Он кричал. Он кричал так громко и жалобно, что сердце разрывалось в груди, заставляя едва не выворачиваться на изнанку костяным ежом всё нутро. Он лепечет совершенно невнятно, всё время перескакивая с едва слышимого шёпота на режущий уши крик, смешивая в запутанной бредовой речи всевозможные языки, часть из которых к своему стыду никто из них не знал, ведь пренебрегли ими в своё время и теперь об этом очень жалели. Быть может, если бы они понимали его более чётко, то могли бы помочь. По крайней мере верить в это было проще.
На его изувеченное жестоким обращением тело, изуродованное лицо и до одури напуганные глаза, больно смотреть до собственных жгучих слёз.
У него и так всегда было больше шрамов чем у любого из них, слишком много по их скромному мнению, и треть из которых вообще не должны были касаться белой кожи никогда в жизни. А он всегда гордился этими метками, говорил, что шрамы украшают. Да это так, шрамы украшают, если только они не являются следами безжалостных пыток сломавших тебя.
Им неизмеримо жаль, что они допустили вот это всё, всю пережитую им боль. Дрим изломан не только снаружи, но и внутри, разбит в мелкое крошево, из которого невозможно собрать что-то нормальное, ибо всё равно острые края будут ранить сами себя друг о друга и зиять открытыми воспалёнными ранами. Дрим перекорёжен настолько, что боится собственной семьи, не позволяет никому к себе подойти слишком близко, выдавливает из пространства и ставит хрупкий барьер, в пустую растрачивая жалкие остатки последних сил и одичало шипит, когда его проламывают лёгким касанием.
Сломанные клыки неприятно корябают кожу, а едкая слюна обжигающе скользит по ней, оставляя выжженные следы на полу от сорвавшихся вниз крупных капель, когда Дрим пытается оттолкнуть от себя и прогнать Сапнапа, который пытался его всеми силами успокоить и удержать на одном месте, пока тот в очередной раз не успел забиться в угол, из которого вытащить собрата будет непросто.
Им пришлось забирать его силой ведь Тайкен сам не оставил другого выбора, заставив принимать решение моментально. Понять что творилось в голове у старшего всегда представлялось невозможным, а в момент, когда тот по какой-то причине решил перекроить ткань Мира, задевая временные нити, соткать своими поломанными руками живое буквально из ничего, при этом рискуя быть разорванным собственной нестабильной силой, вообразить невозможно. Переступая через себя, нарушая его приказ
отчаянную мольбу они все вместе перешагнули ту незримую грань, что останавливала их всё то время, совсем истончившийся барьер, что старший поддерживал из последних сил, наконец-то рассыпался. Единственное о чём в тот миг думал каждый из них – безопасность, его безопасность и ничья более, даже собственная была не столь важна. Стаей полностью завладело непреодолимое желание наконец забрать домой и уберечь от всего на свете своего вожака, старшего сородича, что давно не в силах защитить даже себя самого от жалких смертных, не говоря о защите своих младших. В тот момент ответственность за это решение они разделили между собой не сговариваясь, считая, что это хоть немного скинет груз с плеч брата, но всё пошло немного не по плану.
Он
не хотел идти с ними. Всё твердил, что это слишком опасно для них, не для него даже, за себя он давно разучился беспокоиться и это заметно невооружённым глазом. Даже начал ругаться, прям как в детстве, когда будучи молодняком он ради них старался казаться взрослым, что им нельзя скидывать овечьи шкуры и показывать на обозрение Миру их чужеродную хищную натуру, когда они так близко к смертным глазам, хотя и сам был в истинном облике уже долгое время. И от этого под клеткой рёбер всё холодело от смешанных эмоций. Конечно приятно когда о тебе так переживает дорогой член семьи, но это переходит уже любые границы, возводясь в самый настоящий абсурд.
Пытаясь прогнать их, когда они и слушать не хотели этот бред, он закричал, оглушительно, пробирая голосом своим до дрожи само пространство только с одной целью – выгнать прочь из чужого дома, запрятанного средь бескрайних снегов и хвойных лесов, пропитавшимся следами его хозяев и фантомным присутствием Богини Смерти.
Он всегда был самым шумным и громкий из них четверых во всех смыслах.
Все стекла первого этажа в миг разбились, разбудив своим усиленным звоном чутко спящего Бога Крови. В тот миг выть от злости в унисон хотелось им всем, хотелось разорвать в клочья всё живое в округе, вырезать до основания сам факт существования того, кто решил встать на пути. Но они не смогли это сделать не взирая на всё искреннее желание своего естества.
Дрим забился в истерике, услышав их не скрытые «заслоном» мысли, заскулил так жалостливо и вирезгливо, как никогда прежде, до рези в ушных раковинах, неся в словах своих по мимо собственной, въевшейся, кажется в саму душу, боли, страх за чужое существование, страх за земную оболочку того проклятого Бога, наставившего на них свой меч. И это загоняло в тупик, повязывая по рукам и ногам крепкими путами, которые на самом-то деле с лёгкостью можно разорвать, но в тоже время нельзя, ибо последствия будут слишком непредсказуемыми.
