Возвращаемся к событиям предыдущего дня. К дому семьи Ким.
«Что здесь случилось? — с такой мыслью Чонхо вошёл в дом. У него отменили последнюю пару и он пришёл раньше обычного. Дома стояла ужасная угнетающая атмосфера. Весь коридор пропитан смешанным ароматом, наполненный самыми разными отрицательными эмоциями: злобой, ненавистью, обидой, печалью, разочарованием и тоской. Около лестницы на второй этаж перевёрнута тумбочка, на полу лужа, разбитая ваза и растоптанные белые розы, любимые цветы отца, ведь папа пахнет точно так же. Младший омега медленно склонился к осколкам вазы, что-то бубня себе под нос, но тут же почувствовал сильный, наполненный запах горящего костра. — Не трогай! — Хонджун говорил очень громко, был на грани того, чтобы зарычать на сына, от чего Чонхо моментально отдёрнул руку. — Я сам уберу, иди на верх. Омега быстро заморгал, тут явно что-то случилось. Отец никогда раньше не пах так агрессивно, а дома никогда не было так жутко. Со второго этажа доносился ещё один запах горящего дерева, пропитанный обидой и болью — Уён? — Что случилось? Где папа? Нужно убрать осколки… — Чонхо начал паниковать. Папа всегда встречал его у двери, всегда был дома, такой нежный и наполненный теплом, но сейчас, омега не чувствовал его присутствия и это пугало. — Ничего не спрашивай, иди наверх. Я сам все уберу! — На этот раз Хонджун немного рыкнул на сына, он не любил повторять дважды, и это злило ещё больше. Омега встаёт на ноги и, обходя обломки вазы и разбросанные цветы, поспешил на второй этаж в комнату. С каждым шагом внутри разрасталась всё большая тревога, а пропитанный болью запах брата близнеца становился сильнее. Чонхо встал напротив двери, за которой был брат альфа, но не решался постучать, не решался войти, боялся. Вот только чего? Своего брата, которого знает с самого детства или его запаха. Пока он думал, дверь сама открылась с тихим скрипом, а за ней показался старший омега. — Ёсан, а что… что здесь случилось? Что с Уёном? Его запах… Старший ничего не ответил. Закрыл за собой дверь в комнату и только глазами показал на соседнюю дальше по коридору комнату Чонхо. Когда они отошли немного дальше от двери, старший омега тихо проговорил: — Случилось кое-что… не знаю, как об этом рассказать… давай я сейчас позвоню остальным, потому что, лучше вам всем узнать что случилось… кажется… у нас есть ещё один брат…***
— Так, минуточку, я немного не догоняю. — Сан пытался говорить тише, но плохо получалось, последние слова он почти выкрикнул, поднимаясь со своего места. Минги мягко положил руку на плечо брату альфе, усаживая его обратно на пол около кровати. Все дети семьи Ким собрались в комнате Ги, чтобы выслушать Ёсана, который звонил всем и дрожащим голосом просил скорее вернуться домой. — У меня тоже в голове не укладывается, разве такое возможно? — Чонхо вспоминает запах, пропитанный горечью, который доносился из комнаты Уёна и поёжился. — Хорошо, что вас не было тут утром, папа был сам не свой, а отец… я никогда не видео его таким — Ёсан говорил очень тихо, смотрел куда-то в пол, сам до конца не веря в происходящее. — Я не помню, чтобы папа был беремен ещё одним ребёнком, но… что-то помню о том, как мы несколько месяцев были у дедушки… я не верю, что это правда. — Я вообще не помню, чтобы мы были у дедушки… — Минги нахмурился, пытаясь вспомнить хоть что-то из далёкого детства. Всё это было похоже на кадры какого-то фильма, которые отрывками всплывали в памяти, но точно не были похожи на его детство. — Так, я ничего не понимаю, в общем! — Сан снова подпрыгивает с места и в одно движение оказывается на ногах, вот они способности тхэквондиста. — Я иду к Уёну, пока мы тут сидим, он страдает там один, вы вообще понимаете, что он… — Стало неловко, в голове складывался пазл о том, что произошло между Уёном и их новым «братом». — Сядь, пожалуйста, Сани… я был с ним утром, он еле уснул, после такого стресса, и… ему