Хочешь подчинить себе человека – заставь его испытать страх. Пауло Коэльо
Иногда забавно наблюдать за умирающим закатом. За солнцем, которое погружается в границы неизведанного мира, распыляя напоследок свои яркие краски: желтый, алый, оранжевый и немного серого. Умирающий закат ознаменуется приходом вечера. Тихого, тёмного, покрытого пеленой сумрака, скрывающего в своей пучине секреты всего мира, разврат всего общества, умиротворение одиночек. А потом наступает рассвет, приносящий успокоение, надежду и вдохновение. День же душит своим знойным солнцем или оживленной прохладой. И эта цикличность непрерывна. Утро, день, вечер, ночь... Непрерывная, следующая по правилам цепочка закономерности. Но что, если вдруг нарушить правило? Сбить цепочку, навести на ложный след? Априори, после утра не может сразу же наступить ночь. А если закрыть глаза? Представить, что дня и вечера не было? Играть в ложь, придуманную для себя же... Идти вопреки всем правилам, ломать цепочки, обманывать если потребуется. Только тихо, чтобы никто не узнал, что после рассвета сразу же идет закат. Мэрит лежала на мягкой, зеленой траве, и белые цветочки, растущие на лугу, запутались в её волосах. Старательно уложенной прически, как и не было. Матушка Хэй, её наставница, бурчала бы в негодовании. Эльфийка, положив свои руки под голову, мечтательно смотрела на поспешно убегающие облака. Луг, на котором она разлеглась, находился в отдаленном уголке Эльфийской чащи, укромное местечко о котором почти никто не знал. Две молодые ивы, посажанные Мэрит несколько лет назад, склонялись над цветущей поляной, создавая ещё маленькую, но уже прохладную тень. – Ты пропустила обед, Мэрит, – нежный голос матушки Хэй пробудил девушку от своих мечтаний. Мэрит, не поворачиваясь, закрыла глаза и вдохнула запах белых цветов. Ей нравились цветы, более того, она ощущала единство с природой, не зря матушка Хэй ещё с совсем юных лет взяла Мэрит к себе на воспитание. С пяти годков эльфийка знала, как растереть папоротник с ежелистником и получить с него противоядие от заражения, в десять она уже сама могла отыскать любую травинку в Загадочном лесу и применить её к настоям. – Знаю, – тихо ответила Мэрит, погружаясь в дремоту. – Девочка моя, ты не должна пропускать приём пищи, – порицала наставница. – Ты же знаешь у тебя хилое здоровье. Мэрит негодующе вздохнула. С рождения она была слаба и плохо восприимчива к физическому труду. Старший брат, отец и матушка Хэй тряслись над ней, как над хрустальной вазой, вечно оберегая. И только с Тором она веселилась и могла побыть самой обычной девушкой, лазающей по деревьям и ворующей редкие персики у эльфа Тардикса. Наверное, всё это она могла делать с Тором из-за его возраста, младший брат ещё недостаточно взрослый, чтобы понять, насколько он ответственен за сестру... – Матушка, мне не хотелось есть, – Мэрит открыла глаза и посмотрела на наставницу. Матушке Хэй было около пятидесяти лет, старость уверенно подкралась к ней. Тёмно-русые волосы, заплетенные в косу и собранные на макушке в узелок, начали седеть в некоторых местах. Длинные руки покрылись морщинами, а в улыбающихся, добрых глазах наблюдалась старческая усталость ещё несвойственная её возрасту, но уже изведанная её душой. От матушки всегда пахло травами, опытной целительнице нравилось своё дело, больше него она любила только Мэрит, свою ученицу. Наставница, сидевшая на поляне рядом с девушкой, медленно подняла свою руку и погладила её по запутанным волосам. – Правда? Или тебе хотелось в обед, пока все заняты, побыть с тем молодым человеком, являющимся врагом твоего народа, миледи? – в голосе матушки не слышалось осуждений, просто обыденная заинтересованность. Мэрит, подорвавшись, села и пугливо посмотрела на наставницу, от чего тонкие губы матушки расплылись в одобряющей улыбке. – Не волнуйся, милая. Я никому не скажу, – пообещала женщина, хлопая её по руке. – Матушка, я думаю... Нет, нет! Я точно знаю, что это он, – Мэрит нервно