Я посажу тебя на цепь и обучу командам

— Уэнсдей! — недовольно прикрикнула Энид, стоило её соседке переступить порог. Оборотень немедленно вскочила с кровати и подскочила к Аддамс, которая даже испытала дежавю как в их первую встречу. Только сейчас Синклер была раздражена и зла, но почему-то где-то глубоко внутри Уэнсдей понимала, что девушка вот-вот её простит. — Где ты была?! — бойко возмутилась Энид, уперев руки в бока. — Я так волновалась за тебя! Я здесь с ума сходила! — Почему? — откровенно удивилась Аддамс. Обычно люди сходят с ума из-за её присутствия, а не наоборот. — В смысле «почему»?! — Синклер прервала свою гневную тираду и с удивлением посмотрела на неё. — Потому что ты моя подруга! А волноваться за друзей — это нормально, особенно, если они исчезают на целый день! — Я напала на след серийного убийцы, а потом он на меня, — спокойным голосом поделилась Уэнсдей, не находя в этом ничего диковинного. — Божечки! — взвизгнула Энид, прикрывая раскрытый от удивления рот ладонями. — Ты в порядке? — Более чем, — Аддамс невозмутимо кивнула. — Зря он затеял со мной игру, в которой точно проиграет. — Вау-у-у, — Синклер восторженно отозвалась на такой пафос. — После такой фразы в фильмах обычно начинается заварушка! — Энид, тебе кто-нибудь говорил, что поп-культура занимает слишком большое место в твоей жизни? — беззлобно поддела Уэнсдей. Аддамс осмотрелась и с удовлетворением заметила, что за день в их комнате ничего не поменялось. Постоянство подбадривало даже в самых неприятной ситуации, апогеем которой было утреннее происшествие, заставившее Уэнсдей выбыть из игры на целый день. Тем не менее в полном проигрыше девушка не была, возникшая мысль навестить морг обрела твёрдую оболочку в виде продуманного плана. Аддамс проинструктировала Вещь, без которого этой ночью ей было не обойтись, и ждала наступления кромешной темноты.       Вылазка в морг увенчалась полным успехом, Уэнсдей и Вещь раздобыли всё, что только можно было, по жертвам серийного убийцы, так что девушка была весьма довольна уловом. До самого утра Аддамс так и не спала, а была занята составлением детективной доски, вооружившись всеми собранными материалами и красной нитью для отметок связей. Она методично прикалывала копии фотографий ран жертв, их посмертные анализы и прочее, что было в её распоряжении. В центре сей экспозиции был белый лист выведенной чёрными чернилами буквой «Х», которая могла означать лишь одного человека. Красные нити паутиной обвивались вокруг листа по касательно, и тогда до Уэнсдей дошло, что ни одной прямой уликой она не обладает. — Когда я засыпала, моей соседкой по комнате ещё была Уэнсдей Аддамс, а сейчас уже Тедд Банди… — Энид зевнула, прикрывая разинутый рот рукой. — Ой, жесть! А эта твоя доска как будто его сохранёнки. — Это очень лестное сравнение, — Уэнсдей обернулась в сторону проснувшийся соседки. — Даже не уверена, что хочу знать, откуда это всё… — Синклер поднялась с кровати и, потягиваясь на ходу, подошла к крафтовой доске. — Ночью мы с Вещью пробрались в морг и скопировали все эти бумаги, — буднично ответила Аддамс, пожав плечами. — В этом столько уровней «фу», что я даже не знаю, с чего начать, — брезгливо фыркнула оборотень. — О, таинственный мистер Х, совсем как в фильмах! — Вообще-то… — начала было Уэнсдей, но тут же замолчала. Рассказывать кому-либо о своей догадке могло быть опрометчивым решением, тем более после визуализации дела Аддамс увидела брешь — её обвинения лишь слова, а все улики такие косвенные, что каждый в суде оправдает милого, талантливого мальчика. Ни одного стоящего доказательства против прилежного образа и известной фамилии — это была её кошмарная недоработка. — Я просто уверена, что за всеми убийствами стоит тот монстр, которого я видела, — Уэнсдей не сводила взгляда с главного подозреваемого и решительно добавила. — И я это докажу! — О! А ещё ходит слух, что одно из тел действительно Роуэна, и ты была права. Мне рассказала Йоко, которой сказала Дивина, которая… — Синклер начала перечислять эту замысловатую цепочку, просто пестря незнакомыми именами. — И ты мне не рассказала? — перебила её Аддамс, чувствуя странный оттенок недовольства. Значит, по меньшей мере весь Невермор знает о том, что её версия правдива, а ей самой волчица рассказать забыла! — Я пыталась! — Энид надулась и сложила руки на груди, всем своим видом показывая не меньше