***
— Уён, я захожу. Альфа среагировал на голос, снял наушники и поднял взгляд на папу, который вошел в комнату. «Уён» — слишком серьезное обращение для простого разговора папы и сына, тут что-то не так. Ким привык, что папа ласково зовет его дома Ёни, а тут… — Нужно поговорить. — Если ты насчет универа, то я пересдал тесты и отправил домашнее задание. — А нет, я знаю, что ты у меня умничка и не сомневался насчет университета, меня волнует кое-что другое. — Сонхва стоял в дверях, не решаясь подойти ближе. После сегодняшнего разговора с Минхо он все никак не мог прийти в себя. Они говорили о ситуации в школе, Ли очень переживал за сына, обсуждали это так долго и как-то совсем забыли поговорить о самом важном, о чем хотел поговорить Сонхва. — Расскажи мне о Чонине, какие у вас отношения? — Что? — Ён совсем не ожидал такого вопроса, папа до этого никогда не заводил такие разговоры, он был не готов. Сонхва тоже был не готов обсуждать это с младшим сыном-альфой, но надо было. Минхо переживает за сына, по большей части из-за Уёна. — А почему ты спрашиваешь? — Я разговаривал с его отцом, он… переживает за него… Уён ты же знаешь, что он несовершеннолетний. — Что? А это тут причем, мы просто общаемся, я же ничего ему не сделал. — Он видел, как вы миловались в коридоре в танцевальной студии, ты обнюхивал его, тебе не стыдно? Хотя бы людей постыдился. — Он следит за нами что ли? И вообще, я не обнюхивал его, зачем мне это делать? Просто обнял на прощание. Ты сейчас меня в домогательстве обвиняешь что ли? — Ким начал закипать, последнее время папа совсем перестал его слышать и обвиняет во всем, что только происходит. — Уен, послушай, у него и так травма, до него домогались альфы! Он не совершеннолетний, в выпускном классе, ему нужно о будущем думать и тебе вообще-то тоже, а не шуры-муры крутить. Я против ваших отношении! — Папа грозно посмотрел на сына, скрестил руки на груди и всем своим видом пытался показать, что он прав. Запах голландских роз приобрел немного холодный, свежий запах, будто розы выпустили свои шипы и готовы в любой момент уколоть, пуская по стеблям холодную алую кровь. — Я думаю о будущем, Пап. А Нини и есть мое будущее, у меня к нему такие сильные чувства, ты даже не представляешь, я люблю его, почему ты против? — Уён вскакивает с кровати, бросая телефон с наушниками в сторону. — Потому что он еще ребенок и ты тоже! Любишь? Вы знакомы всего ничего, ты его даже не знаешь, как можешь говорить, что любишь его? — Я не ребенок! И я сам решу, кого и когда любить! Ты мне не указ! — Ким начал злиться, он никогда не видел папу таким — таким непробиваемо упрямым, таким не уступным и таким «глухим». Сонхва чувствовал, как сын злится, вся комната начинала заполняться запахом горелого дерева инжира — это у него от отца, у Хонджуна точно так же начинают появляться нотки огня и дыма в запахе, когда тот злится. К сожалению запах — это не единственное, что Уён перенял от отца, было еще упрямство. — Ах вот, как мы заговорили, тебе всего двадцать, и ты живешь в моем доме и будешь слушаться, я твой папа и лучше знаю, что для тебя будет лучше. К Чонину ты больше не подходишь, и я переведу тебя в другую студию! У альфы не было слов от возмущения, его папу будто подменили, это было похоже на злую шутку или заговор. Может сегодня отмечают день дурака, а Уёну никто не сказал? Но по лицу папы было видно, что тот совсем не шутил. Оставалось только одно. Он не отступится от своих чувств, только потому что ему запретил папа. Ким ничего не говоря, схватил свой рюкзак и начал складывать туда вещи — куртку, которая попалась под руку, зарядку от телефона, вещи для универа. Совсем не обращая внимания на папу, он взял вещи из шкафа и точно так же запихнул все это в рюкзак. — Что это ты делаешь? — Ухожу. — Повтори? — Сонхва возмущено вскинул брови и посмотрел на сына. — Я ухожу! Что не понятного? Я не собираюсь жить по твоим правилам, говоришь я ребенок? Вот увидишь, какой я ребенок! Живу в твоем доме? Пожалуйста, я ухожу и буду делать что сам захочу! Ты мне больше не указ! — Альфа быстро закидывает рюкзак на плечо, чуть не сбивает папу с ног у двери и, громко ей хлопая, уходит. — Уён! Живо вернись! — Сонхва вышел в коридор вслед за сыном, но услышал только громкий хлопок входной двери и тяжелый запах горящего дерева, который заполнил весь дом.***
