***
Вся комната заполнялась сладостным запахом цветов и цветущего дерева инжира. Уён только сильнее прижимает омегу к себе и целует в такие желанные губы. Чонин в ответ обхватывает альфу за шею, запускает пальцы в волосы на затылке и легко стонет, поддаваясь ласкам. Всё это наконец закончилось, наконец между ними больше нет недопонимания и сомнений, они любят друг друга и готовы бороться за своё будущее и счастье. Поцелуи становятся всё напористее, Уён легко кусает Нини за нижнюю губу и улыбается, всё тело наполняется теплом и их смешанным таким правильным ароматом. Омеге уже было тяжело держать себя на ногах, он, немного откидываясь назад, тянет Уёна за собой, не прерывая поцелуй, и они оба оказываются на кровати. Ким залезает на него сверху, целует щёки, нос, переходит на тонкую шею, а бедрами садится на возбужденный орган от чего Нини издает сладкий громкий стон. — Ёни, подожди… — Чонин разрывает поцелуй, еле говорит, тяжело дышит. — Ликси может услышать, а если он зайдет… — Не бойся, он не услышит. Всё хорошо — альфа целует его в шею, кусает за кожу, оттягивая её вверх и до ушей доносится ещё один громкий стон. — Тш, если ты будешь таким громким, он точно зайдет. — Но это всё ты, я не могу сдерживаться рядом с тобой. — Мой цветочек. — Ким ласково гладит по голове, целует в лоб и смотрит в самые яркие глаза. От запаха у него уже начало сносить крышу, хочется пропитаться им полностью, без остатка, поставить метку принадлежности, чтобы все знали, кому он принадлежит, и чтобы от Нини всегда пахло его древесным ароматом, но нельзя. Даже если очень хочется, даже если сердце от трепета готово вырваться наружу, даже если инстинкты кричат громче, чем голос разума — нельзя. Хочется сделать всё правильно, чтобы потом не оправдываться, чтобы потом не бежать и не бояться, им нужно сначала объясниться с родными. Рука альфы скользит по телу вниз, пальцами задевает края пижамной рубашки и опускается ниже. Тело омеги дергается, когда холодные длинные пальцы коснулись пупка и резинки пижамных шорт. — Подожди, тут… на чужой постели… Ёни… Альфа спускается с его бедер на пол и касается возбуждения через ткани. — Я могу остановиться, если ты не хочешь. — Уён смотрит с прищуром, так по лисьи, рукой гладит по твердому, отзывающемуся на его ласки, члену и внутри уже сгорает от нетерпения. — Я очень хочу, хочу тебя… хочу снова ощутить это чувство, но… мне так неловко… Ликси в соседней комнате… мне стыдно будет смотреть ему в глаза, если мы… — Подними бедра. — Ким довольно улыбается от вида раскрасневшихся щёк. Чонин послушно приподнимается и позволяет рукам альфы стянуть с себя шорты вместе с бельём. Уён легко разводит его ноги, касается пальчиком дырочки, которая уже во всю течет сладкой смазкой. — Я думаю, он всё понимает и не будет что-то говорить, но, если ты переживаешь, давай я просто сделаю тебе приятно, малыш. — Альфа располагается между его ног и оказывается прям напротив возбуждения. Уён жадно проводит языком по всей длине, обхватывает рукой и ведет ей вверх-вниз, заставляя Чонина дернутся от новых ощущений. — Ах, Уёни… Сладкий стон, как музыка для ушей альфы. Он продолжает свои действия, круговыми движениями ведет языком по головке, как будто играет с ним. Захватывает губами плоть и ведет головой вниз, вбирая как можно глубже. Как он и думал, здесь в самом интимном и желанном месте пахло цветами сильнее всего, а на вкус это было что-то невероятное, такое лиственно-земляничное. Уён начал набирать темп, двигал головой быстрее и захватывал глубже, чтобы головка касалась стенки горла, а он знает, что от этого становится ещё приятнее. — Ёни… ах… ты… — Чонин не мог нормально говорить. Его захватывал круговорот чувств и ощущений. Мурашки бегали от ног по всему телу, поднимались выше к плечам и рукам, а руки тряслись от удовольствия. Во время течки, его разум был затуманен, и