заулыбалась, только матушка знала её самый главный секрет, который она пообещала хранить. Наставница Хэй вздохнула, она никогда не придавала словам своей ученицы какого-то серьезного смысла. Не верила в её секрет, но ведь... Ибсен никогда не ошибается... – Что ж, миледи, тогда этот юнец подарит тебе то, чего ты так сильно желала, – голос матушки был немного грубоват. – Матушка Хэй, я не предам свой народ, но и от истинной любви не откажусь, – в глазах молодой эльфийки отражалась вся уверенность и самобытность её нрава. Если она и бывает в чём-то уверена, то уверена в этом до конца. – Я убеждена, что Дмитрий Ивашков - тот самый лорд моего сердца, матушка. – Как знать, как знать, – тихо проговорила женщина, глядя вдаль. – А я знаю, ведь Ибсен... – Никогда не ошибается, – закончила за неё наставница. – Ты пойдешь против правил ваших народов? Когда идет война? – Нет, матушка. Я просто поменяю правила, – Мэрит улыбнулась и встала с зеленной травы, торопясь к Дмитрию Ивашкову.***
Карта Загадочного леса расположилась на кухонном деревянном столе. Кордоны и границы, очерченные вручную, были подписаны по названиям местностей: Туманный ров банши, на котором вечно обитает зима; Цветущие холма фейри постоянно были опалены летним солнцем, примыкающие к холмам Озеро печали русалок; отдаленная Горная страна гномов, где царит осень и богатство, где таятся в пещерах и скалах сказочные и устрашающие мифические животные; Хижины ведьм на торфяных болотах и, наконец, середина и само сердце Загадочного леса – дерево Ливет, окруженное Эльфийской чащей и постоянной весной. – У Загадочного леса переменчивый климат. Только четыре местности воплощают собой времена года. Эльфийкая чаща – весна, Цветущие холма – лето, Горная страна – осень и Туманный ров – зима. Все остальное переменчиво и предугадать, куда мы попадем, невозможно. Нам придется пройти все царства для того, чтобы попасть в чащу, во владения Эивиндра, – говорил Воланд, склонившись над картой и внимательно изучавший её. – И вправду, загадочно, – улыбнулась Мира, стоявшая поодаль ото всех. Она собирала книги, свертки, некоторое оружие и разные вещи в сумки, пока все остальные разбирались с планом. – Это мы ещё до границы не добрались, – заметила Лера. – Я слышала, что попасть в лес ещё сложней, чем в Королевский Двор. Он скрыт щитом. – Это правда. Загадочный лес - это огромный портал в другое измерение, если мы попадем туда, то это означает, что полдела мы уже проделали, – Воланд повернулся к остальным и стал изучать их. Сам он был не самым лучшим ведьмаком, но кое-что всё же умел. А вот остальные? Он практически был уверен, что не вернется обратно к сестре и матери с такой компанией. – Выдвигаемся? – спросил Марк, отбирая у Мирославы сложенные сумки. – Прежде чем мы отправимся, хочу вас предупредить, – заговорил Воланд, сворачивая карту. – Загадочный лес - это не просто цитадель нечисти, Загадочный лес – это цитадель сумасшествия и страха, в нем опасность подстерегает вас на каждой дороге. – Не думаю, что кто-то из нас ещё способен пугаться, – проговорил Артем, скептически осматривая ведьмака. Как и Воланд, неверующий в охотников и их силу, так и Радов не излучал доверие к рыжему. – Говори за себя, – пробурчала Тина. Она стояла возле Маши и помогла ей выбирать настои, которые точно им пригодятся. Слишком много вещей с собой брать нельзя, поэтому надо выбрать всё самое главное. – Будь уверена, для кого-то из нас это точно путь в один конец, – прошептала Маша, наклоняясь к Кристине.***
