— Легче? — спросила Уэнсдей, медленно водя указательным пальцем по зеркальной глади воды.
Они с Ксавье, насквозь промокшие гадкой строительной краской, сидели на бортиках фонтана в центре пятиугольного двора. После хаоса, царившего в зале, это место было уголком спокойствия и тишины. Аддамс казалось, что она стала частью этого пространства и впервые в жизни чувствовала себя на своём месте. Девушка опустила взгляд обсидиановых глаз, наблюдая за фонтаном. Собственно, её внимание было направлено не на него, а на Торпа старательно смывавшего с лица въедливую краску.
— Да, — кивнул Ксавье и, проведя тонкими пальцами по лицу, стряхнул лишнюю воду. — Спасибо.
— За что? — не понимая к чему он клонил, Уэнсдей чуть нахмурилась.
— Ты меня не бросила, — Торп вымученно улыбнулся ей, присаживаясь на бортик рядом. — Мне кажется, я начинаю тебе доверять.
— Сочувствую, — искренне выдала девушка и, подняв взгляд на него, объяснила свою колкость. — В том смысле, что… Ну, знаешь, я не привязываюсь к людям в ответ. Наверно, потому, что не стремлюсь влюбить их в себя, и уж точно не хочу, чтобы они влюблялись в меня. Я привыкла всегда надеяться только на саму себя, а привязанность — это балласт на шее твоих возможностей. К тому же, если люди тебя бросают, это больно… Не так, конечно, как сломать бедренную кость, даже, наверное, больнее.
Аддамс со стороны сейчас себя бы не узнала, поток искренности вдруг полился из её рта рекой, видимо ей было просто необходимо говорить хоть что-нибудь после всего выпитого пунша. Ксавье же оказался внимательным слушателем, пока по его лицу изредка скользили отблески света от луны, заставляя тени метаться по нему так же, как пламя в костре.
— Мы можем подняться к тебе в комнату? — потупив глаза на мысы собственных ботинок, спросила Уэнсдей.
— Вот так прям после первого свидания? — улыбаясь, уточнил Ксавье, прожигая её взглядом сверху вниз. — Шучу, шучу. Нет проблем.
Ксавье снял ботинки, чтобы не оставлять кровавую дорожку вглубь своей комнаты, и Уэнсдей последовала его примеру, расставаясь с массивной обувью и ступая на холодный пол ногами в тонких чулках. В комнате стало чуть чище с последнего визита Аддамс, на сей раз творческий беспорядок царил лишь на письменном столе парня, где различные рисовальные инструменты были раскиданы вокруг скетчбука.
— Так и? — всё также улыбаясь, уточнил Ксавье.
Тут разработанный план Аддамс катился ко всем чертям, и начиналась чистой воды импровизация, в которой девушка была не очень-то сильна. В общении Уэнсдей была полным бревном, тогда как она собиралась вывести Торпа на чистую воду? Ей срочно необходимо было выиграть хоть сколько-то времени.
— Мне нужно в душ, — как бы между прочим бросила Уэнсдей.
С каждой фразы девушки у Ксавье появлялось всё больше вопросов, ответов на которые найти он не мог. Затуманенный мозг думал только в одном направлении — горизонтальном — но вряд ли Аддамс после всех этих разговоров поднялась к нему действительно за этим. Торп жестом показал на дверь ванной комнаты, и Уэнсдей, не говоря ни слова, лишь шурша чёрным платьем, скрылась за ней. Дверь закрылась, щёлкнул замок, а затем раздался тихий шум льющейся из душа воды.
Уэнсдей смотрела на своё отражение в зеркале, прямо в собственные бездонно чёрствые глаза и тщательно прорабатывала дальнейшие ходы в своей партии. Она добилась того, что хотела — попала в его комнату, можно было бы начать изобличающий допрос, вот только с чего… Аддамс намочила одну из ладоней в кипятке и провела ею по лицу, стирая красные разводы краски, и получился подходящий грим для какого-нибудь фильма ужасов из 90-х, где никогда не скупились на свиную кровь. Если краска с лица и кожи хоть как-то смывалась, то платье было решительно испорчено, поэтому Уэнсдей расстегнула молнию, приходившуюся на район позвоночника, и, когда ткань с шорохом спала на пол, сделала шаг назад, окончательно выбираясь из ткани. Осознание, что другой одежды у неё нет, пришло минутой позднее, когда Аддамс уже успела замочить платье в набравшейся в ванной воде. Девушка осмотрелась вокруг себя, но из любой пригодной одежды заметила лишь чёрную толстовку Ксавье, которая была больше неё на пару размеров как минимум. Что же, подойдёт. Косы, подколотые сзади для видимости, что её правда волновал внешний вид, Уэнсдей быстро ополоснула под водой и вновь старательно заплела.
