Я посажу тебя на цепь и обучу командам

Предположительно Роуэн Ласлоу. Снизу обычной ручкой было дописано «Не подтвердилось директрисой Уимс», и прилагалась копия железнодорожного билета, согласно которому Роуэн отбыл в соседний штат, ещё пару дней назад. Уэнсдей, приглядевшись, сделала вывод, что билет действительно настоящий, к тому же Вещь отчитался, что довёл Ласлоу до железнодорожной станции. Аддамс торопливо пролистала до копий фотографий с телом на секционном столе и внимательно вгляделась в них. Если изуродованное тело ещё вызывало сомнения, мало ли парней с одинаковым телосложением, то при взгляде на лицо у неё исчезли все сомнения. Мертвецки бледный и в какой-то степени растерянно удивлённый Роуэн словно смотрел на неё в ответ из-под опущенных век, Уэнсдей до кончиков пальцев почувствовала, как над ней сгущаются краски чужих тайн. Девушка провела рукой по сканированному листу, не позволяя ветру сминать важную бумагу, которая была неоспоримым доказательством её правоты. Аддамс оторвалась от бумаг, уставившись в сторону, пока мысли кружились роем кусачих ос, и попыталась собрать все факты в одну стройную версию произошедшего. Дело, которое, по её мнению, не имело отношения к лесному монстру, по итогу относилось к нему напрямую. Знал ли Тайлер, насколько важные бумаги подкинул ей? А самое главное, зачем он это сделал?       В поле зрения Уэнсдей попал Ксавье, который апатично пялился в пустую, закрашенную слоем белой краски стену. Состояние парня напрягло Аддамс ещё с самого утра, а сейчас был подходящий момент расспросить его об этом, а заодно и узнать что-нибудь ещё о Роуэне. Чувства Торпа её не интересовали от слова «совсем» и становиться психологом для него у Уэнсдей желания определённо не было, но Ксавье был нужен ей в практических целях, как сосед погибшей жертвы монстра. Аддамс предварительно убрала в рюкзак копии бумаг шерифа, стараясь ничем не выдать окружающим её людям, что она знает больше, чем предлагает официальная версия. Девушка ещё раз огляделась по сторонам и перешла дорогу, направляясь к Ксавье. — Хочешь поджечь взглядом пустую стену? — Уэнсдей отозвалась категорично, не найдя ничего интересного в том, что рассматривал парень. — Залить бензином и атаковать напалмом будет эффективнее. — Она не была пустой, — не сразу, но всё же ответил Торп. — Там была моя фреска, которую испортили местные придурки. — Ты излишне драматизируешь, Ксавье, — равнодушно заметила Аддамс. — А ты вечно лезешь, куда не следует, но я тебя жить не учу, — устало отозвался он, пожимая плечами. Уэнсдей не была готова к такому ответу, как и к тому, что Ксавье резко развернулся и зашагал к месту общего сбора. Она не могла упустить шанс разговорить юношу ещё и в таком неприметном месте. Люди подсознательно открываются тебе лучше, когда думают, что рассказанное больше никто услышит — это была элементарная психология, которая помогала Аддамс манипулировать нужными людьми исключительно в корыстных целях. Как преданная собачонка Уэнсдей увязалась следом за Торпом, приложив все свои усилия, чтобы нагнать его. Чёртовы длинные ноги Ксавье. — Так, Роуэн уехал, верно? — Аддамс крайне тяжело давались такие светские разговоры, но она старалась сделать тон своего голоса максимально невозмутимым. — Да, — кивнул Торп, даже не глядя на девушку, но тем не менее чуть сбавил темп. — Ты с ним близко общался? — Уэнсдей казалось, что её вопросы звучат абсолютно не подозрительно. — Не особо, — Ксавье не был в восторге от расспросов девушки, но терпеливо отвечал. — Но мы были соседями по комнате, и нам приходилось общаться. — И он всегда был таким странным, как в вечер ярмарки? — спросила Аддамс, даже не предполагая, насколько попала своими словами в цель. — Нет, — Торп вновь ответил односложно, но, подумав, все жё расширил свой ответ. — Знаешь, телекинез — это очень сильная и яркая способность, влияющая на мозг, так что Роуэн просто слетел с катушек. Не знаю, что стало причиной, но он как будто взбесился в тот вечер всё говорил о каком-то предназначении. Мы даже начали