Я не понимаю, почему так, почему отец запрещает.
Цветочек, не переживай так сильно. Он просто волнуется.Это не похоже на его обычное волнение…
Обычно, он ведёт себя совсем по-другому.
Отец был очень зол, его запах… был очень агрессивным
Я никогда раньше не видел его таким.
Очень страшно
Милый, все хорошо Я уверен, он это не со зла, возможно устал на работе? Давай завтра на танцах я сам подойду к нему И все выяснюЧто? Зачем? Он убьёт тебя!!!
Не убьёт. Он переживает за тебя, потому что не знает меня. Я просто скажу ему правду и насколько серьёзно я настроен.Это звучит очень страшно, может не надо?
Надо. Мы скрывались долго… Но если твой отец узнал, выбора больше нет. Это совсем не страшно, я думаю он примет меня Потому что он тоже любит тебя, как и яЯ пойду с тобой…
Ты не должен делать это в одиночку…
Потому что… я тоже тебя люблю
Очень сильно… хочу чтобы отец знал
Не понимаю, почему он вдруг так…
Завтра во всем разберёмся. Отдыхай и пожалуйста, не плачь больше Я чувствую, как тебе больно И мое сердце кровью обливаетсяПрости, я… больше не буду
Вот и умничка. Спи сладко, цветочек. Чонин блокирует телефон. Решительно кивает сам себе и начинает сборы, надо идти в школу, даже несмотря на то, что нет сил и в животе как-то непонятно крутит, он закрывает глаза на дискомфорт и уходит умываться. За завтраком была очень тяжёлая атмосфера. Папа с отцом видимо вчера ещё больше поссорились. С самого утра в столовой и на кухне стояла неловкость и угнетение, хотя обычно все совсем не так. Вокруг них, вечно пахнет теплом и уютом, тем самым приятным уютным завтраком, в котором Чонин находил спасение перед страшной школой, но сегодня… Братьев дома тоже не было — Сынмин ушёл раньше не позавтракав, а Джини дома сейчас не ночевал, проводя всё время со своим женихом. Что оставалось делать Чонину? Он сидел, уткнувшись взглядом в свою тарелку, аппетита совсем не было, все тело болело, будто его ночью переехал грузовик, голова была слишком тяжёлая, так ещё и всё это. Родители никогда до этого не ругались так сильно, да бывали споры и конфликты, но они сразу приходили к общему решению и мирились. Сейчас их запахи были ужасно грустными. Красивый запах выпечки папы отдавал горечью, а свежий травяной аромат отца, сухой жжёной травой. Младший чувствует себя виноватым в ссоре родителей, хочет помирить их, но не может принять и понять неприязнь отца к Уёну. — Чонин… — Голос отца. Он, как гром среди ясного неба, пронёсся по всей столовой, ударяясь о стены и врезаясь своим грозным тоном в омегу. — Сегодня после школы сразу идёшь домой, никаких танцев. Джисон резко встрепенулся, оторвал взгляд от тарелки и посмотрел сначала на Минхо, а затем на сына. — Что? Почему? — Омега дернулся. Почему так неожиданно. Сегодня, они же договорились с Уёном поговорить с отцом обо всём на танцах, он не может не пойти. — Ты на домашнем аресте на две недели, начиная с сегодняшнего дня. Теперь после школы ты сразу идёшь домой и никуда больше. Чонин в шоке раскрыл глаза и растерянно смотрел на отца. Почему он так строг? Разве он сделал что-то, чтобы заслужить домашний арест? — Отец! Я не понимаю, домашний арест? — Нини не узнавал своего любимого отца, который всегда был понимающим и ласковым. Сейчас Минхо сидел прямо, и даже не смотрел на сына, спокойно ел завтрак и пил кофе, как будто ничего такого необычного не сказал. Его запах переменился, только что в нем чувствовалась грусть, трава пахла так будто была сухая и вялая, но теперь она полна горечи, холодная, обдуваемая ветрами и дождём — это запах злости, так пахнет отец, когда злится. — Почему? Почему ты запрещаешь мне идти на танцы? Что я сделал? — Ты меня ослушался и обманывал, теперь ты наказан, и я буду следить за каждым твоим шагом. — Следить? Это из-за Уёна, да? — Да — Почему ты против? Я не понимаю! Почему ты не можешь сказать прямо в чем дело и за что его так ненавидишь? Минхо понимал, что мотивы его действий для семьи непонятны, но как он может им сказать? Ли злился, злился на свою беспомощность. Вся сложившаяся ситуация сейчас слишком запутанная и в этом виноват только он сам. Он чувствует себя виноватым перед Чонином всю свою жизнь, так же виноват перед любимым мужем и перед Сонхва, которого избегал последние семнадцать лет. Виноват во всем только он. Альфа ничего не предпринял и сбежал тогда, соглашаясь на самый ужасный поступок в своей жизни, но он никогда о нём не жалел. Но видимо сейчас пришло время получать по заслугам, он готов принять удар, готов стать злодеем и врагом для любимого сына, готов на все, лишь бы не совершить ещё одну ужасную ошибку — сейчас ему нужно просто оградить Нини от Уёна, подождать пока их чувства поутихнут и всё будет снова хорошо. — Я не должен тебе ничего объяснять. Сегодня ты идёшь домой. Или что, мне забирать тебя из школы и приводить домой за ручку? — Отец… Джисон в ужасе смотрел на всю эту ситуацию, он видел в глазах сына зарождающиеся слёзы и не понимание в лице, чувствовал его запах, впервые чувствовал его так ярко и чётко — цветочный аромат, такой сильный и стойкий, но грустный, будто с каждым словом отца его лепестки топчут с огромной силой. Сонни перевёл взгляд на мужа. Что с ним происходит? От него пахнет нарастающей бурей и дождем, такого давно не было… точнее последний раз такое было после рождения Чонина, когда их семья чуть не развалилась на маленькие кусочки. Но сейчас по мимо злости в запахе обитала и другая эмоция — страх. «Чего же ты так боишься, Минхо?» — Думал Джисон и наблюдал, видел, как он пытается казаться строгим и серьезным, но ресницы дергаются от волнения, а кулак только сильнее сжимает ручку маленькой кружки с кофе. Ли не смотрел на него, но Сонни видел в его стеклянных глазах страх, отчаянье и такую неописуемо сильную боль. Ему нужно что-то предпринять, ему нужно быть сильным, закрыть глаза на свою вчерашнюю обиду и вытаскивать ситуацию из ямы, в которую они все быстрее и быстрее катятся. — Нини, родной, сделай как говорит отец. — Сонни ласково улыбнулся сыну, но голос был ровный и строгий, он надеялся на его послушание. — Ты правда не должен был нас обманывать и тайком встречаться с альфой. После ситуации в школе мы переживаем за тебя и не хотим, чтобы это повторилось. Хотим быть рядом, когда тебе нужна будет помощь и поддержка… только давайте сократим наказание на одну неделю. Две — это слишком много для первого раза. — Сонни коснулся руки мужа, заставляя того поднять на него глаза. Он смотрел взглядом, не терпящим возражений и надеялся, что за неделю все успокоится и выяснится. — Помощь и поддержка говоришь? — Чонин не верил своим ушам, начинал злиться, его нежный мягкий запах начал горчить. Он резко вскочил со стула, ударяя столовые приборы о столешницу. — Я не понимаю. Почему вы говорите так, а на самом деле ничего не делаете? Мне всегда была нужна помощь и поддержка, но вы! Вы как будто делали вид, что не замечаете этого, поэтому я