Я посажу тебя на цепь и обучу командам

      Утро, начавшееся с посещения похорон, плохим быть не может — этой аксиомы Уэнсдей Аддамс придерживалась с тех ранних лет, когда научилась читать некрологи. Вот только что-то всё же её тяготило, и дело было даже не в том, что мэр Уокер скоропостижно скончался после покушения. Уэнсдей была старомодной, но то, что кого-то сбивают по пути в полицию (лично к Галпину, как Уэнсдей узнала позднее от самого шерифа) с информацией, могло означать одно — он что-то нащупал. Конечно, ей не было дело до мёртвого мужчины в этом дорогом гробу, как и до половины собравшихся здесь жителей города. Однако Уимс почти в приказном порядке велела изгоям появиться сегодня на похоронах, даже в нестерпимый ливень. Вообще-то у Аддамс были свои дела и проблемы. Например, Энид, которая смертельно обиделась на неё из-за того, что она выкинула этой ночью. У Синклер было полное право злиться и на Уэнсдей, и на Ксавье. Девушку оставили одну без объяснений, куда исчезла её соседка и что за хрень была выжжена под их окнами. Не давал покоя и тот факт, что она снова фатально ошибалась. Перечитав утром книгу, которую забрала из своей комнаты, а неделями ранее и из библиотеки Белладонны, Уэнсдей всё поняла. Та самая картинка, с которой всё началось, пророчило ей на пару с пилигримом разрушить академию Невермор. Аддамс ненавидела подобные книги за отсутствие конкретики, например, откуда в 21 веке в самом сердце Америке вдруг появится пилигрим? Конечно, никогда не надо сбрасывать со счетов фанатиков, но в такую версию Уэнсдей верилось с трудом… На тех же страницах нашлась и фраза, вскользь оброненная Синклер — «если в ночь луны, что плачет кровью, умрёт последний чёрный ворон, Невермор падёт…» — вот только волчица ошибалась по поводу воронов. Речь шла не о птицах, а о тех экстрасенсах, кто видел этот мир через чёрные стёкла. Кажется, это было предостережением, которое хранило баланс в мире изгоев: нельзя, чтобы было только белое, нельзя, чтобы было только чёрное. Всё действительно встало на свои места и принесло ещё больше новых проблем. Кровавая луна была близко.       Холодный монотонный дождь не собирался прекращаться, наоборот, с каждой минутой становился сильнее и нуднее. Тучи, закрывавшие небо, ещё сильнее сгустились и походили на серый туман, который постепенно превращался в мокрую ватную занавесу. Уэнсдей стояла рядом с Ксавье, а их зонты с тихим шелестом соприкасались, спасая их от дождя. Они молчали сейчас точно также, как и всю прошедшую ночь, когда девушка старательно делала вид, что спит, лишь бы избежать расспросов, а Торп делал вид, что верит в это. Казалось, это делало всё легче. Аддамс невольно осматривала каждого присутствующего, выискивая странности в поведении, всё же опыт посещения траурных мероприятий у неё был обширный. Семья мэра плакала без остановок, скорбя по утрате дорогого человека, пока пастор читал прощальную молитву. Утешавший их шериф выглядел не только как подчинённый, потерявший шефа, но и как человек, потерявший хорошего друга. Уэнсдей огляделась в поисках Тайлера, но к собственному удивлению не нашла его ни возле отца, ни где-либо ещё. Сначала девушка даже предположила, что Галпин-младший работал сейчас во Флюгере, но быстро вспомнила, что все заведения и магазины закрылись на время похорон из солидарности.       