чем вселенскую обиду. — Ещё в автобусе на день Сближения, но ты предпочла пялиться в спину Ксавье! — И я тебя не послушала… — под нос пробормотала Аддамс и, прочистив горло, добавила уже в полный голос. — Прости, Энид, я должна была тебя выслушать. — Извинения приняты! — Синклер радостно захлопала в ладони и пару раз подпрыгнула на месте. — Вот только что-то тут не вяжется… Смотри! — Уэнсдей сняла с кнопок несколько фотографий разодранных жертв. — Это следы когтей, но сравни их, одни судя по царапинам длиннее других. — Уэнс-дей… — А здесь… — не обращая внимания на Энид, продолжала Аддамс и, сняв ещё две фотографии, всучила соседке. — Угол входа когтей в плоть разный, не находишь? Но тем не менее на жертв напали с одного и того же положения. Ответом девушке стал лишь глухой удар тела об пол, а когда Уэнсдей обернулась, то увидела Синклер, лежащую в обмороке в круге красиво спланировавших вниз фотографий. Кто бы сомневался, что ванильно розовое мировоззрение Энид не вынесет такого существенного разрыва шаблонов. — Вещь, нужна нюхательная соль… Аддамс стоило только открыть пузырёк, услужливо поданный рукой, как Энид тут же распахнула глаза и закрыла нос руками. Временами Уэнсдей даже забывала, что её соседка оборотень, но иногда это помогало, например, сейчас, когда можно было обойтись без лишних прикосновений. Пока Синклер возвращалась в реальность, Аддамс собирала выпавшие из рук Энид и прикалывала их обратно к доске. — Это не будет стоять в нашей комнате! — недовольно поежилась Энид, возвращаясь на свою половину комнаты. — Ни за что на свете! — Твоя тонкая душевная организация не переносит вида крови? — с притворной заботой поинтересовалась Уэнсдей. — Уж извини, есть разница между лёгким порезом и безумными ранами сантиметров в двадцать, и я её улавливаю! — Синклер старалась делать вид, что её не очень-то и волнует, какое опасное хобби у её подруги. — Пожалуйста, Уэнсдей, давай уберём это? Аддамс тяжело вздохнула, проводя пальцами по красной нити, так и не понимая, что напугало Энид. Мысли занимали поиски монстра, серийного убийцы, а сейчас прибавилась ещё одна проблема в виде доски, которую нужно было расположить в надёжном месте. — Хорошо, — вынужденно согласилась Аддамс. — К вечеру её здесь не будет.

***

      Ксавье точно не знал, когда Уэнсдей зайдёт к нему в мастерскую и даже начинал сомневаться, что девушка вообще придёт. На всех занятиях Аддамс была подозрительно задумчивой, но явно не из-за увлекательных лекций, а на фехтовании вообще умудрилась пропустить два укола от Энид, которые оборотень охарактеризовала как справедливую месть за какое-то утреннее происшествие. Не то чтобы он следил за Уэнсдей всё занятие, но быстрая и пластичная фигура в чёрном защитном костюме постоянно привлекала его внимание. Тем не менее Торп подготовился к её визиту, приведя сарай в порядок и убрал все картины с монстром, чтобы Уэнсдей на них случайно не наткнулась. Это было бы настолько непоправимо, что вряд ли бы Ксавье нашёл в себе какие-то силы для объяснений. Сейчас от волнения он не мог даже набросать какой-нибудь плохенький скетч, ладони тут же становились влажными, затрудняя движения карандаша. Из головы Торпа всё никак не уходил вопрос, для чего всё это нужно Аддамс… Было как-то незаметно, чтобы девушка страдала от своего неумения рисовать, тогда зачем ей помощь опытного художника?       Когда же надежда на визит Уэнсдей стала совсем прозрачной, Торп вернулся к большому холсту с незаконченной картиной с «Миром пилигримов». Деревянные домики выстроились рядочками слева и справа, открывая вид на главную площадь этого городка в городе. Собралось достаточно много людей, правда у некоторых ещё не было лиц, лишь крупные мазки, намечающие лицо и туловище, а некоторые были до боли знакомыми одноклассниками или просто знакомыми ребятами из Невермора. Ксавье ещё раздумывал, где разместит главную героиню этого пейзажа со строгим меловым лицом и двумя угольными косами. Напрашивалось закрыть пустое место прямо в центре толпы, но такое положение было не очень-то типично для нелюдимой Аддамс, поэтому парень всё ещё не мог определить её место на холсте. И ещё кое-где… Дверь со скрипом открылась, заставляя художника обернуться и немедленно изумиться. В мастерскую зашла Уэнсдей, что само по себе Торпа не удивило, в отличие от того, что забежало следом. — Уэнсдей, осторожнее, это…! — Ксавье