Я посажу тебя на цепь и обучу командам

      Рождественские и новогодние каникулы стремительно подходили к концу, а это означало только то, что совсем скоро академия наполнится студентами и преподавателями. Значит, Уэнсдей и Ксавье нужно было успеть как можно больше всего до этого момента. В теоретической плоскости всё двигалось медленно и неохотно, потому что информации о хайдах не хватало и где её можно взять, было неясно. В ход пошёл даже такой предельно ненадежный ресурс, как интернет. Правда, там ничего особенного о хайдах не нашлось, кроме забавных размытых кадров, сделанных испуганными нормисами в разных частях света. Аддамс этим фотографиям улыбалась, безошибочно считывая на лицах людей панику и другие похожие эмоции. Невероятно, но оставались ещё люди с таким узким кругозором, что напрочь отказывались верить в изгоев, наделенных сверхспособностями. Торп же разглядывал фото с большей задумчивостью, где-то в глубине души понимая, что не только он сталкивался с такими чувствами и проблемами. С парализующим до кончиков пальцев отчаянием. С полным непониманием, что делать и как жить дальше. С невозможностью доверить кому-либо свою тайну. С болью в теле при каждой метаморфозе превращения. С мучительным осознанием, что никто не полюбит такого монстра.       Если бы не Уэнсдей Ксавье, наверное, вернулся бы домой и там уж точно свихнулся бы от поведения отца, который наверняка обвинил бы во всём сына. Вообще-то, въедливо подсказывало сознание, если бы не самонадеянность Аддамс, он для всех так и оставался бы сыном известного медиума с пока не проявившимся даром. Несмотря на то, что тайное всегда становится явным, Торпу хотелось, чтобы его секрет был в тени столько, сколько это возможно. Однако судьба рассмеялась ему прямо в лицо, и это как-то поразительно было похоже на смех Уэнсдей.       Справедливости ради, Аддамс действительно пыталась хоть как-то помочь с тем, что нарастало как снежный ком после её обвинений. Только вот план у них с Уэнсдей был такой, что проще было переобуться на ходу и придумать новый, чем постоянно латать появляющиеся дыры в старом. Только девушка, как обычно, перла напролом, не желая прислушиваться к трезвому голосу сознания. Обращаться за помощью к родителям Уэнсдей считала ниже своего достоинства, директриса Уимс явно выразила свою точку зрения, а больше особенно никто помочь им не мог. Разве что доктор Кинботт, о которой Аддамс пару раз вспоминала, разбираясь в терминах из психиатрии в бумагах о хайдах. Хотя Уэнсдей не сомневалась, что доктор тут же расскажет о неуехавшем Ксавье Ларисе и про план можно будет торжественно забыть. Пожалуй, визит к психологу был единственным, что омрачало и висело неопределённостью в относительно свободном графике Аддамс. Не то чтобы Уэнсдей хоть сколько-то интересовал анонсированный доктором сюрприз, но варианта просто не прийти на сеанс у неё не было. Никак не желал уходить из головы и тот факт, что у Валери была целая карточка на Торпа, которая уж точно пролила бы свет на его внутреннее состояние. Мысли о том, чтобы стянуть медицинские документы прямиком из дома Кинботт, навязчиво крутились в голове Уэнсдей, пока она широкими шагами мерила улицу по пути к психологу. Остановившись у двери в квартиру Валери, Аддамс тяжело вздохнула и постучала. Кинботт явно её ждала, поэтому открыла довольно быстро и со своей фирменной улыбкой. Уэнсдей уже приготовилась к очередной сорокаминутной пытке по лабиринтам собственного сознания, но, на удивление, доктор начала не с очередного каверзного вопроса. — Я думаю, это тебя точно должно обрадовать, — Валери широко улыбнулась, протягивая девушке листок. С откровенным сомнением на лице Уэнсдей взяла бумагу и вчиталась. Отбрасывая юридический набор терминов, в документе, адресованном директрисе Невермора, значился тот факт, что в предписанных судом сеансах у психолога больше нет необходимости. Аддамс хмыкнула, подняв взгляд на женщину. — Ты больше не пытаешься никого убить, подстраивая несчастные случаи с пираньями, неплохо рефлексируешь над своими поступками, даже помогаешь правопорядку, как я слышала… — с таинственной улыбкой Кинботт чуть наклонила голову. — В общем, я не вижу смысла в наших обязательных встречах. Конечно, если тебе нужно будет выговориться, ты всегда можешь записаться