перестал об этом говорить, даже сейчас! Единственный, кто меня понимает, кто помогает мне и поддерживает — это Уён, и вы хотите забрать его у меня? Вы такие эгоисты! Не можете сказать прямо в чём дело, наказываете меня ни за что! А Уён, он смелый, он даже был согласен сегодня на танцах идти разговаривать, с тобой, отец! Собирался говорить о своих намерениях, потому что знает, как мне больно и плохо от твоих слов, а тебе видимо всё равно! — Чонин кричал, слезы злости и обиды катились по его лицу, а запах увядающих цветов заполнил всю кухню, заставляя Джисона поёжится. — За что вы так со мной? Я всегда был послушным! Я так страдал в одиночестве, всегда молчал и все терпел, танцы — это единственное, что у меня было, а ты наказываешь меня, запрещая туда идти, потому что там Уён, да? Потому что там мы встречаемся и видимся, но тебе, отец видимо всё равно на мою жизнь, мои увлечения и вкусы, наказывая меня так, ты не думал, что отнимаешь у меня целую жизнь? — Омега тяжело дышал, впервые он высказал родителям все, что у него накопилось. Он ловит себя на мысли, что в обычной ситуации бы промолчал, принял бы всё, как обычно это делает, но не сегодня. Ему и так физически плохо, все тело болит, живот скручивает то ли от волнения, то ли от отвращения ко всей этой ситуации, слёзы не могут перестать литься, а тело начинает немного потряхивать в преддверии истерики. Сейчас он слишком чувствительный. — Танцы и Ким Уён — моё все! Я люблю его! Как вы… как вы этого не понимаете?! Я вам этого никогда не прощу! — Нини уже задыхался от крика и слёз. Больше он не мог этого терпеть, какой смысл говорить больше, если родители все равно не поймут. Омега резко выбежал из столовой, схватил рюкзак, который лежал в прихожей, уже приготовленный ко школе, быстро вскочил в кеды, даже не расправив пятки и выбежал из дома прочь, оставляя после себя горький аромат увядающих цветов земляники, от которого у Минхо, впервые за долгие годы, навернулись слёзы на глаза. Сердце Джисона разрывалось на части. Его маленький Нини, сколько же он копил боли в себе, как долго от терпел и молчал? Почему ни он ни Минхо этого не видели, как могли позволить сыну молча страдать? Что он за родитель? Никчемный. Когда Чонин выбежал из кухни, опрокидывая стул и утирая руками слёзы, Сонни вскочил и хотел уже было бежать следом, хотелось прижать его к себе и никуда не отпускать, утешить, просить простить их, простить за то какие ужасные родители ему достались. Но он не успел, Минхо быстро схватил его за запястье рукой, которая сейчас была холоднее льда. — Оставь его, пусть идёт… — Альфа говорил тихо с болью в голосе. — Ему нужно успокоиться, я позвоню Сынмину, чтобы он встретил его после школы. Ты сможешь остаться дома и присмотреть за ним? — Он не смотрел на мужа, только крепко сжимал запястье, надеясь, что его поймут. — Хо… — Джисон стоял, опустив руки и тихо всхлипывая. — Скажи хотя бы мне, что с тобой? Со вчерашнего вечера, я не узнаю тебя… зачем такие меры, я… чувствую твою боль, но не понимаю её… что не так? Что такого сделал Уён, что ты его так ненавидишь, скажи хотя бы мне! — Прошу, Сонни… это очень тяжело, Уён он… он ничего не сделал, но если они станут ближе, все станет только хуже, я только пытаюсь отгородить его… Я так виноват перед ним, но не могу сказать прямо… виноват перед тобой тоже… прости меня… В моей жизни есть двое самых важных омег, а я только и делаю что обижаю вас. Прости меня, я никчемный муж и отец. — О чем ты говоришь? Хо, ты пугаешь меня… Что ты скрываешь от меня? Я уже понял и простил тебя однажды, я смогу понять и сейчас. Минхо смотрел в глаза своему мужу. Он видел в нем решимость, верность и готовность принять правду. Было очень тяжело, но это не могло продолжаться вечно, сейчас ему придется сказать всё мужу, может тогда станет хоть немного легче и они примут меры вместе, может тогда получится исправить то, что никогда не должно было начаться. — Уён… он сын Сонхва и Хонджуна…***
В школе Нини немного успокоился, хотя бы слёзы перестали течь по лицу, но конечно общий вид и самочувствие были ужасны. Милое личико было припухшим, глаза красные, реснички слипшиеся. Чонин чувствовал ужасную слабость, руки мелко тряслись, голова разболелась, те крохи еды что он затолкал в себя утром за завтраком грозились выйти из желудка. Но самым неприятным были запахи, Нини никогда не чувствовал так ярко чужие запахи, только членов своей семьи и Уёна, сейчас же природные ароматы альф и омег сидящих с ним в классе смешались в какой-то ужасно неприятный коктейль. Они казались такими гниющими, мерзкими, слишком яркими, от этих запахов резало нос и тошнило ещё больше. Сколько сейчас времени? Почти прошёл первый урок. Хотелось домой, упасть в кровать и выплакать все что скопилось. Он уже не понимал, что говорит учитель, какую тему они проходят, он лишь чувствовал тянущую боль чуть ниже живота и тошноту. Весь белый как полотно, Чонин, прикрыв рот рукой и ничего не говоря, выскочил посреди урока из класса, сразу направляясь в туалет. Забежав в кабинку, его вывернуло…было отвратительно больно и неприятно, Чонин понимал, что это не нормально, такая сильная тянущая боль во всей нижней части тела, даже ноги начало тянуть и стоять было сложно. Омега тяжело дышал, перед глазами все плыло, что с ним происходило, почему сейчас так плохо? Он сел на пол в туалете, пытаясь хоть как-то прийти в себя и вернуться в класс, но тело не слушалось, было тяжело дышать, а к горлу подходит новый режущий ком, готовый вот-вот из него выйти. Нини вывернуло ещё раз. Непонятно правда чем, ведь завтрака в его желудке почти не было. Он еле как нашёл в себе силы встать, выйти из кабинки и дойти до раковины, умыться холодной водой, прийти в себя, как-то ожить и двигаться. Было очень тяжело, тело совсем не слушалось, надо идти на урок, но живот скрутило в очередном спазме и омега быстро залетел в кабинку, наклоняясь над унитазом. Ужасно. Он никогда ещё не чувствовал себя так отвратительно. Еле перемещаясь между кабинкой и раковиной он даже не заметил, как прозвенел звонок с урока. Как быть, он всё пропустил, учитель поругает и накажет? Что делать? Сейчас им нужно идти в другой корпус. Омега был словно в тумане, но всё равно попытался выйти из туалета и сходить за вещами. В коридоре как всегда было очень много людей, но они все были с настолько сильными ароматами, что хотелось вернутся в туалет и снова наклониться над «белым другом» только от этого. — Эй, смотри куда идешь! — Простите… — Нини не знал как оказался в коридоре, как врезался в кого-то, перед глазами все плыло, а коридор будто крутился в непонятную воронку, ноги еле держали, но он пытался быть сильным. — Эй, парень, ты в порядке? Голос незнакомца. Противный запах каких-то духов, через которые просачивается слишком яркий аромат горького шоколада. Альфа. — У тебя что… течка что ли? Последние слова Нини слышал отдалено. Почувствовал, как его плеча