***
На следующий день всех родителей вызвали в школу. Джисон — папа Чонина, отменил все свои рабочие дела и первый стоял у порога дома, подгоняя собираться быстрее сына и мужа. Он пусть и омега, но самый вспыльчивый в семье Ли и собирался раз и навсегда разобраться с этими хулиганами, высказать все плохим родителям, которые не умеют воспитывать своих сыновей альф и еще директору, который вообще не следит за своей школой. Джисон уже давно начал замечать что-то не ладное в поведении Нини, но боялся давить на него, и лезть в душу подростку, у которого только-только начинает устанавливаться цикл и характер. Для Чонина это было еще большим шоком чем обычный поход в школу. Если подумать, в этой ситуации он — жертва, и ему нечего бояться, но ему было ужасно стыдно и неловко идти туда, потому что омега прекрасно понимал какая большая тайна сейчас раскроется. Неужели ему правда придется все рассказать. Нини чувствовал стыд перед родителями, за свою слабость, за мягкость, чувствовал вину за то, что им приходится возиться с ним и отменять свои рабочие дела — он ужасно не любит доставлять своим родным неприятности, а с каждым днем их становится все больше и больше, особенно у Уёна. Чонин думал об альфе на протяжении всего разговора с директором, все время пока его папа устраивал самый настоящий скандал, требовал выгнать хулиганов из школы, потому что это не просто маленький конфликт, это было настоящее сексуальное домогательство, что никак не позволительно. Минхо смягчал углы как мог, успокаивал мужа, когда он уже начал требовать моральную компенсацию со стороны школы и родителей невоспитанных альф, успокаивал сына, когда он бледнел от страха чуть ли ни от каждого слова. День выдался ужасным для всех. Слава богу все закончилось на положительной ноте в сторону пострадавшего омеги: учителям сделали выговор, чтобы они лучше следили за учениками, хулиганов-альф выгоняют из школы, Чонин будет под присмотром классного руководителя, но даже после этого Джисон не успокоился. Папа продолжал причитать и ругать всех даже когда они вернулись домой. — Я до сих пор не могу успокоиться! Мне кажется это недостаточно суровое наказание! — Папа резко встал со своего места за кухонным столом и прошел дальше к окну, через которое открывался вид на небольшой двор. — Их выгонят из школы и поставят на учет. Они несовершеннолетние, подумай о их будущем. — Минхо сидел на диване за кухонным столом, так и не притронувшись к горячему чаю. За последние два дня в его голове появилось слишком много тем для размышлений, но он не хотел о них думать и просто проверял рабочие чаты и дела по работе в телефоне. — Ты лучше подумай о будущем Нини… — Джисон моментально погрустнел в лице, тяжело вздохнул и с такой тоской, глядя в окно, продолжил — если бы я был более внимательным… возможно, я… плохой папа… — Котенок, ты ни в чем не виноват, не говори глупости. — Минхо моментально поднял глаза на мужа. — Ты же знаешь, о чем я говорю… и это… не глупости… Альфа, сразу почувствовав неладное, подошел к супругу и крепко обнял со спины, укладывая голову тому на плечо. — Ты самый лучший папа на свете, и я говорю это не потому что безумно люблю тебя, а потому что это правда. — Хо обнял его крепче, поглаживал по рукам и животу. — у него сейчас переходный возраст, просто поговори с ним, не нужно себя винить. — нет, давай лучше ты… — Сони разжал объятия, развернулся к Минхо, но не смотрел в глаза. — тебе он больше доверяет, а я… как-то с самого детства не могу наладить контакт… — о чем ты говоришь, боже — Альфа обхватил лицо мужа руками и начал целовать в щеки, после каждого слова. — он любит тебя так же сильно, как и меня, не надо говорить так. Вспомни, как он не хотел отпускать твою руку и оставаться в детском саду. — поцелуи постепенно переходили на нос и губы. — или как вы вместе делали поделку на школьную выставку. Ты самый лучший папа, самый лучший муж, мой любимый котенок. Минхо не переставал нежно целовать в щеки, носик, переходил на лоб и обратно, он все продолжал рассказывать о прошлом, даря тепло и заботу в каждом действии. — Ладно, я попробую поговорить с ним. — Сони тихо хихикал от щекотки, стало легче, но внутри все равно сердце сжималось от сожалений и такой тяжелой, непонятно откуда взявшейся, тоски. — Вот и отлично. — Когда губы альфы в очередной раз коснулись верхней губы в легком прикосновении, омега утянул его в нежный поцелуй, такой долгий и сладкий, такой, который нужен был им обоим, чтобы почувствовать себя лучше. Они стояли у широкого окна на кухне, целовали друг друга, полностью отдавшись чувствам, и даже не заметили, как на телефон Минхо пришла новая смска, о которой он явно бы хотел промолчать: «Привет, это Сонхва. Я буду свободен в выходные на следующей неделе, мы могли бы встретится и поговорить?»***