на приём! — Спасибо… Наверное, — Уэнсдей театрально кашлянула. — Можно воды? — Да, конечно, — Валери легко поднялась с дивана, направившись на кухню. — Может, чаю? Аддамс прикинула, что приготовление доктором чая даст ей больше времени, чем просто стакан воды из-под крана. А пары минут Уэнсдей вполне хватило бы, чтобы достать нужные документы из картотеки. Если бы Кинботт знала, что прямо сейчас её пациентка собирается украсть бумаги, защищённые врачебной тайной и служебным пользованием, то явно бы передумала насчёт окончания сеансов. Правда, с этим уже ничего не поделать, типичное поведение представителя Аддамсов: что-нибудь и где-нибудь незаметно свистнуть. — С удовольствием, — обманчиво дружелюбно согласилась Уэнсдей. — Чёрный, без сахара, заварку не вытаскивайте. Женщина захлопала дверцами кухонных шкафчиков, выкладывая всё необходимое, и для Аддамс это стало своеобразным сигналом встать. Как-то на приёме Уэнсдей уже видела, что все медицинские карты пациентов Валери лежат в невысоком комоде, похожем на те, в которых обычно хранились читательские билеты в библиотеках. Бесшумно открыв дверцу, Аддамс застыла, глядя на картотеку, и пробежалась пальцами по твёрдым корешкам карт, подписанных угловатым почерком Кинботт. Они были педантично сложены по алфавиту, так что отыскать карточку Торпу было едва ли сложнее, чем прочесть надпись на дорожном знаке. Рука Уэнсдей замерла над нужным корешком, а сама девушка плотно сжала губы. Она, конечно, обещала Ксавье, что не будет лезть в записи его сеансов психотерапии, но… Они ведь так бы помогли сейчас. Времени решить моральную дилемму оставалось до остроты мало, с минуты на минуту Валери вернётся с кухни, и лучше бы Уэнсдей к этому времени вернуться на диван. Если она не содержит обещание, то сильно ли обидится Ксавье? А если он просто не узнает?.. Но если Торп даже мельком увидит свою медкарту у Аддамс, то будет тяжело объяснить, что это ради его же блага… Никогда раньше Уэнсдей не догадывалась, что заботиться о чувствах другого человека — это такой адский труд. Аддамс вздохнула, понимая, что не может просто так взять и украсть документы, хотя несколько минут назад только и ждала возможности для этого. Стоило только представить это, как непонятный груз тут же оседал где-то в груди и тянул на дно, как булыжник утопленника. Отвратительное чувство сжималось комком в животе, и Уэнсдей, до предела растерянная и сбитая с толку своими же эмоциями, вернулась на диван, приняв свою обычную позу. Буквально через полминуты вернулась и доктор с двумя чашками чая. — Знаете, я совсем забыла, что у меня важные дела. Срочные. Очень сильно неотложные, — Аддамс поднялась с места и шустро обогнула Кинботт, направляясь к двери на выход. — До свидания. Валери так и осталась стоять с кружками, из которых шёл пар, а Уэнсдей набросила пальто и выскользнула из квартиры. В голове ворохом шумела куча мыслей, которые не желали затихать, даже когда Аддамс остановилась на том, что в любом случае сможет выкрасть карточку позже, если без этого будет никак.       Ксавье ждал её во Флюгере, как они и договаривались, а рядом с его стаканчиком остывал эспрессо для девушки. Уэнсдей нашла Торпа за дальним столиком у окна и тут же направилась к нему. — Как прошло? — искренне поинтересовался Ксавье, зная, какой пыткой для Аддамс было ходить к психологу. — Это был лучший сеанс за всю мою жизнь, — скрипя зубами, ответила она и показала справку. — Мои скучные мучения будут официально окончены, когда я отдам это Уимс, а Кинботт отдаст вторую в офис шерифа. — Поздравляю? — Торп сделал глоток кофе. В ответ Уэнсдей лишь кивнула и тоже попробовала свой эспрессо, который успел немного остыть. Лишившись выжигающей гортань температуры, напиток слегка потерял во вкусе. Мысли в голове ни на секунду не тормозили свой бешеный бег, пока Аддамс взвешивала все «за» и «против» своей новой идеи. Отчасти эту мысль подала сама доктор Кинботт, завершив цикл заунывных и однообразных сеансов с Уэнсдей. Если долго обсуждать одни лишь слова, до разбора действий можно никогда не дойти. Не то чтобы они чересчур много узнали о хайдах в теории, но Аддамс неожиданно для себя поняла: практика может пролить свет на факты. — Мне кажется, нам пора перейти к физическим экспериментам, — не считая нужным делать