Когда она вышла из ванной Торп заинтересованно обернулся, и тут же удивлённо распахнул рот. Уэнсдей Аддамс в его кофте, в его комнате, будто сбывшееся желание, загаданное под звездопадом. Шея, руки и бледные ноги её были покрыты блестящими узорами от невысохшей воды. С ничего не выражающего лица Уэнсдей на Ксавье смотрела пара чёрных глаз, совершенно нечитаемых.
— Теперь ты, — повелела Аддамс, указывая на собравшуюся красную лужицу под парнем. — С тебя течёт.
— Хорошо, — заторможено ответил Торп.
Она безучастно проследила, как Ксавье взял с кровати сменную одежду и скрылся за дверью ванной. Время пошло, и Уэнсдей бросилась обыскивать его комнату в поисках подсказок, которые бы помогли получить признание Торпа. На тумбочке и столе ничего подозрительного не оказалось, как и в шкафу и под кроватью. Ничего и нигде — как всегда ей поразительно «везло».
Аддамс едва успела вернуться на то место, где она стояла, прежде чем дверь ванной открылась. Ксавье вышел в безразмерной выцветшей футболке и растянутых шортах, словно копировал внешний вид Уэнсдей, на ходу вытирая махровым полотенцем длинные мокрые волосы. Торп беспечно откинул его на кровать и замер, в ожидании глядя на замершую посередине комнаты девушку. Она сделала шаг навстречу, сокращая дистанцию между ними до едва ощутимого расстояния. У Аддамс не хватало духу подойти к нему вплотную, но она чувствовала, что должна протянуть руку и коснуться Ксавье. В глазах парня чертями танцевали тени, а Уэнсдей видела в этом что-то по-дикому красивое, отчего дыхание должно менять свой ритм. Возможно, что это был просто отзвук очередного пьяного безумства, опять ударившего ей в голову. Ей хотелось сойти с ума именно так, со звуком, который бы заглушал ритм сердца, так надоедливо звучащий в ушах.
Она непроизвольно положила руку на грудь Торпа, накрывая изящной ладошкой бьющееся под футболкой сердце — этот жест отпечатался в памяти с самого детства, её мать всегда клала так свою руку, и отец тут же становился мягким и податливым. Дыхание Ксавье потяжелело в тон ритму его сердца, что заметила и Уэнсдей. От девушки не укрылось и то, как медленно его веки опустились, остановившись между удивлённо вздернутыми бровями и пухлыми губами.
— Уэнсдей, — Торп чуть хрипел, будто она не водила рукой по груди, а сжимала его горло.
Закрыв глаза, она впитывала в себя ауру его возбуждения, вслушиваясь в шумные вздохи. Ксавье как примагниченный следил за миниатюрными пальчиками с чёрным маникюром. Рука девушки заскользила выше и застыла на острой ключице Торпа, заставляя его судорожно выдыхать. Уэнсдей не знала точно, что нужно делать, но её тело инстинктивно подавало верные идеи. Ксавье отчётливо почувствовал всю глубину, подступающей к нему бездны — с изумлением понял, что движется к самому её краю и без раздумий рванёт вниз, не в силах остановить свой полет. Аддамс чуть нахмурилась, сдвинув брови, ведь заметила что-то интересное, что теперь не было скрыто воротником рубашки и пиджака. Вещественные доказательства темно-красного цвета с засохшей корочкой.
— Ксавье, — тихо ответила Уэнсдей, её пальцы доползли до полос, тут же впиваясь чёрными ноготками в раненую кожу, и добавила в полный голос. — Что это?
Бархатное удовольствие смешалось с неприятной болью от её прикосновений, сплетаясь в новое буйство эмоций в голове Торпа. Ксавье растерянно заморгал, смаргивая туманное наваждение из головы, и посмотрел на девушку, ожидавшую ответа. Её серьёзный настрой требовал честного ответа, отчего парень поёжился.
