Я посажу тебя на цепь и обучу командам

      Настроение не просто было отвратительным, скорее оно было слишком дурацким и непонятным, чтобы быть плохим. Ксавье как будто бы завис в вакууме, а всё происходящее проходило мимо него, даже не касаясь. Торп чувствовал себя запутавшимся и потерянным, испытывая кипящую смесь из непонимания и беспомощности. Он ощущал, что эти эмоции угнетали его и искали выхода во что-то, что принесло бы ему удовлетворение и смягчило бы болевые точки. Вот только рисовать не хотелось. В голове смешалось всё и сразу, будто бы он неожиданно стал клишированным подростком-неудачником, за какие-то пару дней Торп умудрился словить настоящий джек-пот: завалил несколько работ и тестов, умудрился скатиться по учебе, пропустил сбор Белладонны и успел отдалиться ото всех. Обычно Ксавье выплёскивал всё накопившееся на холст, когда запирался в своей художественной студии и рисовал до самой ночи. Но похоже в этот раз ситуация вышла из-под контроля и совершенно выбила юношу из колеи. Кисточки и банки с колером валились из рук, на полотне получалось неясная, беспокойная мазня. И Ксавье Торп бы соврал, если бы сказал, что в этом не были виноваты его мысли об Аддамс. Его сердце было пленено ею — и все, что он любил, отдавалось только Уэнсдей одной. Но Ксавье знал, какое зло таится в самом этом понятии слепого самопожертвования. Он понимал это, но не мог контролировать себя. Это было наваждение. Иллюзия. И Уэнсдей это ему доказала. Тогда же платье Аддамс, которое он обнаружил в собственной ванной, немедленно спровоцировало дикое желание сжечь его, тем более что оно безнадёжно испорчено краской. А заодно и саму Аддамс, вряд ли она будет против столь яркой смерти. Очень хотелось поговорить об этом, но… Но с кем? Сейчас круг общения Торпа сузился до редкой болтовни с Аяксом да ещё парой одноклассников. Ксавье долго крутил в руках визитку с выведенным там курсивом номером телефона и всё никак не решался его набрать — наверное, не хотел признавать очевидное. От мыслей Торпа оторвал стук в дверь и какая-то странная возня за ней, а потому юноша поднялся с кровати и подошёл открыть. На пороге лежал чёрный пакет и стоял Вещь собственной персоной. Ксавье вопросительно изогнул бровь, на что рука лишь похлопала по своей посылке и побежала к выходу. — Спасибо, Вещь? — вдогонку убегающей конечности бросил Ксавье, подбирая пакет. В ответ рука даже не обернулась, скрываясь из виду за поворотом коридора, и Торп озадаченно хмыкнул, закрывая дверь своей комнаты. Внутри была аккуратно сложена его толстовка, которую волей случая у него одолжила Уэнсдей, и от этого напоминания неприятные мысли взяли ещё один виток. Решительно взяв телефон, Ксавье всё же набрал номер с визитки и договорился о встрече. К счастью, у доктора Кинботт оказалось свободное окошко, которое вполне подходило ему по времени.

***

      За добродушное приглашение Аякса к ним за семейный столик Ксавье с вымученной улыбкой поблагодарил, но отказался, не желая портить другу настроение своей кислой физиономией. Родительский день всегда был для юноши тем ещё испытанием на стойкость, ведь ещё ни разу не было, чтобы великий Винсент Торп посетил академию Невермор, где учится его дорожайший сынок. Ксавье планировал весь день потратить на рисование, сделав перерыв на посещение Кинботт, и, наконец-то, закончить огромное полотно с «Миром пилигримов», правда, как поступить с ним потом, он ещё не знал. Торп решил рисовать без музыки, хотелось тишины, прерываемой лишь тихим шорканьем кисти по холсту. По началу так и было, пока Ксавье не услышал странные всхлипы снаружи и решил выглянуть из мастерской. Метрах в десяти от его сарая стояла Энид собственной персоной и, судя по раскрасневшемуся лицу, плакала. — Энид? — озадаченно позвал Ксавье, узнав девушку. — О-о, привет, — Синклер тут же натянула улыбку, быстрыми движениями вытирая слёзы рукавом. — А я тут гуляю. Энид никогда не умела врать, наверное, она была одним из самых честных изгоев, с кем общался Торп, а поэтому её оправдание звучало как-то натянуто и неправдоподобно. Оборотень со всем присущим ей оптимизмом ждала родительского дня, чтобы сейчас ходить вокруг академии в заплаканном виде? Ксавье как-то слабо верил в это. Печальный вид Синклер, которая всегда заряжала всех хорошим настроением, разбивал Ксавье сердце. — Не хочешь зайти поболтать? — предложил юноша, ободряюще улыбаясь. Энид пожала плечами, но на предложение