Хонджун возвращается домой, как обычно, самый последний, ближе к десяти вечера. Для главы семейства в этом есть свои плюсы, заходя домой он всегда знает, что дома все дети и любящий муж, но сегодня в доме атмосфера была не спокойная. Альфа понял это по тоскливому запаху роз, доносящегося с кухни и по отсутствию запаха младшего сына альфы. Отец всегда, когда приходит домой, принюхивается, проверяет все ли дети дома и все ли хорошо, запах никогда не скроет истинные чувства, как бы ты не пытался их утаить. — Я дома, золотце. А где Уен? Неужели до сих пор танцует? — Джун проходит на кухню к мужу, аккуратно наблюдая за беспокойным омегой. Сонхва слишком нервно натирал столешницу обеденного стола в столовой, которая по мнению главы семьи и так сверкала чистотой. — Нет, он… он ушел… мы поругались. — Куда ушел? Ты звонил ему? — Юнхо написал, что он… у него… тоже мне, самостоятельный. — Ох, ладно, что у вас случилось? Лицо альфы стало слишком серьезным, он внимательно выслушивал рассказ мужа, пока тот в очередной раз протирал кухонным полотенцем стол. Он рассказал Джуну про весь разговор в комнате, про дерзость со стороны сына и про то, что он против их отношений с Чонином, но не сказал, что утром встречался с Минхо, такое ему лучше не знать, как и не сказал до этого, что Минхо отец Чонина. Омега, рассказывая, крутился по кухне, как юла, убирая все, что криво лежало, он переставлял банки со специями, протирал полки. Хонджуну казалось, что генеральная уборка кухни за эти десять минут была сделана раза четыре, на этом, пожалуй, стоит остановиться. — Тихо, успокойся. — Джун обнял супруга со спины, когда тот в очередной раз собирался вытереть и так блестящий обеденный стол. — Я тебя услышал, я поговорю с ним. В последнее время от него слишком много хлопот, сначала подрался, теперь дерзит тебе, я все улажу. — последние слова были произнесены полушепотом, чтобы больше успокоить омегу и помочь расслабиться. Альфа начал покрывать хрупкие плечи поцелуями, а руки нежно гладили по груди. Он развернул мужа к себе лицом, обхватывая руками лицо. — Я поговорю с ним, не переживай. Пусть сегодня останется у Юнхо, остынет, все-таки такой возраст. Хон начал медленно и так нежно покрывать лицо мужа поцелуями — целовал в щеки, носик, в уголки губ. Даже не смотря на то что, он очень устал на работе, сейчас ему нужно отдать Сонхва всю свою любовь и нежность, ведь он прекрасно знает, как ему тяжело каждый день справляться одному с детьми. Поцелуи стали настойчивее, а руки уже пробрались под легкую свободную рубашку и сминали бархатистую кожу на талии. Они давно не были вместе, и сейчас, когда Джун начал ощущать приятный, такой тягучий аромат благородных роз, который смешивается с его древесным хвойным запахом, становится понятно на сколько же сильно он по нему соскучился. Ему нужно было больше, ощутить его всего, заполнить им легкие, насытиться этим сладким ароматом, ведь он его самое большое и ценное сокровище. Страстные поцелуи перешли с губ на шею, кусая гладкую кожу за ушком, у основания шеи, под ключицами, Сонхва слишком сладкий, слишком желанный. — Джуни, погоди… Голос мужа такой приятный, самый любимый на свете, но тут альфа ловит себя на мысли, что слишком увлекся процессом, и уже чуть не завалил любимого на тот самый обеденный стол, который сегодня, одному Сонхва известно, сколько раз был вымыт. — Погоди, только не на обеденном столе… ну и… дети дома… мы не можем… — Омега тяжело дышал от возбуждения. Хвойный запах так и манил его, разжигая внутреннее страстное пламя, но он не мог позволить себе такой опрометчивый поступок, вдруг кто-то увидит. — Наши дети уже все взрослые и я думаю прекрасно знают, чем отец-альфа и папа-омега могут заниматься вечером. — Все равно… хотя бы не на кухне, я же только все убрал. — Тогда, предлагаю, закрыться от детей в спальне и продолжить то, на чем мы сейчас остановились.***
