Нет, мозг нихера не при мне. Наврала и не покраснела. Хоть и не специально.
Сначала смоталась домой. Быстро сменила шмотки, забрала мотоцикл — такси в тот район не поедет.
Крышу срывает в ту же секунду, как слезаю с байка и быстрым шагом направляюсь к участку. Влетаю в дверь, останавливаюсь, слышу, как она с грохотом закрывается. Впиваюсь взглядом в Эвана, едва ли замечаю обернувшегося ко мне Ника.
Кровь кипит, пульс бьёт в горле, дыхание сбито. Думала, успокоилась, с Эваном смогу разобраться нормально, не как психопатка. Оказывается, ошиблась. Ощущение, словно дни с момента смерти Йонаса провела в режиме ожидания, а теперь, когда убийца так близко, все замки́, за которыми спрятала злость и ненависть, напрочь срываются, сминаются в хлам. Реветь и убивать тянет одновременно.
Эван наручниками прикован к стулу. Смотрит на меня злобно и, кажется, с испугом. Вероятно, выгляжу либо очень взбешённой, либо кукушкой поехавшей — и брошусь щас на него. Не сказать, что желания нет. Но слишком просто. Слишком милосердно — лишь разорвать на куски. Слишком незначительная цена за ту боль, что испытали я, Ирма, Тома и Малая.
— Лу, только… — заговаривает Ник, напоминая о своём присутствии, о котором успеваю забыть.
— Что? — из-за нахлынувших эмоций хрипло перебиваю. Медленно перевожу на него взгляд. Вскидываю бровь. — Держать себя в руках? Поверь, я
очень стараюсь.
Отходит от стола, за которым сидит Эван, приближается. Внимательно и беспокойно смотрит в глаза. Опускает руку на плечо, сжимает, проводит большим пальцем вверх-вниз. Хмурится, замечая в моём взгляде что-то, что явно не нравится и заставляет занервничать. Убирает руку с плеча, мельком глядит на Эвана, снова на меня.
— Может, зря я тебя позвал, — негромко произносит, хмурясь всё сильнее.
Эмпатик. — Только вряд ли согласишься, если предложу уехать.
— Даже не проси, — резко отрезаю.
— Лу, ты… не в себе.
О-о-о-о-о, ну конечно. Как знакомо. Эмпатиков чё, на одном заводе делают? А то реплику эту уже слышала.
— Ты не в себе сейчас, понимаешь? Тебе нужно отойти от дел хоть на несколько дней.
— Настолько в себе я ещё никогда не была.
— Нет. Тебе больно, ты зла, в бешенстве.
Выглядит так, точно готов выкатить сюда презентацию в сотню слайдов, чтобы по пунктам объяснить, почему я не в себе. Почему нельзя смотреть в сторону Эвана. Почему нельзя участвовать в допросе. Вдруг убью, вдруг убьюсь — приступ вдарит, надорвусь, ещё чё-то. Знаю всё это уже. Могу догадаться. Отношения с эмпатиком имеют некоторую побочку.
Пока не начинает говорить, приводя активно зарождающиеся в голове аргументы, медленно сжимаю пальцы. В глаза смотреть не перестаю. Впрочем, ухмылку довольную, упрямо растягивающую губы, сдержать не получается — очень давно тренирую пси так, чтобы применять не глядя. Ухмыляюсь шире, видя недоумение из-за моего поведения, а следом — слыша сдавленный крик Эвана. Наблюдаю, как Ник вновь хмурится, кидает взгляд на него, недоумевает сильнее, но в какой-то момент смотрит на мою руку, а после — вновь в глаза.
Крик звучит громче.
Жду, что Ник остановит, но, к моему удивлению, не шевелится. Взгляд только становится странным. Таким, будто уже проходил что-то такое.
— Не переборщи, — тихо произносит.
Эван пытается выдавить из себя что-то членораздельное, но сжимающие запястья наручники, вероятно, мешают соображать.
— Не остановишь? — не удерживаюсь от вопроса.
— Ну… — тянет, пытается выдавить усмешку, — Иво же сказал: жёстче допрашивать.
Реакция по-прежнему кажется странной, но откладываю тему на потом. Будет время спросить. А пока — дело.
Разжимаю кулак, когда крик Эвана становится слишком громким, и поворачиваюсь в его сторону. Опускаю руку, направляюсь к нему. Останавливаюсь, и поднимает голову, с бешенством смотрит. Несмотря на клокочущую внутри ненависть, в ответ гляжу равнодушно. Бросаю взгляд на запястья — кровоточат. Замечаю, как часто и резко вздымается грудная клетка. Снова смотрю в глаза.
— У меня ещё нож с собой, — едва приподнимая уголок губ, сообщаю. Слышу остановившиеся рядом шаги. — Могу воткнуть так, чтоб не убить. Но больно гарантированно будет. Меня Йонас научил. Ну, помнишь, тот, которого ты убил?
Слабая улыбка мгновенно исчезает с моих губ. Равнодушный взгляд превращается в жёсткий, полный ненависти. Хочется схватить за воротник рубашки и душить так же, как он меня в Судвиле, но лишь сжимаю кулаки. Руками его трогать нет никакого желания.
Никто не готов, Лу. Так бывает. Справишься.
Расслабляю пальцы.
На весь участок раздаётся грохот — где-то сваливается стул, — но не обращаю внимания. Продолжаю пристально смотреть Эвану в глаза. Чуть сжимаю пальцы, и наручники вновь впиваются в кожу на его запястьях, и стискивает зубы, на этот раз стараясь не издать ни звука. Слегка склоняю голову вбок.
Ещё один грохот.
Не справляюсь я, Йонас. Нихера не справляюсь.
— Моя бы воля — уже ломала бы тебе косточку за косточкой, — рычу сквозь зубы, ослабляя наручники и заставляя себя отойти. Теперь стою за плечом Ника. — Только ты, тварь, живым нужен. Пока.
