсти. Угрожающе качает головой, словно вот-вот набросится и зарядит хук справа. Вместо этого всё-таки снова затягивается. — Когда-нибудь я тебя достану, и ты мне о своей долбаной работе всё расскажешь, — ещё более угрожающе цедит. — Всё, ясно? — Не возражаю, — отвечаю, в сдающемся жесте вскидывая руки. С силой вздыхает. — Ладно. Аквакинетик, значит. И нанял его тот же человек, кто нанял и группу. И эту крысу в охране Иво. Все ниточки тянутся к кому-то одному. И такое ощущение, что я этого человека видела. Даже не представляешь, насколько права. — Кстати, дополнительный секретарь — это что-то с чем-то, — проговариваю, опрокидываю в себя остатки кофе. — Ага, тоже так подумала. — Это опасно. — Вот уж ты мне не говори про опасность! — с раздражением шипит, выпуская дым. — Я говорю не только о… — Я знаю, о чём ты говоришь. Вообще о деле. Я не отступлю. Мы чуть не потеряли всю «Арену», я потеряла Йонаса. Это личное. Я не успокоюсь, пока не найду тварь, которая в ответе за всё. Замолкаем, сверлим друг друга взглядами. Продолжаю стучать пальцами по столу — продолжает курить. Останавливаюсь — выдыхает крупное облако дыма. — Лу… — Представь, — резко обрывает, — что всё нормально. Идём, разговариваем, прощаемся. Всё ок. А потом у тебя на глазах меня сбивает какой-то мудак. Я умираю у тебя на руках. Финита ля комедия. Была я — и нет меня. Что бы ты сделал? Простил и отпустил, потому что это, видите ли, опасно? — Нет, — твёрдо отвечаю. — Нашёл бы ублюдка и выпотрошил. Медленно кивает. Коротко произносит: — Всё тогда. Тема закрыта. — Поворачивает голову, когда слышит, как звонит телефон. Закидывает почти докуренную сигарету в пустую чашку, поднимается, направляется к двери, около которой на крючке висит плащ. Параллельно спрашивает: — Ты ещё о чём-то хотел поговорить? — Да, — отзываюсь, наблюдая, как вытаскивает телефон из кармана, смотрит на экран, хмурится и возвращается. — Но ты ответь сначала. Кто там? — Ник. — Нажимает на экран, прикладывает к уху динамик. — Привет. Чё случилось? — Спустя мгновение произносит: — Нет, стою. Говори давай, не упаду. — Получая ответ, округляет глаза и шокированно смотрит перед собой. Громко вопрошает: — Чего?! — Явно злясь и по-прежнему находясь в шоке, сжимает губы, упирается ладонью в стол и низко опускает голову. — Я щас приеду, жди. Сбрасывая звонок, резко выпрямляется. Убирает телефон в задний карман джинсов, опускает руки на талию. Выглядит так, точно сейчас взорвётся. Вижу, как потряхивает. — Лу, что такое? — обеспокоенно спрашиваю. — Помнишь, я сказала, мы привезли этих троих мудаков в Корпус? Которые живые остались, — зло щурясь, произносит. — Ну, уже не остались. Их убили. Теперь мой черёд округлить глаза. — Вот и я так отреагировала, — говорит. Потом забирает со стола сигареты с зажигалкой, разворачивается и возвращается к двери, убирает всё в карманы. Снимает плащ с крючка. — Поеду. Оказываюсь рядом к тому моменту, как уже вдевает руки в рукава и натягивает ботинки. — Нет, со мной не надо. Справлюсь. Там Ник, — быстро проговаривает, стоит только встретиться взглядами. Поражаюсь тому, с какой скоростью читает меня. — Нормально будет всё. Обещаю вернуться живой. За Стрелой смотри, ладно? Которая, к слову, до сих пор ест. — Конечно. Как всегда, — мягко отвечаю. Беру за руки. — Будь осторожна. В тот же момент резко подаётся вперёд и целует. Горячо, эмоционально, обхватывая ладонями лицо. Отстраняется так же неожиданно, оставляет короткий поцелуй на щеке, разворачивается, открывает дверь и уходит, захлопывая её. Переваривая такое странное прощание, погружаюсь в размышления. Хотя мысль крутится только одна. Внезапно всё стало хуже.