он почти не помнил, что происходило, только помнил, как же было хорошо рядом с ним, как тело отзывалось на каждое движение и всё заполнялось приятным древесным запахом. Сейчас же, он чувствует всё настолько ярко, будто это впервые. Будто впервые его трогают там, впервые касаются губами, это было неописуемо. Из горла вырвался самый громкий стон, настолько громкий, что Нини от испуга зажал рот рукой, хоть бы Ликси не услышал, хоть бы ничего не узнал. Ким продолжал ласки, ему уже было всё равно на громкость своих действий, он с удовольствием причмокивал и только с большей охотой набирал темп. Другой свободной рукой он коснулся маленькой дырочки, немного помассировал и ввел пальчик на одну фалангу. Тело омеги изогнулось, выгнулось в пояснице от удовольствия, а вместо стона послышалось глухое мычание. Альфе это нравилось, ему нравилось, как тело омеги отзывается на его движения, как сладкая смазка стекает по его руке вниз, а дырочка пульсирует, желая принять в себя больше. Уён захватывает член до конца, и глубже вставляет один палец, сгибая его, ищет простату, чтобы доставить ещё больше удовольствия. Нини больше не может терпеть, перед глазами мерцают звёзды, хочется выкрикнуть имя любимого, стонать так громко, срывая голос, он хватает Ёна за плечо, сильно сжимает, показывая, как же ему хорошо. Ким не теряет времени, вставляет ещё один и касается простаты. Он чувствует, как Чонин закидывает на его плечи ноги, он чувствует, как всё его тело дрожит от удовольствия. Стоны превратились в неразборчивые мычащие звуки, мурашки бегают по всему телу, а щекочущее чувство удовольствия, которое копилось в низу живота всё это время, сейчас кажется выйдет наружу. Ещё пару быстрых движений пальцами, глубоких движений ртом и Чонин с громким мычанием кончает прямо в рот альфы, не сдерживаясь. Сладостная, вязкая жидкость ударила в горло и разлилась горячим пламенем, лишая Чонина всех сил. Уён довольно облизнулся, ещё пару раз провел ртом по органу и отстранился, позволяя любимому отдышаться. — Все хорошо? — Ким лег рядом, немного обеспокоенный его состоянием, ведь омегу до сих пор слегка потряхивало. Нини в ответ положительно кивает, и прижимается к альфе сильнее. Он ещё не отошёл от бури, накрывших его эмоций, голова шла кругом, а перед глазами до сих пор всё плыло и мерцали звезды. Вся комната была пропитана их смешанным запахом, таким сладким и правильным. — Ёни, а ты? — Чонин очень тихо, и медленно произносит слова, касается рукой груди альфы и ведет ей легко вниз. — Я тоже могу… или может ты хочешь… — Не нужно, цветочек. Главное, что тебе было хорошо. — Альфа целует его в лоб, закрывает глаза, больше откидываясь на мягкий матрас, пытается расслабиться, чтобы успокоить горящее внутри желание, но тут до его ушей доносятся голоса около двери, а в квартире начало пахнуть не только ароматом сгущёнки Феликса, но и французскими круассанами.***
Время было довольно позднее, особенно для того, чтобы идти к кому-то в гости, но Хонджуна это абсолютно не смущало. Обсудив всю ситуацию ещё раз с Сонхва, он принял решение, что должен поговорить с Минхо и, наконец, уже поставить завершающую точку. Альфа паркует машину около дома, который видит уже второй раз за эту неделю, хотя предпочитал бы не видеть вообще. Быстро выходит и открывает дверь своему мужу, который видимо совсем не торопится. — Не пойдешь? — Ким накланяется вперёд, заглядывая в салон, а Сонхва даже не обращает на него внимание, продолжает смотреть в пол. — Мы же всё обсудили, почему ты сомневаешься? У омеги не было ответа на этот вопрос. Пусть они и обсудили всё миллион раз, пусть Хонджун и придает ему уверенности и ведет вперед, ему всё равно страшно сейчас идти туда, его страшит будущее. Почему-то ему страшно смотреть в глаза Минхо, хотя по факту ему нечего стыдиться и не за что себя винить. Он должен с высоко поднятой головой