с ним ругаться… В голове Уэнсдей словно лампочка щёлкнула, как в когнитивном складе фактов этого дела стало светлее, ведь именно эту сцену она видела в видении, которое ей показал ворон академии. Истерично кричащий Роуэн и летящий в стену Ксавье — это всё она видела совершенно точно также, как и загадочную книгу, вырванная страница из которой сейчас лежала в ящике её стола. Вот только… Какую роль во всём этом импровизированном спектакле играл Торп? Что он знал о книге и об обществе Белладонна, членом которого был его сосед по комнате? Загадки и вопросы, не получившие ответов, кружились вокруг высокой фигуры Ксавье как вороны над академией, и Аддамс уже знала, что не позволит им остаться без ответов. — И тогда он швырнул тебя в стену? — логично продолжила Аддамс, возвращаясь мыслями к разговору. — Как ты узнала? — этот вопрос юноши был сигналом, что её догадка оказалась верной. — Угадала, — равнодушно ответила Уэнсдей быстрее, чем в голове отразилась причина, по которой она соврала. Видения — её несомненный козырь, поэтому нужно убедить все вокруг, что это вещь бесполезная и редкая. — Или у тебя было видение? — прямо спросил Ксавье, словно прочитав её мысли и заставляя её озвучить правду. — Они не возникают просто так, мне нужно прикоснуться к чему-то, как видишь, тебя я не трогаю, — фактически девушка и не соврала, но и правды не сказала.       На главной площади Джерико уже говорил свою напыщенную речь мэр, красочно привирая как изгоям рады в городе, на что Уэнсдей лишь с шумом глубоко вдохнула и выдохнула от накатывающего на неё раздражения. Правды в словах Ноубла Уокера было столько же, сколько в ней стремлений прожить долгую и счастливую жизнь в типовом картонном домике в пригороде. По правде говоря, речь директрисы Уимс тоже не отличалась искренностью и честностью, и, по мнению Аддамс, тоже была чересчур эпической для одного несчастного дня, когда изгоям приходилось добровольно работать с нормисами, а у вторых не было иного выбора, кроме как эту помощь принимать. Круговорот красивого лицемерия городка Джерико. Изгои, слушая трогательные речи, устроились на трибунах в радостном предвкушении от наступившего дня Сближения. Уэнсдей и Ксавье, подошедшие чуть позже, так и остались стоять в стороне, не очень-то следя за обращениями мэра и директрисы. Аддамс сверлила глазами новый памятник, отчего-то вызывающий в ней ещё больше отвращения чем обычные мемориалы. Высокий пилигрим казалось прожигал её бездушным взглядом, высокомерно стоя на постаменте, и Уэнсдей отчего-то передернуло, словно из безжизненных отлитых из металла не неё смотрела сама вязко-серая вечность, отдавая запахом гнилого прошлого. — Чей это памятник? — любопытство девушки взяло верх, и она спросила у Ксавье. — Это Джозеф Крэкстоун, отец-основатель Джерико, местный символ старого доброго прошлого и местный герой, — Торп охотно поделился своими знаниями. — Интересно, что ты назвал пилигрима героем, — уже тише добавила Уэнсдей, словно озвучила мысли, вырвавшиеся из головы. Ксавье достаточно было и этого, он вновь насупился, скрестив руки на груди, но отвечать девушке не стал.       После приветственных речей Уэнсдей тяжело вздохнула, вновь обращаясь к листку с направлением, на котором значился «Мир пилигримов». У неё, как и у Энид, расстроенной из-за своего распределения в странную лавку, были довольно большие сомнения, что учителя ошиблись со своим решением, потому что Аддамс, мягко говоря, не была создана для общения с людьми не в рамках допросов и пыток. Если остальные изгои, определённые сюда были воодушевлены, а на их лицах читался восторг, то Уэнсдей принимала свою участь с непроницаемым эмоциями, в которых вряд ли можно было найти хотя капельку энтузиазма. Общение с хипстерами, престарелым и прочими социальными группами туристов надоело Аддамс ещё до того, как она сказала приветственную речь, стилизованную под старый стиль общения. Стерпеть Уэнсдей удалось только первую партию чересчур улыбчивых туристов, которые благодаря ей узнали кусочек некрасивой истории, которую в