— Просто царапины, — с лёгкостью отмахнулся Торп, протягивая обе руки к талии девушки. — Ничего серьёзного.
Аддамс сделала шаг в бок, минуя прикосновения Ксавье, как раскаленного железа, которое могло оставить на ней мучительно заживающее клеймо. Уголки губ Уэнсдей дёрнулись в улыбке, как будто ей удалось отгадать что-то такое, о чём Торп даже не догадывался. Победа.
— Про-сто царапины, — задумчиво повторила девушка, сделав несколько шагов к его письменному столу.
— Да, Уэнсдей, ты поднялась со мной, чтобы о них поговорить? — Ксавье облизнул свои губы, борясь с невыносимой сухостью, разыгравшейся в горле.
— А я думала, ты контролируешь свою животную ипостась… Или она не захотела позировать в очередной раз? — саркастично поинтересовалась Аддамс.
Лицо у девушки было по-прежнему безмятежное, но голос выдавал еле сдерживаемое напряжение. Юноша стоял в оцепенении, не зная, что ответить Уэнсдей, едва ли она была готова к правде, да и всё равно бы не поверила, что он не убийца. Сжав губы, Торп смотрел на внезапный прилив смелости и красноречия Аддамс, как на диковинное представление.
— Знаешь… — потянула Уэнсдей и небрежным жестом взяла со стола знакомый скетчбук, точно зная какую страницу нужно открыть. — Интересный выбор натурщика, может быть поделишься его контактами? Быть может он найдёт время между кровожадными убийствами и попозирует мне?
Градус в комнате стремительно повышался. Переполненная решимостью и торжеством, Аддамс держала раскрытую тетрадь с рисунком, уперев свободную руку в бок, и не спускала с Ксавье глаз. Для юноши вдруг всё встало на свои места, а розовые очки слетели с носа, разбиваясь о пол, вдруг обнажая такую неприглядную правду. Не было никакого взаимного интереса и увлечения, не было предлогов дольше находится рядом, не было искренности — ничего из того, что он видел в её колких словах и резких движениях не было правдой ни на йоту. Торп расстроенно закачал головой, а Уэнсдей всё это время не прекращала щуриться, как будто ей насыпали соли на глаза.
— Что ты… Что ты несёшь? — досада и раздражение придали голосу Торпа обиженные нотки.
— Например, правду, — фыркнула Аддамс, откладывая скетчбук обратно на стол. — Которой можно объяснить десяток рисунков монстра в твоей мастерской, его коготь и твои появления, как только монстр исчезал…
— Уэнсдей, ты просто что-то с чем-то! — воскликнул Ксавье, резко вскидывая голову вверх. — Ты поднялась сюда, чтобы обвинить меня во всех этих кошмарных убийствах? Может ты и на бал со мной пошла ради этого?
— Ничего личного, — в подтверждение его вопросов Аддамс лишь пожала плечами. Кто она такая, чтобы отрицать правду.
— А у тебя не бывает ничего личного! И никогда не будет, потому что ты относишься к людям вот так! Даже к тем, кто считает тебя другом! И не надо мне говорить, что я преувеличиваю! Подумай сама, сколько людей страдают от твоих поступков и слов! — Торп решил высказать всё, что накопилось за время их знакомства. — Зря я тогда тебя спас, лучше бы тебя раздавила горгулья.
— Ох, это же было бы так удобно, не так ли? — ядовито зашипела девушка, делая несколько шагов навстречу. — Никто не рыщет в поисках правды, никаких подозрений… Полный карт-бланш!
Ксавье поднял на неё тяжёлый взгляд, недовольно качая головой и абсолютно не понимая, как Уэнсдей может говорить всё это, пока она продолжала свою прокурорскую речь. Тонкие губы Торпа обиженно скривились, а на переносице залегли неглубокие морщины. Со стороны могло показаться, что юноша качает головой, выражая гнев, вот только это было глубокое разочарование. Если бы Ксавье знал, что все его доверие Аддамс приведёт к этой нелепой сцене на повышенных тонах, он бы сотню раз подумал, прежде чем сближаться с этой ведьмой… И все эти гребаные сто раз ничего бы не менял! Торп подумал, что хуже уже не станет, если он воспользуется единственным аргументом, который бы отрезвил Аддамс…
— Если я убийца, тогда что мне мешает убить тебя сейчас? — Ксавье подошёл к девушке впритык, наклонившись к ней.