— Ты в порядке? — Сынмин тихо зашел в комнату к младшему брату, протягивая ему кружку горячего чая с мёдом. — Да… получше… — Чонин принял напиток, сделал пару глотков и тяжело вздохнул. Несмотря на то, что его старшие братья были альфами, он чувствовал себя с ними очень комфортно. Хёнджин в данный момент принимал участие в выставке в Пусане, и Сынмин, как старший, чувствовал, что младшенькому нужна помощь. Он всегда считал Нини маленьким сладким братишкой, который улыбается ему каждый раз при встрече, легко обнимает за плечо, тихо делает уроки в гостиной, но сейчас, он увидел его совсем другим — подавленным и разбитым. Альфа мялся на краю кровати, около брата, не знал какие подобрать слова, все-таки он не попадал никогда в такие ситуации, но Нини неожиданно начал первым. — Скажи, Мини… а альфы… всегда ведут себя так… с омегами… так агрессивно? Сказать, что старший удивился — ничего не сказать, он был в шоке. До этого он никогда не слышал голос брата таким тихим и поникшим. Сынмин узнал всю историю от отца только сегодня утром, когда те всей семьей выдвигались штурмовать школу. Понятное дело, что после того, что произошло Чонин будет бояться контактировать с альфами и спрашивает о таком. Старший уже был готов открыть рот и возразить, что не все альфы такие, как младший опередил его: — Ты знаешь, Уён… альфа, с которым я хожу на танцы… кажется… я ему сильно нравлюсь, он всегда такой милый и заботливый со мной, что на самом деле… я не верю, что он существует. — омега сжал кружку сильнее, неловко было говорить о таком, но ему очень нужен совет брата. — но когда он дрался, его запах, он был слишком пугающим, он будто душил меня, воздух стал такой тяжелый, было очень страшно… и запахи других, они… они домогались меня, я никогда не чувствовал в аромате столько агрессии, что если… я боюсь… — Чонин закусил губу, смотрел куда-то в пол, не мог говорить дальше, слова разбежались в разные стороны не желая собираться в связные предложения. — я боюсь, вдруг он будет такой же агрессивный, когда я… подпущу его ближе… Сынмин на мгновение задумался, посмотрел куда-то в потолок, наконец понял, что его младший братишка больше не ребенок, он уже взрослый омега, которому очень нужен совет старшего. — Нини, ты думаешь, я тоже могу быть агрессивным? Младший резко поднял глаза и отрицательно замотал головой, глубоко вдыхая приятный аромат черного хлеба, такого теплого, будто его только что достали из печки. Нет, Мини, никогда бы не поступил так с омегами, он чувствует это всем сердцем. — А наш отец? Он тоже альфа, но ты же видишь, как он любит папу, он никогда не сделает ему больно. — Сынмин, удобнее усаживается на краю кровати, больше разворачиваясь к брату, чтобы заглянуть в глаза. — Джини, тоже. Ты же понимаешь, о чем я? Не все альфы одинаковые и плохие, к сожалению, бывают такие отморозки, но они получают по заслугам. Ты думаешь, Уён действительно может так с тобой поступить? Чонин задумался, перед глазами проплывали все моменты, связанные с Кимом, а мозг кричал: «Нет, Уён ни за что так со мной не поступит, он не такой». — Я могу только посоветовать тебе присмотреться к нему повнимательнее, и тогда ты точно все поймешь. — старший Ли на секунду задумался, улыбнулся своим мыслям и продолжил — хочу сказать, что альфа никогда не сделает больно омеге, который ему нравится. Мы сделаем все, чтобы вы были счастливы, и не важно через какие испытания нужно будет пройти и какие горы свернуть. — Мини… неужели… — младший уловил слабые изменения в запахе, аромат был наполнен теплом больше чем обычно, а легкая улыбка на лице брата, могла говорить только об одном. — ты нашел своего омегу? — Я давно его нашел… правда, пока не могу сказать о своих чувствах. — Что? Почему? А вдруг вы истинные, ты должен признаться! Сынмин сначала опешил от настойчивости брата, который буквально только что был поникшим и раздавленным, и тут же подавился собственным смехом. — Ты еще такой ребенок, какая истинность, такое только в сказках бывает. — альфа потрепал брата по голове. — иногда судьба подкидывает тебе неожиданные повороты, мои чувства только добавят ему хлопот, а я хочу, чтобы он был счастлив, так что мне пока лучше быть в стороне и наблюдать, пока… пока мне этого достаточно. — Но… как же так… Это звучало слишком грустно, но в запахе Сынмина чувствовалось только тепло, он пока не может быть с омегой, которого любит, но все равно испытывает теплые чувства и счастлив. Это заставило Чонина глубоко задуматься об Уёне, обо всем том, что он делал для него безвозмездно все это время, о том как защищал не жалея себя и о том, как нежно вытирал его слезы левой рукой, когда правая была ранена, вся в бинтах. Неужели, Ким испытывает к нему такие же чувства, как его брат испытывает к своему омеге, неужели он может искренне любить его? От этих мыслей сердце Чонина сжималось от радости, билось, как маленькая птичка в руках, хотелось вылететь из груди и устремиться далеко в небо, обгоняя облака, но мозг все еще бросал тревожные мысли, пытаясь