Длинные бледные пальцы обвивали прутья клетки, сдавливая заколдованные палки и пытаясь их переломить. Только как древесина начинала поддаваться напору, то всё его тело пробивал электрический удар, поникая под кожу и ошпаривая внутренности. Разочарованно оттолкнувшись ногами от прутьев, он сполз книзу и попытался вытянуться. Размера его «тюремной камеры» едва ли хватало для того, чтобы согнуться напополам, а долговязому Дмитрию тем более не было места для пространства и растяжек, поэтому когда он засыпал ему приходилось опираться ногами об прутья от чего у него жутко болели икры. Вздохнув, Дима поднял глаза кверху и зарычал. Боги точно его прокляли, а звезды забили на него со своего небесного трона. Странно, но за две недели, что он пробыл в Эльфийской чащи, его посещала только Леди Мэрит, и то, как понял Ивашков, она делала это на страх и риск самой себе. Зачем же тогда его держат? Если надеяться на то, что его титул принесет им какую-то выгоду - то зря надеются. Александр Радов, скорей сам пришьет брата Кристины Ивашковой, чем будет освобождать или производить обмен с Эивиндром. После Восстания на Летнем балу его сестра пришла к нему и стала сбивчиво тараторить о том, что ей и Мирославе Вьюжиной надо покинуть Францию, оставаться возле Радова слишком опасно. И он, Дмитрий, был готов поддержать сестру и уехать с ней, но она... запретила. Да, запретила! Точно также как и он запрещал ей покидать пределы Лондона, она запретила ехать за ней. Тина звонила ему каждый месяц, иногда даже чаще, и сообщала о том, что с ней всё в порядке. Ивашков любил свою сестру. У них никогда не было таких отношений, как у Вьюжиных или Князевых, не было той шутливой формы, которые присутствуют между братом и сестрой. И если всё же случались моменты, когда они веселились или подтрунивали друг над другом, то обоим или кому-то одному почти всегда было неловко. Просто Дмитрий привык оберегать свою сестренку, а она привыкла быть оберегаемой. Они доверяли друг другу, но не настолько, чтобы хвататься один за другого в периоды отчаяния, они знали, что есть поддержка со стороны брата или сестры, но не спешили ею пользоватьс. От того оба считали себя до печали и грусти одинокими в этом мире. Кристина из-за отдаленности от мира, в котором должна была расти и непонимании в той среди, в которой выросла, а Дмитрий в нависшей над ним, молодым парнем, ответственности за старшую сестру. Конечно, было бы проще вернуть сестру на родину и разрешить жить ей так, как она того хочет, не так, как спланировал отец, но ведь он обещал Владимиру. А Ивашков-старший посмел взять это обещание с маленького мальчика, слишком серьезного и педантичного для своего возраста. Дмитрию всегда казалось, что отец любил Тину больше, ведь он, Дима, был виноват в смерти Марины, своей мамы и любящей жены. Когда Диме было пятнадцать, он приехал к сестре в пансионат и сказал то, что угнетало его на протяжении уже многих лет: – Мы ведь квиты, – со злобой промолвил парнишка, стискивая кулаки. В тот момент ему казалось, что сестра самый главный враг, разрушивший его жизнь. Ведь смысл его бытия составлял в том, чтобы заботиться и защищать её. – Ты о чём? – изумилась на год старшая девочка, совершенно точно не понимающая резкие нападки брата. – Я убил нашу мать, а ты, возможно, косвенно убила нашего отца, – он со слезами на глазах произнес эти слова и сразу же ужаснулся произнесенному. Пророчество, данное Ибсен его сестре в котором говорилось, что Владимир Ивашков погибнет за старания спрятать свою дочь было для него самым убийственым напоминанием о той жизни, которой его наградила сестра. В чём были его проблемы он так и не понял, может, послужил переходной возраст, а может, ему просто требовалось выплеснуть все те негативные эмоции, копившиеся внутри у юного парня. – Не бери в голову, – прошептал Дмитрий, понявший, что сказал лишнего. Правда вот глаза сестры тогда он не забудет никогда. Удивление, отразившееся в болотных глазах, потом секундное понимание и... жалость. Она не интересовалась причиной того, что послужило его словам или того почему он сказал, что это она виновата в смерти их отца. Нет, она стала, жалела его. Я убил нашу мать. Рожая, Марина подарила свою жизнь сыну, никто так и не понял причину её смерти, все сошлись на том, что виною был поздно выявленный тромб, но люди шептались, говорили, что малыш Дмитрий Ивашков отобрал все силы у матери и убил её этим. Ерунда, конечно, но что может подумать ребенок, которому всю жизнь внедряли, что он убил свою мать? Рано или поздно начинаешь верить. И вот тогда Дима стоял и смотрел в глаза сестры, полные жалости и понимания, они были наполнены слезами и обидой. Обидой не на него, а на мир, который посмел так обойтись с её братом. Кристина всегда всех жалела, умела найти нужный совет и только лишь словом вселяла веру в себя. Наверное, это и была истинная сила Истинной Королевой, о которой ему ещё только предстояло узнать...***