Уэнсдей сжала губы, размышляя. Она выглядела как человек, который собирался сказать нечто крайне важное и всё никак не решался. Причина была ясна Аддамс как дважды два, но почему-то озвучить её было так трудно, словно на губах девушки висел массивный замок. Она ему нравилась, и это было очевидно, как для опытного патологоанатома причина смерти. Чувствуя настойчивую симпатию Торпа, Уэнсдей беспокоилась на этот счёт, но не настолько, чтобы остановиться в своём самонадеянном стремлении докопаться до правды.
— Я могу сколько угодно не придавать этого значения и игнорировать, но… — Аддамс резко подняла голову, с вызовом сокращая расстояние между их лицами. — Я тебе нравлюсь.
— Чёрта с два! — резко ответил Ксавье, так что Уэнсдей буквально ощутила на своём лице его дыхание.
— Но ведь… — поморщилась девушка, надеясь высказать свои аргументы.
— Убирайся! — резко одёрнул её Торп. — Сейчас же!
Аддамс вздрогнула от того, насколько резко прозвучало это слово, и не могла отвести взгляд от грозного парня. Потом в темных глазах Уэнсдей мелькнуло что-то странное — словно осколки ушедшего сна, сверкнувшие перед пробуждением. Она отвела взгляд в сторону, упираясь им в никуда, потом опять вернулась к лицу Ксавье, всё ещё указывавшего на дверь. Аддамс тряхнула головой, отгоняя наваждение, направилась к двери и, подхватив с пола массивные ботинки, вышла за дверь. Торп тяжело вздохнул, зарываясь пальцами в длинные пряди…
Любовь бежит от тех, кто гонится за нею,
а тем, кто прочь бежит, кидается на шею
***
— О, боги, — Уэнсдей с тяжестью поднялась в сидячее положение, свешивая босые с кровати. — Кажется, меня прокляли.
Ощущение было словно её похоронили заживо, а потом зачем-то решили откопать. Тело ощущалось в высшей степени странновато — во рту было сухо, в голове трезвонили огромные колокола и очень хотелось обратно заснуть. За окном уже было светло, а значит наступил новый день и, несмотря на острое желание проспать ещё пару лет в излюбленной позе покойника, Аддамс всё же приняла волевое решение проснуться.
— Я даже не буду говорить, что утро доброе… — измученно простонала Энид.
Уэнсдей попыталась было восстановить в памяти, сколько йети-тини она выпила за несколько часов бала, но сосчитать это было не так просто. Яростной лавиной на память начали бить события прошедшего вечера, одно за другим оглушало до мигрени. Это была не какая-то жуткая физическая боль во всём теле, которую обычно вызывает хмель, а умственная, всепоглощающая и куда более страшная. В голове снова застучал молот, с каждым ударом входя все глубже и глубже в мозг и отдаваясь внезапным дискомфортом, и, чтобы не сойти с ума, Аддамс начала прогонять в голове воспоминания. Бал, краска… Разговор с Торпом… Уэнсдей с ожесточением потёрла свои глаза, словно это могло бы изменить произошедшее. Как она могла так глупо поступить? Энид села на кровати, повторяя жест соседки и потирая слипшиеся глаза, и беспомощно уставилась на соседку, словно та должна была объяснить и без того очевидную ей природу такого состояния.
Поднявшись с кровати, Аддамс с ужасом заметила, что она вообще уснула в чужой одежде. Если быть совсем точной, то в чёрной толстовке Ксавье, в которой она вчера вернулась в комнату после их сцены. Уэнсдей недовольно поморщилась, одним жестом сдёргивая с тела кофту и бросая её на кровать. Надо будет послать вещь вернуть, про себя подумала девушка, но от устного приказа отказалась, ещё неизвестно, что о ней подумает Синклер.
— Я выпила всего три, а ощущается как канистра медленно действующего яда, — вновь заговорила Аддамс. — Но без приятного выжигания пищевода.
— Вот и я три…надцать, — кивнула Энид, выползая из-под одеяла и поднимаясь с кровати.