защитить, было страшно довериться ему вот так сразу. — Не переживай из-за меня, все хорошо. Сейчас тебе нужно позаботится о себе, не ставь крест на всех альфах, доверяй, но проверяй. Я хоть и вокалист, но драться умею, если Уён тебя вдруг обидит, я ему сам морду набью. — Мини громко засмеялся, когда увидел удивленные большие глаза брата. — и Джини, кстати тоже. Помни, что ты не один, мы всегда поможем, не бойся говорить нам, когда тебе тяжело, говорить мне, Джини, папе и отцу. Мы же семья. От таких слов в глазах Чонина снова началась скапливаться влага, он так много плакал эти два дня и думал, что слез больше не осталось. Он знал, что родители и братья, всегда будут на его стороне, чтобы не случилось, но почему-то чувствовал, что не должен беспокоить их, он чувствовал себя будто лишним, не таким как они и не говорил никому, что его беспокоит. А сейчас, когда он наконец смог поделиться, когда ему помогли и поддержали — стало легче и он впервые расплакался при брате, уткнувшись ему в плечо, расплакался, как маленький мальчик, громко и навзрыд, он никогда не чувствовал себя таким защищенным. — Спасибо, Мини… спасибо за все…***
— Как твоя рука, не болит? — Чонин очень внимательно смотрел на Уёна, который как ни в чем не бывало разминался перед занятием в танцевальной студии. Рука все еще была перевязана бинтами, пару пластырей на лице пропали, оставляя после себя небольшие ссадины, а рана на губе покрылась легкой корочкой. — Все нормально, цветочек. Правда отец посадил меня на домашний арест — Ким стоял напротив и говорил, не переставая делать различные выпады и махать руками. — Я не смогу провожать тебя после школы какое-то время, извини. Папа теперь посекундно следит за временем, когда я приду домой и если я хоть на секунду задержусь, ох… за что мне такие родители, я же ничего такого не сделал. — Не извиняйся, сейчас все хорошо, мне помогают учителя. Нини легко улыбается Уёну, встает с места, когда в зал заходит хореограф и совсем не замечает, как в дверях оказывается его отец, который решил периодически наблюдать за сыном. Минхо, правда, переживал за младшего сына, он не хочет, чтобы этот момент повторился, лучше быть внимательнее и не надеяться, что ему кто-то придет и скажет, что где-то беда. Но больше всего его беспокоила вся ситуация с Ким Уёном. Кто бы мог подумать, что судьба подкинет ему такой ужасный поворот. В Сеуле очень много различных танцевальных студий, как так получилось, что они столкнулись именно здесь? Ли решает понаблюдать за ними, может теплые романтические отношения между ними ему только показались? С такой мыслью он приходил посмотреть на все три занятия сына на этой неделе и с каждым разом убеждался в обратном все больше и больше. Эти двое слишком сблизились. Он видел, как Уён постоянно пытается прикоснуться к Нини, как обнимает его в перерывах со спины, будто устал и хочет полежать, как гладит по волосам и ласково называет «Цветочком» от чего его сын только краснеет и тихо хихикает. Когда такое было, чтобы его стеснительный сын-омега так активно с кем-то общался? Чтобы так открыто кому-то улыбался кроме родителей и старших братьев? Минхо всегда приходилось подталкивать его, даже на любимых танцах он не мог завести друзей, не то что найти себе альфу, а сейчас? Он не верил своим глазам, точнее не хотел. Стоило бы порадоваться за сына, что он, наконец, смог переступить через свою замкнутость, но кто угодно, то только не сын Сонхва. Можно было бы спихнуть все на дружелюбный и активный характер Уёна, может он сам по себе такой тактильный и нежный, но никак нельзя оправдать их смешанные, такие яркие теплые запахи. Насыщенный, свежий древесный запах в сочетании со сладкими земляничными цветами образовывал какой-то невероятный букет, хранящий в себе спокойствие и счастье обоих, Минхо это чувствовал. До этого еще никогда запах Чонина не раскрывался так ярко, даже в моменты очень большой радости, даже рядом с родителями — никогда. Они с Джисоном очень переживали, по этому поводу, ведь первой течки до сих пор не было, а запах почти не чувствовался, они даже водили сына к доктору, который только и смог, что выписать витамины и советовал ждать. Последней каплей было то, что он увидел в коридоре около раздевалки — Уён очень крепко обнимал Чонина, чуть не зарывшись носом в сладкое местечко за ушком омеги, что-то прошептал, будто мурчал, как довольный кот, нежно поцеловал Нини в висок и убежал со своим рюкзаком в сторону выхода. Ли только и мог что стоять в шоке, наблюдать за всей этой картиной и слышать заполняющийся чувствами сладкий запах цветов земляники. Ему нужно с этим срочно что-то сделать. Каким бы Уён ни был замечательным альфой, он не отдаст сына в его лапы. Ли достает телефон, открывает то самое сообщение, на которое не мог ответить неделю и быстро пишет: «Извини, не мог ответить раньше. Да, давай встретимся в воскресенье, мне тоже нужно тебе кое-что сказать.»