Одолженный минивэн у одного рыболова и хорошего друга семьи Давидсонов, ехал по неровной дороге, ведущей к границе Бакалейного леса, самого большого леса Норвегии. Запотевшие стекла машины со скрипом вытирались дворниками. Ник, ведущий машину, обеспокоено поглядывал на Воланда. Обернувшись, друид глянул на охотников, поняв, что они его не слушают, тихо спросил у ведьмака: – Зачем оно тебе надо, Вол? – Ник выехал с трассы и свернул на другую дорожку. – Это самоубийство. Что на это скажет Озус? Воланд, уткнувшись лбом в прохладное окно, закрыл глаза, уголки его губ поползли кверху, расплываясь в ухмылке, что было несвойственно парню, обычно иронические усмешки обходили его стороной. – Озус сейчас где-нибудь в другом месте, Николас. Он скрылся ещё до восстания. Предводитель моего народа сбежал, теперь каждый сам за себя, – он протянул друиду сигарету, на которую тот указал, когда Воланд говорил. Поднеся сигарету к губам, Ник глянул на ведьмака, парень щелчком пальцев поджег её и, вздохнув, открыл окно. – Хорошо, Вол. Озусу к чертям ты сдался. А сам себе? – Ник втягивал дымок и выпускал его обратно, образуя ореол тумана. – Я должен, – Воланд не стал вдаваться в подробности сделки с Князем вампиров. – Это на что ты подбиваешь нашего ведьмака? – Мирослава перегнулась через сидение и, ухватившись руками за подголовник Воланда, подозрительно сощурилась. – Поздно возвращаться. – Я и не собирался никуда возвращаться! – ведьмак густо покраснел, на его бледно веснучастой коже румянец отливался прямо-таки пунцовым цветом. Близко наклонившаяся Мира смущала парня. – Волчонок, не тревожь моего друга. Смотри, как он покраснел. Отвернись от него, – Ник, глуповато улыбнувшись, дернул рукой в сторону девушки, прогоняя её, а Воланд, уличавшийся в смущении, покраснел ещё больше. Вьюжина, ухмыльнувшись, откинулась на сидение и стала пялиться в окно, пытаясь что-то разглядеть через туман. Как только они завернули к следующей дороге, их тела пробрала дрожь. – Мы ведь подъезжаем. Так ведь? – спросила Лера, сидевшая возле Миры. – Так, – прошептал Воланд, оглядываясь назад и рассматривая охотников, которые напряглись в боевой готовности. – Мы на пределе Загадочного леса, скорей всего на границе стоят стражи, так что будьте готовы. – Какие именно стражи? Фейри, эльфы, церберы? – спросил Марк, перечисляя и загибая пальцы. – Да, чёрт его знает, – Воланд пожал плечами и встревожено посмотрел на Николаса. Друид остановил машину возле маленького дубка и стал отбивать по рулю ритм своей песни. – Я надеюсь, мы ещё свидимся, Ник, – ведьмак протянул свою руку для рукопожатия друиду и улыбнулся. – Оставь надежду всяк сюда входящий,* – Николас покачал головой и пожал руку парня, вглядываясь в его глаза, он до последнего думал, что ведьмак всё же передумает и уедет с ним, но этого не случилось. Друид отъехал только тогда, когда охотники, взбившись в кучку, настороженно вошли в прозрачную сферу Загадочного леса, видную только для сверхъестественных существ. Повернув руль и надавив на педаль, он развернулся и поехал обратно домой, уверенный в том, что больше никогда не увидит тот зоопарк, к которому так привязался. – Удачи вам, зверушки, – прошептал Ник, включая магнитолу на всю громкость.***