какие-то преамбулы, вдруг выдала Уэнсдей. Ксавье поперхнулся кофе и тяжело закашлялся, когда его едва тёплый латте проскочил куда-то не туда. Такого предложения от Аддамс он точно не ждал. — Что, прости? — хрипло выдал Торп, откашлявшись. — Имею в виду… — Уэнсдей нагнулась через стол. — Если ты попробуешь превратиться в хайда, может быть, получится наладить контакт с ним. — А со мной ты, значит, не хочешь налаживать контакт? — легонько усмехнулся Ксавье. — Ты понял, что я имею в виду, — девушка отзеркалила его ухмылку. — Я просто размышляла, и мне показалось, что теоретическая часть себя исчерпала. Поэтому, если ты не против, мы могли бы попробовать. — Боже, если не знать, о чём мы, то можно подумать о… — окончание фразы потонуло в смешке Торпа, а его бледные щёки чуть зарумянились, и он кашлянул. — Ладно, неважно. Я не против, но пока несильно представляю, как это будет выглядеть. Аддамс хотелось не согласиться, потому что уж она представляла себе в полной мере. С дикими животными Аддамс всегда находила контакт лучше, чем с людьми. Может быть, сейчас как раз тот случай?              Несмотря на то, что территория академии относительно пустовала, Уэнсдей всё равно решила проводить этот опыт в лесу. Ксавье, очевидно находящийся слегка не в своей тарелке от идеи, тщетно предлагал воспользоваться пещерой с цепными привязями, которую оборудовал сам для себя. Аддамс же отмахивалась от его излишних предосторожностей, считая, что самое провальное, что может быть — хайд просто сбежит в лес охотиться на зимующих оленей. После некоторых приготовлений (в том числе и моральных) Уэнсдей удовлетворённо оглядела поляну, на которой они расположились, и дала отмашку: — Давай. — Уверена? — Торп предпринял последнюю попытку сдать назад. — Да, — покровительственно кивнула Аддамс, оставаясь непреклонна в своём желании. Ксавье обеспокоенно прикусил нижнюю губу, словно уже зная, что ничего хорошего из этого не выйдет, но тем не менее кивнул в ответ. Расправив плечи, он предельно сосредоточился на ощущениях своего организма, обращаясь к своей тёмной сущности, которую так старательно пытался подавить долгое время. Превращаться по своей воле было сложнее, чем повиноваться кровожадному зверю, когда он сам решал явиться на свет. Силы медленно растекались по всему телу, наполняя каждый мускул, тогда Торп последний раз взглянул на Уэнсдей, но, не увидев в её лице ни капли сомнения, прикрыл глаза. Трансформация пошла. Аддамс, даже стоя в нескольких шагах от хайда, чувствовала каждую метаморфозу, происходящую в его теле. Она слышала, как на стремительно вылезающих из орбит глазах лопаются капилляры и как со скрипом натягивалась бледная кожа, принимая зеленоватый оттенок, подобный охладевшим трупам. Неподконтрольные судороги охватывали его тело, а зубы росли и заострялись. С жутким треском деформировались кости, пока Ксавье рос, а спина его приобретала неестественный, колесовидный изгиб. Костяной хребет позвоночника был явно виден из-под его кожи, придавая существу звериный облик. — Ксавье? — оклик Уэнсдей потерялся в кронах зашумевших деревьев. Хайд обернулся на неё, и Аддамс почувствовала, как по спине и ровной линии плеч скользнула неприятная дрожь. В голове Уэнсдей живо представилось, как такая громадина может рвать всё в пух и прах. Даже оперевшись на передние лапы, монстр всё ещё выглядел угрожающим. Переход закончился, а хайд встал на задние лапы и принял позу, которая позволяла бы ему напасть, оставаясь на безопасном расстоянии от девушки. Аддамс замерла, как будто её настиг какой-то опасный вид паралича, и приглядывалась к хайду. Он интересовал Уэнсдей до сладостного увлечения, увлекал своей животной жестокостью, притягивал страшной и жутковатой тайной, которую Аддамс так хотелось понять. Однако сейчас девушке казалось, что хайду хватит одного взмаха когтями, чтобы пропороть её насквозь, не оставив ничего живого. Воображение живо представляло эту картинку. — Ксавье, это я, — Уэнсдей ощущала себя невозможно низкой и жалкой в сравнении с этой огромной версией Торпа. Хайд склонил голову набок, присматриваясь к говорившей с ним девушке. Было ощущение, что он считывает с Аддамс информацию и как может обдумывает. В голову Уэнсдей вновь некстати влезла картинка, как хайд может просто-напросто отбросить