Двумя днями ранее.
Вечер дня открытия памятника Джозефу Крэкстоуну.
Уэнсдей находила, что писать от руки несравненная медитация и тренировка внимания, но сейчас её это злило. Буквы агрессивно лепились к друг дружке, перемежаясь резкими линиями чернил, и всегда аккуратная Аддамс даже умудрилась испачкать ладонь, смазав строку. Сочинение, заданное профессором литературы, выходило откровенным бредом сумасшедшего, но не в том плане, в каком Уэнсдей бы хотелось. Аддамс знала, какое у неё сложилось мнение о произведении, но слова собирались в предложения с натягом, а потом и вовсе перестали приходить на ум. Девушка откинулась на спинку кресла и размяла тонкие пальцы после продолжительного письма. — Эдгар Алан По… — Уэнсдей обратилась к невидимому собеседнику. — Почему здесь всё завязано на тебе? — Потому что он один из самых известных выпускников Невермора! — живо отозвалась Синклер, напоминая соседке о своём существовании. — Это дань уважения! Аддамс поморщилась, обернувшись на Энид, которая сидела со своим столом, Уэнсдей уже успела забыть, что в комнате есть ещё кто-то кроме неё. На удивление оборотень вела себя тихо, тоже увлечённая написанием своего домашнего задания, так что у Аддамс даже не возникало мыслей об убийстве. — У тебя не получается? — участливо поинтересовалась Синклер, подняв взгляд от своей тетради. — Я думала, ты любишь писать и всё такое. Мысль об убийстве соседки из-за её сомнений всё же возникла, поэтому Уэнсдей промолчала. Сил продолжать не было, но Аддамс вновь упрямо взяла в руки книгу и раскрыла на странице, с которой начинался нужный рассказ. Девушка снова и снова возвращалась к названию, выведенному витиеватым шрифтом, что-то привлекало её внимание и одновременно с этим ускользало от взгляда мрачных глаз. Ничем не примечательная страница — сверху небольшой рисунок чёрного паслёна, посередине семь букв названия, а снизу номер страницы. Уэнсдей вдруг пристально вгляделась в отпечатанный рисунок, и сознание пронзило раскалённой мыслью, что где-то в академии уже видела подобное начертание этого растения. — Когда у меня что-то не получается, я прихожу к статуе По и советуюсь с ним, — продолжала Энид, не замечая, что Аддамс её совершенно не слушает. Лицо Уэнсдей просияло, но потом сменилось более задумчивым выражением, конечно, это могло быть всего лишь совпадением, но… Она ведь ещё в первый день заметила подобный символ на статуе По в коридоре Невермора. Да и опять же каждому студенту, который хоть раз посещал лекцию мисс Торнхилл, известно, что белладонна относится к семейству паслёновых, а уж Аддамс это знала с ранних лет. Цепочка формировалась интереснейшая от символьного рисунка белладонны и одноимённого распущенного студенческого общества до медного писателя. Уэнсдей не терпелось проверить гипотезу немедленно, поэтому она тут же начала собираться на вечернюю вылазку, не забыв прихватить и обрывок картинки с собственным изображением. — Ты куда? — удивлённо поинтересовалась Синклер, поворачиваясь в сторону собиравшейся соседки. — Ты права, — после недолгой паузы ответила Аддамс, натягивая тёплую кофту. — У Эдгара По есть ответы на мои вопросы. Если продолжишь сидеть — опоздаешь на свидание. Скрытая мраком вечера Уэнсдей незаметно добралась до статуи писателя, который встретил её ханжеской улыбкой, и внимательно к нему присмотрелась. Действительно, на обложке его книги был изображён ядовитый паслен. В голове её промелькнула идея, и Аддамс на всякий случай огляделась по сторонам, убеждаясь, что только ей приспичило прогуляться эти вечером. Уэнсдей знала о склонности Эдгара Аллана По к символизмам и загадкам, что тут говорить, если вся академия Невермор кишела и первым, и вторым. На низкий рост