– Вы ненавидите мой народ, Дмитрий? – спросила Мэрит. Она лежала на траве и подкидывала яблоко кверху, играясь им. Дима, лежал в идентичной позе, вот только без яблока, закрыв глаза, он ухмыльнулся. – А вы ненавидите мой народ? – он схватился за прутья и подтянул свое тело. – Я первая спросила! – запротестовала эльфийка. – Ну, мой вопрос служит вам и моим ответом, миледи. Я ощущаю туже неприязнь к вашему народу, что ощущаете и вы к моему, – охотник разглядывал вечернее небо. Ни одной звездочки не виднелось на синей скатерти, только вот луна, похожая на тарелку, была окружена туманом. Деревья, колыхающиеся от ветра, шелестели и создавали с пением кузнечиков неповторимую музыку природы. – А меня? – после долгого молчания, спросила Мэрит. – А меня вы ненавидите? Дима резко повернул голову и посмотрел на эльфийку, рассержено прыснув, он отвернулся от неё и лег набок, подложив под голову руки. – Как я могу вам ненавидеть, миледи? – не оборачиваясь, поинтересовался он. – Вы мне каждый день еду носите, приходите сюда, разговариваете. На свой страх и риск. Мэрит, согнувшись пополам, в калачик, улыбнулась. – Вы слишком добры ко мне, – прошептал Дима, поворачиваясь к ней и встречаясь с её яркими васильковыми глазами. Их разговор перебил удивленный ах раздавшийся из тени деревьев. Испуганно подорвавшись, Мэрит увидела своего младшего брата Тора. Мальчишка с кудрявыми каштановыми волосами метался взглядом от Дмитрия к сестре. – Я Хакону расскажу! – выдал он, рысью побежав к дереву Ливет, где сейчас ужинали все эльфы. Тора послали отыскать сестру, поскольку её не видели ни на завтраке, ни на обеде и теперь её ещё и на ужине не было. Хотя матушка Хэй утверждала, что девушка поела, его все равно послали проверить. Тор, мальчуган хитрый, сразу же просек, что сестра уже что-то натворила, но такого он не ожидал. Мэрит, леди их народа, общается с пленником, с заключенным охотником, к которому им запретили подходить ближе, чем на пятнадцать метров. Вот это вот сестра дает! Эльф, перепрыгивая через пеньки и кустарники, спешил к старшему брату поделиться новостью. – Тор, погоди! – умоляла Мэрит, нагоняя брата. Когда девушка была помладше, она любила играть с мальчишкой в догонялки или прятки, поэтому догнала она его быстро. С отдышкой и раскрасневшимся лицом, Мэрит обхватила брата руками, не пуская от себя. – Тор, пожалуйста. Не говори никому, – жалобно просила эльфийка. – Ты общаешься с врагом! – вскрикнул мальчишка. Мэрит перепугано прикрыла ему рот рукой, не дай святой эльф, чтобы его кто-то услышал! – Торчик, я прошу тебя, – она смотрела в его зеленые глаза, сложив руки как при молитве. – Проси всё, что хочешь. – Всё, что хочу? – умыкнул паренек, что можно выгоду снять с сестры. – Всё, что хочешь, – угрюмо отозвалась девушка. – Разреши мне с ним пообщаться, – выдал Тор, хитро улыбаясь. Брови Мэрит удивленно подпрыгнули кверху. Обернувшись, она посмотрела на тёмную чащу, где ждал её Дмитрий, а потом, повернувшись к брату, она посмотрела за его спину, где вовсю гремела заводная музыка народных эльфийский инструментов, где молодые, нагие девушки напевали песенки и веселились. Вздохнув, она процедила сквозь зубы: – Хорошо. Тор расплывшись в улыбке, обошел сестру и побрел к тёмной чаще. Мэрит, стиснув кулачки, заспешила за ним. – Зачем тебе это вообще надо? Что ты от него хочешь? – спрашивала она. – Ты что? Он хоть и предатель, но охотник, причём Король. Это же круто! Ты представляешь, сколько у него всяких историй? – удивлялся поставленному вопросу Тор. Ну, что тут может быть непонятного? – Представляю, – тяжко вздохнув, ответила она.***
Голые стволы и ветви деревьев были покрыты тонким инеем, создавая некую хрустальность и сказочность Загадочному лесу. Здесь стояла абсолютная тишина, только дыхание компании и уханье совы, сидевшей где-то на одной из «хрустальных» веточек, придавало чуточку уверенности в том, что ты не один в этой чаще. После недавнего дождя дорога была трясинной, и к ботинкам прилипала грязь, образуясь большими сгустками на носках и подошвах обуви. Вязкая земля при каждом шаге охотников издавала хлюпающие звуки, привлекающие к себе внимание каждой тростинки, птички и букашки в округе, которые спрятались из-за появления неизвестных