Вижу, как тяжело дышит, как дёргается из-за этого «пока». С прежним бешенством смотрит, наверняка жалея, что не смог довести дело до конца и убить, и кляня Иво за то, что вмешался и спас меня. Переводит взгляд на Ника, когда он становится ближе, а потом его спина загораживает вид на эту грёбаную рожу.
Прикрываю глаза на пару секунд, открываю. Слышу, как Ник спрашивает, кто нанял Эвана. Стараюсь успокоиться, чтобы голова прояснилась. До слуха доносится очередной звук удара упавшего стула о пол. Шумно вздыхаю, делаю большой шаг назад, вытаскиваю сигареты с зажигалкой из карманов, закуриваю. Морщусь от лёгкой рези в глазах.
Трясёт. Не ожидала, что так накроет. Теперь не могу даже мозг врубить в адекватность. Перед глазами только тот долбаный день. Ненавижу.
Оставляю сигарету во рту, едва не прокусываю зубами. Слышу удар по лицу, ловлю боковым зрением, как Ник отводит локоть назад, что-то вкрадчиво говорит. Убираю руки в карманы, сжимаю кулаки, слишком больно впиваясь ногтями в кожу. Поворачиваю голову в сторону Ника, когда его голос становится чуть громче.
— Ты понимаешь, чё будет с тобой, нет, идиот? — вопрошает. Упирается ладонями в стол, наклоняется. Шумно вздыхает. — Ладно ты. За жену не боишься? Думаешь, то, что ты крыса, её не коснётся, а?
Останавливаясь справа от Ника, смотрю на Эвана. Его лицо заметно меняется — если раньше был в бешенстве из-за того, что взяли его, то теперь это уступает место страху и… животной какой-то ярости. Взгляд совсем дикий. Вырваться даже пытается, но морщится от боли и сдавленно шипит — наручники задевают раны на запястьях.
— Не смей трогать её, Меро! — сквозь зубы цедит.
Ник вздыхает с притворным сожалением.
— Вот тебе и субординация… А самоконтроль у тебя вообще не очень, да? Щас от злости глаза лопнут. Остынь. А когда медицинскую всякую хрень проходил, не выявилось ничего даже… М-да. — Скрещивает руки, усмехается, наблюдая за эмоциями на лице Эвана. Сам сохраняет завидное спокойствие. Словно его собственные эмоции разом выключаются, как только нужно сделать работу. — Я лично Адель трогать не собираюсь. Остынь, сказал. Просто варианты тебе раскидываю. Иди навстречу. Расскажи, кто нанял. Когда. Как. Что обещал. Какую сумму. И всё прочее. Легче приговор будет, если сотрудничать будешь. И максимально без травм. Скажи спасибо, что Лу тебе вены не вспорола.
Завидую. Тоже хочу такой самоконтроль. А меня ещё в интернате бешеной назвали, когда подралась с каким-то дебилом, который до Малой доколебался. С ублюдка меня снимать пришлось силой в четыре руки, иначе он остался бы со шрамами от моих ногтей по всей роже. Однако не жалела и не стыдилась, даже сидя перед отчитывающим меня директором. Тогда отправили к психологу впервые.
Мадам Кюри отказалась от меня через две недели.
Отвлекаюсь от размышлений, вновь гляжу на Эвана. Наблюдаю, как выражение лица меняется опять — в целом становится спокойнее, не таким яростным, и настрой выдаёт только взгляд. Выпускаю дым тонкой струёй, едва держусь, чтобы не затушить сигарету о его щёку. Впрочем, можно не о щёку… Цепляясь за мысль, медленно обхожу стол, встаю слева от Эвана, упираюсь кулаком в деревянную поверхность.
— Ты скажешь чё-нибудь? — вскидываю брови. Впиваюсь взглядом в профиль. — Если нет, можешь выбрать: сигаретой тебя потыкать или ножом. Или одновременно.
Поворачивается ко мне, поднимает голову, смотрит в глаза. Издевательски, презрительно. Откидывается на спинку стула, кривит губы в противной ухмылке.
— Пытать будешь? Серьёзно, что ли? Хуже, чем этими наручниками? — до омерзения вкрадчиво спрашивает. — Да ладно, Рид, ты же хороший персонаж. Приор тебе доверяет. Меро уже готов пылинки с тебя, солнышка, сдувать.
Тело сводит от отвращения и ярости. В голове дико пульсирует от нахлынувших эмоций — максимально негативных. Перед глазами красная пелена встаёт. Откуда-то раздаётся очередной грохот. Громче предыдущих. А следом — звук разбитого стекла, мгновенно разлетевшегося по полу.
В ту же секунду хватаю за голову и со всей дури бью ею о стол. Раз, второй. Резко отхожу, кидаю недокуренную сигарету в сторону, замечаю хлынувшую из носа Эвана кровь. С трудом сдерживаю порыв ударить ещё раз. Иначе, боюсь, сил уже не рассчитаю.
— Лучше начинай говорить, — будничным тоном произносит Ник. — Я не собираюсь Лу останавливать.
Хрен там, конечно.
Проходит час, второй, третий. Рожа Эвана в крови, костяшки Ника в крови, мои глаза в крови — взорвалась и расшвыряла столы. Вопросы заданы, ответы не получены. Побои терпит, на угрозы не реагирует. Говорит только, что ничего не добьёмся. Когда снова прикладываю башкой о стол — выпрямляется, запрокидывает её, тяжело дышит и больше ни слова не произносит. Скалится, косится в мою сторону.
Теряя терпение и хмурясь из-за рези в глазах, вылетаю из участка. Спускаюсь на ступеньку, резко сажусь на верхнюю, вытаскиваю сигареты с зажигалкой, закуриваю. В мозгу жжётся и зудит желание выбить из Эвана инфу любой ценой. Ибо хз, чё с пирокинетиками, нашёл ли их Ник, где они и живы ли вообще. А из этого вытянуть ответы — отдельное удовольствие. Сморщенное от боли лицо и надрывные крики как услада для глаз и ушей.