идти напролом, быть уверенным, как тогда, но почему-то он не может. С того вечера они больше не говорили, он хотел бы попросить прощение за свою грубость и поспешные выводы, но не успел, в то утро Хонджун забрал его домой и всё так и осталось в подвешенном состоянии. — Пойдем. Ты же знаешь, так будет лучше, мы должны это сделать. Я с тобой, я всё улажу, я же обещал тебе. Сонхва в ответ кивает и медленно выходит из машины, ноги его совсем не держат, не хотят туда идти. Омега поднимает глаза на калитку и входную дверь и по рукам начинают бежать мурашки. Страшно, но так нужно. Хонджун быстро закрывает машину и нажимает на звонок около калитки, в окнах около входной двери зажегся свет, а в дверях показался невысокий омега, который недовольно бросил на незваных гостей взгляд. — Опять вы… что вам нужно? — Джисон почти рычит на них, но со стороны это выглядит больше мило, чем угрожающе. Он ещё злится за выходку Сонхва, как он тогда вломился к ним домой с кулаками и как из-за него Нини узнал всю правду. У их дома было крыльцо с несколькими ступеньками, и находясь выше чем гости, омега чувствовал себя ещё более властно. — Вечер добрый, Джисон. — Джун начал первый. — Просто хотим поговорить, как родители с родителями. — Альфа хватает рукой калитку и тянет немного на себя, призывая открыть её, от этого действия Сонни начинает злиться ещё больше. — Нам не о чем разговаривать! Вести переговоры нужно было тогда, а сейчас уже поздно, не лезьте в нашу семью. Чонин мой сын, и вы к нему никакого отношения не имеете! Уходите! Сонхва вздрогнул и поднял на Джисона глаза. От последних слов по спине пробежался холод. Это не правда. Чонин… Чонин его сын, этот омега не имеет права говорить так. Хва смотрел на него с удивлением, с восхищением и завистью. Внутри него собиралось такое колючее чувство зависти, он завидовал тому, что не мог быть рядом со своим младшим сыном, имеет ли он вообще право сейчас стоять здесь и пытаться что-то доказывать. — Это касается не только Чонина, Сонни. — За спиной разъярённого омеги, который сейчас чуть не захлопнул дверь, появился Минхо. — Это касается ещё и Уёна, я прав? Они встретились взглядами, двое альф, которые на дух друг друга не переносили. За эту секунду воздух вокруг них стал тяжелее, он был одновременно прохладный и такой обжигающе горячий — от Хонджуна пахло деревом, которое только-только начинало тлеть, его взгляд был агрессивным, но тело держалось ровно и спокойно, Минхо же наоборот — его травяной запах отдавал ночной холодной грозой, которая ломала деревья и вырывала их с корнями, он был тверд и решителен и это чувствовалось в запахе. Джисон отступил немного назад, уступая дорогу мужу, он не лезет в разборки между альфами, если Минхо сам вступает в конфликт, он ему никогда не мешает. — Заходите. — Ли быстро нажимает на кнопку, магнитный замок калитки издает негромкий писк, впуская Хонджуна и Сонхва во двор. Минхо ждал этого. Как будто сама вселенная услышала его мысли и привела их в его дом, он как раз собирался выяснить с ними отношения, сам хотел всё обсудить и расставить точки над «И». Вот только Сонхва это не нравилось. Стоило ему подняться по ступенькам и переступить порог дома, как всё тело заполнилось тревогой, он шёл следом за Джуном, стыдясь поднять голову на хозяев дома и только изредка кидал взгляды на предметы мебели. Он чувствовал в них отдаленный запах Чонина, дом был пропитан приятными ароматами выпечки и свежей травы, но также в этом коктейле чувствовался слабый запах цветов, такой родной запах. Минхо привёл гостей в столовую и усадил за стол, это было больше похоже на заседание совета в крупной компании, а не на обычную беседу, хотя какая может быть обычная беседа, когда на кону судьбы их детей. — Давайте быстро с этим закончим. Раз вы сами приехали, значит мы думаем об одном и том же. — Ли говорил спокойно, кивнул, рядом