гостей. Липкость земли сковывала движения, а порой казалось, что и мысли, сосредоточившись на прохождении болота, охотники не обратили внимание на шепчущий звук, напоминающий шипение змеи. – Слышали? – вдруг спросила Лера, которая замыкала цепочку. Девушка повернула голову назад, пытаясь что-то разглядеть через туман, клубившийся вокруг. Только как компания попыталась развернуться и посмотреть, что же привлекло внимание Алихновичь, как их движения сковал страх... Холодок проник под кожу и сопровождал с собою мурашки, руки запотели, а на лбу появилась испарина. – Чёрт, – прошептал Воланд замерзший на месте, как и все остальные. Шипящий звук стал намного отчетливей, с пелены тумана появились два желтых глаза, с чёрными узкими зрачками. Змеиные очи блуждали по лицам охотников. – Ехидна... – протянул Радов, как и все он был скован, замерзший на месте. Ехидна – полуженщина-полузмея, нижняя часть этого чудовища была покрыта пятнистой шелухой так напоминающую змеиную, она ползала, как кобра. Резко, порывисто и пугающе. Её пупок был обвит узорами, из рук торчали шипы, отравленные ядом, обнаженную грудь покрывала шелуха, переливающаяся на редких бликах света. Лицо было закрыто капюшоном, скрывающим её черты, но вот желтые глаза и победную ухмылку ткань не спрятала. Ехидна, откинув верх мантии, открыла свое лицо: смуглая кожа, немного грубые, но в тоже время прекрасные черты лица, чёрные, струящееся по спине, волосы и раскосые змеиные глаза. – Так-так, – высунув свой двойной, шипящий змеиный язык, Ехидна скользкими движениями подползла к Мирославе, которая единственная осталась абсолютно равнодушна к её чарам. – Не выказывайте ей своего страха, – на лице блондинки нельзя было прочитать ни единой эмоции, она была безразлична и, казалось, не живой. – Молчать! – Кристине никогда не было ведомо понятие «громко прошептать», никогда до сегодняшнего дня. Ехидна резким движением обвила тело Миры своим хвостом, наклонившись к её лицу, она стала громко шептать, сопровождая каждое своё слово змеиным шипением и высунутым язычком, обжигающим щеку блондинки. Язык блуждал по коже Мирославы. От подбородка до скулы и мочки уха. – Так... шшш... так... посмотрим, – не бояться было невозможно, от страха их тела будто налились свинцом. – Мира... – Артем, стоявший ближе всего к девушке, попытался к ней потянуться, но чары Ехидны всё также окутывали его невидимыми цепями страха. – Всё в порядке, – Мира равнодушно повела рукой, отмахнувшись. – Тсс, девочка, молчи! – Ехидна повела пальчиком по её подбородку и наклонила голову к себе. Она смотрела в синие глаза Мирославы и читала в них все секреты, скрывающиеся в глубине души девушки. – Тсс, разочарование, девочка. Ты меня боишься. Ехидна ухмыльнулась и ещё туже обвила тело Миры, блондинка глубоко вдохнула, набирая в легкие побольше воздуха. – Твои глазки говорят мне, что ты полна ненависти, девочка. Твои братики погибли, первый по вине второго, а второй уже по твоей вине, – она, как бы жалея, цокала языком. – Аяяй, скажу тебе, тсс, ты виновата, Мирослава. Милый, милый Антон погиб из-за тебя, а зря, твоя жизнь недостойна его. – Не слушай её, Мира! – дрожащим голосом сказал Артём. – Твоя мамочка ненавидит тебя, погибло два её сына, и теперь осталась только ты – ничтожество своей семьи, как и твой отец. Знаешь, тсс, твоя слабость идёт от него. Слабачкаааа... тсс, бездарь, – Ехидна шептала всё это на ухо девушке, притулившись своим носом к её щеке. Отодвинувшись, она расплылась в улыбке и посмотрела на её реакцию. Лицо Мирославы не выражало никаких эмоций, как и до этого. Она, ухмыльнувшись, повернула свою голову к Ехидне и сказала: – Ты не скажешь мне ничего такого, чего бы я не слышала от своей мамы тысячи раз. Я - пуленепробиваема! – Мира мило улыбнулась демонице. Ехидна, наклонив свое лицо к Вьюжиной, зашипела на неё, открывая свою клыкастую пасть. Своим змеиным движением она отпрянула от Миры и заскользила к следующей жертве. Наверное, Тина боялась больше всех, она