Слышу звук закрывшейся двери, потом — шаги. Секунду спустя боковым зрением улавливаю какой-то предмет рядом с лицом. Поворачиваюсь, поднимаю глаза, встречаюсь взглядом с Ником, смотрю вниз, вижу маленькую пачку… салфеток. Выгибаю бровь, следом обращаю внимание на его кровоточащие костяшки, медлю недолгое время — и забираю пачку. Оставляю сигарету во рту, отворачиваюсь, слышу, как Ник садится рядом, вытаскиваю салфетку, принимаюсь стирать кровь с лица.
Ну да, не первый раз, когда ему приходится… жёстко допрашивать. Мало ли какие отморозки встречались.
Затягиваюсь, выпускаю дым. Кладу испачканную салфетку, но тут же наблюдаю, как её уносит ветер, скрывая из поля зрения. Безразлично вытаскиваю новую, берусь за вторую щёку. Мыслями снова возвращаюсь к Эвану, по-прежнему пытаюсь понять, как воздействовать так, чтобы развязать язык. Где-то же есть точка, на которую можно надавить… У всех есть слабое место.
Не глядя, возвращаю салфетки.
— Почему не остановил? — спрашиваю, щелчком откидывая сигарету.
Вытаскиваю пачку, протягиваю Нику. Убираю, когда качает головой. Задумчиво кручу в пальцах, возвращаю в карман. Спускаю ноги ещё на ступень ниже, упираюсь локтями в колени, обвиваю пальцами правое запястье, смотрю на Ника — на его хмурый профиль, точнее.
Параллельно не перестаю думать об Эване.
— У тебя эмоциональный перегруз. Передоз, я бы даже сказал, — заговаривает. — Приступ. Серьёзнее, чем тот, который я застал в Ле Лож. Со стороны бы себя видела… Жуть. Тело так подёргивало иногда, как будто через тебя ток пропускали. Это… очень плохое состояние. Если бы остановил — сделал бы хуже. — Вздыхает, сосредоточенно и осторожно стирает кровь с рук. Выглядит так, словно мысленно находится вовсе не здесь. Где-то в другом месте, другом времени, явно причиняющем боль. — Если бы я тебя сдержал, то либо ты в какой-то момент взорвалась бы и разрушила то, что вокруг… причём через достаточно короткий промежуток времени… мотоцикл под собой, например, когда возвращалась домой… либо разрушение направилось бы в тело, и приступ вдарил бы уже, можно сказать, на последней стадии, когда тебе выключает мозг, ты не осознаёшь ни себя, ни окружающее, ни окружающих, никого не узнаёшь… Это
невозможно остановить. И кончается смертью. Не знаю, что там происходит биологически, анатомически… но когда приступ проходит — организм останавливается. Летальный исход. Сердце, органы не выдерживают такого перенапряжения. И просто… всё.
Кидает салфетку, игнорируя, как она в то же мгновение отлетает в сторону. Сплетает пальцы, смотрит на них. С каждой секундой хмурится сильнее, болезненнее. Сжимает челюсти, прикрывает на мгновение глаза, открывает.
— Кто? — спустя паузу коротко спрашиваю, не отрывая от Ника взгляд.
Тихо усмехается. Ненадолго выражение лица расслабляется. Следом снова сводит брови к переносице.
— Брат. Старший, — глухо произносит. — Страдал той же проблемой, что и ты. Был пирокинетиком, как я. Тоже характер был взрывным. Просто смесь нас с тобой. — Замолкает. Расплетает пальцы, слабо сжимает кулак, морщится. Сцепляет их обратно. — У нас… родители в аварии погибли. А мы, в отличие от многих псиоников, были с ними близки. И если меня это просто свалило так, что жить не хотелось, то Лука… Ему так вдарил приступ… Я подумал, нужно остановить, пока не стало хуже. Побоялся, не выдержит. Притормозил его, как мог. В итоге этим как раз хуже и сделал. Я описывал же два варианта последствий, если бы остановил тебя. С ним случился второй. Он двинулся, поджёг дом, схватил нож, когда я попытался помочь, резанул по лицу, потом… не помню. Белое пятно. Следующая картинка — всё горит, а я уже держу его на руках. Мёртвого.
Я знаю, через что ты проходишь.
Отголоски давнего разговора, когда предложил помощь, звучат в голове. Вспоминаю, как скептично отнеслась к его словам, потому что казалось, что такой ад никто не проходил. Похожие на мой случаи ведь редко встречаются. В смысле, проблемы с самоконтролем бывают, но чтобы псионик терял контроль и над способностями — явление нечастое. А тут вон как всё, оказывается. Сильно ошиблась.
Резко придвигаюсь, прижимаюсь плечом к плечу. Выпрямляю ноги, тяну на себя его руку, заставляя расцепить пальцы, аккуратно сжимаю обеими ладонями его. Чувствую, как кольца холодят кожу, укладываю наши руки на бедро. Направляю на них взгляд. Мягко вожу большим пальцем вверх-вниз по тыльной стороне.
Знаю, что считывает меня. Сочувствие, желание поддержать, безмолвное «я рядом».
— Когда? — тихо спрашиваю, нарушая повисшую между нами тишину.
— Полгода назад, — так же тихо, как я, отвечает.
Прикусываю губу. Вспоминаю, что в то же время было со мной. Коротко усмехаюсь.
— У меня был первый приступ полгода назад. Друг умер. Перенапряг. Тоже летальный.
Стискивает мою руку крепко. Ничего не говорит. Прижимается щекой к моей голове, когда наклоняюсь и упираюсь виском в его плечо. Глубоко вздыхает.
— Слушай, как ты этого одного оставил? — спрашиваю спустя несколько минут молчания и выпрямляюсь, но руку Ника не отпускаю и поворачиваюсь к нему.
— Вырубил и оставил, — криво усмехается. — Пусть поспит перед следующим раундом.
Приподнимаю уголок губ.
— А с пирокинетиками чё? — продолжаю задавать вопросы. — Ну, за то время, что мы с Иво были в Судвиле, ты вряд ли их нашёл, но, может, соображения какие есть?
Направляет задумчивый взгляд вдаль.
— Ну, они точно в Нью-Пари, — отзывается. — Где конкретно — пока хз. Отправил своих ребят в возможные места, где запрятались. Надеюсь, они найдут не трупы.