в ужасе уставился на руку, не зная, как сформулировать предупреждение, что вслед за девушкой быстро забежала бесхозная левая рука. — Вещь, — равнодушно закончила Аддамс. — Вещь, это Ксавье. Рука остановилась и показала Торпу указательный и средний палец в приветственном жесте, на что юноша окончательно пришёл в замешательство. За время учёбы в Неверморе он повидал всякое, но вот появление холостой конечности смогло удивить Ксавье, немного не вписываясь в его привычную картину мира. — А… Остальное сейчас где? — Торп смог озвучить лишь один вопрос, волновавший его больше остальных. — Надеюсь, тебе никогда не придётся это узнать, — заговорщическим тоном произнесла Уэнсдей. Словно до этого таинственности ей было мало. — Он нам не помешает. — Ну, садись, — Ксавье кивнул на свободный стул у небольшого столика. Аддамс важно прошла к предложенному месту и села, не сводя взгляда с Торпа, так и застывшего с карандашом за ухом и кистью в руке. Кажется, разглядывая её, Ксавье совсем не замечал, как коричневая краска, капала на пол. Кап-кап-кап. — Итак, зачем ты хочешь научиться рисовать? — Торп, наконец, отложил кисть и скрестил руки на груди, непроизвольно смазывая свежие брызги краски. Уэнсдей нетерпеливо заёрзала на деревянном стульчике, стоявшим около небольшого стола, на котором были раскиданы краски, карандаши, кисти и прочий художественный инструментарий, пребывавший явно в творческом беспорядке. Вопрос отдавался эхом в голове, а ответа она так и не нашла. Может рисование было бы неплохим навыком, но как тут сосредоточиться, когда в тебя бесцеремонно врезалась пара ореховых глаз. — Нам обязательно это обсуждать? — Аддамс невольно нахмурилась. Ксавье еле сдержал улыбку от того, как быстро Уэнсдей стала частью обстановки его мастерской, будто всегда сидела ровно на этом же месте и была его музой постоянно. Несмотря на явное неудобство, которое девушка испытывала, находясь здесь, Аддамс словно была предопределенной частью всего этого. Монохромная статуэтка в готическом стиле идеально вписалась в скромный интерьер, требовательно притягивая к себе всё внимание. — Конечно, — со всем своим серьёзным видом, за которым старательно прятались смешки, заверил парень. — Иначе как я пойму, с чего мы с тобой начнём. От этих слов Уэнсдей пробило странно-приятным током, а во рту появился сладковатый привкус, словно она объелась ртути. Почему-то в голове тут же возникла слащавая картинка из какого-нибудь бестолкового фильма, а в главных ролях — они с Ксавье, измазанные в разноцветных красках, дурачась как самая обыкновенная парочка. Отвратительно. Аддамс просто обязана никогда этого не допустить, во имя всего, что для неё свято. — Давай начнём с начала, — упрямо заявила Уэнсдей, слегка хмурясь и совершенно точно не понимая, что бы изменил её ответ. — Хорошо-хорошо, — Торп примирительно поднял обе руки и подошёл к столу. Достав несколько чистых листов и вытащив из-за уха обычный карандаш, Ксавье показал ей несколько видов штриховки, наполняя мастерскую упоительным, ритмическим шебуршанием. Аддамс внимательно следила за каждым движением длинных пальцев, сжимающих карандаш, зная, что сейчас ей придётся повторить каждый взмах руки. — Попробуй, — Торп передал девушке карандаш. Уэнсдей сделала несколько нешироких штрихов и оглянулась на Ксавье, который лишь ограничился несколькими подбадривающими кивками. Белая бумага постепенно покрывалась серебристыми линиями то там, то здесь, в хаотичном стиле Аддамс. Уэнсдей вросла в стул и максимально напряглась, когда Торп нагнулся посмотреть, что у неё вышло. Боковым зрением девушка видела каждую черту его лица, настолько Ксавье был близко к ней, что совершенно не помогало её концентрации. — Вот здесь чуть посильнее нужно было надавить… — Торп без труда перехватил карандаш из невольно раскрывшегося кулака. — Вот так. Хорошо. Попробуй такими штрихами нарисовать круг, более сплошными линиями к краям. Ксавье распрямился и вернулся ко второму стулу, стоявшему у большого холста, но возвращаться к картине не спешил, раскрыв свой блокнот. На бежевом листе начал получаться невинный набросок, главная героиня которого сидела, склонившись над его столом. Торп вновь посмотрел на свою натурщицу, которая даже не догадывалась о своей роли, и продолжил плавно переносить каждую деталь её образа на бумагу. Чёрные, как смоль, волосы, которые частенько убирали назад