— Я не понимаю! Как папа мог сказать мне такое, почему он считает меня ребенком? Вот во сколько лет вы познакомились? И как ты вообще познакомил своего омегу с родителями? — Уён, как маленький мальчик, забрался на кровать с ногами и обнимал большого плюшевого медведя, пересказывал все случившееся, жаловался и одновременно поедал мороженое, которое ему принес старший брат. Юнхо — его самый старший брат. Сейчас ему двадцать семь лет и он живет отдельно со своим омегой, который так приятно пахнет кокосовым молоком. — Я не знаю, Ёни… мы познакомились на работе, уже после того, как я закончил универ. Отец был не против, да и папа тоже. — Вот отстой, я как будто главный изгой. Почему он только меня отчитывает? Чонхо вон тоже шуры-муры крутит, а Ёсан вообще на своего студента заглядывается, в один момент точно на него запрыгнет. Почему только мне досталось? — Что, Ёсан заглядывается на студента? Он же преподаватель в твоем вузе — это на него не похоже. — А вот так вот, нечего было съезжать, всех новостей не знаешь и вообще перестал нами интересоваться. — Ах ты, маленький лисеныш — Юнхо набросился на брата, атакуя его большой порцией щекотки. — Если бы я не съехал, тебе сейчас негде было бы укрыться, скажи спасибо и завтра купишь мне две банки мороженого. — Две? Я же только одну съел! — А это плата за ночевку. Тебе повезло, что сегодня я один, мой омега уехал проведать родителей, но спать все равно будешь на кухне. — Старший кинул в Уёна большую подушку и плед из шкафа, показывая язык и удаляясь из комнаты за вкусностями. — Да уж, а еще меня ребенком называют. На минуту Ён задумался, какого это жить вот так в квартире одному со своим омегой, делать то, что душе угодно. Когда твоя территория увеличивается из маленькой комнаты до большой квартиры, где вы можете быть только вдвоем. Альфа понимал, почему брат не позволит ему спать в кровати, ведь она хранит в себе запах его любимого омеги, он бы тоже не стал ни с кем делить сладкий цветочный аромат Нини. — Не переживай ты так. Такое серьезное лицо сделал. — Юнхо, потрепал брата по голове и сел рядом. — завтра поговори с папой, я думаю он не со зла, объясни ему все еще раз, расскажи о своих серьезных намерениях, как рассказал мне, и он поймет. — Думаешь? Последнее время он вообще меня не слушает. — Если не получится, я заступлюсь за тебя, ведь хочу, чтобы ты с этим маленьким цветочком был счастлив. — Спасибо… — Уен немного виновато улыбается, он благодарен брату, как никогда, хорошо, что есть те, кто могут поддержать в трудную минуту. — Да, не за что. Ох эта первая серьезная любовь. — Юнхо мечтательно посмотрел куда-то в пустоту, широко улыбаясь. — как его хоть зовут, а то ты его только «Цветочком» называл, пока рассказывал. — Ли Чонин, но я зову его Нини.***
Уён поехал в универ сразу из квартиры старшего брата, не хотелось так рано встречаться с папой и снова начинать этот разговор. Несмотря на то, что Юнхо советовал ему объясниться с папой еще раз, сам альфа не видел в этом никакого смысла — он не поймет. День тянулся очень медленно и скучно, несколько теоретических пар: история, психология, литература, зачем все это танцорам? Альфа буквально засыпал от тихого голоса профессора, но слава богу все это скоро закончится. На обеденном перерыве в коридоре альфу перехватывает преподаватель по вокалу и актерскому мастерству, который после выпуска согласился остаться в университете и помогать на кафедре, а еще параллельно выступать в постановках в театре и петь оперу на сцене. Молодой, статный, очень красивый, с ярким родимым пятнышком около глаза, с красивым приятным голос, самый желанный омега с ароматом цветка черники — его старший брат Ким Ёсан. — Ён, на минутку, что у вас вчера произошло? Ты сегодня утром не вернулся, папа очень переживает. У детей в семье Ким были очень необычные запахи, сочетающие в себе цветочные