касается рука, а его запах только сильнее распространяется по коридору, привлекая внимание. Около него собралось несколько альф, которые периодически трогали его за плечи и как-то слишком громко дышали. Течка? Неужели, его первая течка пришла именно в тот самый день, когда ему и так было плохо. Нини так долго, так отчаянно ждал этого дня и что же теперь — его просто выворачивает от запахов, ноги сводит, живот болит, а его собственный запах, слишком яркий, распространяется по всей школе. Сейчас тянет к одному единственному альфе, к Уёну. Чонин представлял себе этот день совсем по-другому. Живот скрутило в спазме и он, больше не имея возможности держать себя на ногах, упал в чьи-то огромные горячие руки. По всему телу пробежались мурашки. Какие-то голоса, кто-то трогал его по спине. Что с ним будет? Собственный аромат цветов ударил в нос, а штанах становилось все меньше места, так больно. Он чувствовал, как по ногам начинает стекать что-то холодное, но в то же время обжигаюшее тело — смазка… — Отойдите от него. Какой-то звонкий голос. Несколько омег подбежали к Чонину, вырывая его из рук альф, закрывая собой. — У него течка, решили воспользоваться им, пока он ничего не соображает? Животные. Ты как? Нини смотрел на людей, но почти ничего не разбирал. Его тело начало мелко трясти, боль в животе становилась сильнее, ноги сводило в судорогах, он не мог ничего ответить. Неужели, впервые, ему кто-то подошел помочь? Он вспоминает другие моменты, как над ним издевались альфы, как толкали из стороны в сторону, как мячик, как рвали его вещи и учебники, тогда всем было все равно, а сейчас нет? Что изменилось? — У меня есть лекарства. Тебе нужно ехать домой! Ты прям весь бледный, ужас. Позвони родителям, я могу помочь дойти до такси. Позвонить родителям? Нет. Ни за что на свете. После того, что они сегодня сделали, после того, как растоптали всё, что он любит, он не позвонит им. Он может позвонить только одному человеку.***
Уён был полон решимости, сегодня после университета он намеревается поговорить с отцом Чонина и во всем разобраться. Хорошо, что сегодня нужно было идти ко второй паре, есть время все продумать, подготовить речь и сказать именно то, что чувствуешь. Альфа спокойно выходит из дома, направляется в сторону автобусной остановки, но в кармане неожиданно начинает вибрировать телефон, да настолько сильно, что Ким пугается. — Алло, Нини, что-то случилось? В ответ какой-то странный вздох и тишина. Чонин обычно никогда не звонит по утрам, только сообщения, только если… что-то опять случилось в школе? — Цветочек? Ты в школе? — Уёни… помоги… Сердце только что сжалось от тихого голоса в трубке. — Мне так больно… кажется… течка… я… — Омега тихонько прошептал в трубку, давясь новым потоком слез. — Течка? Боже, держись, я сейчас приеду! — Альфа быстро побежал в другую сторону, туда где по утрам стоят свободные такси. — Я недалеко, приеду минут через десять, ты только держись, есть лекарства? — Мне дал одноклассник, но не помогает… я не думал что так… приезжай скорее… все болит… — Где ты сейчас? — В туалете на первом этаже с одноклассником… тошнит… — Оставайся там, не выходи, это может быть опасно, я еду. Альфа быстро завершает звонок и бежит со всех ног к ближайшему такси. Течка. С этим шутки плохи. Он до этого никогда не проводил течки с омегами, что он должен делать? Сейчас в голове полная каша, а инстинкты подсказывают, что надо бежать, надо как-то помочь, он страдает. Из опыта братьев тоже особо ничего не вынесешь, потому что папа постоянно выгонял альф из дома, как только у кого-то могла начаться течка, а когда они стали постарше, то сами уже уходили по расписанию в квартиру, которую снимал им отец. Он знал только то, что омеги принимают обезболивающие лекарства, подавители запаха и что-то чтобы перенести нехватку альфы. Точно. Юнхо как-то в скользь рассказывал о своём омеге, что тот в течку становится более капризным и очень требовательным во всех планах. Тогда младший получил информации не так много, потому что Юю очень стеснительный и не любит рассказывать интимные подробности, а вот ему сейчас что делать? Как спасать своё сокровище? Машина очень быстро доехала до старшей школы искусств по пустым дорогам. Альфа выбежал из неё направляюсь ко входу и уже с улицы почувствовал густой тягучий аромат цветов земляники. Черт. Запах был настолько сладкий, что уже сейчас кружил голову, а внутри все начало сворачиваться в непонятный давящий ком. Уён нервно глотает. Держит себя в руках и бежит мимо охраны, в который раз уже, в сторону школьного туалета. С каждым новым шагом запах становится сильнее, а внутри просыпается какой-то дикий зверь, готовый прижать к себе, сжать крепче, чтобы эта сладость принадлежала только ему, но альфа мотает головой, он пережил гон с этим запахом на шарфе, сможет и сейчас держать себя в руках, чтобы не причинить Чонину вред, ведь это его первая течка. — Нини! — Уён одним резким движением распахивает дверь школьного туалета и замечает недалеко у окна двух омег и, свернувшегося пополам, Чонина, который лежал на полу и очень тяжело дышал. Омега простонал имя любимого альфы, а двое незнакомых только вздрогнули и как-то сжались ближе к бедняжке, когда Ким быстро начал подходить ближе. — Я его альфа, все хорошо, спасибо, что были с ним! — Ким, не о чем не думая, сразу поднимает Чонина на руки и прижимает к себе ближе. Чувствует, как его бросает в жар, тело дёргается в мелкой судороге, дыхание слишком тяжёлое, а аромат цветов становится всё слаще с каждым разом. Незнакомые омеги немного неуверенно, но кивнули, отдавая Чонина в руки незнакомцу. Им было страшно оставлять его одного, в школе много альф, кто знает, что они могут сделать с ним, а тут появился какой-то незнакомый красавчик, от которого пахло приятным деревом инжира, и к которому Нини сам будто тянулся, прижимался сильнее, пока его держали крепкие руки. — Уёни… так больно… — Все хорошо, я оставил такси у ворот, сейчас я отвезу тебя домой. — Ким очень быстро нёс омегу скорее к машине и крепко сжимал руками его тело. Нини в ответ крепче сжал рукой плечо альфы и замотал головой, домой он ни за что не поедет. Только не сейчас. Он не хочет показаться слабым, он вытерпит всё это и они пойдут вечером говорить с отцом, сейчас все пройдёт, но почему-то с каждой секундой становится только хуже, а запах Уёна заставляет терять последние остатки разума. — Цветочек, скажи мне адрес. — Альфа аккуратно усаживает Чонина в такси и садится рядом. В ответ Нини только отрицательно мотает головой, чуть ли не с ногами забирается на него сверху, утыкаясь носом в шею и так тяжело дышит, что Уёна просто разрывает всего изнутри. Господи, как же хочется почувствовать этот запах на своих губах, поцеловать его, сделать своим, но нельзя. — Солнышко, прелесть моя, сладость, мне нужно отвести тебя домой, ты должен принять лекарства, скажи адрес. — Нет… я… — Омега уже ничего