согласилась, заходя в мастерскую Торпа. Внутри слегка пахло льняным маслом от красок и малоприятно тянуло терпким ацетоном. В центре стоял мольберт с такой огромной, как казалось Синклер, картиной с пилигримами, что она невольно притягивала внимание девушки. Может, само полотно и не было таким уж большим, но всё равно у неё захватило дух от детальности. — Так что случилось? — всё же спросил Ксавье, складывая руки на груди. — Мама… — прорычала Энид, сжимая ладони в кулаки. — Она никак не может принять, что я до сих пор не обратилась! Притащила мне эти дурацкие буклеты про ликантропические лагеря, словно если я не обращусь, то буду позором семьи на всю оставшуюся жизнь! — Не самое плохое звание, — хмыкнул парень, у себя в голове объединяя их ситуации по одной общей проблеме. — Не у оборотней… — грустно улыбнувшись, напомнила Синклер. — Точно… Я понимаю, что одобрение семьи — это очень важно для любого, но иногда бывает, что ты просто позор семьи и с этим ничего не сделаешь… — пожимая плечами, Торп криво улыбнулся. — Они просто вешают на тебя ярлык неудавшегося отпрыска, только потому что ты не отвечаешь их требованиям. Но, Энид, тебе и не нужно чьё-то одобрение, ты хороший человек, даже если пока не обращаешься каждое полнолуние! — Ты правда так думаешь? — Энид шмыгнула носом и утёрла его рукавом свитера. — Честное скаутское! — показав тремя пальцами скаутский салют, заверил её Ксавье. — Ты не выглядишь как скаут… — честно ответила Синклер и улыбнулась. — О, правда? — протянул юноша, задумавшись, и тут же улыбнувшись, спросил. — Тогда как кто? — Хм, — Энид и вправду задумалась, мысленно подбирая подходящий ответ. — Как Николас Браун! Ксавье рассмеялся на такую рецензию, которая была в духе девушки, и Энид тут же присоединилась к нему, потихоньку возвращаясь в своё привычное радостное настроение. Оба понимали, что смеются они друг над другом, но их это уже не волновало, приятная атмосфера разговора отгоняла проблемы куда-то на дальний план. Торп долго не решался спросить, но в итоге всё же задал свой вопрос. — А как… как там Уэнсдей? — полюбопытствовал Ксавье, не в силах скрыть свой интерес. — Ну, это же она… Ввязалась вместе со своей семьёй в какой детектив, — обеспокоенно рассказала девушка. — А что у вас с ней? — Ни-че-го, — растянул Ксавье, и его голос наполнился бархатной грустью. — В том плане, что вы что…? — поинтересовалась Синклер, пустившись в рассуждения о том, что было видно со стороны. — То ты учишь её рисовать, то вы вместе идёте на бал, а потом игнорируете друг друга целыми днями… — Хотел бы я знать… — тоскливо отозвался Торп, подпирая подбородок ладонью. — После бала мы сильно поссорились из-за… в общем-то, это не важно, но с тех пор мы не разговаривали. — Ах, вот почему она такая… — покачивая головой, задумчиво протянула оборотень. В голове девушки тут же всплыл их с Уэнсдей разговор вчерашним вечером, в котором бесчувственная Аддамс неловко просила совета в делах любовных. Энид не очень-то любила детективы, но здесь причастность Ксавье была на лицо. — Это из-за Юджина, — догадался юноша, при этом как-то невесело улыбнувшись. — Возможно, — задумчиво сказала Синклер и нахмурилась, обдумывая услышанное. — Тебе нужно перед ней извиниться. — Что прости? — Торп поперхнулся воздухом на вдохе и ошарашенно взглянул на подругу. — Пожалуйста! Я знаю, она сама не станет! Но ей нужна помощь… — добавила Энид. — Я чувствую, что что-то очень нехорошее с ней происходит! Ксавье уже собирался усомниться в словах оборотня, но тут его телефон отсигналил уведомлением с напоминанием о предстоящем сеансе с Кинботт. Парень нервно сжал губы и глубоко вздохнул. — Слушай, мне пора, — честно признался Торп. — Я подумаю над твоими словами.              Ксавье несколько отвык от неприятного чувства, когда в твоей голове рыщут верный ответ на ещё не прозвучавший вопрос. Примерно так он чувствовал себя на каждом приёме у доктора Кинботт, хотя и понимал их важность и необходимость. С одной стороны, Торп точно нуждался в её помощи прямо сейчас, чтобы разобраться в своих эмоциях и трудностях. С другой стороны, Ксавье испытывал страх и некоторую тревогу перед тем, к чему его мог привести анализ собственных чувств и переживаний. Ожидаемого умиротворения после разговора с Валери юноша не испытал, более того он был ещё больше выбит из колеи, словно вырванное с корнем дерево после сокрушительного урагана. В его голове крутились новые вопросы, на которые было