Похороны приходились на утро, а занятия в академии были и вовсе отменены, поэтому у Аддамс нашлось время зайти в больницу и навестить Юджина. Из-за всей этой суматохи с родительским днём и собственным днём рождения она совсем забыла о друге, хотя исправно возилась с их общей пасекой. Свой визит Уэнсдей планировала заранее, а потому захватила баночку свежего мёда. Это была совершенно глупая идея, не имевшая никакого логического обоснования, ведь человек в коме не проснётся только из-за того, что она принесла мёд. Аддамс слабо представляла, но ей и вправду казалось, что такие поступки — проявления заботы. Уэнсдей медленно вошла в палату и тут же вытащила из рюкзака банку, поставив около кровати Оттингера. — Собрала с утра, — всё же сказала она, наблюдая за реакцией приборов. Вернее, за её отсутствием. — Хотела прийти раньше, но не могла. Аддамс осознавала, что была ответственной за состояние Оттингера, а потому чувствовала себя потерянной и бессильной, не зная, что она может сделать для него. Впервые Уэнсдей испытывала столь сложное эмоциональное состояние, которое могла описать лишь как накрывающее с головой цунами. Юджин согласился помочь в её расследовании, и вот что из этого вышло — теперь мальчик лежал на больничной койке, подключённый к куче медицинских аппаратов. Если это случилось с ним, девушка не могла допустить, чтобы что-то подобное произошло с Ксавье, Энид или Тайлером… Отныне Аддамс будет вести расследование самолично и даже близко не подпустит никого. Вдруг её пронзила закономерная мысль — Оттингера ранили в живот, когда он меньше всего ждал этого, а это могло значить лишь одно — мальчик знал убийцу в лицо. Знал нападающего и не ожидал опасности. Доверие такая же валюта, как и доллар. За него можно купить человека и продать самого себя. Уэнсдей понимала, что должна сделать всё возможное, чтобы Юджин выжил, но никак не могла придумать что, ведь от неё в сущности ничего не зависело. Шериф Галпин просто рассмеется прямо в лицо девушки, когда услышит эту теорию, и, конечно, никогда не приставит охрану к палате Оттингера. Замкнутый круг. — На этой постели должна быть я, — Аддамс тяжело вздохнула.              Уже подходя к зданию академии, Уэнсдей вдруг явно заметила маячащий силуэт недалеко от себя, а после возникло смутное ощущение, что не в первый раз за день в её поле зрения попадает этот человек в чёрном пальто. Девушка замедлила шаг, начиная старательно обходить каждое дерево, мелькая собственным силуэтом среди чёрных стволов. Аддамс часто останавливалась, сворачивала с тропинки, путала следы, но не прекращала игры в кошки-мышки с таинственным преследователем. Эта настырность несколько утомила Уэнсдей, поэтому та решила идти в открытое нападение, благо в ручке зонта была наточенная шпага. Она зашла за широкий бук и прислушалась к шелесту листьев, который издавали чьи-то ботинки. В засаде самое главное — подобрать подходящий момент. Лязгнуло железо шпаги, и Аддамс выскочила из своего убежища, намереваясь пронзить противника насквозь. Каково же было удивление Уэнсдей, когда от самого острия до рукоятки пробежала синеватая нить электричества. Едва ток коснулся ей пальцев, девушка рефлекторно разжала их, теряя оружие. — Не теряешь хватки, моя протеже с косичками! — послышался родной голос, что она даже опешила. — Дядя Фестер! — радостно воскликнула Аддамс, а на её губах сама собой растянулась широченная улыбка. Тот, кого Уэнсдей меньше всего ожидала увидеть в Джерико и кого была чертовски рада видеть. Дядя Фестер. На душе у неё немедленно потеплело и даже отлегло. Аддамс не любила сюрпризы, но появление дяди было приятной неожиданностью в этом круговороте проблем.       