её прочь одним движением. Или выпустить когти и… Монстр, словно услышав её мысли, резко рванул вперёд и ударил Аддамс наотмашь, вспарывая кожу отвратительными острыми когтями. Уэнсдей звонко крикнула, пугая лесных птиц, обосновавшихся на присыпанных снегом ветках деревьев. Несмотря на свою отличную реакцию, Аддамс даже не успела увернуться и запоздало ощутила, как падает на землю, а тёплая кровь начинает течь по шее. Девушка перекатилась в сторону и вскочила на ноги, не сводя взгляда с хайда. Дыхание не прекратилось, лишь ритм сбился от страха, который забился в каждую клеточку её организма. Рвано выдохнув, Уэнсдей беспокойно провела по лицу, хотя и так знала, что рассечённая щека кровоточит. Кожа была прорезана достаточно глубоко, чтобы это оставило шрамы, но всё же не насквозь, чему Аддамс была рада. Хайд водил носом по ветру, учуяв кровь. Не став предоставлять ему ещё один шанс напасть, Уэнсдей изо всех сил побежала в сторону академии, попутно надеясь только на одно — что монстр не побежит следом. Январский холод бил по лицу и кусал за щёки, пока Аддамс пробиралась по сугробам, которые и не думала таять…

***

      Наверное, впервые в жизни Уэнсдей хотела сдаться. Нет, не из-за угловатых кроваво-красных порезов такого размера, что обычные медицинские пластыри едва ли могли помочь. Это было лишь причиной, по которой в голове возникла крамольная мысль, что всё это может быть зря. Пока тот груз, который Аддамс пыталась тянуть на своих плечах, перевешивал её хрупкий вес и тянул куда-то, по ощущениям, в пропасть. Вечно прятать Ксавье от директрисы и всего Невермора не получится, и в какой-то момент придётся рассказать всё Уимс, для которой это будет прекрасным предлогом исключить досаждающую студентку. Тогда всё точно пойдёт прахом.       Пребывая в невесёлом затруднении, Уэнсдей даже несколько раз порывалась связаться по магическому шару с родителями, настолько отчаяние захлестнуло здравый голос разума. Нет, решила Аддамс, она не собирается при малейших трудностях бежать за помощью к маме. Уэнсдей ведь сама хотела больше свободы и вызовов от жизни, чтобы доказать, что она может намного больше, чем быть просто тенью родительской славы. Однако справиться со ступором, с которым она столкнулась, без совета кого-то из близких людей было сложновато, поэтому дня через два после лесного эпизода Аддамс вызвала подмогу из дома. Столь важное дело Уэнсдей могла обсудить только с одним человеком — с дядей Фестером. В ожидании его приезда Аддамс не ходила к Ксавье и вообще всячески пыталась абстрагироваться от произошедшего, не до конца даже осознавая, что могло пойти не так. Не мог же Торп сам захотеть её поранить? А если этого захотел хайд, то мог ли Ксавье помешать? Вопросов прибавлялось с каждой минутой, потраченной на разбор полётов.       Через три дня Фестер уже стоял на пороге комнаты Уэнсдей, местонахождение которой в общежитии прочно запомнил. Девушка была определённо рада его видеть среди окружившего её хаоса. И это, очевидно, было взаимно, потому что дядя тут же подлетел к Уэнсдей, стоило ей открыть дверь. — Сожги меня кузен Мануэль! Я узнаю, эти царапины… — Фестер склонился к щеке племянницы и, не касаясь кожи, провел пальцем параллельно полоске запекшейся крови. — Конечно… Хайд. Я нафарширую его ванну фенами, только попадись он мне. — Всё немного сложнее… — она неловко повела плечами. — Он не моется? — дядя Аддамс озадаченно почесал лысый затылок. — Моется, — Уэнсдей махнула рукой в сторону ванны. — Вон там. — Ты пустила кого-то в свою ванну и не налила туда кислоты? — мужчина озадаченно похлопал глазами, не до конца поверив в услышанное. — Невероятно. — Как ты знаешь, мне нужна твоя помощь, — экстренно перевела тему Аддамс, лишь бы Фестер не уличил её в мягкотелости ещё больше. — Всегда к твоим услугам, мой маленький кошмарик! Другого ответа Уэнсдей и не ждала, поэтому вкратце обрисовала проблему. Вернее, кратко и по делу не получилось, так что девушка посвятила дядю в суть проблемы с хайдом, разве что сознательно умолчав о причинах своего решения помочь. Аддамс показала все свои наработки, где выдвигала разные гипотезы и накидывала список вопросов, которые не давали исследованию продвигаться дальше. — Какая скукотища… И как ты только это читаешь. О, а я его знаю! — воскликнул