девушка никогда не жаловалась, хотя иногда это добавляло трудностей, но сейчас Аддамс залезла на скульптуру, чтобы разглядеть написанное в книги писателя. Увиденное её не разочаровало, новая загадка представлялась интересным шифром, который Уэнсдей пока не знала, как разгадать. Десять загадочных фраз, на первый взгляд, абсолютно не связанных друг с другом, но, если присмотреться тщательнее… Девушка достала из кармана кофты свой блокнот и вооружилась карандашом. Если не можешь выбросить труп целиком — расчлени его по кусочкам. «Один да плюс один»? Очевидно, Эдгар, два. «Им пустошь зацветёт». Это отгадала бы даже мисс Торнхилл, даже не напрягаясь, вереск. «Пред маем он един». Тривиальная загадка про месяц, не оригинально, апрель. «Слеза по ней ползёт». Щека того, кому не посчастливилось знать Уэнсдей Аддамс. «Животное-прачка». Странно, что здесь вопреки традициям Невермора ответ не «ворон». Енот. «Нагрей — и потечёт». Либо глазное яблоко, либо лёд, учитывая предсказуемость автора, скорее всего второе. «Чай и специя». Эдгар, какой же ты всё же нормис со своей любовью к чабрецу. «Угла в нём не найдут». Уробороса часто изображают в виде круга. «Неоспоримый постулат». Аксиомы, как правило, доказывать не нужно. «В ответ звук руки издадут» Уэнсдей победно усмехнулась в ответ на улыбку По и немедленно обвела первые буквы своих отгадок. В ответ звук руки издадут два щелчка. Не так сложно. Аддамс спрыгнула вниз и встала лицом к статуе, заряженная любопытством, как пушка порохом. Самостоятельно разгадать загадку известного писателя, чтобы добраться до истины — это было вполне в стиле Уэнсдей. Девушка сложила пальцы и дважды щёлкнула в тишине. Раздался лязг камня, который убедил Аддамс в правильности её действий, и статуя отъехала в сторону, освобождая путь к лестнице, уходившей куда-то во мглу. Темноты Уэнсдей не боялась, она её подчиняла. Не теряя времени, Аддамс начала спускаться вниз в предвкушении чего-то знаменательного. — Конечно, — Уэнсдей едва сдержалась, чтобы не закатить глаза при взгляде на стену. — Мама, папа. Кузен Итт. От желания сделать язвительный реверанс фотографиям своих родственников девушка легко отмахнулась, но рассматривать изображения не перестала. Счастливые родители, запечатленные на снимке, который висел в тайной библиотеке академии Невермор, покровительственно улыбались ей, а Уэнсдей попыталась представить своё изображение рядом. Аддамс непременно бы сложила руки на груди своего лучшего черно-белого платья и прожигала бы взглядом каждого сюда вошедшего даже сквозь стекло фоторамки. Возможно, только возможно… с ней рядом кто-то бы стоял, как отец стоял рядом с матерью на этой старой фотографии. Она поклялась матери не повторять её восходящий к вершине путь, так зачем сейчас забивала свои мысли этим бредом? Книги не пользовались популярностью в обычной библиотеке, что уж говорить о скрытой за загадками, так что на полках скопилось приличное количество пыли. Уэнсдей присмотрелась внимательнее и обнаружила, что одну из книг судя по смазанной пыли совсем недавно доставали. Возможно как раз эту книгу Роуэн доставал в её видении, и Аддамс решила попытать судьбу. Как оказалось при ближнем рассмотрении, корешок указывал на то, что из книги неаккуратно была вырвана страница. Уэнсдей снова огляделась вокруг, чтобы вдруг рядом никого не оказалось, ведь похоже, что тайна, связанная с пророчеством, в котором она фигурировала, вот-вот приоткроет свой занавес. Девушка бесшумно достала книгу с полки, раскрывая её в том месте, где определённо недоставало страницы. Бинго! Ра-зо-ча-ро-ва-ни-е. Уэнсдей нахмурилась и совместила вырванную страницу с целой, недовольно цокая. Интересная загадка буквально на её глазах превратилась