— А тех троих ты же допрашивал. Что выяснил? Местные где, которых забирали? Живы?
— Живы. Их в каком-то домике в лесу прятали. Не трогали даже. Отделались испугом. К семьям уже вернулись.
Последний раз оглаживая пальцем тыльную сторону ладони, отпускаю. Вытаскиваю сигареты, зажигалку. Прикуриваю, затягиваюсь. Выдыхаю дым тонкой струёй, наблюдаю, как рассеивается. Впускаю в лёгкие вновь.
— Есть предложение, — вдруг говорит.
Перевожу взгляд. Приподнимаю брови.
— Может, мне помочь поработать над приступами? — спрашивает. Снова сплетает пальцы. — Мы с Лукой работали. К врачу он идти отказывался. Ругался, когда я пытался силой его тащить. Приходилось выкручиваться. И помогало вроде. Только смерть родителей всё сломала.
Бледно улыбаюсь, затягиваюсь. Слегка покачиваю головой. Выпуская дым, отвечаю:
— Спасибо. Правда. Ценю очень. Но меня лечить надо. В больнице. — Отворачиваюсь, упираюсь предплечьями в колени, свешиваю кисти. — Боюсь, авторская программа уберёт только симптомы, не причину. — Хмыкаю. — Кей к психологу отправлял. После первого приступа. Не помогло. Я разругалась и с ним, и с мозгоправом. С Кеем ещё и расстались тогда. Тоже стресс добавился. Кажется, я ему даже вмазала… но это не точно. Но я так бесилась, что возможно. — Зажимаю сигарету губами, оставляю так, выпрямляю руку и снова свешиваю кисть. Тяну дым. Выдыхаю. — Но спасибо. Ещё раз.
Боковым зрением вижу, как кивает. Какое-то время молчит, потом говорит:
— Но всё равно скажи, если смогу помочь.
Смотрю на Ника. Киваю тоже.
— Скажу. Обещаю.
Слабо улыбается. Хлопая ладонями по бёдрам, поднимается. Потягивается, направляет взгляд в сторону участка. Глубоко вздыхает. Лицо становится задумчивым, сосредоточенным. Ставит ногу на верхнюю ступень.
— Вроде должен уже очнуться, — произносит. — Пошли.
Встаю, глубоко затягиваюсь последний раз, выпускаю крупное облако дыма, выкидываю сигарету. Смотрю вдаль, усиленно цепляя мысль, скользнувшную на периферии. Хмурюсь, медленно поворачиваюсь, возвращаю взгляд на Ника. Против воли уголки губ приподнимаются в несвойственной мне хищной улыбке.
Была бы лампочка над башкой настоящей — ослепила бы яркостью.
— Ты сказал, у него жена?
Смотрит теперь настороженно.
— Лу… что ты задумала?
Улыбаюсь чуть шире, поднимаюсь на верхнюю ступень, прохожу мимо Ника, бросая:
— Ничего хорошего.
Следом за этими словами резко открываю дверь, пересекаю расстояние до стола, останавливаюсь. Слышу шаги за спиной, вглядываюсь в Эвана — уже приходит в себя, но соображает, кажется, пока сложно. Обхожу стол, роюсь в карманах пиджака. С довольной теперь улыбкой нахожу телефон, вытаскиваю, на несколько шагов отхожу. Открываю список чатов. Быстро пролистываю. Останавливаюсь.
Адель.
Поднимаю глаза, замечаю пристальный взгляд Ника. Видимо, понимает, что хочу сделать, но снова не останавливает. Может, сам думал о том же самом? В любом случае… раз начала — надо доводить дело до конца. Нажимаю на нужный чат.
— Ты точно уверена? — не выдерживая, спрашивает.
— Есть идеи получше? — вопросом на вопрос отвечаю.
Пролистываю сообщения, чтобы понять манеру общения. Пробегаю взглядом, возвращаюсь к последним. Печатаю: «Малыш, привет. Не занята? Ты мне срочно нужна. Приедь по адресу, плиз».
— Что ты… делаешь… гадина? — хрипит Эван. Поднимая на него глаза, вижу, что сидит уже прямо и пристально смотрит в мою сторону. — Зачем тебе… мой телефон?
Игнорирую, возвращаю внимание к телефону, когда приходит ответное сообщение. Медленно поворачиваясь на пятках спиной к Нику и Эвану, читаю: «Милый, это же заброшенная улица. Что ты там забыл? Ещё и в старом полицейском участке. У тебя всё в порядке?» Закатываю глаза, давлю раздражённый вздох. Прикидываю, как лучше ответить. Судя по диалогу, девка готова за ним хоть на край света тащиться голыми ногами по горячим углям, так что даже странно, что не ответила, мол, конечно, зайка, бегу! Фыркаю, пишу: «Да занесло вот. Ну приедешь же?» Вижу, что сообщение прочитано сразу. Следом приходит: «Ну конечно. Подожди. Скоро буду». С облегчением выдыхаю, убираю телефон в задний карман джинсов, оборачиваюсь, опускаю руки на талию, довольно говорю:
— Ну, ждём.
— Чё ты сделала?! — обретая голос, вопрошает Эван.
Игнорирую вновь, двигаюсь с места. Останавливаюсь у стены слева от двери, прислоняюсь спиной. Сгибаю левое колено, упираюсь в пол носком ботинка, скрещиваю руки. Ловлю яростный взгляд Эвана, слабо, но довольно ухмыляюсь, чем явно злю хуже.
Спустя час дверь открывается, сразу захлопывается. В двух шагах от неё останавливается невысокая худенькая девушка. Бледная кожа, светлые волосы. В профиль — симпатяга. Даже слишком. Замечая Ника, замирает испуганно, дальше шагать не решается. Глядя на помятого Эвана, ахает, подаётся вперёд, но неуверенно тормозит. Косится влево, медленно, настороженно поворачивается в мою сторону, и мгновение спустя сталкиваемся взглядами. Нервно сглатывает. Кажется, постепенно до мозга доходит, что сообщения писал не её ненаглядный. Пугается.