лучше сейчас побыть одному… — Ёсан, как старший пытался держать всё под контролем, но было тяжело, очень тяжело. Трое младших братьев с немым шоком на лицах и один отец в гостиной в бешенстве. — Знаете, я переживаю за папу… — Чонхо первый подал голос после долгого молчания. — Если это действительно правда, я не представляю какого ему… ребёнок от другого мужчины… новости о его смерти, а спустя семнадцать лет новости о том, что он жив и совсем рядом… мы должны его найти… — Утром, я сказал ему адрес Чонина, по идее он должен был сразу пойти туда, но Сынмин писал, что никто пока не приходил… — Ёсан часто заморгал, голова раскалывалась от такого большого потока информации. — Сынмин — это который старший брат Чонина? — Сан спросил очень тихо, что не свойственно для его громкого тембра. — У нас тут невероятный поворот судьбы, интересно конечно получается, что ты встречаешься с альфой семьи Ли, а Уён с омегой, не выяснится же сейчас, что он тоже наш брат? — Это не смешно! — Ёсан отвечает очень резко, бросая на брата свирепый взгляд. — А я не шучу, всякое может быть, как вообще на это реагировать? Почему они вообще от нас это скрывали, то же мне… — Папа переживал это всё один… не надо так… — Чонхо встревает в разговор, защищая родителя. У самого младшего внутри всё сжималось от боли, он как омега очень сопереживал папе. — Если он не поехал к ним домой, значит сейчас где-то совершенно один и полностью разбит, нам нужно его поддержать! — Отец внизу тоже один, а какого ему? С его характером, я вообще не представляю, как он жил все это время совершенного не упоминая о прошлом… он папу даже к прохожим ревнует, а тут… ребёнок… его тоже нужно поддержать, мы конечно очень хорошо ладим, но я не пойду… пусть Сан идёт, вот он какой активный тут. — Минги неожиданного толкает брата в ребро. — Я? О чём мне с ним говорить? С ума сошёл! Я вообще не понимаю, как он мог так поступить… отдать малыша и соврать папе… — А ты бы как поступил, если бы твой омега забеременел от другого? — Минги перебивает брата. — Смог бы воспитывать чужого ребёнка? Я бы не смог… как папа мог вообще такое допустить, я понимаю по молодости, но тогда когда у тебя столько детей и… я не знаю, что думать. Сан нахмурил брови. Минги прав, он бы сам так не смог. Он же сейчас растёт такой же, как и отец — такой же импульсивный собственник. В комнате снова наступила гробовая тишина, вся эта ситуация не давала покоя, заставляя каждого задуматься о своём и о том, что им всем сейчас делать. Что делать с Уёном, который наконец нашёл своего истинного омегу, но в то же время всё потерял, с папой, который страдал всё это время о умершем сыне, а он оказывается жив, с отцом, который всё это время хранил в себе эту тайну и принял измену мужа, что со всем этим делать? — Ладно, давайте не будем об этом, что сделано, то сделано, нам надо придумать, как сейчас разрешить всю эту ситуацию, потому что скажу честно, наша семья трещит по швам… если мы что-то не предпримем, станет только хуже…- Ёсан мог говорить громкие речи и воодушевлять других, он же всё-таки преподаватель, но сам он увы не знал, что им всем сейчас делать. — А почему мы обсуждаем это без Юнхо? — Чонхо спросил неожиданно для всех. — Он мне не отвечал всё это время, поэтому я решил начать без него… — Так он же старший, наверняка помнит, что-то из детства. — Громкий голос Сана разнёсся по всей комнате, на что остальные на него быстро шикнули. — Он же говорил, что помнит даже, как лежал в колыбельной и над его кроватью висели погремушки, звони ему ещё раз. — Ладно, сейчас. — Ёсан быстро достаёт из кармана телефон и звонит самому старшему брату альфе. В голове омеги возникает мысль, что Сан прав, и наверное единственный, кто сейчас сможет поддержать отца — это только Юнхо, а они тем временем займутся Уёном и папой.***