в веха прошлого, и зачем она только слушала сумасшедшего телепата… На рисунке слева Крэкстоун — властный, деспотичный и жестокий даже на картинке — стоял, сжимая свой до жути странный посох, а справа стояла Гуди, разве что нарисованная чуть темнее, чем была в видениях Уэнсдей. Аддамс недовольно вздохнула, аккуратно закрыв книгу и раздумывая, что делать дальше. Секрет пророчества будущего оказался не более чем старой легендой прошлого. Но находку Уэнсдей всё же решила забрать, чтобы прочесть в более спокойной обстановке, сюда в любую минуту кто-то мог войти, поэтому девушка сунула книгу рюкзак. Уже собираясь уходить, Аддамс развернулась к выходу, когда на неё накинули мешок. Тем не менее заинтригованная девушка сопротивляться не стала, с явно нездоровым любопытством ожидая своей дальнейшей участи. Ощущения похищения были знакомы Аддамс только по весёлым рассказам дяди, в которых он всегда выступал безупречным похитителем, и, кажется, её нынешним стоило бы у него поучиться. Холщовый мешок просвечивал, так что Уэнсдей было достаточно и этого, чтобы заметить спонтанность и явную неподготовленность похитителей. До неё долетали звуки шагов и слова, насквозь пропитанные сомнением. Насчёт отвратительно завязанного узла вообще говорить было нечего — будущие повешенные и то подходят к делу ответственнее. Когда мешок с головы девушки резко сдёрнули, в её глаза ударил раздражающий луч светового проектора, выжигая глазные яблоки. Уэнсдей осмотрелась. Её окружили люди в старомодных синих плащах и масках, таких же, как девушка видела в тайнике Роуэна — всё указывало на существование тайного общества, той же видоизменённой Белладонны из славного прошлого её родителей. Аддамс не знала уйдет ли она из этого места живой, поэтому увлечённо ожидала своей участи. — Кто посмел проникнуть в наше священное место? — голос звучал глухо, но всё же узнаваемо. Наверное, голос Бьянки звучит как разбитые надежды на действительно интересный опыт встречи с подпольной сектой и новым Джимом Джонсом, и Аддамс удручённо посмурнела. Это место преподносило уже второе разочарование за один вечер, так что девушка надеялась, что ей больше не придётся сюда возвращаться. — Сними маску, Бьянка, к чему этот цирк, — недовольно задела Уэнсдей. Барклай уязвлённо фыркнула, снимая с лица маскарадную маску и, не скрывая пренебрежения к девушке, потянулась к проектору, чтобы выключить его. Остальные последовали примеру своего, видимо, лидера и сняли маски, и Аддамс узнала многих. Тайное общество оказалось не совершенным преступным механизмом, сокрытым в старом готическом здании академии Невермор, а всего лишь кучкой жалких школьников, тешащих своё тщеславие. Ситуация потеряла свою интригу, и Уэнсдей в несколько незаметных движения развязала узел, который толком-то и кровотоку не мешал. — Хотя с маской тебе шло больше, — продолжила ехидствовать Аддамс, не упуская шанса отыграться за свои разбитые надежды и насладиться тем, как сирена в ответ скривилась. — Как ты нашла это место? — позади неё раздался голос Ксавье. Уэнсдей не сомневалась, что в элитном секретном обществе будет состоять и Торп, который просто кишел талантами и умениями, так что это было слишком очевидно. Интересно сколько ещё у этого парня скрытых способностей? — Мама попросила цветы полить, — колко ответила Аддамс, кивая на стену, увешанную фотографиями членов общества. — Или я просто разгадала довольно примитивную загадку. Два щел-чка. — Загадку? — озадаченно переспросил Кент, стоявший по правую руку от Бьянки. — Я думал, мы просто щёлкаем. — Оу, да у вас тут свой гений есть, — желчно отозвалась Уэнсдей, всё больше и больше убеждаясь, что сообщество явно пришло в упадок. — Общество Белладонна — элитный клуб, и ключевое слово здесь «элитный», — высокомерно объяснила Барклай, осаживая ехидные комментарии девушки. — Мы устраиваем вечеринки на крыше, походы и даже полуночные купания, — Йоко в открытую подмигивает Дивине, явно вкладывая в смысл своих слов что-то большее, чем Аддамс могла понять. — Йоко — миксолог любитель, о её безалкогольном мохито ходят легенды, — Дивина перехватила инициативу и продолжила. — Иногда мы просто отрываемся. — И не спите после отбоя? — заскучав, сыронизировала Уэнсдей. — Я слышала, что общество было распущено. — Тридцать лет назад оно было вынуждено это сделать из-за смерти нормиса, — молчавший до этого Ксавье вдруг заговорил. — Но у академии есть богатые выпускники, некогда состоявшие в обществе, — многозначительно добавила Йоко, пожимая плечами. — Поэтому Уимс закрывает глаза на некоторые вещи, если никто не гонит волну. — Как Роуэн? — Аддамс перешла в активное наступление, возможно в этих стенах знали больше о его жизни, как и о смерти. — Мы выгнали его ещё в прошлом семестре, — скучающе ответила Бьянка, а после обратилась к остальным присутствующим, намеренно игнорируя Уэнсдей. — Вопрос в том, что нам делать с ней. Только члены общества допускаются в библиотеку. Все стали молча переглядываться, пока Аддамс скучающе думала о том, что лишь зря потратила время на вылазку сюда, только подтвердив свою догадку, что Ласлоу на ярмарке нёс полный бред. Ощутив на себе взгляд Ксавье, стоящего рядом с ней, Уэнсдей холодно посмотрела на него, даже не думая отводить глаза. — Предлагаю принять её, — Торп подмигнул девушке и перевёл взгляд на остальных собравшихся. — Что?! — всеобщее возмущение отразилось от стен. — Она дочь членов общества, — объяснил Ксавье, которого ситуация даже начинала забавлять. Открытая конфронтация с Бьянкой, в которую он втянул Уэнсдей, не могла не забавлять. — После того, что она вытворила на кубке По? — Бьянка недовольно нахмурилась, глядя на Торпа, как бык на красную тряпку. — Ни за что! Что говорила Уимс? Никто не должен гнать волну. А она гребаное цунами! — Потому что победила тебя в твоей стихии? — Аддамс начала получать удовольствие от происходящего. — Победила тебя в игре без правил? Но ваш спор решается проще: я не желаю быть частью этого жалкого подобия былой Белладонны. — Развяжите её, — голос Барклай стал мягче, похоже сирена волновалась только за своё неоспоримое первенство в обществе. — Я высвободилась, как только поняла, что вы не причините мне адских мук больше, чем ваша слепая вера в собственное величие, — в доказательство Уэнсдей продемонстрировала верёвку. — Вы, любители, позорите ремесло похитителей. Аддамс уже собиралась покинуть библиотеку, когда на её пути возник Кент с фингалом, который остался ещё с кубка по гребле, что не могло не радовать девушку. Правда, асимметрия в виде непострадавшего второго глаза Уэнсдей бесила. — Хочешь второй фингал? — угрожающе намекнула Аддамс, глядя на него снизу-вверх из-под тёмных бровей. Сирен испуганно отошёл с дороги, и девушка всучила ему в руки верёвку, которой некогда были связаны её запястья. На лестнице Уэнсдей замерла, внезапно вспомнив о странных убийствах в Джерико, сведения о которых достал ей Тайлер. Организованное тайное общество вполне могло быть причастным к столь изощренным преступлениям, тогда у него даже появился бы шанс заинтересовать Аддамс. Она обернулась, в последний раз обводя взглядом собравшихся в полутьме, прежде чем задала интересующий вопрос. — Для справки, вы случайно не проводите каких-нибудь обрядов с настоящими человеческими органами? — уточнила девушка, пристально следя за реакцией. — Боже, нет, что за бред вообще? — уязвленно скривилась Барклай, которую такой вопрос явно