не понимал, только сильнее тёрся о шею альфы, вдыхая глубоко желанный аромат. — Я не поеду домой… — По… Почему? — Альфе было очень тяжело. Закрытое такси, ароматы земляники по всему салону, хорошо что водитель — бета, иначе ему пришлось бы выгнать его из машины и ехать самому или нести Чонина на руках в неизвестном направлении. Ответа не последовало, а из горла омеги вырвался громкий стон, говорящий о новой боли в низу живота. Чонин крепко сжал руку Уёна и свернулся чуть ли не пополам. У них нет времени сидеть вот так и ждать. Нужно как-то помогать. Альфа пытается быстро сообразить, но в голове только одни мысли: «Сладкий запах. Он мой, только мой цветочек, самый любимый, хочу уткнуться в его шею, течка, такой сладкий запах». Ким быстро мотает головой и называет адрес квартиры, где недавно проводил гон. До неё ехать немного дольше, чем до дома Уёна, но ничего страшного, потому что другого выбора просто нет. Он же не повезёт его к себе, а ключи от квартиры для альф всё ещё у него. Машина осторожно тронулась и мигом помчалась по широким улицам города, на которых уже начали образовываться первые пробки. Чонин вроде успокоился, качание машины немного убаюкало его, но он не переставал тяжело дышать прямо в шею Уёна, пытаясь, как будто, надышаться им полностью. Ким вздрогнул, когда маленький горячий язычок прошёлся по его ключицам, а руки начали сжимать бедра. Это плохо. В течку омеги слишком сильно хотят внимания от альф, но может ли Уён себе сейчас такое позволить? Он терпел всю дорогу, позволял Чонину трогать его руки, забираться под рубашку, целовать в шею и кусать за ключицы. Он упорно терпел, даже не смотря на то, что в штанах уже давно болезненно ныло. Выйти из машины Нини не смог, ноги трясло, а живот периодически схватывало болючими спазмами, поэтому Уён снова взял его на руки и понёс скорее к лифту, поднялся на этаж и еле как открыл спасительную квартиру. Маленькая однокомнатная квартира. Душно, неужели он забыл открыть окна? Он осторожно опустил омегу на ноги, только успел закрыть дверь на замок, как Чонин прижал его к стене и начал целовать в щёки и губы, целовать так быстро и хаотично, что альфа сначала даже немного испугался. — Уёни… больно, внизу… я… не могу больше… — Так, сейчас… — Тяжёлый вздох. Уён больше не думает, сам целует омегу в губы, страстно сплетая языки, немного кусает за нижнюю губу, а руками ведёт по спине к плечам и снимает с омеги школьный пиджак. — Я попробую помочь… потерпи, мой маленький цветочек. Альфа снимает с него пиджак и бросает куда-то на пол. Снова целует, рукой опускается к ремню на брюках, нервно расстёгивает, затем пуговицу и молнию. Касается горячего органа и ведёт по нему рукой. От таких действий, Нини стонет прямо в поцелуй и начинает дышать тяжелее. В этой квартире все пахнет Уёном, он словно попал в рай, где растут только деревья инжира и окружают его со всех сторон. Запах вместе с воздухом проникает в лёгкие и заполняет его всего изнутри, заставляя мелко дрожать от удовольствия. Больно, но прикосновения горячих больших рук Уёна успокаивают и дарят новые ощущения, которые он никогда раньше не испытывал. Это не было похоже на его собственные прикосновения, это было что-то выходящее за рамки его понимания. Ким в этот момент уже запустил руку под белье, и обхватил твёрдый член, провёл по нему быстро вверх-вниз и ждал реакции, а она не заставила себя ждать — Чонина буквально затрясло от ласк, ещё немного и он упадёт. Альфа подчёркивает это и решает действовать по-другому. — Сейчас, давай тебя разденем, я помогу, тебе будет хорошо. — Угу… — Нини кивает, глаза заполнены сладкой дымкой, он уже на всё согласен, лишь бы впитать себя запах Уёна полностью, лишь бы чувствовать его телом, лишь бы он был рядом и дарил тепло. Ким быстро стягивает с него брюки и белье, подхватывает под бедра и усаживает на тумбочку в коридоре, широко разводит его ноги, опускается на колени и устраивается по удобнее между ними. Один взгляд снизу верх, один взгляд на Нини, который сейчас так тяжело дышит, смотрит на него с желанием в глазах и испускает самый сладкий аромат. Уён не сдерживается, берет в руки твёрдый орган, ведет рукой по основанию и целует головку. Очередной стон — словно звон колокола, такой громкий и такой вызывающий. Это льстит. Альфа продолжает, ведёт языком вниз, чувствует, как он дёргается от ощущений, поднимается обратно к головке и берет в рот чуть ли не на всю длину. Чонин закидывает голову назад, стонет, его накрывает волной удовольствия. Сейчас внутри него бушует такая буря, что все органы смешиваются в один большой ком и пульсируют, по рукам бегут мурашки, а из заднего прохода, кажется, начинает стекать смазка. Уён продолжает, не останавливает свои действия, сжимает губы сильнее, пытаясь доставить как можно больше удовольствия, набирает темп, от этих действий его самого начинает крыть, а в штанах все гудит от желания, от желания взять омегу прямо тут в коридоре. Рукой он ведёт по голому бедру, немного царапает ногтями, опускается к коленям и обратно, пуская следом за пальцами табун мурашек и новый гортанный стон. Он резко останавливается, выпускает член изо рта, целует головку и проводит рукой по всей длине, а сам опускается поцелуями чуть ниже, туда откуда доносится самый сладкий аромат. Нини вздрагивает, когда альфа закидывает его ногу себе на плечо, открывая доступ к желанной дырочке, и опять смотрит, снизу — вверх, смотрит так, будто наблюдает за реакцией, медленно вытаскивает язычок и касается колечка мышц из которого уже во всю ручьём сочится цветочная смазка. — Ах, Ёни… там… слишком… Уён лижет ещё раз, пробует на вкус и теряет голову. Рукой начинает водить по члену быстрее, а сам утыкается в пах и с охотой продолжает свои действия языком, заставляя Чонина кричать. Языком толкается во внутрь, то вылизывает во круг, то целует и кусает чувствительную кожу на внутренней стороне бедра, а рукой все продолжает быстро водить по органу, приближая его к скорой разрядке. Для этого нужно было ещё несколько минут активных действий, ещё несколько раз сладко вылизать колечко мышц, проникнуть внутрь язычком и быстрее вести рукой. Омега бурно кончил с громкий стоном, выплёскивая все на свой живот, откинулся назад, прижимаясь к стене и еле как поднял руку, чтобы коснутся плеча альфы. Дыхание всё сбилось, а в глазах начало темнеть. Альфа быстро подхватил Нини на руки и понёс в спальню, уложил на мягкие подушки, достал салфетки из тумбочки, чтобы привести его тело в порядок и с тяжёлым вздохом еле сдержался, чтобы не наброситься на него прямо сейчас. — Прости… я такой ужасный, такой грязный и извращённый. — Чонин еле говорил, пока альфа вытирал его живот и ноги. — Глупости, всё хорошо. Отдохни сейчас, я поищу лекарства. — Уён накрыл любимого мягким одеялом и уже хотел удалится на кухню к аптечке, но Нини схватил его за руку, умоляя не уходить. — Я сейчас приду, цветочек, просто схожу