Уён лежал на кровати, постоянно переворачиваясь с одного бока на другой. В голове было столько мыслей. Тело ещё помнило прикосновения маленьких мягких рук Нини, уши помнили его сладкий голос, как он громко стонал, как шептал его имя и называл: «мой альфа», глаза помнили его прекрасное лицо с блестящими глазами, а всё тело было пропитано ароматом земляники. Вот только сейчас аромат смешался с запахом дыма и горящего дерева, который альфа испускал всё это время. Ужасно. Такого точно не может быть. В голове не укладывалось, как Чонин может быть его братом, как он может быть сыном папы и Ли Минхо, это невозможно. Внутри снова начало закипать, стоило подумать об утренней ссоре, а ведь он только успокоился. Альфа глубоко вздохнул, лёг на спину, широко расставляя руки и ноги, нужно успокоиться и просто подумать. В голову начали приходить мысли о всяком разном, о том, как они первый раз встретились, как он почуял аромат цветов за километр, как искал его. Аромат цветов. Как же он раньше не замечал. От Чонина всегда пахло теплом и домом, пахло чем-то родным, таким цветочным и незаменимым, так же пахнет от папы. Запах благородных голландских роз, очень сдержанный, но такой мягкий, всегда окутанный теплом и заботой, от Чонина пахло его нотами. Нет. Уён сильно зажмурился, внутри все сжалось от боли. Даже если это правда, и они правда братья, откуда тогда такие чувства, откуда такая тяга и привязанность? К брату такие чувства невозможны. У него три брата омеги и все они пахнут цветами, пахнут, приятно и сладко, с нотками запаха папы, но ни к одному у него нет таких чувств, как к Нини, ни от одного из них у него не сносит крышу, не начинают порхать бабочки в животе и сердце не бежит в пляс. Поэтому нет. Точно нет. Альфа вспомнил, как первый раз поцеловал его, вспомнил, как крепко обнял. Они точно не братья. Ким отрицает это всем своим телом, но мозг — предатель снова начинает включать неожиданные факты, о которых он до этого не задумывался. Братья Чонина. Хёнджин и Сынмин пахнут выпечкой, пусть они и альфы, но их запахи похожи, как у братьев, а вот Чонин… он больше похож на запах их семьи. «Что за черт!» Уён не сдерживается, кидает в стену подушку, тяжело дышит, руками путает волосы и громко стонет, он запутался, не знает что делать. Сердце кричит — нет, а мозг говорит — да. Где же в этом мире правда, кто скажет ему что делать и правильно ли он вообще поступил. Тело бросило в холодный пот, а разум заполнился страхом. Неужели он, правда, сделал это со своим братом? Со своей родной кровью. Это же было бы то же самое, если бы он поцеловал Чонхо, своего брата — близнеца. К горлу подступил тошнотворный ком, а на лбу проступила испарина. Ужас. Никогда. К своим братьям омегам он бы никогда не подошёл в таком ключе, никогда бы не воспринимал их, как омег, как свою пару и как мужа. Никогда. Вот только Чонин. Его сладкий цветочек, самый любимый на свете омега, самый красивый и добрый, его он воспринимает как своего омегу, как пару, как любовника. Хотелось увидеть его прямо сейчас, сказать, что он защитит его от всего мира, от всего того, что может ему навредить, даже если это будет его родной папа или отец. Вот только у омеги течка. Течка. Во время течки омеги испускают самый приятный аромат, который пьянит альфам голову, который заманивает их и ловит в любовные сети. Что если всё это было из-за течки? У Уёна затряслись руки, а по всему телу пробежала дрожь, что если его чувства к омеге были только из-за запаха? Ведь ни один альфа до этого не чувствовал его, не мог различить его красивый цветочный аромат. Что если его тело отреагировало на Чонина только из-за этого? Почему он единственный альфа, который смог распознать ноты цветов? Почему его с первой же минуты потянуло к нему? Неужели, потому что его тело почувствовало родство, почувствовало ещё одного брата? Альфа сел на кровати, прикрывая глаза руками. Тело заполнялось паникой и нарастающей тревогой. Фактов говорящих, что они правда братья становилось всё больше. Тут до его