сидящему Джисону, и посмотрел на гостей. Сонхва смотрел на свои колени и сжимал кулаки, в голове всё ещё были свежи воспоминания о его недавней пьяной выходке, как же было стыдно. Хонджун аккуратно положил руку тому на колено, нежно и успокаивающе погладил, и заговорил первый. — Для начала, я бы хотел принести извинения за своего сына, он ещё молод и неопытен, в теле играют гормоны, вот он и поступил необдуманно. Мы провели воспитательную беседу и такое больше не повторится. Минхо согласно кивнул, не отводя строгого взгляда от глаз альфы, и продолжил молчать, тогда Джун продолжил. — Я бы не хотел говорить об этом прямо, но по-другому никак. Давайте забудем о том, что произошло и разойдемся миром. Все мы знаем, что они братья по крови и наша задача сделать так, чтобы они и оставались братьями, а не влюбленными… — Тяжелый вздох и по столовой разнесся аромат горящей древесины, в полной тишине этот разговор казался еще более трудным. — Уён считает, что они истинные. Маленькая пауза, Ким специально её сделал, чтобы акцентировать на этом внимание других. Минхо хотел казаться строгим и серьезным, но от такой новости не смог держать лицо и брови его исказились от удивления. Сонни казалось находился в панике, его взгляд забегал по предметам в комнате, и он часто заморгал. — Я считаю, что ему это кажется из-за родства, всё-таки все мы знаем, что так не бывает. Родные братья не могут быть истинными, чтобы им не подсказывали инстинкты. Сонхва только сильнее сжал руки на своих коленях. Сердце обливалось кровью, два его сына полюбили друг друга и сейчас им нужно их разлучить, правильно ли они поступают? А ещё эта истинность, которую никак нельзя предугадать. Омега поднял глаза на Хонджуна, который внушал уверенность в своих словах, как никогда, затем перевел взгляд на Минхо, который в эту же секунду посмотрел на него и вздрогнул. До его носа донеслись легкие нотки тревоги, которые он пытался спрятать и показать всю свою силу через уверенных аромат летнего холодного дождя. Кому как не Сонхва знать, каково это, когда тебя тянет к истинному, но инстинкты есть инстинкты, а чувства и любовь совершенно другое. Омега снова посмотрел на мужа, кивнул сам себе, подтверждая свои мысли, пусть они с Джуном и не истинные, он любит его и доверяет ему, видимо так правда будет лучше. — Я не согласен с тобой. Омега поднимает голову на голос и встречается с горящими глазами Джисона. — Нами управляют не только инстинкты, но и чувства, если твой истинный ужасный человек, ты никогда не захочешь с ним быть, даже если тянет. Да, они братья… и я как его папа не хочу ему такой судьбы… но если, они истинные и это подпитывается искренними чувствами, я бы хотел поговорить с ними. Мы не должны принимать решение за них. «Как его папа» — фраза Джисона, как звон стояла в голове омеги семьи Ким. А что Сонхва сделал, как папа? Да, пусть для Чонина он является только биологическим папой, он не знал, что он жив всё это время и не мог никак участвовать в его воспитании и жизни, но Уён… что он как папа сделал для своего дорогого Уёна? Налетел на него с порога, когда почувствовал запах умершего ребенка, накричал на него, обвинил во всём, не слышал его слова, Хва чувствовал себя сейчас самым ужасным на свете. — Сонни, они молоды и не понимают этого. Тем более Чонину только семнадцать, у него прошла первая течка, я не хочу, чтобы он потом жалел об этом всю жизнь. — Минхо был строг, но смягчил тон, как только заговорил с Джисоном. — Не нам решать, кого ему любить! Если мы сейчас разлучим их против воли, то точно потеряем его доверие. — Как же вы воспитали его, что теперь даже запретить не можете? Вы, как родители, должны иметь авторитет, а если он потом свяжется с хулиганом или насильником, тоже мне родители, одно название. — Джун высказал последнее с дикой насмешкой, скрещивая руки на груди, он язвил не