Отлипаю от стены, завожу руки за спину, цепляю запястье пальцами. Приближаюсь, останавливаюсь в шаге. Спокойно смотрю в глаза, стараюсь не выглядеть угрожающей. А то мне уже дозу успокоительного пора вкатить. Совсем умом двинулась. Зараза.
— Вы кто? — спрашивает, очевидно стараясь взять себя в руки и не бояться.
— Меня зовут Лу Рид. Я помощница месье Приора. Сейчас помогаю месье Меро, — киваю в сторону Ника, — с допросом вашего мужа. Как видите по его состоянию, он активно сопротивляется и не хочет давать нужных ответов. — Поджимаю губы. — Здесь он, чтобы мы могли сохранить ему жизнь.
— Вы его… избили, — резко отшагивая, произносит. — Это называется «сохранить жизнь»?
Усмехаюсь.
— В другом месте его бы уже убили, — спокойно поясняю. — Как убили его сообщников.
— Сообщ… Что? Кого? О чём вы вообще?
— У-у-у-у, Эван, ничего любимой не рассказываешь, да? — произношу, не сводя взгляд с Адель. — Муж ваш — предатель. Затесался в охрану месье Приора, потому что его наняли с определённой целью. Видите следы на моей шее? — Оттягиваю воротник рубашки, показывая отметину после попытки задушить. — Это дело рук Эвана. Он хотел убить меня. И подверг жизнь Приора опасности. И упорно не рассказывает, кто его нанял.
— П-Приора опасности? Кто нанял?.. — словно не совсем понимая, что говорю, вопрошает. Бросает испуганный и недоумённый взгляд в сторону Эвана. Сразу же возвращает на меня. — Но Эв просто… он…
— Эван действовал за спиной Приора. Всё время. Помогал преступной группе, которая не так давно взорвала верхний этаж Инквизиции.
По крайней мере, думаю так. Анри ведь Эвана знал. Но щас это уже неважно.
— И, как уже сказала, отказывается выдавать нанимателя. Мне кажется, вы можете помочь.
Короткую паузу спустя спрашивает:
— Каким образом, мадемуазель Рид? Я ничего не понимаю… Да, Эван работает в охране Приора, но остальное — бред. Он бы никогда не поступил так, как вы говорите. Зачем лгать? Признайте, что ошиблись.
— Ну-ну, мадам, спокойнее. Щас всё поймёте.
Резко хватаю за локоть, крепко сжимаю, быстро отвожу чуть в сторону, но ближе к Эвану, чтоб чётко видел каждое действие. Стискиваю руку Адель ещё крепче, из-за чего раздаётся сдавленное «уй». Смотрю на Эвана, в чьём взгляде медленно появляется осознание, понимание, ради чего на самом деле притащила сюда его жену.
Отвожу глаза в сторону Ника, напряжённо наблюдающего за мной. Вижу, как следом глядит на Адель, долго — на Эвана. Словно прикидывает что-то, раздумывает. Переводит взгляд обратно на меня, но теперь он просто… задумчивый. И вдруг кивает. Предоставляет свободу действий.
Либо правда доверяет, либо не догадывается в полной мере, что собираюсь делать, либо считает, что просто… блефую. Проблема только в том, что не умею.
— Последний шанс, — громко произношу, возвращая внимание на Эвана. — Рассказывай, кто нанял. — Выдерживаю недолгую паузу. — Плевать на свои побои — ок. Но как ты будешь реагировать, если из-за твоего молчания пострадает милая жёнушка?
— Рид, тварь! — кричит Эван, подаётся вперёд, и голос разносится по всему помещению. Глубоко вдыхает, шумно выдыхает, откидывается обратно на спинку. — Отпусти. Щас же. Доберусь иначе до тебя — пожалеешь, что родилась.
Усмехаюсь.
— Ты не первый, кто угрожает. Серьёзно. Хоть бы что оригинальнее придумал. — Прохожусь языком по губам. Спрашиваю: — Так чё, нечего сказать?
Молчит. Смотрит на Адель, малость подрагивающую. Пристально вглядывается, словно безмолвно пытается передать что-то. Однако зрительный контакт очень быстро прерывается, когда коротким сильным ударом ногой под колено заставляю Адель свалиться на пол. От неожиданности вскрикивает, но совсем не сваливается — сжимать руку продолжаю. Теперь не подрагивает, а трясётся, стоит на коленях.
Эван дёргается. Ник — тоже, но останавливается, когда резко качаю головой. По взгляду понятно, что теперь дошло — я не блефую.
— Промолчишь опять — следующий удар будет по лицу, — ледяным тоном предупреждаю. Отпускаю руку Адель, зарываюсь пятернёй в светлые волосы и медленно сжимаю в кулаке, чуть оттягивая. — Хочешь посмотреть? Я не прикалываюсь. Или лучше ответишь?
— Лу… — негромко тянет Ник, но снова мотаю головой.
— Не мешай, — резко шиплю.
Адель вцепляется в моё запястье.
Делаю шаг чуть вперёд, чтобы видеть её лицо, смотрю в огромные от испуга глаза. Сжимаю левую руку в кулак. Чуть хмурюсь, делаю глубокий вдох. Замахиваюсь, всерьёз готовая ударить. Поворачиваю голову, бросая на Эвана взгляд через плечо. Вздёргиваю брови.
— Ну?
Вновь молчание.
Замахиваюсь сильнее, собираясь ударить. Торможу, когда слышу:
— Лу!
С раздражённым рыком, крепче стягивая волосы на затылке Адель, поворачиваюсь к Нику. Резко взмахиваю рукой, сдвигая с места стоящий неподалёку от него стол, останавливаю прямо перед ним. Успевая сделать только шаг, сталкивается с ним, кренится вперёд, упирается руками, сохраняя равновесие. Смотрит ошарашенно.
Ага, понимаю. Тоже от себя такого не ожидала.
— Я сказала: не мешай! — срываюсь на крик. — Не нравится — закрой дверь с той стороны!