нотки запаха от папы и сильные, благородные древесные — от отца. Вот и Ёсан хоть и омега, но имел очень строгий, сдержанный запах, что всегда помогало ему в его профессии преподавателя, а сладкие нотки цветов он показывал только близким или тем, кого хотел впечатлить, но сейчас он отодвигает их в сторону, чтобы более серьезно поговорить с братом. — Ничего такого, мистер Ким. — в университете к Ёсану стоит обращаться официально, ведь никто не знает, что они родственники. — Уверен? Позвони ему попозже, он места себе не находит. И сегодня вечером… — старший на секунду опешил, сделал глубокий вдох, едва сдерживая улыбку и продолжил. — так вот, сегодня вечером… ты чего? Уён смотрел на брата, совсем не сдерживая хитрой улыбки, он оглядел учеников вокруг, принюхался и тихо, почти себе под нос, рассмеялся. — Видел бы ты себя со стороны, стоит ему оказаться в радиусе одного-двух метров, как ты тут же теряешь голову и обо всем забываешь. Как ты вообще пары у него ведешь, учитель? — Тихо ты! — Ёсан толкает парня в плечо, а сам оглядывается на остальных студентов, вроде никто не обратил на них внимания и не слышал. Но младший прав, он сходит с ума стоит его студенту появиться ближе чем на расстоянии пяти метров, уж очень у него привлекательный запах черного такого теплого хлеба, уютный и слишком милый запах для альфы. Он пытается быть сдержанным, не показывать свою заинтересованность, ведь он преподаватель, и ему не положено быть со своим учеником, но природу он никак не может обмануть и невольно всегда пытается найти его взглядом в коридоре или разглядывать подольше на занятиях. — Он слева, у аудитории стоит. — Уён все продолжает подкалывать брата, ведь как младшему ему редко когда выпадал шанс посмеяться над братьями, он не мог упустить такой случай. — Я чувствую, не смотри туда. — Старший краснеет буквально на глазах, а цветочные ароматы все ярче и ярче раскрываются в холодном сдержанном, обычно спокойном запахе. — А он ничего, значит Вам нравятся такие милашки с пухлыми щечками, кажется я видел его до этого, вроде… Ли Сынмин? — Уёну не нужно было показывать пальцем, он на каком-то подсознательном уровне чувствовал какой именно альфа интересовал его брата. Хотя даже без этого он с легкостью бы угадал его, потому что по старшекурснику и так все было видно, он сам буквально не отрывал от них взгляда. — Так, все, ладно забыли, о чем мы говорили? — Старший Ким делает пару глубоких вдохов, приводит мысли в порядок. — О вас и об этом милашке альфе. — Нет, мы говорили о тебе и папе. В общем позвони ему, и сегодня вечером приходи обязательно домой, не мучай его. — Ёсан бросает взгляд на настенные часы. — мне нужно подготовиться к следующему уроку. Будь умницей. — Да, да… — альфа закатывает глаза прям как их отец и дует губы, вечно все с ним нянчатся. Обеденный перерыв Уён проводит в шумной компании друзей, совершенно отвлекаясь на глупые студенческие разговоры и забывает позвонить папе. Осталось всего две пары отсидеть и можно уходить, вот только куда уходить? Разве он пойдет домой после такого? В кармане неприятно вибрирует телефон, альфа быстро смотрит на экран, но тут же дергается от радости. Сообщение от его любимого Нини: «Нам нужно встретиться… Я хочу тебе кое-что сказать» Ким готов бежать на крышу и кричать от радости — Чонин впервые сам написал ему сообщение и предложил встретиться, неужели у него наконец получилось расположить его к себе, и малыш Нини больше не боится его? Он быстро набирает ответное сообщение, спрашивает про время и место встречи. «Сможешь сегодня? Сходим в то зоокафе?» Уён чуть ли не воет от умиления, вспоминая, как представлял в маленьких ручках Нини крошечных карликовых кроликов и хомячков. Он быстро соглашается и назначает время после своей последней пары. Все сложилось самым лучшим образом, можно будет подумать о возвращении домой немного попозже и отложить разговор с папой. Чтобы он не говорил, Ёни не оставит свои чувства к Чонину, чтобы он не говорил, альфа знает, что сейчас нужен ему, как никто другой.