Уэнсдей рассказала дяде обо всём, что произошло за весь неполный семестр, что она провела в академии. Это была, в сущности, обычная история про кровожадного монстра и его убийства, и когда Аддамс закончила свой рассказ, она в надежде посмотрела на Фестера. Мужчина внимательно выслушал, не перебивая и лишь под конец стал смотреть на неё вопросительно, словно хотел что-то спросить, но передумал. А потом и вовсе с глубокомысленным взглядом заявил, что знает, где может быть описание монстра. Так Уэнсдей узнала о существовании дневника Натаниэля Фолкнера и о самом учёном, который всю жизнь занимался исследованием изгоев. В виду нарастающей опасности они решили не ждать и пробраться в библиотеку «Белладонны» немедленно, и Аддамсы очень надеялись, что сегодня у общества нет посиделок. С этим им повезло. Не повезло разве что с отсутствием Вещи, который по строгому приказу Уэнсдей приглядывал за Энид, но с кодовым замком легко справился и Фестер. Сейф с лёгким щелчком открылся. Внутри было много книг, но по самому старому корешку была видна нужная. Переглянувшись с дядей, Уэнсдей ликующе улыбнулась и вытащила книгу, захлопнув сейф. За радостью от находки они даже не услышали шаги. — И под каким предлогом ты проникла сюда среди ночи? — неожиданно раздался голос Торпа. — Поиск информации! — тут же отозвалась Аддамс, оборачиваясь на парня. Он стоял на винтовой лестнице, сложив руки на перила и вовсю разглядывая девушку. В тусклом свете он выглядел, как искусная статуя, замершая в ожидании ценителя. Девушка сделала несколько шагов навстречу, попадая на освещённую часть комнаты, чтобы дядя остался незамеченным в тени. — О монстре? — Ксавье нервно дёрнул плечами, словно ему было не по себе, и сложил руки на груди. — Сэкономлю тебе время, я здесь всё просмотрел, нет ничего о нём или чём-то подобном. Уэнсдей не удержалась и обернулась на Фестера, который стоял с фирменной злорадной улыбкой. Всё же с самого её детства они были прекрасной командой, которая могла найти и достать абсолютно всё. Вот только стоило ли посвящать в это Торпа? — Разве что кроме этого, — она торжествующе подняла руку с дневником Фолкнера и чуть потрясла книгу. — Правда? — Кристальная, — с кивком подтвердил её дядя. — Как вода в горном ручейке. Ксавье, до сих пор не заметивший, что они с Уэнсдей не единственные в тайной библиотеке общества «Белладонна», на минуту завис, обернувшись на незнакомый голос. На лице его мелькнуло замешательство, затем Торп наморщил лоб, словно пытаясь решить, не видит ли он глюк. Ксавье сделал несколько шагов, спустившись с лестницы, и посмотрел на мужчину. — Это мой дядя Фестер, — равнодушным голосом представила Аддамс, словно в этом не было ничего такого. — Ксавье Торп, — в ответ представился юноша. А когда до него дошло, с кем он только что познакомился, мысли Торпа тут же смешались. Что, чёрт возьми, тут делал её дядя? Неужели Уэнсдей я-не-прошу-помощи Аддамс всё же попросила? — Что это? — Ксавье махнул рукой в сторону книги. — Дневник Натаниэля Фолкнера, — с тенью самолюбования ответила девушка. — Который ты собираешься забрать из библиотеки общества! — раздражённо добавил Торп, недовольно вздохнув. — Уэнс, ты понимаешь, что это не просто собрание научных трудов? Они не просто так лежат здесь, вдали от людских глаз! Да, господи, это же книга из тайного сейфа в тайной библиотеке! Тебе это ни о чём не говорит?! Если дневник попадёт не в те руки, он может принести очень большие неприятности! — Будь у библиотеки Ивана Грозного такой хранитель, её бы никогда не потеряли! — премило улыбаясь, пошутил Фестер, но когда на него уставилось два негодующих взгляда, стал чуть серьёзнее. — А между вами всегда такие искры? Я как будто на сварочных работах! Ксавье не удержался от улыбки, моментально теплея от верного замечания, а его сердце пропустило один удар от волнения. Уэнсдей фыркнула то ли от недовольства, то ли от глупых намёков, а может быть от всего сразу. — Я придумал! — Аддамс всеми силами пытался сбавить напряжение. — Идеальная сделка! Мы просто почитаем его вместе, а потом просто вернём её на место! Что скажешь, Ксавье? Под пристальным взором девушки Торпу оставалось лишь согласиться. В конце концов, интерес гложил.       