этом месте пытались прикрыть красивой ложью, наглаженными белоснежными воротничками и отвратительно сладкими ирисками. Улучив наиболее подходящий момент, девушка поставила деревяшку с нетронутым ирисом куда придётся и выскользнули из ирисочной. На контрасте с затхлым деревянным домиком воздух ощущался заманчиво свежим и не таким приторным и сладким. Аддамс направилась прямиком на выход из глупого и нелепого этнического парка. — Уже уходишь с этого праздника жизни? — внезапно услышала Уэнсдей откуда-то сверху и резко обернулась. Перед ней снова стоял Ксавье, который за сегодня излишне часто появлялся в её поле зрения, постоянно перетягивая на себя внимание. Каждое его появление, буквально горело ярко-красной надписью «обратите внимание, здесь что-то не так». Аддамс шумно вздохнула, оглядывая юношу в костюме ещё более нелепом чем она. И без того высокий Торп казался чёртовым великаном в этой дерьмовой шляпе пилигрима. — Чудесное торжество во славу угнетателя, я зайду к нему на огонёк попозже, — недовольно ответила Уэнсдей, наконец обращая внимание, что он тоже не на своём. — Ты и сам решил не подчиняться здешним устаревшим устоям. — Просто смотрю, чтобы ты никуда не вляпалась, по своему обыкновению, — серьёзно парировал Ксавье, чуть улыбнувшись кончиками губ. Глаза Торпа чуть расширились, и он сделал резкий рывок вперёд, одной рукой привлекая девушку к себе, другой зажимая ей рот. Аддамс даже не успела громко возмутиться и немедленно вырваться из хватки парня, который увлёк её в первопопавшуюся дверь. Аддамс ощутила свинцовое дежавю, накрывающее её по самые кончики ушей, ситуация вновь повторялась только сейчас вместо руки Тайлера девушка тяжело дышала в ладонь Ксавье. Наиглупейшее совпадение, попахивающее каким-то проклятьем, почему-то каждый из парней считал своим долгом защитить Уэнсдей от разоблачения, ценой её свободы и личного пространства. Того, что она ценила в своей жизни больше всего, и куда не впускала почти никого. Как там говорится, третий раз будет счастливый? Посмотрим. — Там госпожа Орлин, — тихо прошептал юноша, едва ли не касаясь губами её уха, отчего Аддамс показалось, что к её коже прижимают горящие угли только-только из камина. Любопытные ощущения. — Не хочешь попасться и отправиться на ирисочную, потерпи. Аддамс в ответ лишь недовольно фыркнула и прекратила возиться в руках Ксавье, издавая ненужную суматоху, которая могла быть услышана. Желание укусить огромную ладонь Торпа росло в геометрической прогрессии, занимая все мысли Уэнсдей, вопросами будет ли Ксавье от этого кричать и насколько громко. Когда же шаги за дверью стихли, девушка резко рванулась из его рук и осмотрелась вокруг. — Не делай так никогда в жизни, если она тебе дорога! — предупредила Уэнсдей, обернувшись и сверкнув недобрым взглядом. — Не благодари, Уэнсдей, — нахмурившись, Ксавье определённо намекал на благодарность. Всё вокруг было в пыли и разного рода мусоре и рухляди, которая вряд ли кому-нибудь понадобится. Девушке приходилось смотреть под ноги, чтобы ничего не зацепить своей длинной юбкой. По всем признакам, это и был подлинный дом Крэкстоуна, который по заверению колонистки находился на ремонте. В запущенном бардаке, царившем тут везде, наверняка, были какие-то аутентичные вещи отца-основателя, но Уэнсдей заинтересовало кое-что другое. Она, едва не запнувшись о картонную коробку, в несколько шагов оказалась у стены, буквально приклеившись взглядом к старой картине. — Посмотри, это же… — Аддамс умолкла на полуслове, вглядываясь в полотно. — Что? — подойдя, уточнил Ксавье. — Девушка на картине… — Уэнсдей проговаривала слова медленно, как будто ей самой не верилось в сказанное. Юноша перевёл взгляд с Аддамс на полотно, что её так заинтересовало, но не нашёл в нём ничего примечательного. Тёплые тона, прямые мазки с чередованием широкой и тонкой кисти, типичный сюжет времени переселенцев и богообразный Крэкстоун, выделявшийся своей чернотой на холсте. Торп даже поёжился от взгляда отца-основателя, почувствовав, как волосы начинают вставать дыбом, стоит