задел. — Больше похоже на твой досуг. — Общество утратило своё былое величие, — Уэнсдей тихо обратилась не то к портретам родителей на стене, не то к самой себе. Когда Уэнсдей вернулась в комнату, Энид уже спала, обнимая одного из своих плюшевых единорогов, и Аддамс смогла подготовиться ко сну в полной тишине. В относительной, потому что мысли беспокойно жалили мозг, который всё ещё не мог принять, что самая интересная детективная загадка в её жизни, тесно сплетенная с событиями прошлого, оказалась всего лишь ветхой историей. Прочтение самой книги Уэнсдей оставила на завтрашний день, который по расписанию значился выходным, и можно было заняться более насущными делами. Аддамс уже собиралась лечь в кровать, когда в дверь настойчиво постучались причём настолько громко, что даже Энид проснулась от ночного гостя и вопросительно уставилась на соседку. Уэнсдей пожала плечами, и пошла открывать, словно не видела ничего странного в визитах поздней ночью. Накинув поверх ночнушки первый попавшийся чёрный свитер, Аддамс подошла ко входу и, намереваясь высказать всё незваному гостю прямо в лицо, резко распахнула дверь. Вот только в коридоре никого не оказалось. — Любопытно, — хмыкнула Уэнсдей, нагибаясь к полу. Энид присела на кровати, с интересом разглядывая, что именно привлекло внимание Аддамс, и поняла только, когда девушка обернулась, сжимая в руках горшок с цветком. Его насыщенно зелёные листья ниспадали в разные стороны от и, когда Уэнсдей поставила горшок на свой стол, расположились на его поверхности. Тонкие стебли сверху украшали кисточки белых соцветий, издалека показавшиеся Синклер похожими очертаниями на верхнюю часть человеческого скелета. Устрашающий цветок всем своим видом должен был понравиться Аддамс, но прочитать какие-нибудь эмоции на непроницаемом лице Энид не смогла. — Вау-у-у! — всё ещё удивлённо протянула Синклер. — Цветы! У тебя появился тайный поклонник? — Моя наивная Энид, — в голосе Уэнсдей сквозило что-то на грани самодовольства и неприкрытого веселья. — Это угроза. — Милые беленькие цветы и угроза? — Энид улыбнулась, хотя в её голосе звучал упрёк. — Уэнсдей, ты не очень-то разбираешься в знаках внимания… Аддамс резко обернулась на соседку, которая в отличие от неё была восхищена таким жестом. Конечно, для любой девушки получить красивые цветы — достоверный сигнал подтверждение, что ты кому-то нравишься. Вот только Уэнсдей «любой» не была, да и этот цветок в этом большом чёрном горшке со свежей землёй явно имел подтекст. — Как ты думаешь, что это за цветок? — Уэнсдей выдержала паузу, пока Синклер раздумывала, и продолжила сама, как и намеревалась. — Это асфодель, символизирующий смерть и загробную жизнь, поверь, в растениях и трауре я кое-что смыслю. Это даже не угроза… Насмешка. — С чего ты взяла? — Энид совсем позабыла о сне, расспрашивая соседку. — В переводе его название означает «ничего его не превзойдет»… — уверенно рассказывала Аддамс, словно находилась сейчас на уроке ботаники. — Кто-то весьма очевидно намекает, что мне не узнать правду. — Мне кажется, ты слишком воинственно настроена ко всему, — зевая, подытожила Синклер, укладываясь обратно под своё воздушное одеяло. — Вряд ли кто-то спит и видит, как бы послать тебе супер-пупер сложный намёк. В ответ Уэнсдей молчаливо пожала плечами, рассматривая цветок в горшке, который на пустом столе смотрелся совсем маленьким и беззащитным. Возможно оборотень была права, и это лишь чей-то глупый розыгрыш, к которому не стоило относиться никак иначе, кроме как с усмешкой, или лишь чей-то не менее странный способ обратить её внимание. На стол проворно забрался Вещь, указал на цветок и начал что-то тараторить, постукивая по столу пальцами. — Давай завтра, — утомлённо