Уэнсдей, Фестер и Ксавье заняли дальний столик в углу Флюгера с одной единственной целью — пролистать дневник Натаниэля Фолкнера вдали от людских глаз. В бестиарии было много видов монстров и оборотней, которые сопровождали рисунки и всякие пояснительные записки, так что девушка прониклась к учёному симпатией. Она с Торпом сидела с одной стороны столика, а её дядя с другой. — Вот он! — торжествующе объявила Аддамс, тыкая указательным пальцем прямиком в рот нарисованному монстра. — О-о-о, — с неопределённой интонацией отозвался Фестер. — Если это хайд, то дело плохо. Девушка была права, когда сделала вывод, что это один из тех немногих видов оборотней, что не зависит от лунного цикла. Как правило, хайды в жизни были творческими натурами с мстительным темпераментом — прочитав это про себя, Уэнсдей боковым зрением посмотрела на Ксавье. Он вглядывался в глаза нарисованному монстру с неподдельным интересом и даже слегка прикусил губу, осознавая масштаб проблемы. — Беспорядочность и хаотичность поведения зверя может свидетельствовать о том, что он не имеет хозяина, или тот ослабил свой контроль… — задумчиво прочла Аддамс, упирая подбородок в ладонь. — Значит, у хайда есть хозяин? Дядя Фестер, как думаешь насколько такая связь прочна? — На моей памяти никто ещё такую связь не разрывал. Правда, в случае, если мастер умирает, она разрывается сама, — Фестер пожал плечами, выливая остатки кетчупа из соусницы прямо в рот. — И как ты понимаешь любой бесконтрольный монстр — это потенциальный убийца. — Он уже давно не потенциальный, — Уэнсдей пролистала ещё несколько страниц, где были описаны физические данные хайда. — Тут не хватает страниц! Где-то пяти или шести, если быть точными, так предположила Аддамс, пробежав указательным пальцем по обрывкам. На них явно было что-то очень важное о хайдах, но было не понятно, почему тот, кто вырвал страницы, не забрал дневник полностью. Может, это был умышленный ход? Или это всего лишь случайность? А что мы знаем о случайностях? Это всего лишь неумелый флирт от госпожи Судьбы, всего лишь затянувшийся сериал, где правила устанавливаются кем-то свыше… — Кстати, говоря о надписи на земле… — Ксавье замялся, проводив взглядом проходящего мимо посетителя. — Я думаю, это был Тайлер. — Ваша взаимная вражда начинает меня утомлять, — равнодушно остановила его Аддамс. — Не в этом дело, — Торп заправил мешающую прядь за ухо, обдумывая то, что собирался сказать. — Мы помирились. — Помирились, а ты его подозреваешь? — Уэнсдей в недоумении посмотрела на юношу. — Тогда цена вашему примирению, как Троянскому коню. — Подожди, — перебил её Ксавье и склонился ближе к ней. — Когда мы вчера разговаривали о твоём дне рождения, он сказал, что не сможет прийти. То есть фактически, он знал, когда в вашей комнате никого не будет. Уэнсдей изогнула одну бровь и сжала губы, переведя взгляд на место около кофемашины, занятое другим сотрудником Флюгера. Доводы парня звучали вполне складно, и она даже поверила, что это действительно может быть правдой, но потом Аддамс поймала себя на мысли, которая прежде никогда не приходила ей в голову. Мог ли это быть Тайлер Галпин с самого начала? Мог ли её новый друг, который в самый первый день обещал отвезти на станцию в Берлингтон, оказаться тем, кто учинял кровавые расправы в Джерико? — Нужно это проверить, — нерешительно кивнула Уэнсдей, смахивая настойчивые мысли.       