сдерживаясь, ему хотелось, как можно скорее убедить их в разлуке детей и уехать. — Это не твое дело, как мы его воспитываем! Следи лучше за своими детьми! Тоже мне отец, лучше бы научил своего сына-альфу держать себя в штанах, за совращение можно жестоко поплатится! — Джисон чуть не вскочил с места, как же его раздражало присутствие этого альфы в их доме. — Что ты сказал, следи за языком, омега! Это ваш Чонин соблазнил его, Уён бы никогда не стал связываться с таким. — Джун повысил голос, напрягся всем телом, брови нахмурились, а глаза начали заполнятся яростью, как только омега смеет ему указывать. — С каким таким? Да если бы не твоя выходка, этого бы вообще никогда не случилось! Сам расхлёбывай эту кашу и разбирайся со своим сыном, а нас и Чонина не трогай! Вы сами от него отказались, сволочи! — Джисон не сдержался, вскочил с места настолько резко, что даже стул подпрыгнул. — Вон отсюда! Нам больше не о чем разговаривать, я не собираюсь слушать оскорбления в наш адрес! — Прекратите оба! — Минхо быстро встал из-за стола. — Успокойтесь. Ни к чему сейчас искать виноватых, что сделано то сделано. Мы хотели поговорить о детях, а не переходить на личности. — Конечно, ни к чему, мы и так все знаем, кто заварил всю эту кашу. — Сонни, не надо. — Ли одним только взглядом успокоил Джисона, который немного дуя губки, сел обратно на свое место. Сонхва слушал всё это находясь в полном ужасе. Он знал, что Джисон очень смелый для омеги, но никогда не видел, чтобы кто-то так перечил Хонджуну, понятно, почему он так взбесился, но… Хва понимал, что всё это правда, слова Джисона ранили его, потому что это правда. — Возвращаясь к основной теме… я согласен с Хонджуном и… детям нужно разойтись и стать просто братьями. Я пытался отдалить их друг от друга, но сделал только хуже, давайте поговорим с ними напрямую и поставим на этом точку. — Я рад, что в вашей семье, есть голос разума. — Джун сел на свое место, довольным тем, что с ним согласился Минхо. — Ты уже один раз согласился с ним, Хо! Что мы будем делать, если они правда истинные? — Сонни никак не мог успокоиться, даже если придется пойти против двух альф, он будет настаивать на своем. — Господи, да что ты никак не успокоишься! — Джуни, я… — Сонхва легко касается локтя мужа. — Я согласен с Джисоном. Истинных нельзя разлучать, если они любят друг друга. — Омега говорил очень тихо, еле поднимая на него голову. — Что? Почему ты на его стороне? Разве ты не должен сейчас поддержать меня, мы же всё обсудили дома! — Хонджун снова начал закипать. — Но я… просто подумал… — Я сказал, что так будет лучше для всех, значит так и будет! У них подростковая влюбленность, никакая это не любовь истинных, ничего не случится. Ты сам отказался от истинного в свое время, вышел за меня замуж и счастлив! Сонхва вздрогнул, Джун бывает очень вспыльчивым, но никогда раньше не повышал на него голос так сильно. — Эй! Ты что совсем офигел? Как ты смеешь с ним так разговаривать?! — Сонни в очередной раз вскочил со своего места. Если бы не Минхо, который схватил его за руку, он бы уже наверняка полез бить Хонджуну морду. — Думаешь, если он твой муж, то тебе всё дозволено? У него что не может быть своего мнения? Тварь ты последняя! — Как ты меня назвал? — Ким встал со своего места, отодвигая стул с громким скрипом по паркету. Его запах горящей древесины начал сильнее распространятся по столовой, вгоняя Сонхва в ещё больший ужас. — Как слышал! Что ты думаешь, раз альфа, то я боюсь тебя? — Сонни, не надо, ни к чему эти пререкания! — Минхо уже не знал, как остановить омегу. — А я что? И после этого ты всё ещё на его стороне? — Пожалуйста, прекратите. — Голос Сонхва был тихим, но ярко сверкнул в ушах всех присутствующих, как молния по среди ночной бури. — Простите… во всём этом виноват только я. Джуни и Минхо поступили тогда так, потому что у них не было