только начать приглядываться к пилигриму. — Она сказала, что я причина своей погибели, что бы это ни значило, — прошептала Уэнсдей и подалась ещё ближе, рассматривая таинственную себя из сна. Отрисованные тонкой кистью белые косы, скрещенные на груди тонкие руки и непокорный взгляд — всё это отличало девочку от остальных жителей города на картине и именно такой её Уэнсдей увидела в видении на острове Ворона. Аддамс испытала неясное ощущение, глядя на полотно, а интерес к такому совпадению заставлял приглядываться к уверенным мазкам пристальнее. Всё внутри девушки полыхало требованием найти разгадку. — А там, — Вещь указал на другой угол изображения. — Тот пилигрим с площади. Действительно высокий мужчина в костюме, как сейчас был на Ксавье, стоял в противоположном от девочки углу. Уэнсдей сглотнула, потому что взгляд Джозефа Крэкстоуна пробивал насквозь голову и неприятно обвивал её всю густым смогом. В целом, происходящее на картине оригинальностью не отличалось, даже узнать место было сложно, из приметных ориентиров только прямая чёрная церквушка за спиной пилигрима… Аддамс вцепилась взглядом в эту деталь, силясь припомнить в Джерико хоть нечто отдалённо похожее на это здание. — Я вам не мешаю? — также тихо, как девушка говорила с рукой, осведомился Торп. — Мешаешь, — холодно заявила Аддамс, даже не потрудившись обернуться, чтобы выплюнуть своё презрение ему в лицо. Ксавье стало вполне очевидно, что всё это время Уэнсдей разговаривала с Вещью, а не с ним, и что-то внутри мучительно засвербело. Наверное, она, с головой увлечённая старым рисунком, не заметила, как он бесшумно выскользнул из дома. Сердце, ещё не так давно гулко стучавшее в груди от невыносимой близости рядом с Аддамс, кажется вернулось в привычный ритм, и юноша, поправив дурацкий воротник, направился на место, куда его определили. Только острый слух уловил какую-то возню на площади, где проходили импровизированные суды над ведьмами, на которые туристов так активно зазывал старик на входе. Торп обернулся, недовольно морщась от увиденной картины — трое нормисов пытались засунуть Юджина в деревянные колодки — это было бы идеальной иллюстрацией в словаре под словом «несправедливость». Ксавье не считал себя лучше обычных людей только из-за того, что ему «повезло» родиться изгоем, он скорее был сторонником теории о том, что сволочные люди есть и с той, и с другой стороны. Однако события в дрянном Джерико показывали ему, что ни одному мерзкому нормису нельзя было верить, даже если он выглядит мило и очень хочет с тобой подружиться. Особенно, если он хочет с тобой подружиться, как, например, Тайлер Галпин. Жгучая обида от воспоминаний кольнула прямо в центр сердца, расходясь путями капилляров и вен по телу. — Эй вы, клоуны, — довольно пренебрежительно бросил Ксавье, показательно заворачивая чёрные рукава выше. — Отпустите его. — А ты заставь, — ответил тот, что был повыше и, видимо, понаглее. Торп решительно сделал несколько шагов к ним и поднялся по деревянным ступеням на помост, надеясь, что разница в росте оппонента смутит, но этого не произошло. Юджин поднял голову и криво улыбнулся, услышав знакомый голос. Ксавье не дрался уже пару лет, но общие принципы уличных боев отлично помнил. Сколько бы Уэнсдей ни звала его элитарным снобом, детство у него, по большей части, было таким же, как и у других мальчиков и причин подраться всегда хватало. Выждав пока соперник нанесёт первый удар, Торп отклонился в противоположную сторону и в несколько шагов оказался за его спиной. Схватив парня за удобный белый воротничок, Ксавье спустил его с помоста, на котором проводились театрализованные казни ведьм. Под рёбра сзади тут же прилетел чей-то кулак и Торп рвано выдохнул, словно это из лёгких выбило весь воздух, но тут же повернулся и ударил второго пилигрима наотмашь. Драться с двоими одновременно было сложнее, и Ксавье чувствовал, что пропускает всё больше и больше ударов, и от нарастающей злости начинал бить куда придётся. Уэнсдей появилась из ниоткуда, заставляя Торпа отвлечься от удара противника и пропустить обидный удар в глаз. Взгляд болезненно расфокусировался, и юноша увидел пресловутые «звёздочки», которые и скоростью, и ощущениями были похожи на искры. Уже к вечеру, скорее всего, расцветет обидный лиловый синяк. С появлением девушки роль Ксавье поменялась на простого наблюдателя, потому что в его помощи Аддамс явно не нуждалась. Сочетая несколько стилей единоборств, Уэнсдей двигалась словно играючи, беспроигрышно нанося сильные удары, от которых парни хрипло стонали, но всё ещё пытались подловить момент для ответного.       