ушей донёсся отдалённый голос Сана, а за ним и голоса остальных, но тише. Сколько сейчас времени, братья уже вернулись? Ким посмотрел на часы, около шести вечера, довольно рано для того, чтобы собираться всем вместе. В голову альфы снова пришла мысль, что если он не испытывает чувства к братьям, только потому что они с детства были вместе? Кто знает, может он ненормальный, неправильный альфа, и мог бы испытывать чувства к например Ёсану, Минги или Чонхо, а вот если бы они были далеко друг от друга и он скучал, что было бы тогда? Ужас. От таких мыслей хотелось зарыть себя в землю и никогда оттуда не выходить. Какой позор, как он только может думать о таком. Альфа снова лёг на кровать в позе звёздочки. Нужно немного поспать, нужно успокоить внутреннюю бурю, которая несёт с собой только большие разрушения.***
Хонджун ходил из стороны в сторону вокруг дивана. Неизвестно сколько прошло времени, но он всё никак не мог успокоиться и выкинуть сегодняшний инцидент из головы. Осколки разбившейся вазы и лепестки роз он так и не собрал, а лужа уже давно высохла. Альфа внутри горел тёмным пламенем ненависти и ревности. Он садился на диван, пытаясь сосредоточиться на работе, но тут же подрывался на ноги, ощущая внутри закипающую злость. Перед глазами вспоминалась картина, как Сонхва быстро хватает телефон и пальто и быстро выбегает из дома, тут же узнав заветный адрес своего потерянного сына. Настенные часы показывают уже восемь вечера, хватит. Он слишком долго ждал, дал мужу время подумать и всё самому решить, пора возвращаться в реальность, в их семью и в их дом. Хонджун с громким рыком захлопывает ноутбук, хватает телефон и ключи от машины, собираясь забрать Сонхва из дома Минхо домой. Альфа слишком долго заново строил их закрытый мир, не для того, чтобы сейчас в одно мгновение всё рухнуло. Он поедет сейчас и, как и в прошлый раз набьёт Минхо морду, потому что тот не сдержал обещание — никогда больше не появляться в их жизни. Они все сделали из него самого главного злодея, но хоть один из них вообще подумал, какого было ему всё это время? Какого ему было принять измену любимого омеги, который был беремен от другого? Какого ему было видеть его страдания, когда организм не выдерживал, когда он плохо чувствовал себя во время беременности этим нежеланным ребёнком, ни один из них не может поставить себя на его место, потому что они думают только о себе. Обзывают его эгоистом и собственником, но если бы Джун правда был таким, он не простил… но альфа наступил на свою гордость, наступил ради любимого человека, ради своих детей, ради семьи и их будущего. Он ни в чём не виноват. — Отец? Ты куда? Хонджун оборачивается на голос и чуть не сталкивается со старшим сыном в проходе входной двери. — Нужно забрать твоего папу от гостей, Юнхо. — Альфа еле держал себя в руках, но не хотел показывать своё состояние сыну, поэтому пытался говорить спокойно и ровно. — Ты не говорил, что собираешься приехать сегодня… твои братья наверху. — Звучит так, будто я не могу приехать просто так. — старший сын легко улыбается и прикрывает глаза в иронии. — на самом деле, сегодня я приехал не к ним, а к тебе, отец, мы можем поговорить? — С удовольствием поговорю с тобой, сын, но позже. Твой папа ждет меня. — Джун уже собирался обойти сына, когда он только успел вырасти таким высоким и широкоплечим. — Погоди… я всё знаю, отец… не убегай от разговора, я уже достаточно взрослый, чтобы понять тебя. С папой всё хорошо, он в безопасности, давай поговорим сейчас. Альфа семейства поднимает на сына большие глаза полные ужаса, откуда он знает? За одну секунду шок сменился на страх, который полностью заполнял его разум и заставлял панику распространяться по всему телу. — Что это значит? Если ты всё знаешь, тогда тем более не стой в дверях и дай мне пройти, Юнхо. Сонхва не место в том доме, рядом с этим кобелём. — Джун решил не сдерживаться, раз сын всё знает. Он