выбора, они ни в чём не виноваты. Виноват только я… если хотите кого-то винить, вините меня, но дети тут… дети совершенно не причем! — Омега семьи Ким быстро встал со своего места и посмотрел в глаза каждому. — Я сейчас о многом думаю, о многом жалею, мне больно от того, что я не знал правду, но я просто рад, что мой… что Чонин жив, что у него есть любящие… — В горле встал ком, как тяжело было назвать кого-то другого родителями своего ребенка. — Родители… я хочу, чтобы и он и Уёни были счастливы… если они истинные, и правда любят друг друга, я не хочу им мешать. Потому что… встретить истинного и полюбить его большая редкость. — Сонхва быстро посмотрел на Минхо, а потом перевел взгляд на Джуна, надеясь, что он смог передать всё что чувствует. — Я понимаю, о чём ты говоришь, Хва, но, говорю в тысячный раз — они не истинные и между ними нет никакой любви! — Может, вы тогда спросите у нас? За спиной Хонджуна послышался ёще один голос молодого альфы, а по гостиной разнесся свежий и яркий аромат дерева инжира, пропитанный запахом цветов земляники. Минхо с Джисоном застыли на месте, а Сонхва моментально обернулся, почуяв тот самый аромат. — Уён… — Джун повернулся на сына самым последним, он недовольно оглядел его с ног до головы, подмечая то, как крепко он держал за руку молодого омегу. — Как… как вы так тихо зашли? — У Джисона глаза стояли на мокрой месте, он так переживал за Чонина. — Хёнджин любезно одолжил нам ключи. — Уён быстро поднимает руку и вертит на пальце связку ключей с маленьким брелком в виде цыпленка. — Простите за вторжение, мы просто не хотели разговаривать на улице, вот и зашли. — Альфа медленно кладет ключи на рядом стоящую тумбу и вспоминает, что Хёнджин был сначала не так уж любезен. «Я бы оторвал тебе руки, но против Ликси и Нини пойти не могу… но знай, если ты обидишь его, я загрызу тебе глотку» - Уён вспоминает последние слова старшего и немного улыбается, крепче сжимая руку Чонина. — Я рад, что все так удачно сложилось, мы как раз хотели поговорить. — Ким переводит взгляды с отца на папу и на родителей Чонина. — Пожалуйста выслушайте нас, прежде чем что-то запрещать… Мы… Мы истинные. Голос Уёна, как звон колокола, такой яркий и громкий, пронесся по всей столовой, врезаясь в тела взрослых. У Сонхва побежали мурашки по рукам, он чувствовал смешанный запах, состоящий из ароматов обоих его сыновей, почему-то это одновременно пугало и так восхищало. — Ещё до того, как я встретил Чонина, я ощутил аромат цветов земляники, моё сердце, всё моё тело, подсказывало, что мы созданы друг для друга. Я искал его, и нашёл в студии по танцам. Это была встреча всей моей жизни, судьба сама свела нас вместе. — Уён сделал глубокий вдох, как будто вместе с воздухом набирался смелости. — Я знаю, что вы сейчас скажете, что мы братья и что нам нельзя быть вместе, я долго думал об этом, переживал, и твердо решил, что мы сами должны принять это решение. Мы с Чонином, точно не вы. Минхо нахмурил брови, но продолжал молча слушать. Почему запах альфы был сейчас такой спокойно-уверенный, он подавлял своей решимостью, не был таким агрессивным, как у Хонджуна, но также давил своим сильным древесным ароматом. — И я знаю, что вы сейчас хотите сказать, что Нини несовершеннолетний, что за него несут ответственность родители, но он в первую очередь человек и я надеюсь, что вы прислушаетесь к его мнению. Мы хотим быть вместе, мы любим друг друга, и просим у вас одобрения. — Пусть тогда правда скажет, что сам думает, Уён. Не надо говорить за двоих. — Хонджун смотрел прямо в глаза сыну. Он всегда был с ними строг, но спокоен и лоялен, сейчас же он еле держал себя в руках, чтобы не сорваться на крик, только присутствие рядом Сонхва, сдерживало его горячие эмоции. — Я… — Чонина пугала эта атмосфера, пугала давящая аура отца Уёна, пугали новые ароматы, наполненные разными непонятными