прервала его Аддамс. Какой бы охотницей за тайнами и загадками Уэнсдей не была, на сегодня их хватало с лихвой, и мозг уже начинал отказываться рационально мыслить. Это место отравляло её организм, заставляя его выдавать странные реакции на вполне объяснимые вещи. Что-то внутри неё менялось, но Аддамс это категорически не нравилось. Обычно ночь расставляла всё на свои места и давала время на размышления, но прежде чем в голове Уэнсдей пронеслась первая мысль, подводящая итог прошедшему дню, девушка уснула. Аддамс молча созерцала Энид, которая пристально разглядывала собственное отражение в своём настольном зеркале и недовольно что-то бубнила. Синклер явно скрывала за своим раздражением досаду, но Уэнсдей не могла найти причину такого состояния соседки. Утро у оборотня явно не задалось, иначе как можно было объяснить то, что Энид за утро чуть не вспорола собственную подушку, развела на своей половине комнаты ещё больший ярко-кислотный хаос и хлопала дверью ванной так, словно хотела, чтобы по стенам трещины пошли. Аддамс держалась от неё подальше, но внимательного взгляда с девушки не сводила, следив, как за подопытным зверьком. — Уэнсдей, вот скажи, что со мной не так? — Энид вдруг обернулась с самым опечаленным видом, заставляя девушку напрячься от вопроса. — Ты гиперактивная, слишком общительная, чересчур яркая, невыносимо оптимистичная… — Аддамс остановилась в перечислении, наблюдая, как меняется лицо Синклер. Светлые брови поднялись вверх, изогнувшись в удивлении, губы разомкнулись, словно ответ Уэнсдей был какой-то неожиданностью, а ярко подведенные глаза начинали увлажняться непрошенными слезами. С некоторым недовольством для себя Аддамс заметила, что понимает эмоцию, которую неосознанно выдавала мимика Энид. Грусть. Её ответ разочаровал оборотня, и от этого понимания что-то внутри переключилось особым рычажком, а во рту загорчило. — Ну, в смысле, ты обычная, — скомкано подытожила Аддамс. — С чего вдруг такие вопросы? — Аякс… — Синклер тяжело вздохнула и снова отвернулась к зеркалу, изучая своё отражение. — Он не пришёл на свидание… А я как дура ждала его почти час! От досады Энид выпустила когти и махнула перед собой, разрезая воздух. При других обстоятельствах Уэнсдей обязательно бы согласилась, что ждать какого-то глупого парня в глупом месте для парочек под глупым предлогом посмотреть на луну — не слишком умная затея… Но сейчас Аддамс молчала, не зная, какого ответа ждала от неё расстроенная Синклер. — Если кто-то ранил твоё сердце — выстрели ему в живот. Одолжить тебе арбалет? — Уэнсдей сделала шаг ближе к девушке, но за черту скотча не зашла. — У тебя всё так просто, — невесело хмыкнула Энид. — Нет человека — нет проблем, — равнодушно заметила Аддамс, сложив руки на груди. — В твоём случае, горгона. — Уэнсдей, нельзя просто взять и убить человека, если он доставляет тебе проблемы… — Синклер грустно отвергла предложение соседки. — Почему? — такому нравоучению Уэнсдей искренне удивилась. — Это не решает проблему. Сначала убьёшь одного, а потом ещё нескольких, и вот ты уже серийный убийца! — оборотень описывала эту цепочку событий как нечто абсолютно кошмарное и неприемлемое. — К тому же, это преследуется по закону. — Всё ещё звучит заманчиво… — отметила Аддамс, вернувшись обратно к столу и стараясь не обращать внимания на новый цветок. — Тебе легко говорить… Тебе всё равно, что люди думают о твоих поступках и словах. Ты не стремишься завоевать чьё-то одобрение и вообще с кем-то общаться… — голос Энид на несколько секунд стих, но потом она всё же завершила свою мысль. — Хотела бы я также. — Энид, один бесплатный совет, — Уэнсдей посмотрела на расстроенную девушку через плечо. — В лицемерном