мужчина, выцепив конкретную бумажку. — Такую лоботомию делает, закачаешься, так бодрит! Будешь в тех краях, попробуй. Уэнсдей взяла лист из его рук, возможно, даже более резким движением, чем того ожидал дядя. Фестер недоуменно захлопал глазами, а потом и вовсе переглянулся с Вещью, который пожал сухожилиями. Аддамс даже читать не нужно было, чтобы воспроизвести в памяти заметку о враче, который практиковал заглушение хайда в человеке. — Это так… — хмуро произнесла она, со скрипом сжимая пальцами бумажку. — На очень крайний случай. — А это не он? — дядя кивнул на её порезы на щеке. Уэнсдей машинально закрыла их ладонью, словно Фестер не сказал о них, а провёл наждачкой по ним. Это были пустяковые, пусть и глубокие царапины, но с ними отлично справится мазь от Мортиши. А Уэнсдей Аддамс будет не Уэнсдей Аддамс, если спасует так рано и не попробует приручить опасного монстра. — Это просто предупредительный, — иронизировала Аддамс. — Когда-нибудь крайний точно наступит, и в этом точно не будет твоей вины, моя юная гарпия, — Фестер выглядел обеспокоенным, даже если очень пытался этого не показывать. — Такова природа. — Конечно, потому что я этого не допущу… — Уэнсдей рефлекторно прижала ладонь к саднящей щеке, но тут же одернула, не желая предаваться чувствам. — Больше не допущу! — Нельзя всегда быть на страже, Уэнсдей, — неудовлетворительно покачал головой дядя. — Ты не понимаешь! — девушка процедила сквозь зубы и категорично скрестила руки на груди. — У меня есть план… Уэнсдей тут же осеклась, не договорив. Не хватало ещё, чтобы Фестер, бывалый авантюрист, засмеял её местами откровенно плешивый план. — Тогда я спокоен, — добродушно хмыкнул мужчина, казалось бы, не заметив подвоха. — Из Аддамсов ты лучше всех плетешь коварные планы. На такую похвалу Уэнсдей и бровью не повела. Было ясно как белый день, что их с Ксавье план абсолютно провален, держится не благодаря, а вопреки здравому смыслу и может разойтись в любой момент. Только вот более приемлемой альтернативы они сейчас найти не могли. Оставаться в академии было мало рисково и безопасно для них обоих. Аддамс совершенно точно не станет обращаться за помощью к своим родителям, Ксавье — аналогично. В комнате становилось душно, и Уэнсдей кивком позвала дядю на балкон. Было примерно около полудня, но всё ещё не так светло, как весной, потому что солнце затаилось за объёмными тучами. Уэнсдей оперлась локтями на каменный парапет и какое-то время молча смотрела в сторону заснеженного Джерико. Фестер последовал примеру своей племянницы, пережидая вынужденное затишье. Пока между ними на тот же холодный парапет не приземлился молодой ворон. — Дрессируешь воронов? — прищурился Фестер. — А, единственный выживший после битвы с Крэкстоуном неверморский ворон, — Уэнсдей слегка покосилась в сторону птицы и вздохнула, выпуская изо рта клубок тёплого воздуха. — Прилип к нам с Ксавье и уже порядочно поднадоел. Фестер долгое время рассматривал сизокрылого, а тот, наоборот, мужчину. Уэнсдей легонько хмыкнула на эту картину, что тут же привлекло внимание ворона. Птица забавно крутилась около её локтя, видимо, в нелепой попытке подбодрить. — Может он хочет тебе что-то показать? — предложил свой вариант дядя. Девушка легонько отрицательно качнула головой, давая понять, что не собирается пытаться вызвать видения через ворона. Вряд ли птица смогла бы сейчас чем-то помочь или пролить свет на довольно туманное будущее. — Ну, как хочешь, — Фестер пожал плечами и с этими словами вернулся обратно в комнату. Уэнсдей снова посмотрела на птицу, расхаживающую около неё. Возможно, дядя и прав. После недолгих размышлений Аддамс потянула руку, и пальцы коснулись шероховатого оперения, и… Ничего. Абсолютно ничего не произошло с Уэнсдей, как она ни ждала видения. Значит, ворон действительно просто считал её эмоциональное состояние и пытался подбодрить девушку. Это стало для Аддамс довольно неприятным ударом по самолюбию. После битвы с Крэкстоуном дар ясновидения будто перешёл в режим «не беспокоить» и лишний раз не работал. Уэнсдей в последнее время от этого было ни горячо, ни холодно, ведь в её голове сосредоточились проблемы посерьёзнее. Свои чувства Аддамс собиралась запихать как можно дальше и глубже, пока не поможет Ксавье разобраться с его внутренним зверем.