трудно найти ответы. За своими мыслями и самоанализом Ксавье даже не заметил, что уже дошёл до Флюгера, у дверей которого стоял Галпин, равнодушно зависший в телефоне. Торп до последнего надеялся, что Тайлер его не заметит и удастся избежать ежедневного обмена колкостями и сарказмом. Вот только госпожа Фортуна рассудила по-другому и явно не в пользу Ксавье. — Ну, привет, — в улыбке бариста вряд ли было хоть чуть-чуть приветливости. — Не скажу, что встреча приятная, — тут же ощетинился Торп. — Я просто хотел подбодрить по-дружески, — елейно и нарочито без интереса бросил Галпин. — Ничего страшного, если девушка тебя не выбрала. — Не думаю, что у тебя есть какие-то права на Уэнсдей, тем более чтобы решать за неё, — справедливо заметил Ксавье, в недоумении выгибая бровь и не понимая, к чему клонит собеседник. — Она свободна в своём выборе. — Вот она и выбрала меня, — к своим словам Тайлер добавил улыбку. — И мы неплохо провели вместе на свидании. Эти слова или беспечная улыбка Галпина, а возможно всё это одновременно было последней каплей для Ксавье. Непонятно откуда взявшаяся злость на всех и вся грозила вот-вот прорваться наружу, но Торп сдерживался, понимая, что никому от его бешенства лучше не станет. Но в какой-то момент спусковой крючок всё-таки нажало что-то извне, и Ксавье, не слишком-то контролируя самого себя, ударил Тайлера. Галпин, явно не ожидавший такого поворота событий, опешил, но ответ его не заставил себя долго ждать. Дежавю, кажется, именно такая драка у них была пару лет назад, когда Тайлер испортил фреску Торпа… Ксавье точно не знал, откуда и спустя сколько появился шериф, который разнял их маленькую потасовку, которая больше походила на кошачью возню за кусок ветчины. Несмотря на то, что серьёзных травм у парней не было, да и серьёзных разрушений они не принесли, мужчина всё равно был зол, как минимум из-за повторения уже пройденного этапа. — Ну-ка, оба быстро со мной, посидите в участке, может поумнеете! — недовольно приказал Донован, испепеляя их обоих тяжёлым взглядом. — Отец… — жалобно протянул Тайлер. — Сейчас для тебя я шериф! — прервал его Галпин-старший, грозя указательным пальцем.       Ксавье посчитал это просто фиаско, он явно не планировал провести оставшийся день в одной камере полицейского участка с Тайлером. Впрочем, справедливости ради Галпин тоже был не в восторге от такой перспективы, но наличие сокамерника упорно игнорировал, и сидел на железной скамье, засунув руки в карман стёганой куртки и пялясь на носки собственных кед. Молчание тяготило обоих, но начинать диалог никто не собирался, каждый думал о своём.       Так продолжалось до тех пор, пока шериф не вернулся ещё и с новыми задержанными. Вот только каково было удивление парней, когда в вошедших в компании Донована они узнали Уэнсдей и, по видимому, её мать. По приглушённым разговорам, доносившимся ещё из коридора, Торп и Галпин услышали, что обе барышни здесь за расхищение чьего-то могильного участка, что, в общем-то, было неудивительно, зная семейку Аддамс. А вот обвинение Гомеса в старом убийстве повергло обоих в шок, вроде бы в старом и закрытом деле открылись новые обстоятельства, которые доказали причастность мужчины к убийству Гаррета Гейтса. В камерах по соседству главы семейства не было, а значит его уже готовили к передаче тюрьме штата, минуя судебные разбирательства. — Ксавье? Тайлер? — на лице Уэнсдей отразилось неподдельное удивление. Судя по тому, что они оба оказались в камере городской полиции, их день тоже прошёл насыщенно и продуктивно. — Санта Барбара… — проворчал шериф, машинально закатывая глаза на происходящее. Закрыв камеру с женской половиной Аддамсов, мужчина звякнул связкой ключей, ещё какое-то время наблюдая за непривычно заполненным камерами, и вышел обратно в коридор. Молчание затянулось. Уэнсдей, до того сверлившая недовольным взглядом Донована, обернулась на оказавшихся в соседней камере друзей, в весьма потрёпанном виде, который вызывал много вопросов. — Выглядите жалко, — цокнула Уэнсдей, складывая руки на груди. — Как будто подрались с енотами на помойке. — Угу, — пренебрежительно фыркнул Ксавье и метнул злой взгляд на Тайлера. — С кофемашиной. — Я хотя бы умею обращаться со сложными механизмами, — с широкой улыбкой парирует Галпин. — А ты чем можешь похвастаться Ван Гог доморощённый? — Это хуже любой пытки, — простонала Аддамс, моментально теряя терпение, а заодно и интерес к этим двоим. — В них хоть