эмоциями, пугали обеспокоенные запахи папы и отца, но больше всего панику внутри него пробуждал родной запах голландских роз. Нини поднял глаза, сильнее сжал руку Уёна и посмотрел на Сонхва. Красивый, высокий омега с черными, как уголь волосами, немного пухлыми губами, которые исказились в кривой линии от переживаний, большие темные глаза, как омуты, в которых можно утонуть — его настоящий папа, потом перевел взгляд на отца, в его глазах было больше негодования, он явно пытался скрыть свои настоящие переживания и показать только четкую уверенность. После, перевел взгляд на незнакомого альфу, с которым было держать взгляд сложнее всего — невысокого роста, с хмурыми бровями, короткими черными волосами и давящей аурой, отец Уёна, правда становится понятно, в кого он такой сильный и упрямый. Последним оказался Джисон, от вида которого, Чонин чуть не расплакался. Папа. Джисон смотрел на него глазами полными тоски и боли, его пальцы дрожали, а губы были приоткрыты, будто он вот-вот собирался что-то сказать, но не мог. Его запах отдавал печалью, такого аромата Нини ранее не ощущал и стало так стыдно, за свои действия. — Простите меня, папа, отец… Вы всегда поддерживали меня, всегда были со мной, но я чувствовал, что что-то было не так… я хотел верить, что мой запах, просто больше похож на отца, а не на папу, хоть я и омега, я хотел верить в это, но мне было трудно, я боялся общества, боялся сказать кому-то слово, но… когда я встретил Уёна, мой мир заиграл другими красками, как будто… как будто я нашел то, чего мне так не хватало всю жизнь. Вместе с ним, я не боюсь делать шаг в будущее, вместе с ним, я чувствую, что живу, и становлюсь нормальным омегой, а не бракованным парнем без запаха… Джисон отрицательно замотал головой, и еле сдерживал слёзы. «Ты никогда не был бракованным, Нини» — в голове омеги стояли только такие мысли, он вздохнул с громким всхлипом, но так ничего и не сказал, продолжил слушать. — Я хочу остаться с ним… не знаю, что ждёт нас впереди, но сейчас я не представляю без него своей жизни. Мне всё равно на наше родство… я просто… хочу… — На последних словах голос сорвался, а по щёкам полились слезы, которые невозможно было сдержать. Сонни не выдержал, сорвался с места скорее обнять любимого сына, успокоить его и поддержать. Он прижал омегу сильнее к груди и сам заплакал, больше не в силах контролировать себя. Возможно, это сейчас было неправильно, он должен был держать себя в руках и стойко выслушать всё, что накопилось, но он не может смотреть на его слёзы. — Прости, папа… прости за всё то, что я наговорил… я люблю тебя… — Говорить было тяжело, Чонин обнимал папу так крепко, как только мог, громко плача в его плечо. — Мой малыш Нини, всё хорошо, я тоже тебя люблю. — Джисон гладил сына по голове, по спине и плечам, сильнее обнимал и пытался успокоить, он ощущал от него четкий аромат цветов земляники, смешанный с древесными нотками Уёна. — Минхо… мы не можем их разлучить, они истинные и любят друг друга. Мы же не варвары, для нас главное, что он был счастлив… — Сонни… это слишком тяжелое решение… — Минхо потирает пальцами переносицу, голова начала болеть от большого количества впечатлений и эмоций. — Хорошо, давайте сделаем так. Я предлагаю условия. Чонин поднимает на отца глаза и внимательно смотрит. — Ты ещё несовершеннолетний и должен закончить школу и поступить в университет, я разрешу вам быть вместе, только если это не помешает твоей учебе и дальнейшей жизни. — Что? Минхо! Я думал, мы пришли к единому мнению что им… — Джуни… — Сонхва хватает разгорячённого альфу за руку. — Не надо… Хонджун поворачивается на голос и видит, как Хва тихо плачет в стороне, смотря на происходящее. Омега только крепче сжимает рукав мужа и еле-еле говорит: — Пожалуйста, давай разрешим им попробовать… я не хочу потерять их обоих… Хонджун бы вырвался из хватки и возразил, но