Она собиралась нагрянуть к Тайлеру сразу после того, как вышла из Флюгера, но пришлось отложить визит на час из-за шерифа, вернувшегося домой перед ночным дежурством. Всё же, Уэнсдей собиралась поговорить с Галпином-младшим с глазу на глаз. Дождавшись, пока служебная машина Донована уехала в город, Аддамс постучалась в дверь. Изнутри дома послышались причитания Тайлера, что отец вечно забывал что-то дома, но юноша умолк ровно в тот момент, когда открыл дверь и увидел за ней Уэнсдей. Не став ждать приглашения от удивлённого юноши, она прошла внутрь дома. — Ты в гости? — Галпин удивленно захлопал глазами, провожая взглядом вошедшую девушку. — Нальёшь кофе? — равнодушным тоном осведомилась Аддамс, безошибочно угадывая направление на кухню. По большей части, из-за громкого чавканья Элвиса, который не обратил особого внимания на гостью: лишь бросил мимолетный взгляд, слегка вильнул хвостом и вновь погрузил морду в миску. Уэнсдей равнодушно посмотрела на собаку и заняла один из стульев около обеденного стола, Тайлер, замешкавшийся, чтобы закрыть дверь, зашёл следом. — Есть только чёрный чай, — Галпин развёл руками в ответ на её вопросительный взгляд. — За кофе тебе во Флюгер. — Ладно, — согласилась Аддамс. Все же ей нужно было с чего-то начать. — Ты не пришёл меня поздравить, хотя ребята тебя звали. — Обиделась? — обернувшись с лёгкой улыбкой на лице, уточнил Тайлер. Уэнсдей наблюдала за тем, как он готовит две кружки чая. Что-то в сегодняшних его жестах было неестественным, как будто в заведенной игрушке вот-вот закончатся батарейки. Слегка дёрганые движения как-то не соответствовали ни его мягкой, даже ласковой улыбке, ни бархатистому тону его голоса, когда Галпин говорил. То ли взгляд его был слишком безразличен, то ли в движениях сквозила неловкая скованность, но Аддамс точно улавливала перемены. — Так почему не пришёл? — полностью игнорируя вопрос парня, переспросила Уэнсдей. — Неважно себя чувствовал, — отмахнулся Тайлер, явно не собираясь вдаваться в подробности. Повернувшись к столу, юноша поставил две кружки с чаем, от которых шёл лёгкий пар, очень похожий на утренний туман. — Или был занят чем-то другим? — не обратив внимания на его жест, ловко парировала она. — Например, поджиганием чужих газонов? — Поджиганием чего? — Галпин впал в лёгкий ступор от неожиданных обвинений. — При всём уважении, Уэнсдей, мне такое было интересно лет в десять… Зачем мне жечь чью-то траву? — Чтобы, очевидно, запугать меня. То, что ты использовал фразу из склепа… весьма находчиво! — ядовито усмехнулась девушка, придвигая к себе кружку чая. — Что…? — Тайлер опешил, едва не выпустив из руки кружку. — Ты знал, что я веду расследование. Ты знал, что в комнате никого не будет. А потом ты просто исчезаешь на весь день, чтобы не быть на глазах… — Аддамс гнула свою линию, каждый раз выделяя первую часть предложений. — Вот только зачем тебе это было нужно? — Слушай, я понятия не имею, где ты живёшь и куда там у тебя выходят окна! Я даже не очень понимаю, что вообще произошло, а ты заявляешься сюда и обвиняешь меня? — неожиданно бурно отозвался Галпин. — Боже, Аддамс, именно сегодня? Знаешь, какой сегодня день? Уэнсдей застопорилась и молча отрицательно качнула головой. Она, конечно, прекрасно знала, что сегодня суббота, но Тайлер явно подразумевал нечто другое. Девушка просто смотрела в его распахнутые карие глаза, налитые сейчас поразительной