толкнул его плечом и направился на улицу, но крепкая рука сына схватила его за локоть и потянула назад. — Ты хочешь, чтобы стало ещё хуже? Отец, прошу, давай не будем поступать с горяча. Ты переживал это один… я помогу тебе, доверься мне. — Как ты можешь мне помочь, ты всего лишь ребёнок… это не должно тебя касаться… — Хонджун крепко зажмуривает глаза. От слов сына его сердце так больно сжалось, но он не может, не хочет втягивать их в это, они не должны страдать от этого. Вот только… Как бы он не старался, его младший сын альфа оказывается, уже давно сам ввязался в эту историю и сейчас страдает. Какой же он ужасный родитель. — Я уже не ребёнок, отец. Позволь хотя бы выслушать тебя. Не волнуйся о папе, с ним всё будет хорошо… — Юнхо на минутку задумался, как же хорошо, что Ёсан рассказал ему заранее и позвонил своему парню выяснить, где их папа. И как же хорошо, что он сразу бросил работу и поспешил домой, кто знает что было, если бы он не успел. — Мы можем решить всё это вместе, все переживают за тебя, не думай, что нам всем всё ещё по пять лет, мы взрослые, всё чувствуем и всё видим. Мы хотим сохранить нашу семью. Все мы.***
Хонджун проснулся на диване в гостиной, укрытый мягким одеялом. Раннее солнце только начинало светить через плотные шторы, освещая предметы на журнальном столе, которые бросали красивые блики на пол и стены. На журнальном столике стояла большая стеклянная бутылка виски, которую альфа достаёт только в самые особые случаи, и два хрустальных бокала. Ким негромко хмыкает себе под нос, поднимается на локтях, докатился — пил вчера виски с сыном и жаловался на свою жизнь. Тут его неожиданно передёрнуло, а по спине пробежался табун лёгких мурашек, альфа вспомнил, что вчера совсем потерял над собой контроль и в отчаянье даже пустил несколько мужских одиноких слёз, и видимо настолько устал от этой ситуации, что уснул прямо тут. Было очень неловко. Особенно для него, который всегда пытался быть для детей непоколебимым, сильным, сдержанным и строгим отцом, а вчера вот… впервые кому-то об этом рассказал. Юнхо был прав, ему стало легче, стало не так страшно. Не так страшно, когда понимаешь, что есть кто-то на твоей стороне. Но дело больше не может ждать, слова словами, но пришло время действовать. Сейчас самое главное вернуть Сонхва домой, и тогда разобраться со всём этом вместе, кто знает, что могло случиться, пока он пускал нюни и спал на диване. Альфа в одно движение сбрасывает с себя одеяло и скорее спешит в коридор, где оставил ключи от машины. Ему нужно вернуть своего омегу, своего мужа, своего любимого, закончить эту историю раз и навсегда и больше никогда к ней не возвращаться. Быстро обуваясь, он заметил шесть пар обуви около тумбочки. На душе тут же разлилось тепло. Видимо, Юнхо остался сегодня дома, а не поехал к себе. Это нагоняло ностальгию, ту самую, когда все жили вместе, когда они ещё были маленькими мальчишками, и всё было, как в сказке. Сонхва. Для восстановления этой сказки не хватает только одного единственного человека. Хонджун сейчас же вернёт его домой, и пусть со стороны покажется, что им движет прямолинейный эгоизм, он его не отпустит.***
Ким ехал на большой скорости по пустым улицам, объезжал припаркованные вдоль обочины другие автомобили и сжимал зубы от злости, лишь бы не сорваться сейчас при виде кого-то другого. К его удивлению дом Минхо был не так далеко, как он надеялся, всего лишь в соседнем районе ближе к окраине, кто бы мог подумать, что они всё это время были настолько рядом друг к другу. Он паркует машину недалеко от забора с вывеской номера дома. Тяжело вздыхает, собирает всё своё спокойствие и волю в кулак. Он даже не посмотрел, сколько времени, прежде чем выйти из дома. На наручных часах почти восемь утра — нормально, он приехал забрать своего омегу домой и не важно, что это может принести другим дискомфорт. Мужчина тихо выходит из машины, ставя автомобиль на