есть приятный элемент боли, а от вас просто тошнит! — Уэнсдей, не познакомишь меня со своими друзьями? — деликатно спросила Мортиша. Девушка недовольно нахмурилась от такой просьбы, но на приветливом лице матери читалось «или я сделаю это сама», поэтому Уэнсдей быстро сдалась. Нарочито важно отряхнув одежду от остатков земли с могилы, она начала. — Мама, это Тайлер, — вопреки правилам приличия Аддамс указала на юношу. — А это Ксавье… — Торп, — продолжила женщина, улыбнувшись ещё шире, и тут же ответила на вопросительный взгляд Уэнсдей. — Правда думала, что я забуду этого чудесного пухляша, которого ты спасла от участи быть зажаренным? Ксавье неловко улыбнулся, даже не зная радоваться радоваться такой славе или нет. — Так что ты такого сделала? — поинтересовался Тайлер, явно не ждавший появления девушки здесь. — Восстановила справедливость, — Аддамс заговорщически ухмыльнулась, подкинув на ладони ни что иное как посиневший человеческий палец. — Милая, не потеряй наше единственное доказательство, — умилительно попросила Мортиша. — Помню, как в детстве ты вечно прятала конечности по дому и забывала их находить… — Это была приманка для Пагсли… — Уэнсдей запнулась, а после задумалась, прикусив губу. — Интересно, как он там? Надеюсь, он дрожит и не находит себе места от страха. Хотела бы я на это посмотреть. — Всё будет хорошо, — неуверенно бросил Торп из соседней камеры. Девушка подняла на Ксавье внимательный взгляд и коротко кивнула. За прошедшее время это был их самый длинный разговор. Они оба хотели поговорить, и им было что рассказать друг другу, но начать общаться заново после грубых и громких слов было трудно. И впервые, Аддамс даже показалось, что это невыносимое и тягостное одиночество в окружении людей всегда было в её жизни. С самого начала. Сердце Уэнсдей неприятно ныло из-за нагнетающейся атмосферы вокруг: отец и мать, медленно увядающие вдали друг от друга, два парня, испытывающие к ней странные чувства, в соседней камере и зашедшее в тупик расследование, которым она пыталась глушить все свои проблемы.       Тишина, прерываемая лишь короткими фразами, продержалась вплоть до того момента, когда в помещение зашла помощница шерифа и освободила Торпа и Галпина. Судя по тому, что Ксавье из полицейского участка забирала мисс Торнхилл, Уимс или была слишком занята проведением родительского дня, или лютовала в своём кабинете. В любом случае, его ещё ждал непростой разговор с директрисой о том, что позорить честь академии такими выходками просто недопустимо. Пока было время Торп отдыхал в своей комнате, донельзя вымотанный сегодняшним днём до того момента, когда его отвлёк звонок. Ксавье издал обессиленный стон, смотря на отображающегося на экране абонента, и сначала хотел даже не брать, но он прекрасно знал, насколько это разозлит отца. Честно говоря, плевать Торп-младший хотел на старшего, но в свете сегодняшней драки с Тайлером он понимал, что объясниться за своё поведение всё же придётся. И лучше сделать это раньше. — Здравствуй, Ксавье, — формально поздоровался Винсент. — Здравствуй, отец, — в тон ему повторил юноша. — Я так понимаю, ты уже в курсе? — Мне позвонила Лариса, — на том конце провода послышался раздраженный вздох. — О чём мы с тобой договаривались? Я думал, ваш конфликт исчерпан. — От того, что ты как обычно всё замял, я не стал ненавидеть этого мудака меньше, — грубо одёрнул Ксавье, уже и забывший какое «наслаждение» приносит общение с отцом. — Ксавье! — грозно прервал мужчина, наверняка хмуря брови. Юноша умолк, про себя надеясь, что скоро отцу надоест его отчитывать, и он вновь пропадёт на какое-то время из его жизни. Ксавье чувствовал, как гнев и горечь проникают в его сердце, словно внутри него разгорается огонь, обжигающий все прочие органы. — Если ты столь детским способом пытаешься привлечь моё внимание, то… — холодно начал было Винсент. — Мне не нужно ничьё внимание! — не дожидаясь пока мужчина договорит, резко оборвал Торп-младший. — Особенно твоё. — Ксавье! Немедленно прекрати разговаривать со мной в таком тоне! — раздражённо бросил отец. Торп обозлённо сбросил звонок и плюхнулся на кровать, распластавшись на ней морской звездой. Каждый звонок его отца напоминал Ксавье о том, что его мнение не имеет значения и что он не может найти поддержки даже у своей семьи. Юноша чувствовал себя одиноким вороном, покинутым и недостойным любви. Его руки дрожали, глаза наполнились слезами, а сердце было полно грусти.