её восковые пальцы. Вздернутый, миниатюрный носик, который слишком часто лез не в своё дело. Пухлые губы с помадой оттенка самого кислого красного вина. Каждую деталь. Однообразные штрихи быстро надоели Аддамс, и она всё чаще краем глаза посматривала на Ксавье, с лёгкостью рисовавшего что-то в блокноте. Уэнсдей знала эту тетрадь, в который ровно на тринадцатой странице была каменная горгулья, а сразу после была изображена она сама. Не соврать — ей лестно, сказать честно — вызывает некоторые опасения. Что за дурная привычка рисовать её без спросу? Торп поднял на неё глаза, и их взгляды встретились, словно в немом поединке, где никто не хотел проигрывать. — Надеюсь, ты рисуешь не меня? — в привычной колючей манере поинтересовалась Уэнсдей. — Возможно, — расплывчато ответил Ксавье, словно даже не слыша сути вопроса. — Покажи, — немедленно потребовала Аддамс, поднимаясь со стула. — Я не показываю незавершенные работы, — упрямо парировал Торп, не сводя взгляда с надвигающейся на него грозовой тучки. — Ни-ко-му. Девушка, не утруждаясь ответом на реплику Ксавье, подошла к нему, собираясь без всяких разрешений взглянуть на новый рисунок лично. Юноша поднял блокнот над своей головой, и Уэнсдей почти зашипела от недовольства, даже то, что Торп сидел на стуле, не слишком-то сокращало их разницу в росте, а уж рисунок вообще был вне досягаемости её коротких рук. Незаметно для самой себя Аддамс подошла вплотную к сидящему Ксавье и потянулась рукой к тетрадке, никак не дотягиваясь до желанного предмета. Чёртово проклятье, какой же он высокий! — У тебя очень красивые черты лица, — единственное, что смог сказать Торп. Опустив взгляд, чтобы встретиться глазами с Ксавье, Уэнсдей была вынуждена признать своё поражение. Ситуация для неё была нестандартная и некомфортная в высшей степени. Девушке захотелось немедленно сбежать и никогда сюда больше не возвращаться, но зрительный контакт не давал Аддамс сделать это. Сердце сбилось с привычного ритма, оглушая своим стуком, будто набатом. Весь организм выдавал ошибку. Уэнсдей моргнула. — Мне пора, — тихо и как-то сдавленно пробормотала она. Торп удивлённо проследил взглядом за уходящей быстрым шагом девушкой и едва поспевающей за ней рукой, сам неуверенный в том, что отдаёт себе отчёт в произошедшем. Он смутил непробиваемую и бронированную Уэнсдей? Вряд ли кто-то кроме него может похвастаться таким достижением. Уэнсдей не знала, как реагировать на Торпа, собственная проницательность давала сбой, стоило ему оказаться рядом. Всё становилось совсем сложно, когда Ксавье оказывался не просто рядом, а катастрофически близко. Это выбивало почву из-под ног Аддамс, выбрасывая её в громаду неопределённых и странных эмоций, как рыбу на сушу, возможно с единственным отличием, что глаза девушки не выпучивались в агонии. Внутри Уэнсдей не то что кошки скреблись, гигантские тигры потрошили внутренности, и это совсем её не устраивало, учитывая постоянно подпитывающиеся подозрения.       Находясь в полном замешательстве из-за странных реакций собственного организма, Уэнсдей возвращалась в общежитие в надежде на то, что её память любезно зажует эти несколько минут с Ксавье, как магнитофон кассетную плёнку. Ведь если ты не помнишь чего-то до ярчайших подробностей, то проще сделать вид, что ничего и не было, не так ли? — Уэнсдей, — девушку окликнула Уимс. Аддамс глубоко вздохнула, понимая, что в академии её просто не могут оставить одну, но обернулась на подходящую к ней директрису. Разговор с Ларисой не сулил ничего хорошего, но это всё равно была наименьшая проблема из всех. — Мисс Торнхилл рассказала мне, что ты вчера хорошо ей помогла с растениями, — Уимс улыбнулась, словно этот факт был чем-то совсем примечательным. — Это противозаконно? — Аддамс скрестила руки на груди. — Почему же, наоборот похвально. Я рада, что начинаешь пускать корни в Неверморе, — судя по голосу директрисы она явно к чему-то клонила. — Ты же помнишь наш недавний разговор? Так вот, мы с мисс Торнхилл решили, что после занятий ты будешь помогать ей в оранжереях! — Неужели более изощрённого наказания вы не придумали? — Уэнсдей хмыкнула, сжав губы от недовольства. Плакало её свободное время. — Наказания должны менять, а не усугублять ситуацию, Уэнсдей, надеюсь, ты это понимаешь, — ободряюще добавила Уимс, не переставая улыбаться, словно это должно было помочь. Потрясающе… Просто подарок…