аварийку и тут видит, как входная дверь с размаху открывается, из неё выбегает юноша почти голый — в одной лёгкой пижаме, в тапочках с заплаканным лицом и убегает прочь дальше по улице. Хонджун, в любой другой ситуации, не удивился бы, подростки — всякое бывает, но сейчас его всего передёрнуло, когда ветер принёс с собой противный запах, исходящий от только что выбежавшего мальчика. Цветы земляники. Альфа сморщился, а в голове только что сложилась картина — тот самый запах, значит? — Нини! Подожди! На пороге появляется ещё один человек. Такой до боли знакомый. Джисон. — Джисон, подожди! Я… я не хотел, ты же говорил, что он спит… он все слышал… я… — Сонхва выбегает на улицу следом и тут оба омег останавливаются в дверях при виде Хонджуна. — Ещё один… а ты чего сюда приехал? Время видел? — Сонни скалится при виде альфы и хмурит брови. — Успокойся, Джисон. Мне нужен только Сонхва. Я не собираюсь ничего делать. Ли Джисон обернулся на Сонхва, на вид он не очень рад был видеть мужа, но не ему его защищать, поэтому омега просто сделал шаг в сторону, пропуская того вперёд. Хва опустил глаза к земле. Хонджун сейчас был последним человеком, которого он хотел видеть. Внутри всё ещё болело после вчерашнего разговора, голова болела после большого количества выпитого алкоголя, а на глаза как будто сейчас опять навернутся слёзы. Он бы хотел убежать вслед за Чонином или остаться тут, чтобы его подождать, но прекрасно понимает, что не может больше приносить неудобства другим. Он и так наделал делов, всё это случилось только из-за него и его слабости, если бы он только был сильным, если бы смог выносить Чонина, он смог бы растить его сам, как и всех остальных своих малышей, не доставляя проблем, но прошлого не вернуть. Сейчас ему остаётся только склонив голову пройти по небольшому дворику от входной двери до калитки, так же не смотря на мужа, сесть на переднее сидение его дорогой машины, пристегнуть ремень и тихо вздохнуть. Хонджун наблюдал за этим с опаской, боялся, что Сонхва в один момент может попытаться убежать, но как только омега захлопнул дверцу автомобиля, он немного успокоился. Альфа кивнул головой Джисону, сел в машину и быстро начал выезжать с пустой улицы. Они ехали домой молча. Джун пытался сохранять спокойствие, не распускать по закрытому салону свой запах, наполненный раздражением. Он злился, но только не на Сонхва, он злился на самого себя, ведь чувствовал аромат роз, пропитанный тоской и болью, прямо как тогда, когда всё это случилось, ужасно. Он бы хотел навсегда забыть абсолютно всё, что связано с теми происшествиями семнадцать лет назад, но не может. Альфа надеялся, что больше никогда не почувствует от любимого такого запаха. Машина остановилась около ворот дома семьи Ким. За всю эту поездку никто так и не сказал ни слова. Хонджун все ещё крепко сжимал руль, смотрел вперёд, пытался дышать ровно, хотел что-то сказать, но не знал с чего начать. — Я больше так не могу… давай разведёмся… — Омега говорил тихо, почти шепотом. Сонхва сжимал руками ремень безопасности и смотрел в пол, не решаясь даже сейчас поднять глаза. Хонджун не повел даже бровью, продолжал смотреть дальше в одну точку, наблюдая, что будет дальше. — Наши дети, они уже взрослые… они все поймут… а нам, будет лучше больше не быть вместе… — Хва в одно движение отстегнул ремень и собирался уже выбежать из машины. — Ты никуда не пойдёшь. — Хонджун схватил омегу за запястье, потянул назад, заставляя того развернутся и, наконец, посмотреть в глаза мужу. Красные, опухшие от долго плача глаза омеги, были наполнены слезами и болью. — Отпусти меня! — Сонхва резко дёргает рукой, вырывается, дёргает за ручку, чтобы быстрее выбежать из машины, но она была заперта. — Открой дверь! Я сейчас же уйду! — Я сказал, что ты никуда не пойдёшь! — Альфа повышает голос, снова хватает омегу за запястье, сильно сжимая, рычит насколько неожиданно, что Сонхва дёргается, прижимая