на кухню, я с тобой. — Ким нежно целует в лоб, убирая немного слипшуюся чёлку назад, гладит по волосам и уходит на кухню. Скорее на кухню открывать окно, иначе он больше не сможет отвечать за свои действия. Перед глазами стоит этот образ Чонина, его затуманенный взгляд, его громкие стоны, а на губах все ещё чувствовался вкус сладкого нектара цветов. Глубокий вдох, глубокий выдох. Аптечка. Ничего нет для омег, все лекарства для альф или при обычных симптомах. Конечно, а что он ожидал увидеть в аптечке в квартире для альф, которые пережидают тут гон? Его начинает накрывать лёгкая паника, у него в квартире сейчас его любимый омега в течку. Если не лекарствами, помочь от болей можно только одним способом, а он пока не готов к нему, точнее Нини пока не готов. Тем более он не хотел, чтобы их первый раз был в гон, а сейчас что получается, будет в течку? Разве это правильно? Чонин сейчас мало что понимает, им движут инстинкты, он хочет не потому что сам хочет близости, а потому что тело требует и это невозможно контролировать. Альфе нужна помощь и желательно прямо сейчас.***
В аудитории спокойно. Ёсан проводит очередную лекцию у третьих курсов и даже не мог представить, что сейчас его телефон начнёт разрываться от навязчивых звонков. Сначала, он игнорировал вибрацию лежащего на столе телефона и продолжал вести лекцию, во второй раз уже нажал на кнопку блокировки, отключая сигнал, в третий — буквально не выдержал и извинившись перед группой, отвлёкся. Уён. Три пропущенных звонка. И тут начали сыпаться сообщения. «Ёсан! Это очень срочно! Пожалуйста выручай! Я не знаю, что делать! Ответь мне!» Старший быстро смотрит на часы — половина одиннадцатого. Обычно младший брат никогда не звонит в такое время и тем более не пишет такие сообщения. Мистер Ким извиняется перед группой студентов и быстро выходит в коридор, набирая номер брата. — Ёсан!!! Хорошо, что ты ответил я уже не знал кому звонить и что делать. Никто мне больше не отвечает, а ты хоть сбрасывать стал. — Что случилось? У меня вообще-то пара. — У Нини течка, что мне делать??? Его прихватило в школе, он позвонил в слезах, просил забрать его… — Нужно вести его домой, ему нужны лекарства и отдых. — Я знаю, но он… отказывается ехать домой, как я знаю вчера он поругался с отцом и видимо из-за этого не хочет… мы сейчас в квартире, которую снимает нам отец, я не знал куда его вести… — Так, хорошо. Как ты там сам, держишься? В первую течку запах становится очень сильным. И вообще в первый раз у нас очень сильные спазмы, вряд ли он сможет протянуть без обезболивающих. У тебя есть что-то? — А что надо? Я же вообще не в курсе, что вы пьёте, ты же знаешь, что я не проводил течки с омегами. Мне сейчас очень тяжело, Ёс… можешь дать мне номер Сынмина? Может он сможет забрать его и отвезти домой, если они поругались с отцом, то мне наверно около его дома лучше не появляться. — Сынмин сейчас… у него как раз сейчас пара со мной, но ему лучше тоже к нему не подходить, пусть они и братья, но запах в первую течку очень яркий. Гхм, я смогу приехать за ним после этой лекции, а Мини попрошу встретить его дома, договорились? Ты сможешь продержаться? Я сейчас скину тебе список лекарств сообщением. — Как продержаться? Он плачет, ему так больно, что мне делать? — Ёни, ну… что ты как маленький, сначала купи ему лекарства, а потом сделай с ним, сам знаешь что, приласкай, чтобы ему было хорошо и тепло, ему может стать легче от твоего запаха, просто побудь с ним. Мы быстро приедем. — Блин, ладно… я так переживаю, всего трясёт. — Не переживай, это все увы естественно, просто в первый раз всегда так, страшно и больно. Пара закончится через полтора часа, крепись. — Спасибо, Санни… Уён сбрасывает звонок, стоит у окна, пытается дышать воздухом, а не сладостным запахом цветов, который казалось полностью заполнил комнату. Сообщение от старшего брата не заставило себя ждать и на экране альфы уже появился список всех необходимых лекарств. Ким начинает суетиться, мельтешит по кухне, пытаясь мыслить здраво. Из комнаты донёсся новый жалобный стон. Времени думать не оставалось. — Нини, потерпи немного, хорошо, я схожу куплю тебе лекарства. — Альфа гладил омегу по волосам, пытался говорить тихо и нежно, чтобы не выдавать своего внутреннего зверя с рыком. — Прошу, не оставляй меня… останься… не уходи… — Глаза омеги сильно сжимаются, пытаясь терпеть боль. — Ты мне сейчас, так нужен, не оставляй меня одного, мне очень страшно… — Нини еле контролировал себя, но смог схватить Кима за руку и задержать. В этой квартире всё пахло Уёном, а кровать мягкая, как облако, особенно сильно. — Не бойся цветочек. Я тут — Уён говорил уверенно, но внутри у него взрывались миллионы фейерверков. — Можешь обнять меня? Мне так холодно… и всё тело… ноет… особенно там… Ким с тяжёлым вздохом забирается на кровать, отодвигает ненужное одеяло и ложится рядом, крепко прижимая к себе, легко целует в щёки, носик, подбородок, пытается окутать его своим запахом, не может больше терпеть, запах омеги сейчас такой сильный, что он уже не контролирует себя. Рука от груди скользит вниз по школьной рубашке, опускается ниже к твёрдому органу, который дёргается и пульсирует, хорошо, что от брюк и белья он избавился ещё в коридоре, обхватывает ладонью сильнее и снова начинает вводить вверх-вниз, заставляя Нини жалобно стонать. В этот момент Уёна словно выключило. Звонкие стоны, словно ангельская музыка для ушей, мягкое податливое тело, сладкий запах цветов — всё это вместе собиралось в один большой коктейль и пьянило похуже алкоголя. Альфа продолжал свои действия, поцелуями спускался ниже, целовал шею, облизывал языком венку сбоку, которая, как бешеная, пульсировала, переходил на уши, целовал и кусал мочки. Почему, всё настолько приятное и сладкое. Ким немного замедлился, расстегнул пуговицы, открывая вид на красивую стройную грудь и узкую талию, прижался губами к ключицам, поцелуями прошёлся дальше к грудине, обхватил губами набухший сосок и громко зарычал от удовольствия, когда Нини в очередной раз звонко и томно вскрикнул. Поцелуи спускались ниже к ребрам, казалось что Уён поцеловал каждое, оставляя следы от засосов и укусов, ещё ниже к животику, а там уже и к набухшему члену, который он тут же обхватил рукой и лизнул языком. Перед глазами все плыло, запах с каждой секундой становился сильнее, он уже как наркотик проник в организм вместе с воздухом и бегал по венам, распаляя бурлящую кровь. Уён не терял времени зря, снова взял в рот, крепко обхватывая руками орган, помогал себе рукой и наслаждался тем, как Нини довольно стонет от каждого его действия. Хочется большего, хочется дальше, в штанах альфы уже давно стоит колом, мысленно он всё ещё переживает — должен ли это делать, должен ли поддаться чувствам, а телом, несмотря на все противоречивые мысли делает совершенно другое и уже закидывает одну ногу омеги себе на плечо и касается язычком напряжённого