Дальнейших действий не предпринимает, поэтому, скользнув взглядом по так и молчащему Эвану, поворачиваюсь обратно к Адель. Замахиваюсь вновь, резко отпускаю волосы — и наконец бью. Удар по скуле сильный настолько, что она сваливается на пол, вовремя упираясь в него ладонями — а то бы и лоб расшибла. Машинально встряхиваю рукой. Бросаю взгляд на Эвана.
Смотрит яростно. Дёргает руками, из-за чего звон наручников раздаётся по всему участку. Морщится от боли, когда пытается встать, и падает обратно на стул — скорее всего, рёбра, которым здорово досталось, дают о себе знать. В итоге остаётся только впиваться в меня ненавидящим взглядом и злобно дышать, мысленно наверняка представляя, с какой изощрённостью будет меня пытать.
— Чё, так и нечего сказать? Серьёзно? — спрашиваю, удивлённо посмеиваясь. — Я только что втащила твоей жене, которой досталось несчастье выйти за тебя замуж, а ты всё равно язык за зубами держишь? Охренеть. — Поворачиваюсь к Адель, по-прежнему лежащей на полу и низко склонившей голову. — Адель, я тебе искренне сочувствую.
— Какая же ты мразь, — сквозь зубы цедит Эван.
Возвращаю внимание на него. Стремительно подхожу, хлопаю ладонями по столу. Наклоняюсь вперёд, пристально смотрю в глаза. Стараюсь оставаться в здравом уме.
— Я из-за тебя, шваль, лучшего друга похоронила, — с ненавистью рычу. — И не только я! Знаешь, скольких людей ты убил на самом деле? Пятерых! Его и четверых его друзей,
которым теперь придётся жить без него! — Едва ли не со свистом втягиваю воздух. Чувствую, как свербит в носу, но слёзы сдерживаю. Не до них. — Я посмотрю, как будешь реагировать, если прям щас на твоих глазах придушу нахер твою девку.
— И чем ты лучше меня в таком случае, а? — шипит, резко подаётся вперёд, из-за чего наши лица оказываются всего в паре-тройке сантиметров друг от друга. — Я хотя бы приказ выполнял, а ты просто мстишь!
— Приказ он выполнял… — повторяю, словно эхо. Следом выплёвываю: — Хер бы ты сделал, если бы тебе сумму кругленькую не отвалили. Так что не заливай. Ты сам такую работу выбрал. И Йонаса убил тоже сам. Поэтому давай пошустрее. Рассказывай, кто нанял.
Сцепляет челюсти, замолкает. Резко откидывается на спинку стула, бросает мимолётный взгляд в сторону Адель, снова смотрит на меня. Вздёргивает подбородок.
Презрительно кривлю губы. Коротко отвечаю:
— Ок. — Потом добавляю: — Может, я ничем и не лучше тебя. Но хуже-то от этого тебе.
Отхожу от стола. Возвращаюсь к Адель. Наклоняюсь, хватаю за волосы, заставляю подняться обратно на колени. Мельком гляжу на багровую от удара скулу. На этот раз замахиваюсь правой рукой. Медлю, спрашиваю:
— Ты вообще отбиваться не умеешь, да? — Смотрю на её пальцы, вновь вцепившиеся в моё запястье. Задумчиво тяну: — Надо в «Арене» курсы самообороны сделать, что ли… Чтобы такие бедолаги, как ты, могли за себя постоять. Или хотя бы вывернуться и убежать. А щас — сорян. Ничего личного.
В следующую секунду выпускаю волосы из пальцев и с размаху бью в нос. Наблюдаю, как вскрикнувшая от боли Адель снова валится на пол. Слышу тихие-тихие всхлипы. На пятках медленно поворачиваюсь к Эвану, внимательно смотрю. Вскидываю брови.
Взгляд Ника стараюсь игнорировать. С места даже не сдвигается, опасаясь, вероятно, как бы ещё чего не выкинула. Вдруг следующий стол полетит ему в голову, да? Ну, не до такой степени двинулась, конечно… но на его месте тоже бы дёргалась.
— Говори уже, ублюдок ты несчастный, — цежу сквозь зубы. — Даже мне её жалко.
К моему глубокому охереванию, эта тварь по-прежнему молчит. Смотрит теперь только на Адель. Пристально, виновато. И просто тупо молчит. Явно хочет сорваться с места, забрать её к себе, но не может — и бессилие убивает. И продолжает молчать. Продолжает. В какой-то момент всё-таки поднимает глаза на меня. Смотрит так, что, будь я послабее, непременно захотела бы уползти по стеночке.
Это, твою мать, долбаный взгляд убийцы.
— Ты реально хочешь, чтобы её лицо превратилось в такое же месиво, как твоё? — резко приподнимаю брови. — Да? Я устрою.
— Рид, остановись сейчас же! — явно уже не выдерживая, восклицает Ник. Спокойнее добавляет: — Ответов и так добьёмся, но Адель оставь в покое.
Медленно перевожу взгляд на него. Щурюсь. С раздражением проговариваю:
— Сколько мы тут долбались? Два, три часа? Сколько ещё подолбаемся? Двое, трое суток? Недель? Щас добились чего-то? Только большое жирное нихера. Твои методы жёсткого допроса не помогли. Так что завались, пожалуйста, и не мешай. Я уже сказала: не нравится — проваливай. Попробуешь подойти — у Адель пострадает не только лицо.
Сжимает кулаки, и в тот же момент возвращаю взгляд на Эвана.
— Окей, как хочешь, — резко бросаю. Наклоняюсь, хватаю Адель за волосы, на этот раз крепче, опять ставлю на колени. Дёргаю назад, заставляя вскрикнуть. Замечаю струящуюся из носа кровь. — Бить буду её, а взвоешь ты.
В очередной раз замахиваюсь.
— Твою мать, Рид, стой! — с незнакомой доселе интонацией кричит Эван. — Стой, остановись!
Изящно выгибаю бровь, неторопливо поворачиваю в его сторону голову. С молчаливым вопросом смотрю. Руку не опускаю, волосы стягиваю сильнее, из-за чего раздаётся короткий болезненный писк.