ещё ни разу не встречалась с настоящими демонами, а Ехидна была одной из тех встреч, которая становится последней. – Ооо, Королева, – демоница была намного выше Ивашковой, прошмыгнув за её спину, она положила руки на плечи девушки и заправила волосы за ухо, открывая себе путь к слуховому аппарату. – Так-так, тсс, интересно. Клубок дыма вырвался со рта девушки, она дрожала от страха и совсем не могла пошевелиться. Нельзя было разобрать, какое чувство было сильней - её инстинкт, говорящий о вразумительном и резонном страхе или тот, что был навеян чарами? Ехидна повернула лицо Кристины к себе и посмотрела в её зеленые глаза. Белая кожа девушки давно утратила свой аристократизм, сейчас она была желтоватой, болезненной и покрытой мурашками. Впавшие щеки смотрелись жалко, а исхудавшее тело утратило все формы, её грудь резко вздымалась то кверху, то книзу, прерывисто дыша. – Завистница, – выдала победно демоница. – Всю жизнь завидовала брату, думала, что не нужна своей семье. И ты была права, Королева. Твой брат ненавидит тебя, а за что тебя любить? Ты отобрала у него жизнь, всё, о чём он мог думать так это о твоей сохранности, но ты даже этого ослушалась. Тсс, уперто желала вернуться домой, разрушила всё то, что он так долго строил для тебя. Притворялась, что не винишь его в смерти матери. Лгунья. Но вот себя за смерть отца не истязаешь... – Нет смыла верить ей, Тина. Ехидна слишком ехидная для правды, – Мира скрестила руки на груди и, улыбаясь, смотрела на демоницу. На самом деле Вьюжина очень сильно боялась, страх сковал все её внутренности, скручивая живот и призывая к тошноте, но она старалась не подавать виду, ибо знала, если Ехидна поймет, что ты скрываешь что-то от неё, или боишься её, то тебе придет незамедлительная смерть от её яда. – Боишься, – продолжала Ехидна, – думаешь, не оправдаешь надежды, возложенные на тебя. И ты права, ты так же слаба, как и твоя подружка... тсс, ничтожна. Не способна к действиям, привыкла, что тебя вечно оберегают, то брат, то подружка, то... аххх, – демоница перевела свой «колющийся» взгляд на Марка. Солнце развеяло туман, и в отблесках света Князев казался потерянным. На его лицо падали лучи: утонченные скулы, ходящие желваками, тёмно-русые волосы в беспорядке, нарастающая щетина, которая совсем не придавала ему привлекательности, как Артёму, глубокие серые глаза, подсвечивающиеся чёрной дымкой, блуждали в растерянности. Сейчас он больше всего не хотел показаться слабым, но ему казалось, что он стоит над пропастью и каждое шипящие слово Ехидны отдавалось ему шагом к бездне. Слово – шаг, и он всё ближе к краю, к падению. – Ха, вот это да, – демоница наклонилась к груди Марка и стала слушать его сердце. – Стукссс, стук... один удар – один секрет. – МАРК, НЕТ! – закричала Мира, понявшая смысл слов Ехидны. – Марк, если ты откроешь ей свои эмоции, то погибнешь. Перестань бояться! Сколько у тебя секретов, столько у тебя и минут жизни. Когда секреты закончатся... – Я умру? – голос Князева дрогнул, он сглотнул подступивший комок и попытался набраться храбрости. – Тсс, ты умрешь, – Ехидна обвила его тело своим хвостом и, схватившись за горло, стала нашептывать секретики, таившиеся в сознании парня. – Я не боюсь! – сказал Князев, сам не веря в свои слова. – Конечно-конечно, – Ехидна оскалилась и, наклонившись к его уху, прикусила мочку. Что же может быть страшней открытых секретов? Иллюзии страха, того момента, когда ты не можешь контролировать своё тело? Ехидна, всё также обвивая парня своим склизким телом, посмотрела на Кристину и, прикусив губу, улыбнулась: – Аяяй, мы влюблены в Королеву, но боимся не того, что не сможем быть с нею, а того, что она не отвечает нам взаимностью? Бедный, бедный мальчик, – желтые глаза демоницы полыхнули огоньком, кажется, она натолкнулась на золотую жилу. _________________________________ * Из «Божественной комедии» («Ад», песнь 3) итальянского средневекового поэта Данте Алигьери (1265—1321) — надпись на вратах ада.