колечка мышц. Это наверно было самое приятное, что он когда-либо испытывал. Даже недавно в коридоре это не чувствовалось настолько ярко, как сейчас. Он лизал его жадно, напрягал язык, проникая глубже во внутрь, обхватывал руками бедра, впиваясь ногтями и рычал, громко и так довольно рычал, наслаждаясь всем процессом. Другой рукой альфа обхватил член, который тоже требовал к себе внимания и ускорил свои движения, пытаясь как можно скорее удовлетворить омежку, чтобы ему стало хоть чуточку легче. Нини бурно кончил с громким криком, сжимая руками простынь на кровати альфы. Глаза, как два больших темных озера не знали куда смотреть, они были опьянены и затуманены. Ещё. — Уёни… хочу ещё… сейчас снова будет больно. Альфа пытается перевести дыхание. Достаёт из тумбочки влажные салфетки, протирает животик омежки и целует в бедро. — Нини, малыш, ты же понимаешь, я могу помочь… но только, если ты готов, я сильно переживаю… — Я разрешаю, только не уходи, пожалуйста…делай со мной что хочешь, только, чтобы не было так больно… Уёни… — Это будет твой первый раз, ты уверен? Хочешь, я могу ещё раз рукой помочь. — Нет, я очень хочу… почувствовать тебя… почувствовать полностью… я во всем уверен, я так люблю тебя, пожалуйста, Ёни… Этот взгляд — томный взгляд его любимого, взгляд заполненный туманом желания, голос — нежный, умоляющий голос и запах, который и так каждый день кружил голову, а сейчас просто сбивает с ног. Больше Ким не может терпеть, ему дают разрешение и он сделает всё, чтобы его милый цветочек сейчас чувствовал себя хорошо. Альфа поднимается выше, тянется за поцелуем. Целует нежно и требовательно, пытаясь подарить все свои чувства. Рукой снова начинает водить по члену, который снова стал твёрдым, стоило Уёну коснутся его пальцами. Пару движений вверх-вниз, пару томных стонов и Ким продолжает дальше, касается пальцами дырочки, из которой уже во всю сочится смазка. Он вводит сначала первый палец, аккуратно и медленно, чтобы не доставить дискомфорта, но Нини видимо сейчас очень хорошо, потому что он громко стонет прямо в поцелуй и закатывает глаза от удовольствия. Уён начинает двигать им немного быстрее, пытаясь достать до простаты, смазки с каждым разом становится всё больше и альфа добавляет ещё один. В этот раз Чонин вскрикивает, разрывает поцелуй, дышит так тяжело, утыкается лбом в лоб Кима и громко стонет, то ли от боли, то ли от удовольствия. — Тш, всё хорошо, расслабься… — Альфа языком проводит по шее, целует у основания, уже задыхается от желания поскорее избавиться от штанов и вставить, полностью заполняя собой омегу, но пока рано. Нужно подготовить Чонина ещё немного. Благодаря большому количеству смазки, два пальца входят не так трудно. Уён слегка разводит их в стороны, чтобы растянуть вход и малышу было не так больно. Начинает двигать ими быстрее, касается простаты и омега кричит от удовольствия, крепко сжимает плечи альфы, прося ещё. — Я больше так не могу, Ёни, пожалуйста… — Чонин жалобно стонет прямо в губы, двигает бёдрами, пытаясь сильнее насадиться на пальцы, этого мало, нужно больше. — Потерпи ещё немного, пока рано. — Уён добавляет третий палец, растягивает омегу сильнее. Самого уже трясёт от желания, от того как внутри него горячо, но рано, рано ещё. Ким ускоряет свои действия, двигает рукой и пальцами, задевает простату и заставляет Чонина в очередной раз кончить с громким криком. Нини после этого, как будто сносит крышу, он сам лезет за поцелуем. Целует страстно, водит языком по губам, закидывает на альфу ногу и, неожиданно для Уёна, забирается сверху, седлает его бедра. Смотрит прямо в глаза, облизывается, начинает бёдрами тереться об большой бугорок в джинсах и стонет. Губами опускается ниже, целует шею Уёна и даже слегка кусает, как сам альфа недавно делал, дрожащими руками начинает расстёгивать пуговицы на рубашке Кима, спускается ниже, расстёгивает пуговицу и молнию на джинсах и касается рукой горячего пульсирующего члена. Ким с громким рыком, берет парня за талию, перекатывается, снова оказываясь сверху, быстро стягивает с себя брюки вместе с бельем и касается горячим твёрдым членом сочащейся дырочки Чонина. Нини закатывает глаза от удовольствия, так приятно ощутить что-то горячее и твёрдое, такое желанное. Уён закидывает его ноги себе на плечи, чтобы зайти под правильным углом и не причинить боли, тяжело дышит, он уже давно запер в дальней комнате своего мозга все свои страхи и отдал всего себя чувствам. Альфа начинает движения, входит немного туго, очень узко, а Чонин в этот момент стонет от непонятных ощущений, хватает руками простынь и не знает куда себя деть — больно, но так приятно. Уён опирается о кровать и давит сильнее, ноги на плечах альфы начинают подрагивать в лёгкой судороге, а из горла омеги вырывается очередной стон. Боже, как же узко и горячо. Ким так давно хотел этого, так давно ждал, когда сможет стать с ним единым целым, когда сможет насладиться сладостью цветочка полностью, и то что происходило сейчас превзошло все его ожидания. Альфа наклоняется к лицу омеги, снова целует, благо растяжки Чонина хватает и ему совсем не больно от того, как сильно прижали к груди его ноги, ему больше больно от того какой же Уён большой. — Потерпи немного, скоро будет не больно, цветочек. — Все хорошо, я счастлив, я так люблю тебя. — Я тебя тоже, моя радость. Ким начинает медленно двигаться, каждый толчок, как лёгкий разряд электрического тока пробивает насквозь, проходится по всему телу. С каждым движением Нини громко стонет и теряется в этом водовороте чувств, древесный запах окутывает его всего полностью, а внутри чувствуется жар тела любимого. Уён входит в азарт двигается быстрее, но всё ещё аккуратно, заходит на всю длину, задевает простату, сам стонет от того как узко и хорошо, лишь бы держать себя в руках и не спустить все сейчас внутрь, лишь бы продержаться чуть больше, чтобы удовлетворить желания омеги. Движения стали более резкими, Ким с рыком начинает ускоряться, забываясь в прекрасной симфонии стонов. Глаза омеги закатываются от удовольствия, руки шарят по простыни, пытаясь найти хоть какую-то опору, а внутри всё сжимается от новых ощущений, от чувства заполненности. Уён замедляется, выходит, опускает ноги омеги, снова целует в губы и переворачивает его на живот, хватает за талию немного поднимая вверх. Нини понимает, что от него хотят, встает на четвереньки, прогибается в пояснице, выставляя ягодицы, оглядывается через плечо и встречается с затуманенным взглядом альфы, который прямо сейчас снова входит без предупреждения и так резко, что перед глазами начинают плясать маленькие звёздочки. Совсем не больно, настолько приятно, что руки не держат, они трясутся от каждого движения. Уён держит омегу за талию, ускоряется, становится резче и быстрее, прижимается грудью к спине омеги и рычит в плечо, властно и победно рычит от удовольствия. Почувствовав горячее тело на своей спине