— Ты же нормальный человек, Рид! Отпусти! Адель тебе ничего не сделала!
— Это не то, что я ждала услышать, — угрожающе проговариваю. — Йонас тебе тоже ничего не сделал. Однако ты его убил. — Отвожу локоть ещё чуть назад. — Есть ещё чё сказать? Имя, например? Я была бы признательна.
— Ты как будто не знаешь, как это работает! Если скажу…
— Имя!
Сжимает челюсть.
Такая злость охватывает, что собираюсь вдарить Адель изо всех сил. Так же, как Эван сбил Йонаса. Однако снова не выходит — она неожиданно восклицает:
— Я знаю имя!
Эмоции исчезают так же внезапно, как и нагрянули. От удивления даже руку опускаю, пальцы расслабляю, убираю, отпуская волосы. Смотрю, как Адель валится на четвереньки, упираясь ладонями в пол и тяжело дыша. Медленно сажусь на корточки, ставлю локти на колени, свешиваю кисти. Внимательно смотрю в лицо, когда она выпрямляется и садится. Замечаю, как трясёт, но волнует только то, что она сказала.
— Объясни, — коротко бросаю.
— Я не уверена, что… это имя именно того человека… о котором вы спрашиваете, но…
— Похер. Говори, что знаешь.
— Я иногда… не специально… заставала телефонные разговоры Эвана. Некоторые казались мне странными. Они были вроде бы по работе… но как будто нет. И… я… слышала, как время от времени… повторялось одно и то же имя. Он с кем-то говорил об одном и том же человеке. А пару раз слышала, что и переговаривался с… как раз с тем… Ну то есть с тем человеком, чьё имя я слышала. И он общался с ним, как… как с главным.
Слегка наклоняю вбок голову, когда замолкает, словно собираясь с мыслями. Задумчиво хмурюсь. Слышу звон наручников позади.
— Ник, можешь подойти, пожалуйста? — прошу, и по сравнению с тем, как грубо общалась раньше, интонация кажется максимально странной.
Спустя несколько секунд останавливается рядом, тоже садится на корточки. Смотрю на него, незаметно для Адель показываю глазами на её руку, лежащую на колене, возвращаю взгляд на неё. Спрашиваю:
— Врёшь?
Ник осторожно берёт Адель за руку. Утешая, негромко произносит:
— Успокойтесь, мадемуазель. Всё позади. Будете идти навстречу, не лгать — этого всего… не повторится.
Сухо усмехаюсь.
— Не вру, — сипло говорит Адель.
Бросаю взгляд на Ника. В свою очередь, отпуская её ладонь, коротко качает головой — мол, не врёт она.
— Ну супер! — преувеличенно радостно отзываюсь и резво поднимаюсь. — Пошли тогда умоем тебя, бедолага, и ты мне всё расскажешь. Но если попробуешь соврать…
— Не попробую, — твёрдо отвечает.
Растягиваю губы в улыбке, нарочито мягко говорю:
— Окей.
Рывком поднимаю Адель на ноги. Смотрю на Ника.
— С этим же, — киваю подбородком на Эвана, — разберёшься?
— Ага, — напряжённо произносит.
Тяну Адель за собой. За спиной слышу:
— Адель… Адель, малыш, не надо. Не говори ничего.
Не отвечает. Лишь вжимает голову в плечи и плетётся за мной.
Усмехаюсь в очередной раз.
***
Присев на сиденье байка, упираюсь выпрямленными и скрещёнными в районе щиколоток ногами в землю. Невидящим взглядом смотрю перед собой, прокручивая в голове всё произошедшее и диалог с Адель. И имя, которое она назвала…
Да уж, не выдержала побоев девочка. Не повезло мне в руки попасть.
Теперь нужно решать, что делать. Как вывести на чистую воду. Как сделать так, чтобы крыса проявилась. А то чуйка подсказывает, что Адель услышала как раз то имя, которое нужно…
Первым шагом надо, наверное, поговорить с Кеем. Там, может, дальнейшие шаги станут понятными. А пока — я просто устала. Оказывается, проводить допрос, ещё и так, как сделала это я, — дело изматывающее. К тому же головная боль, периодическая резь в глазах и противное нытьё всех частей тела добавляют сверху.
— Ты двинутая!
Поднимаю взгляд, вижу, как Ник спускается по ступенькам и подходит ко мне. Останавливается шагах в пяти, скрещивает руки, смотрит то ли раздражённо, то ли возмущённо, то ли… ещё как-то. Несколько секунд стоит так, потом прячет ладони в карманах куртки.
Устало отзываюсь:
— Не двинутая, а эффективная.
Глядим друг на друга так, точно бьёмся на шпагах.
— Рид, ты…
— Сделала то, что надо было, — ровным голосом перебиваю. Из меня как будто все эмоции высосали, и теперь вообще ничего не чувствую. — Иначе бы нихрена никаких ответов мы не добились. А теперь знаем долбаное имя. И эта фраза Иво… «Даже тебя легко обмануть, если войти в доверие»… Так ведь и есть. Так и получилось. Нам осталось только на чистую воду вывести. Каким-нибудь образом. — Тяжело вздыхаю. — Чё с Адель-то? Куда её? Свидетелей убирают вроде как.
— Киношек ты пересмотрела, по-моему, — фыркает. — Ничё с Адель. Разберусь. Вызвал пару своих ребят, скоро приедут. А ты домой давай. Выглядишь так, будто это тебя избили.
— Я не поеду.
— Это не просьба.
Слабо закатываю глаза. Убираю руки в карманы, задеваю ногтями зажигалку. Давлю новый вздох.
— Ну чё, херово обо мне думаешь теперь? — задаю зудящий на периферии вопрос.
— Я никак о тебе не думаю, Лу, — мгновенно отвечает. Тон смягчается, когда говорит: — Просто езжай домой. Я тут сам. Иво отчитаюсь тоже сам. А с крысой этой… придумаем потом. Резких движений делать нельзя. Сразу обвинять, нападать или ещё чё. Осторожно надо. Но сначала переварю. Думать адекватно я не в состоянии. — Подходит ближе, опускает ладонь на плечо, слегка сжимает. — Я разберусь. Наберу тебя потом. Или напишу. Езжай.