голову к плечам в страхе. — Куда ты собрался идти? — Альфа делает глубокий вдох, чуть прикрывая глаза. — Какой развод? Ты вообще в своём уме? — Хонджун говорил спокойно, но так твердо, что по спине Сонхва побежали мурашки. — Ты без меня ничего не можешь, что ты будешь делать и куда пойдёшь? Каждое произнесённое слово было как удар, а альфа смотрел прямо в глаза, нет, прямо в душу. Внутри Сонхва всё сжималось от обиды, он чувствовал, как муж давит на него своим древесным запахом, как распространяет его по салону, чтобы переубедить, чтобы показать кто тут прав и кто главный, вот только… сейчас Сонхва не будет молчать. — Это ты во всем виноват… — Омега начал говорить тихо, спокойно, но подкатившие к горлу слёзы не дали ему продолжить держать себя в руках и он сорвался. — Это ты во всем виноват, Джун! Ты сделал меня таким! Ты сделал меня зависимым! Это все ты! — Омега кричал, было очень тяжело, слёзы лились по щекам, а слова вырывались с криком из охрипшего горла. — Ещё тогда, когда мы только начали встречаться, ты привязал меня к себе, заполнил собой весь мой мир, а я… а я же… а я был не против, потому что так безумно влюбился в тебя! Ты прав, я ничего не могу без тебя, потому что ты — моё все! Даже сейчас, я продолжаю любить тебя, даже не смотря на то, что ты наговорил вчера, не смотря на то, что ненавидишь меня, и никогда не простишь… как я буду жить с этим дальше… я… — Последние слова были сказаны очень тихо, голоса почти не было, было трудно дышать. Хонджун выслушал это абсолютно спокойно, а потом в одно движение потянул мужа на себя и резко поцеловал в губы. Это было неожиданно, но Сонхва ответил на страстный соленый поцелуй, наполненный горечью и его слезами. Он почувствовал, как хватка на его запястье ослабла и вместо этого, Джун просто взял его за руку, переплетая пальцы. Альфа целовал слишком страстно и резко, агрессивно, показывая омеге, кто здесь главный, но Сонхва был не против, он не хотел бороться с ним, потому что признавал его главным, признавал его своим альфой и мужчиной всей своей жизни. — Я привязал тебя к себе тогда, сделал своим и… — Джун тяжело дышал после долгого поцелуя, обхватил лицо мужа руками, заставляя того поднять на него глаза и продолжил. — И я не говорил, что отпускаю тебя. Ты — мой, мой муж, мой омега, папа моих детей и ты никуда не уйдёшь, потому что ты — весь мой мир и моё всё, и я всё ещё безумно люблю тебя. От этих слов Сонхва расплакался ещё больше. Он уткнулся головой в грудь мужа и заплакал так громко и сильно, как не позволял себе до этого, выпуская абсолютно всю боль. В тоже время он чувствовал внутри тепло, чувствовал любимый древесный запах, чистый запах наполненный нежностью и любовью. В нем больше не было запаха злости — горящего дыма, который он чувствовал до этого, в нем была только забота, он пытался успокоить его таким образом. Сонхва в очередной раз сильно шмыгает носом, угораздило же его полюбить такого гордого скорпиона, который проявляет свою заботу молча или наоборот слишком громко, принуждая. — Прости меня, Джун… прости за то, что я сделал… прости, что обвинял тебя, ведь на самом деле, это всё я… я изменил тебе… — Выкинь из своей головы эти ужасные мысли. Мы оба виноваты, так что больше не плачь. Я никогда не буду тебя ненавидеть и давно простил, ты же знаешь… На это Сонхва только кивает головой и медленно отстраняется. Хонджун вытирает его слёзы своими руками и смотрит прямо в глаза. — Ты тоже… прости меня. — Альфа целует своего омегу в лоб и гладит по голове. — Я взял на себя слишком много, просто не мог больше смотреть на твои мучения, хотел как лучше ради нас и нашей семьи, а получилось только хуже. Но сейчас… я все исправлю. — Ким прижимает мужа к своей груди и крепко-крепко обнимает. — Мы решим всё вместе, ты больше никогда не будешь страдать. Я всё ради тебя сделаю, как и всегда делал, ты же знаешь, так было всегда. — Да, я знаю, Джун…