После появления Уэнсдей задиры поспешили ретироваться, изрядно натерпевшись тумаков от низкой девчонки. Аддамс присела на помост и жестом подозвала Юджина, лицо которого перестало выражать полную безысходность. Торп и сам сел рядом с девушкой, свесив вниз длинные ноги в странных штанах поселение, и тут же он почувствовал себя третьим лишним другом, которому приходится идти сзади, потому что дорожка вмещает лишь двоих человек. Ксавье следил, как Уэнсдей, вооружившись своим чепчиком, оттирала рвоту от одежды Оттингера, мысленно анализируя каждый её жест. Лицо девушки ничего не выражало, пока она монотонно приводила в порядок Юджина с какой-то сестринской заботой, которую Торп никак не мог себе объяснить. Холодная, да просто ледяная, Уэнсдей Аддамс и вдруг с неподдельной заботой с кем-то возится. Ксавье надеялся, что не выглядит удивлённым, но вряд ли это было так, потому что девушка смерила его недовольным взглядом. Сам он даже не надеялся и на малую часть того внимания, что Аддамс уделяла Юджину. — В городе есть какая-нибудь древняя церковь или молельня? — вдруг спросила Уэнсдей, смотря куда-то в сторону. Из-за отрешенности её взгляда было неясно, кому именно был адресован вопрос, но Ксавье и Юджин переглянулись и почти в унисон отрицательно покачали головами. Уэнсдей повернулась к Торпу, пристально глядя ему в глаза. Девушка потянулась своей рукой к его лицу, и Ксавье ощутил, что даже до касания его сердце участило свой ритм, норовя разбиться в щепки о рёбра. — Больно? — уточнила Аддамс, проходясь холодными пальчиками по горящему месту удара. — Есть немного, — Ксавье чуть щурился на каждое касание. — Это прекрасно, — удовлетворённо кивнула Уэнсдей, стремившаяся не столько проверить целостность глаза, сколько причинить ему боль, которую она находила сладостной, и насладиться его реакцией. — К твоей форме очень подойдёт цвет гематомы. Как говорит Энид, яркий акцент. Аддамс не была уверена, что её соседка когда-либо говорила нечто подобное, но это было самое большое, что можно было за уши притянуть к категории сочувствия. Уэнсдей физически не могла выдать что-то более чуткое, ведь не имела ни желания, ни нужных слов в голове. Аддамс поднялась с места, отряхивая свой чёрный наряд коренной поселенки, и обернулась на парней, так и оставшихся сидеть на деревянном помосте. Новая версия, подброшенная ею волей случая и наглым Ксавье, требовала немедленной проверки, а значит девушке придётся сделать круг по Джерико в поисках строения, хотя бы отдалённо напоминающей церковь с картины, которая была шансом прояснить природу её видений. — Как насчёт уйти в самоволку? — Уэнсдей перевела взгляд сначала на Оттингера, потом на Торпа. — Я не уверен, что это хорошая идея, — смутился Юджин, нервно теребя рукава костюма. Девушка кивнула, стягивая через голову своё платье, под которым оказалась школьная форма. Идеальная причёска растрепалась, и девушка старательно приглаживала выбившиеся волоски вниз, ожидая Ксавье. Переплетать косы не хотелось, да и времени на это не было, нужно было использовать легальный шанс пройтись по городу с пользой. — Вещь, присмотри за ним, — довольно тихо повелела Аддамс, кивнув руке в сторону Юджина.       