пустотой. Галпин сегодня сам на себя был не похож. — Конечно… Какое тебе дело… — сквозь зубы процедил Тайлер и с тяжёлым вздохом продолжил. — Сегодня годовщина смерти моей матери. Полдня я провёл у могилы, рассказывая ей, как мне больно, а остальное время рыдал над семейным альбомом… С фотографиями, на которых у нас ещё всё было хорошо, и мы были счастливы! Пока не заявилась ты со своими глупыми обвинениями! Как будто весь мир крутится исключительно для тебя одной! Спешу тебя разочаровать, нет! Представь себе, люди живут не для твоего удобства, а имеют свои проблемы! Эта тема показалась ей чем-то чрезвычайно острым для Галпина, что тот настолько взорвался. Только под конец пламенного монолога Аддамс поняла, что наговорила много обидных и несправедливых вещей, а вышло всё слишком жестоко, раз обычно спокойный парень поднял на неё голос. Уэнсдей быстро отвела взгляд, чтобы Тайлер не заметил жалости в её глазах. Всё же Аддамс успела проникнуться к нему некоторым тёплым чувством, и делать ему больно в её планы не входило. И теперь Уэнсдей хотелось провалиться под землю примерно в ад. — Я не знала… — тихо отозвалась девушка. — Уходи, — перебил её Галпин, поднимая взгляд в потолок и зарываясь пальцами в собственные кудри. — Тайлер, я… — нерешительно начала Аддамс, вдруг так явно ощущая потребность извиниться. — Уэнсдей, пожалуйста, оставь меня одного! — звонко разлетелось по комнате. Уэнсдей сжала губы в тонкую полоску и поднялась с места. Должно быть, после этого юноша не придёт в себя ещё долго. Аддамс не дала себе времени передумать и решительно подошла к двери. Её пальцы легли на ручку, и, последний раз обернувшись на застывшего Тайлера, она смело шагнула вперед.       Уэнсдей понимала, что в любом случае ей нужно было поговорить с Энид, и хоть как-то компенсировать своё иррациональное поведение. Пусть она и не собиралась привлекать друзей к расследованию, но и отказываться от них Аддамс тоже не хотела. Полная решимости и с заранее заготовленной оправдательной речью Уэнсдей открыла дверь в комнату, почему-то погружённую во тьму. Энид не было. Однако то, что увидела Аддамс в своей комнате, было достойно стать фотографиями в полицейской хронике. Её сторона была разгромлена полностью, разве что мебель уцелела, а так книги были разбросаны по полу, содержимое ящиков валялось примерно там же. Больше всего было жаль сто с лишним страниц романа, которые разлетелись по всей комнате. Почти все вещи просто были раскиданы по комнате и напоминали теперь жалкую добычу, которой побрезговал мародёр. Уэнсдей почувствовала, как всё в ней вскипало от клокочущей ненависти. Нервирующий, капающий звук, словно где-то прохудился водопровод, только бесил ещё больше. Аддамс обернулась на его источник, едва различая в полутьме увиденное. На полу собиралась лужа крови, похожая на ту, которую незадачливый режиссёр просит сделать больше и страшнее ради кадра. Вещь вместе с каким-то листочком был пригвожден к стене коротким, но, по всей видимости, острым ножом. Уэнсдей на долю секунды показалось, что её пронзила резкая и такая живая боль, словно в самое сердце вогнали раскаленный стальной стержень. В реальности, конечно, ничего такого не было, однако удушливая тоска сдавила горло, и на глаза навернулись слезы, но сдержаться у Аддамс, конечно, получилось. Затуманившееся зрение вновь обрело чёткость. Это всё было крайне ошеломительным, но в основную картину её жизни ещё как-то вписывалось. Выбивался лишь Ксавье Торп, стоящий около Вещи, с растерянным видом и испачканный кровью. Уэнсдей показалось, что она идёт ко дну. — Это не то, что ты подумала…