и обжигающее дыхание на шее и плече, Чонин совсем потерял контроль над телом и упал на локти, уткнулся головой в подушку, пытаясь не кричать так громко, но не мог, было слишком хорошо. — Уёни… Ёни… так… так хорошо… Ким ускоряется все быстрее, громкие хлюпанья вместе с криками омеги заполняют всю комнату, ударяясь об стены и врезаясь в уши альфы, это было самое прекрасное, что можно было слышать. Стоны омеги, которому приятно и очень хорошо сейчас. Новая волна оргазма приближалась, ноги начало трясти, они разъезжались в разные стороны, если бы альфа не держал его за талию, то он бы точно давно упал. Уён немного изменил угол входа и начал входить быстрее, снова задевая простату, это было последней каплей и Чонин в очередной раз кончил, падая с колен на живот. Дыхание сбилось, казалось, что он задыхается, а по ногам течёт его собственная смазка, которая так сильно пахнет цветами земляники. После бурного оргазма, нужно было бы остановится, но Нини вошёл во вкус. — Ёни… ещё… хочу ещё… Уён тоже вошёл во вкус, ему так же хотелось ещё, запах сводил с ума, он продолжил свои движения, но уже более медленно. Он лег сверху, на бедного растекшегося по кровати омегу, полностью закрывая его собой, полностью обнимая его тело своим теплом, полностью окутывая его своим запахом дерева инжира и начал быстро входить, пытаясь довести себя до конца. Чонин вскрикнул, после оргазма всё стало более чувствительное, внутри все пульсировало, и казалось что его разорвёт изнутри, Уён будто становился больше с каждым разом. Тяжесть тела альфы придавала всему этому ещё больше новых ощущений, а громкое тяжелое дыхание над ухом сводило с ума. Как же было горячо и хорошо. — Мой омега, мой любимый. — Уён рычал. Голос его был неузнаваемо низким, но таким сладостным для ушей — Только мой, так люблю тебя, сладкий цветочек, не могу насытится, ты только мой. Нини никогда не видел Уёна таким, в голосе было столько власти и желания, но сейчас это совсем не пугало, он готов подчиниться, готов отдаться ему полностью. — Я твой, мой альфа… — Говорить было трудно, поскольку его сильно прижали к кровати всем весом альфы, но хотелось донести свои чувства. Уёну сносило крышу, он продолжал входить с размаха, уже сам громко стонал вместе с рыком, уткнулся носом в плечо у основания шеи и почувствовал новый чистый аромат цветов. Запах омеги впитал в себя древесные нотки и преобразился в совершенно новый, такой желанный аромат. Истинный. Его истинный. От этого запаха по спине пробежали мурашки, а ноги задрожали, разрядка близко. — Мой истинный омега, мой цветочек, мой единственный, самый лучший на свете. — Да, мой альфа, я только твой, истинный своего альфы… я… — Договорить Чонин не успел, потому что его накрыла новая волна удовольствия, он с криком снова кончил, а Уён в этот момент быстро вышел и излил все на спину омеги под свои громкие стоны вместе с довольным рычанием. Совсем без сил, Ким упал рядом с Чонином, пытался отдышаться и не потерять сознание от такого бурного оргазма. — Я люблю тебя… — Уён нежно поцеловал омегу в висок и прижал к себе. — Я.… я тебя тоже… — Нини уткнулся в плечо альфы, глубоко вдохнул любимый древесный аромат и уже начал засыпать, он очень устал, но тут, неожиданно для них обоих раздался звонок домофона.***
Ёсан вел машину плавно и аккуратно, пытаясь не потревожить уснувшего под мягким пледом Чонина. Старший омега всё ещё находился в немом шоке, учитывая какую картину он застал, придя в назначенное время в квартиру за молодым омегой. Хорошо, что Сынмина он сразу отправил домой, если бы он почувствовал их смешанный, густой, тягучий, сладкий запах, то точно бы убил Уёна на месте за своего младшего братика. Хотя если подумать, что ещё оставалось альфе? Они любят друг друга, всё было по согласию и по необходимости течки. Ким смотрит на Чонина через зеркало заднего вида, слегла улыбается милой картине — омега спал, опустив голову на окно, был одет в ветровку Уёна и крепко сжимал плед, мило причмокивая губами. Ёсан знал, что младшему брату будет совсем не до аптеки и лекарств, поэтому сам всё купил и перед выездом напоил Нини всем необходимым, чтобы он чувствовал себя нормально в дороге. Ещё пару поворотов и они уже будут подъезжать к дому семьи Ли. Внутри сжимается нервный ком беспокойства, не так он себе представлял первое посещение дома своего альфы, судьба опять подкинула очень интересный поворот. Омега паркует машину около ворот. Набирает Сынмина и, поворачиваясь назад, аккуратно трясет Нини по ноге, пытаясь разбудить. Младший сонно разлепляет глаза, хмурится от яркого света, как-то душно, хочется к Уёну, где он, почему не поехал с ним, почему оставил одного? В голове маленькими частицами всплывают воспоминания, словно кадры из фильма, а в ушах начинают звучать слова: — Я поеду с ним! Как я могу остаться, тем более я собирался говорить с его отцом! — Нет, ты все испортишь, посмотри на себя, посмотри на Чонина, от вас пахнет за километр, ты знаешь, что его отец с тобой сделает? Я сам отвезу его до дома, там его встретит Мини, поговорите позже, когда он придет в себя. — Но ведь… — Уёни, так правда будет лучше. Точно. А что было потом? Как он оказался в машине, как согласился ехать домой? Омега не понимал, как, но дверь около него уже была открыта и впускала в салон свежий ветерок и новый приятный запах цветов. — Как ты? Встать можешь? Я помогу дойти. — Голос был такой приятный и нежный, напоминал что-то, а запах цветов приносил вместе с собой тепло, будто он дома. Но дом ведь пахнет совсем по-другому. Он пахнет выпечкой и свежей травой, пахнет братьями, а не цветами в теплом саду, что же это за знакомое чувство. Нини хмурился от боли, а большие сильные руки уже помогали ему подняться и вылезти из машины. Ёсан перекинул его руку себе через плечо и повел в сторону дома. Сынмин быстро выбежал во двор, как по сигналу, чтобы перехватить братишку, и облегчить ношу своему любимому. Альфа нежно посмотрел на Кима, желая что-то сказать, но промолчал, не время сейчас, как бы папа их не увидел… — Мини, ты чего? Что случилось? — а вот и папа, который вышел к двери за старшим сыном, чувствую инстинктивно, что что-то не так. — а ты, кто такой? Нини? — Джисон моментально меняется в лице, видя около сына взрослого незнакомца. Подозрительно смотрит и готовится защищать младшего сына. — Нини должен же быть в школе. Что ты с ним сделал, он еле стоит на ногах! Сонни пулей подбегает к Сынмину и тут же замирает, чувствует яркий запах цветов, который прям выбивает с ног своей сладостью. Течка? Неужели первая течка? Следом за ароматом цветов доносится ещё один сильный запах альфы, древесный, такой стойкий и яркий. В голову сразу лезут ужасные вещи. Первая течка — это не шутки. Его младший сын был в школе, а вдруг опять кто-то решил над ним надругаться, особенно сейчас, когда от него пахнет так сладко и он не сможет сопротивляться. — Сынмини, отойди назад. — Джисон