вместо этого он тяжело вздохнул и отвернулся, чтобы не видеть, как сам сдается и идет на уступки. — Ладно… но только потому что ты просишь… Сонхва легко улыбается, рукавом вытирает слёзы и смотрит в последний раз на Чонина, который ещё обнимает папу, не переставая плакать, и отворачивается к ним спиной. Внутри кошки скребутся от легкой обиды, но он рад хотя бы знать, что его сын счастлив, что он здоров, и что у него есть семья. На этом можно поставить точку и надеяться, что они смогут хоть, иногда видеться. — Сонхва, подожди, кое-кто хочет ещё кое-что тебе сказать. — Омега поворачивается обратно на голос Джисона и встречается глазами с большими глазами Чонина. — Простите… мне пока ещё трудно принять это, но… вы будете не против, если мы будем иногда общаться, я, хотел бы узнать вас… — Ты… правда… мне правда можно? Я думал, что ты меня ненавидишь… — Сонхва снова заплакал, он быстро вытирал слёзы с щёк и подбородка, пытаясь остановить этот поток, но не получалось. — Я обо всём знаю… вы же… не знали… я вас не ненавижу, тем более вы папа Уёна… — Чонин… можно… можно тебя обнять? Нини в ответ положительно кивает и сам первый тянется к высокому омеге, от которого так приятно пахнет розами. Их объятия были очень неловкими, такими пугливыми, но настолько тёплыми, пропитанные слезами и успокоением. Минхо встал около Хонджуна, который смотрел куда-то в сторону и думал о своем. Альфа он слишком вспыльчивый и упрямый, но точно не плохой человек. Может оно и к лучшему, это решение далось им не легко, но оно было принято по зову любящих сердец, значит точно правильное. Уён подошел к папе, и как только тот отлип от Чонина, тут же обнял его. — Спасибо… Сонхва сосредоточился на тихом голосе альфы и прислушался. — Спасибо, за Чонина… спасибо, что дал ему возможность появится на свет. От этих слов Сонхва заплакал ещё сильнее, но уже обнимая Уёна. Он бы никогда не подумал, что услышит такое. Джисон тоже проронил пару слёз, а когда успокоился побежал звонить старшим сыновьям, чтобы они тоже были в курсе. Кто бы мог подумать, что их семьи объединятся таким образом. Они все потратили много сил, нервов и эмоций, Сонхва и Нини нужно ещё о многом поговорить, поэтому Сонни быстро затолкал альф на кухню помогать ему с ужином, чтобы не мешать их разговору. Сонхва правда очень рад, что его последний малыш оказался жив, что он здоров и сейчас сидит тут перед ним. В воздухе он ощущал аромат цветов земляники, который чувствовал, когда носил его под сердцем. Они говорили не много, немного неловко обсуждали школу и увлечения Чонина, Сонхва рассказывал о своей жизни, о сыновьях и как же он похож на него. — Нини, а ты можешь помочь мне? Прости, пап, что отвлекаю. — Довольное лицо Уёна появилось в дверном проёме между кухней и столовой. Чонин немного неловко заморгал, не знал, может ли оставить Сонхва одного. — Всё, хорошо, идите. Я тоже сейчас подойду помогать. Нини кивнул и быстро побежал к Ёну, хватая альфу за руку. Они оба сияли яркими улыбками, будто два лучика солнца. Сонхва смотрел на них и сам невольно улыбался. Вот они те истинные про которых пишут в книжках, те самые, которые будут любить друг друга сильно и до конца жизни. Найти своего предначертанного очень непросто, но ещё тяжелее взаимно полюбить друг друга. Омега рад, что его дети смогли найти друг друга, пусть судьба и сыграла над ними злую шутку, но они всё равно вместе. Ему в свою очередь немного не повезло. Его истинный — замечательный, очень добрый человек, но они не смогли полюбить друг друга, не смогли стать парой, потому что знали друг друга с самого детства. — Хва… — из мыслей омегу вывел голос Минхо, и он поднял на него глаза. — Мы так и не смогли поговорить тогда, наверно, после всего что было сказано, уже не к месту, но… ты сможешь меня простить? — Я хочу, чтобы всё было как раньше, Хо. Теперь уже всё позади.КОНЕЦ