По дороге на пасеку Уэнсдей осознала, почему Уимс решила сделать следующий день после Вороньего бала выходным, на улице не было ни души, все ученики, видимо, всё ещё приходили в себя после бурного вечера и ночи. Пустота внутреннего двора, да и всего кампуса в целом, Аддамс более чем устраивало. Кое-где ещё оставались неприглядные пятна красной краски, издалека напоминающие следы крови на местах жестоких убийств, но по большей части всё уже успели подчистить, чтобы кровавый ад остался лишь в воспоминаниях учеников. В пасечном домике клуб Жужжащих собрался в полном составе: Юджин маркировал банки со свежесобранным мёдом, Уэнсдей рассматривала свою доску с расследованиями. С учётом произошедшего на балу и после нужно было сбалансировать разметавшиеся в голове мысли, но Аддамс никак не могла взять себя в руки. В голову постоянно вмешивались совершенно посторонние образы — запах мыла от кожи Ксавье, капли воды, сбегающие с волос по щекам и шее, его разозлённое лицо в нескольких сантиметров от её… Уэнсдей помотала головой, отгоняя воспоминания, и лишь тогда заметила, что Оттингер уже оторвался от своего привычного занятия и стоял рядом с ней.
— Это новый? — уточнил Юджин, показывая на один из последних рисунков, и, получив утвердительный кивок, поделился. — Мне кажется, я знаю, где это. Примерно к югу есть похожая пещера.
— Сможешь показать? — с надеждой спросила Аддамс, цепляясь за призрачный шанс.
Пчеловод робко кивнул, хотя идея пойти к этому месту восторга не вызывала. Когда он случайно наткнулся на пещеру, собирая жуков для изучения, Оттингер по истине испугался грозного вида большой дыры, которая казалась бесконечной и темной. Пещера была окутана тайной и темнотой, которые напугали Юджина до глубины души, тогда мальчик, смотря в её мрак и не находя в ней ничего хорошего, решил никогда больше не ходить в ту часть леса. Как говорится, никогда не говори «никогда».
Пещера оказалась не такой большой, как предполагала Уэнсдей. Не то чтобы она ожидала парижские катакомбы, но всё же унылый вид покоцанной временем пещеры совсем удручал. Юджин неловко мялся рядом, явно не горя желанием зайти внутрь.
— Смотри, — Оттингер показал рукой на череп, лежавший у входа. — Жутковато…
Аддамс с любопытством подняла кость и внимательно её рассмотрела, изучая приличные повреждения, сделанные определённо очень мощными когтями, которые уж точно не принадлежали ни медведю, ни лисе и никакому другому хищнику, что она знала. Судя по межчелюстной кости и челюстному углу, это был молодой олень, чтобы поймать такого нужно быть быстрым и сильным… Уэнсдей нахмурилась и откинула череп обратно на землю, устремляя взгляд в темноту пещеры. В стены были вбиты железные скобы, на которых держались внушительные цепи с кандалами, запирающимися на ключ. Конструкция для Аддамс более чем знакомая — такие же привязи висели в винном погребе их фамильного особняка.
— Как ты думаешь, это логово монстра? — не разделяя любопытства девушки, поинтересовался Юджин. — И если его здесь нет, он запросто может оказаться и у нас за спиной?
— Нет, — Уэнсдей отрицательно покачала головой. — Монстр — человек. Наверное, что-то наподобие оборотней, но он не зависит от лунного календаря, а превращается по собственному желанию.
— А кого он заковывает в цепи здесь? — поёжился Оттингер, на всякий случай оглядываясь по сторонам.
Аддамс подняла с пола кандалы и просунула в них руку, отчего цепь залязгала при движении. В отверстие, рассчитанное туго сжать чьё-то запястье, у девушки влезало две её руки и оставалось ещё много свободного места. Вопрос мальчика повис в воздухе без ответа. Уэнсдей оказалась в тупике и даже тщательный осмотр стен вокруг мест крепления скоб ничего не дал — царапины в камне хоть и были похожи на те, что были на черепе, ничего толком не проясняли.
— Нам нужно это узнать, — с решимостью кивнула Аддамс, бесшумно опуская кандалы обратно вниз. — Устроим засаду ночью.
— За-са-ду? Ночью? — медленно повторил пчеловод. — Уэнсдей, но ты уверена, что это хорошая идея?
— Не беспокойся, со мной тебе нечего бояться, — Уэнсдей улыбнулась, уже представляя предстоящую охоту. — Я тщательно продумаю план и всё пройдёт как по маслу.
Как окажется первой же ночью засады, пойти не так может абсолютно всё. Даже если есть чёткий план действий. Особенно, когда ночью становится невозможно различить, кто на твоей стороне, а кто нет.