сам перехватывает Чонина из крепких рук, хмурится от сильного незнакомого запаха альфы, но все равно обнимает сына, позволяя ему облокотится на его плечо, а сам в этот момент подозрительно смотрит и готовится устроить очередные разборки за свою семью. Все тело сына пропахло альфой, еще больше чем когда он ходил гулять вчера, как же так, его маленький сыночек, неужели он… — Нини, все нормально? Кто ты такой? — Папа в очередной раз грозно смотрит. Боится, что это и есть тот самый Уён. Ёсан был в замешательстве, было неловко. Мало того, что он сам весь пропах смешавшимся запахом брата и Чонина, так ещё и встретился в лоб с папой Сынмина, которого явно был не готов встретить так неожиданно и в такой ситуации. — Ам, извините, вы не так все поняли… я… — Голос омеги дрогнул, как только он встретился со свирепым взглядом родителя, он не смог договорить, Джисон перебил его и начал возмущенно кричать. — Ты вообще знаешь сколько ему лет? Он же несовершеннолетний! Как ты только посмел сюда заявиться! Ты же воспользовался им… Нини говорил что ты хороший, но ты…как ты мог так с ним поступить. — Джисон тяжело дышал, кричал на весь двор. Ёсан просто молча стоял, не знал что сказать, он не мог подобрать слова, потому что знал что произошло на самом деле между Уёном и Чонином. Он бы хотел оправдать брата, сказать, что все не так, но в такой ситуации было тяжело что-то сказать и он просто молча выслушивал весь гнев родителя. — Папа, успокойся, пожалуйста. — Сынмин за один шаг обходит папу, выходит вперед, и прикрывает собой Ёсана, защищая собой от агрессивно настроенного родителя — Ты ошибаешься, Ёсан — омега и он брат Уена… он помог Нини и привез его домой, не ругайся на него… ты всё не так понял. — И что, что он омега, Чонин непонятно где был, почему от него так пахнет альфой? Как можно ему верить? Джисон впервые за долгое время так кричал на сына. Он повышал голос очень редко, но сейчас не мог сдержать своей агрессии, слишком много всего произошло за последнее время. — Ему можно верить, потому что он мой омега, понимаешь! — Сынмин, впервые повысил голос на папу, защищая своим телом и запахом Ёсана. Он взял омегу за руку, поддерживая, в этот момент внутри Кима разливалось тепло, которое расходилось от сердца по всему телу. Он поднял глаза на Сынмина, его маленький Мини, его любимый альфа, сейчас выглядел так мужественно и так круто, что Ёсану на мгновение показалось, что он не старше, а младше и сейчас его так мило защищают, было очень приятно, что несмотря на ситуацию, альфа встал на его сторону и защищал даже от собственного отца. Джисон в шоке замер на одном месте и потерял дар речи. Как это его омега? Как это? Почему он до сих пор ничего про это не знал? Папа семьи Ли только сильнее прижал Чонина к себе и бросил очередной взгляд на Мини, а потом и на незнакомца — омегу. — Пожалуйста, успокойся, давай мы сначала поможем Нини, сейчас это важнее, а потом все обсудим? Отведи его в комнату, а мы подождем тебя на кухне. Джисон закрывает глаза и откладывает на задний план все свои только что назревшие вопросы и решает повременить с разбирательствами, ведь сейчас ребенок в его руках тихонько стонет и хнычет от боли с высокой температурой. Сначала нужно позаботиться о Нини, а все остальное потом.***
После всего того что произошло Уен жалел что не поехал с Чонином, он очень переживал за состояние своего истинного омеги, но в глубине души понимал, что сейчас нельзя показываться на глаза родителям омеги. Ему было трудно одному оставаться в квартире, где все пропахло их смешавшимися запахами, поэтому он решил поехать домой. Заходя в калитку Уен видит перед домом прекрасный сад, за которым тщательно следит его папа. Раньше Уен не особо обращал на него внимания, но сейчас все запахи цветов напоминают ему один единственный — запах его истинного. Пытаясь не обращать на это внимания, альфа заходит в дом, желая как можно скорее остаться в одиночестве в своей комнате, но как обычно, папа услышав звук открывающейся двери, выходит в прихожую, увидеть кто пришел. — Уёни? Почему ты так рано вернулся? — Папа сделал несколько шагов на встречу сыну, но остановился, ведь почувствовал на нем запах, который он думал уже никогда не почувствует. — Папа, ну на самом деле я… — Уён мямлит себе под нос, а Сонхва неожиданно резко хватает сына за плечи, прижимает к себе и начинает обнюхивать. Он в ужасе, от младшего альфы пахло запахом который он не чувствовал уже семнадцать лет, но который не мог забыть ни на один день. Папа сильнее принюхивается к Уену, чувствует запах цветов земляники, который опутывает запах дерева инжира, смешивается с ним, и понимает, что это аромат совсем не тот, который он чувствовал раньше, не аромат маленького младенца, которого он больше никогда не увидит, это аромат повзрослевшего омеги. — Чей это запах, с кем ты был? — Сонхва сильнее сжал плечо сына, с трудом сдерживая свою зарождающуюся истерику. — Папа, я был с Чонином, почему ты спрашиваешь? — Уён хмурится на сильную хватку, не понимает, почему он так себя ведет? Сонхва резко отпускает сына, и ничего не объясняя, бежит в гостиную, в которой сейчас работает его муж. — Как ты мог так со мной поступить? Ты скрывал его от меня все это время! Ты все это время знал, что он жив и молчал! Хонджун в шоке отрывается от ноутбука и оборачивается на мужа, который кричал в истерике. — Дорогой, что случилось? О чем ты говоришь? — Ты сам прекрасно знаешь о чем я говорю, ты сказал что он умер! А сейчас наш сын принес на себе его запах! Ты же знаешь что я пережил, что я чувствовал всё это время! Вы с Минхо, что специально сговорились? Ты молчал, а он вообще сбежал! — Сонхва надрывно кричал. Все тело прясло от переполняющих его чувств, внутри все горело пламенем обиды и горя, как только его муж мог так с ним поступить? — Я не понимаю, успокойся, что случилось? — Хонджун попытался медленно подойти к мужу и успокоить его, протянул руку, чтобы коснуться плеча омеги, но тот резко отошел назад, ударяя своей рукой по ладони Кима. — Не подходи ко мне! Он жив! Как вы с Минхо могли скрывать это от меня? Я видел его, получается ещё тогда… как я мог не узнать его сразу? — Сонхва было не остановить, из глаз, большим градом, катились слезы. Он смотрел в одну точку и будто говорил сам с собой, пугая своим состоянием Джуна и Уёна, который только что прибежал за ним в гостиную. — Чонин… его зовут Чонин… — Омега повторял это имя, как заклинание, не двигался с места, заставляя Хонджуна напрячься всем телом. Альфа тихо сглотнул, он все прекрасно понимал, просто не хотел подавать вида. То, что он вместе с Минхо скрывали все это время вышло наружу, и кто же мог подумать, что таким образом. — Значит все это время, у него была возможность воспитывать нашего с ним сына, а у меня нет… Я понимаю, что ты ненавидишь его, но как можно было опуститься до такого и солгать о его смерти! Он жив! Чонин — он же мой сын… он жив…