Уэнсдей и Ксавье смогли незаметно для госпожи Орлин уйти из «Мира пилигримов», и девушка тут же взяла курс на антикварный магазинчик, в котором сегодня работала Энид, держа в голове маленький шанс того, что Синклер знает о церкви с картины. На переливы дверного колокольчика, когда Аддамс открыла дверь, никто не вышел, однако Энид нашлась по глупому хихиканью между шкафчиками, стоя вплотную к Аяксу, и среди таксидермистских тушек животных они явно выделялись. — Энид, оторвись на минуту, — громко отчеканила Уэнсдей, не сводя с них непреклонного взгляда. От внезапности парочка резко отлепилась друг от друга, попутно задевая мёртвых зверьков на полках. Аякс принялся неуклюже собирать упавших опоссумов с пола, а Синклер подошла к соседке. — Зашла меня проведать? — Энид радостно засияла, потому что на самом деле Уэнсдей и Ксавье были первыми посетителями, и важно откашлялась. — Могу я тебе что-нибудь подсказать? — Можешь, — кивнула Аддамс, стараясь не обращать внимание, что девушка светится так, словно съела солнце. — Не знаешь, есть ли где-то в городе старая церковь с прямым чёрным фасадом? — Оу, я не видела такого, — Синклер огорчилась то ли от самого вопроса, то ли от того, что не может помочь, но тут же просияла. — О, но знаю, кто знает! Втрескавшийся в тебя милашка-бариста! Уэнсдей уже собиралась привести сухие факты, которые бы разнесли теорию соседки в клочья, но промолчала, задумавшись. Действительно, о таком строении лучше известно коренному нормису, чем любому изгою, даже странно, что она не сообразила сама. — Спасибо, Энид, — неожиданно, но сухо поблагодарила Аддамс. — Хорошего вам дня! — девушка совсем вошла в роль, словно работала не в стремной лавке со стремными товарами, а не меньше чем в приёмной мэра. — Заходите ещё! Последней фразы Уэнсдей уже не услышала за закрывшейся дверью, направляясь по направлению к Флюгеру. Ей не очень-то нравилось, как много она общается с окружающими её людьми, это напрягало и заставляло постоянно быть начеку. Одной всё же было спокойнее и привычнее, полагаясь только на себя и не беря никого в расчёт. — Хочешь выпить кофе? — закономерно предложил Ксавье, всё ещё идущий вместе с ней от одного пункта назначения до другого. — На это нет времени, я иду к Тайлеру, — сухо отрезала девушка, пресекая любые дальнейшие вопросы. — Что у тебя с ним? — Торп недовольно нахмурился, глядя на неё сверху вниз. — С каких пор тебя интересует мой круг общения? — Уэнсдей била прямолинейностью наповал. — Всего лишь спросил, знаешь, люди так делают, называется диалог! Просто… — Ксавье глубоко вдохнул, загоняя свою злость поглубже в себя. — Просто знай, что он не такой славный малый, каким кажется. И будь с ним осторожна. — Я всегда осторожна, — недовольно бросила Аддамс, прежде чем зайти в кофейню. Торп так и остался стоять у двери, явно не собираясь заходить во Флюгер, в котором и сотрудники полное дерьмо, и кофе они делают такое же. Юноша довольствовался лишь наблюдением сквозь грязную стеклянную витрину, как Тайлер что-то показывал Уэнсдей на карте, а потом очевидно заигрывал с ней своей приторной улыбочкой. Лица девушки Ксавье не видел, но очень надеялся, что ни один мускул на нём не дрогнул и Аддамс не купилась на его глупые подкаты. Ревность желчью распространялась по телу, воспаляя каждый нерв до состояния оголенных проводов, но он ничего не мог с этим поделать, только как мазохист продолжал наблюдать. Но пытка довольно скоро закончилась и Уэнсдей вышла из кофейни, сжимая в руках путеводитель по Джерико. — Ты должен меня прикрыть, — Аддамс как обычно ставила просто перед фактом. — Мне нужно время, кое-куда сходить. — К обломкам старой церкви, не так ли? — довольно складно продолжил Торп. — Брось, я не такой глупый, ты же за этим ходила к Галпину. — Так ты прикроешь меня? — переспросила Уэнсдей, не считая нужным подтверждать очевидный факт. Не то чтобы ей очень нужно было содействие парня, но было бы неплохо заручиться алиби. — Лучше, — Ксавье важно выпрямился, прибавляя разницы в росте. — Я пойду с тобой. — И чем это лучше? — девушка недовольно выгнула бровь, с сомнением глядя на него. — Ну, мало ли что, — довольно пространственно выдал юноша, разводя руками. — Две головы лучше, чем одна. — Хорошо, — неожиданно быстро согласилась Уэнсдей, всё же ей мог понадобиться помощник, пока Вещь был с Юджином.