Не успеваю сказать что-либо, как тут же отходит, разворачивается и через несколько шагов уже скрывается за дверью участка. Пялюсь на неё долго, потом всё-таки встаю, перекидываю ногу, усаживаясь на байк нормально, надеваю шлем, завожу мотор и уезжаю.
Поток мыслей, правда, нихрена не останавливается.
***
Закрывая дверь блока Кея, прислоняюсь к ней спиной и выдыхаю. Губы сами собой растягиваются в улыбке, когда с громким лаем навстречу бежит Стрела. Обессиленно скользя вниз по двери, приземляюсь на пол и ловлю её в объятия. Слабо посмеиваюсь, как только её язык пару раз прохаживается по моему носу. Почёсываю за ушами, тяну на себя, оставляю короткий поцелуй на носу. Глажу по голове, когда вытягивается на полу и укладывает морду на бедро.
А я даже плащ снять не успела.
— Лу? — доносится до слуха голос Кея. Он выходит с балкона, торопливо приближается, опускается на корточки. Окидывает внимательным взглядом. Застревает на сбитых костяшках. Спустя несколько секунд поднимает глаза, смотрит в мои. — Давай в ванную. Потом накормлю, и расскажешь.
— Тебе не понравится, — с лёгкой хрипотцой произношу, не прекращая гладить Стрелу по голове.
Хмурится. Покачивает головой.
— Судя по твоему виду — очень не понравится, — мрачно отвечает. — К тому же… — Резко останавливается, опуская взгляд. Застывает. Голос становится настолько ледяным и угрожающим, что внутренние органы все сворачиваются в трубочку, когда спрашивает: — Что это?
Не-е-ет, твою мать, только не это. Специально же рубашку надела, чтобы застегнуть под горло так, что след от удушья станет не видно. Походу, сполз воротник. Зараза.
— Ты сказал, в ванную, потом накормишь, и расскажу. Вот давай и…
— Лу, — прерывает, и теперь его голос ниже, из-за чего звучит куда опаснее. — Ответ. Сейчас.
Вздыхаю.
— Лу.
— Да успокойся! — срываюсь. Прикусываю губу, отпускаю. Продолжаю: — Мне своего бешенства сегодня за глаза хватило. Ещё ты. — Мягко отодвигаю Стрелу, встаю. Скидываю плащ, бросаю на пол — нет сил поднять руки и повесить на крючок. Быстрым шагом направляюсь к ванной. Не оборачиваюсь, говорю: — Расскажу я всё.
Захлопываю дверь, упираюсь в неё лбом. Сжимаю челюсти.
Эти стычки меня когда-нибудь доведут. И явно не до добра.
Отхожу, приближаюсь к раковине. Включаю воду, делаю прохладной. Ополаскиваю лицо, упираюсь в края, смотрю в зеркало. Пытаюсь обдумать всё случившееся, но в голове — сплошная пустота, а в теле — только усталость. И ушибы противно ноют. Костяшки пощипывает. Хочется взять да отключиться, но Кей с ума сойдёт, если не узнает, какого хера со мной случилось.
Застреваю взглядом на порезе на правой щеке. Почему-то не могу перестать смотреть. Едва-едва хмурюсь. Невольно чуть сжимаю раковину.
Болит?
Трясу головой, резко опускаю. Наблюдаю за вытекающей из крана водой. Выкидываю из головы голос Иво в ту же секунду, как появляется. Ещё не хватало его слышать, когда приехала к Кею. К своему парню, мать твою. С которым у нас отношения. Серьёзные вроде как.
Ну и какого хера тогда мне в башку лезет другой мужик?
Я тоже за тебя испугался.
Жмурюсь. Так сильно, что цветные точки перед глазами бегают. Наклоняю голову ещё ниже — вода задевает кончики волос. Крепче сжимаю края раковины.
Нет, это вообще не норма. Так не должно быть. Не может быть. Тупая реакция тела на Иво, на его слова, на… его отношение. Абсолютно тупая и невозможная. Опять —
так не должно быть. А впечатление такое, что в его присутствии уже и дышать нормально не могу. И мысли о нём возникают в дурной голове просто с нихрена. И ещё вдруг переживаю — думала, сердце остановится от страха, когда Эван его столкнул в озеро. В какой-то момент исчезла ненависть, которую испытывала к нему раньше, потом она переросла в равнодушие, потом — в спокойное отношение, потом и оно куда-то нахер делось. А теперь, блин, стою и думаю о нём. Опять.
Опять. Как будто…
Резко распахиваю веки. Округляю глаза. Сердце на миг останавливается, пускается в галоп, падает в пятки, подскакивает к горлу — и возвращается на место. Тарабанит только, как психованное. Будто на адреналине. Или в ужасе. Хрен разберёшь.
Я не за непоправимое переживаю, а за тебя.
Нет. Нет. Не-е-ет. Единый, смилуйся… Ну какое плохое зло я тебе сделала? Зачем? За что? Вообще-то, у меня есть Кей… и я его люблю… Ну чё за херня началась? Я такое не заказывала. Не подписывалась.
Снова ополаскиваю лицо. Точнее, обливаю. Горит.
Какого лешего вообще обо всём этом думаю? Собиралась продышаться и вернуться к Кею, всё рассказать. Застряла тут вместо этого. Как мозг выключить? Хоть на время.
Нет у меня никаких чувств к Иво.
Нет. Никаких. Не может быть чувств к одному, когда любишь другого. Это бред. Такого не бывает. Значит, либо чувства — херь абсурдная, либо…
Нет. Я
люблю Кея. Я…
…кажется, влюбляюсь в Иво.
Резко выключаю воду и вихрем вылетаю из ванной, пока бредовая мысль не закрепилась в мозгу. Выпинываю её всеми силами.
Где там запасной пистолет? По-моему, пора стреляться.