обществе, которое стремится обезличить тебя, налепив ярлыки, легче соответствовать ожиданиям, чем меняться ради кого-то. Если все вокруг тебя считают пугающей чудачкой, то нет смысла их разочаровывать. — Наверное, ты права, — по лицу Синклер всё ещё непонятно, приняла ли та к сведению совет. — В жопу Аякса! — Ты быстро учишься, — Аддамс одобрительно кивнула. — А какие у тебя планы на эту субботу? — оборотень устало перевела тему. — Через час займусь обезглавливанием, через два планирую пытки, через три совершу лучшее убийство в истории Америки, — Уэнсдей с наслаждением смотрела, как от шока вперемешку со страхом глаза Энид расширялись. — Или просто пойду к Юджину, я обещала ему усовершенствовать конструкцию улья. — Тогда хорошего дня? — вопросительно-утвердительно пожелала Синклер. — И да… Я не считаю тебя пугающей чудачкой. — Я приму это к сведению. Несколько часов за работой на пасеке пролетели незаметно в приятной компании Юджина. Пчеловод больше всех нравился Уэнсдей в Неверморе, потому что самобытность и независимость в людях симпатизировала ей. Оттингер был такой же одиночкой как она, не нуждался в обществе, да и не очень-то в него вливался. По сути Невермор был обычной школой с совершенно типичным делением на своеобразные касты, даже ученики, являвшиеся изгоями, ситуацию не меняли. Уже девятая школа, с поступлением в которую ничего не должно было измениться, но… Аддамс чувствовала, что с ней что-то происходило, и дело было даже не в загадках, нависших над этим местом. Из мыслей девушку вырвал громкий крик, доносившийся из леса, а Юджин от неожиданности даже уронил из рук дымарь, которым только что пользовался. — Ты слышал? — Уэнсдей оглянулась в сторону леса, прикусив нижнюю губу. — Ты же не пойдёшь проверять? — нервно поинтересовался Юджин, сжимая в деревянную крышку улья. Девушка жутковато улыбнулась кончиками губ и вручила свой шлем-сетку в руки Оттингера. Она просто не могла пропустить наслаждение чьими-то страданиями, вдруг получится их ещё и добавить жертве. Лес встретил её жутковатой тишиной и мрачной темнотой, ибо кроны деревьев не давали солнцу проникать вглубь чащи. Уэнсдей шла вперёд, ориентируясь по примерному направлению крика, к её огромному сожалению, никто больше не кричал, но и без этого девушка наткнулась на тело, лежащее ничком. Когда у обычного человека в горле застыл бы крик, у Аддамс появился нездоровый интерес, её обыденная реакция на убитых насильственной смертью. Каждое убийство — загадка, которую нужно разгадать, и за каждым преступлением стоит или непризнанный гений, или посредственный подражатель. Уэнсдей присела к телу, переворачивая мужчину лицом вверх, и удивлённо выдохнула, узнав знакомое лицо. Это был бездомный, которого она встретила вчера на развалинах старой молельни, причём кто-то явно очень хотел его смерти. Затылок мужчины был размозжен почти что вдребезги, и Аддамс заметила на своих руках его кровь, да и белоснежный пчеловодный костюм был безнадёжно испачкан. Вспомнив об серийных убийствах во второй раз за два дня, Уэнсдей напряглась и бегло оглядела тело с ног до головы, но каких-либо других травм, а уж тем более извлечённых органов, она не обнаружила. Возможно чересчур увлечённая исследованием трупа Аддамс ослабила свою бдительность и не обратила внимания на шорох приминаемой позади неё травы. Бам. Девушка не сразу сообразила, что издало такой приглушённый металлический удар, но собрать картинку воедино помогла острая боль, появившаяся в затылке. Ощущение реальности ускользнуло, словно кто-то выключил все пять чувств одним щелчком, а последним ощущением Уэнсдей было отвращение — кажется, она упала прямиком на грязного бездомного. Чувствуется также омерзительно, как и звучит.