Техноблейд не такой как они, он живой и дышащий, пронизаный незерским теплом от рождения в мире смертных, хоть и сам не смертен душой в отличии от прочих, но не смотря на этот факт Дрим всё равно возвёл его существование в один ряд на плане с жизнями членов собственной стаи. И это даже обидно. Как бы они ни хотели избавиться от чужака, что им не по душе (Джорджу уж точно, он всегда был более ревнив нежели остальные собратья), никто не решился на этот шаг, ощущая то, как внутри старшего с каждой секундой надламываются хрупкие остатки стержня, того, что всегда их Дрима делало Дримом.
Им пришлось уходить из чужой обжитой обители с погромом, оставив напоследок небольшой подарочек, в качестве прямого послания. Вышло не без боя, конечно, пришлось самую малость повредить смертное тело самого Бога Крови, хотя хотелось просто убить как назойливую букашку, но всё же они сдержали безмолвное обещание не делать этого.
Им бы всем радоваться, сейчас вся стая наконец вместе спустя долгое время, поблизости нет никого кто может представлять хоть малейшую угрозу для них, да только смотря на состояние старшего члена стаи у них не получается даже вымученно улыбнуться. Себе вернуть – вернули, лечить – вылечат, без особых проблем, на это требуется не так уж много времени, но как лечить поломанное нутро они не знают и нет никого, кто мог бы помочь и подсказать. Они слишком часто спрашивали всё у Дрима, знающего гораздо больше.
Бэд хватает Дрима за руки, осторожно удерживая обмотанные в багровые бинты тонкие трясущиеся запястья. Сил для этого не требуется практически никаких, ведь голод и пытки сделали своё грязное дело, а за то короткое время, что дримон провёл на свободе под боком Техноблейда его состояние не сильно улучшилось, хоть и больше не являлось критичным по меркам их рода. Таким как они нужны не только физические источники пищу, но и энергетические силы, которые прямо сейчас могут предоставить только другие дримоны. Сейчас они окончательно убеждаются, что решение забрать Дрима было верным и своевременным. Промедли они хоть немного, то точно потеряли бы родича.
– Дрим, пожалуйста… – голос Бэда звучит тихо, мягко и до щемящего сердца разбито. И кажется это срабатывает.
Дрим выпускает из пасти исцарапанное затупленными зубами предплечье Сапнапа с щиплющими неглубокими ранками, что затягиваются прямо на глазах, позволяя тому обхватить себя поперек тощей талии и крепко прижать спиной к груди. Пандас невольно морщится, ощущая сквозь чужую мятую рубашку и бинты неровности страшных рубцов и выпирающие ребра с позвоночником, уже думая чем они будут откармливать его.
Масочника трясет, едва ли не дёргает в судорогах всё тело, и он не выдерживает, из глаз начинают бежать крупными каплями мутные слёзы, выливая наружу все скопившиеся эмоции.
Он слишком скучал по их, не искаженным собственным восприятием в больной голове, голосам, родным запахам, их знакомым прикосновениям и присутствием на всех уровнях пространства и материи, когда фантомными руками можно докоснуться, зная что это ощутят и ответят таким же теплым жестом. Наконец-то он может обвить членов стаи многочисленными незримыми конечностями, буквально закутать их и себя в комок теплоты и нежности, в то время когда физически сделать это не удается, ведь истощенное тело совсем не хочет слушаться. От того и воспринимается всё слишком остро. Будто суешь ничем не защищённые руки в стекловату, так тепло и мягко, но всё изрезано в кровь, выливаясь алой живительной жидкостью, напоминая о холодной пустоте внутри, что осталось без своего наполнителя.
Больше Дрим не оказывает сопротивление, не хочет этого делать. Он слишком долго был взаперти обсидианной клетки, непозволительно долго скрытый под образом жестокого тирана в улыбающейся маске, далеко от родичей, с которыми до этого не разлучался ни на миг с самого момента своего и их рождения. Они все вышли с одного гнездовья, пусть и не одного чрева, но всё же ближе друг к другу чем кто либо ещё.
Сквозь слой бинтов по верх его тела, сквозь белый покров короткой шерсти и тонкой исполосованной кожи дримон ощущает потоки знакомой ему энергии, что бегут по жилам живительным соком. Энергии не так много, она струится тонким ручьём от обоих сородичей, мягко воркующих для него пощелкивающими звуками, старающихся выразить всю свою привязанность даже такими малостями, хотя сейчас для него это было
всё. Этого конечно мало, чтобы насытится вдоволь, но вполне достаточно, дабы притупить разъедающий изнутри жуткий голод, что теперь, спустя месяцы мучений, стал его неотъемлемой частью, от которой невозможно избавиться как ни надрывайся.
Ослабленное тонкое тело вскоре совсем обмякает в родных надёжных руках, что точно не причинят боли. Сапнап готов отдать всю энергию которую только может, накормить даже собственной жизнью, если понадобится, он сделает это без раздумий и сожалений, Дрим и так сделал для них слишком много и им никогда в полной мере не выплатить ему эту жертву, но Бэд останавливает его. Хэйло шикает и щипает невидимыми когтями за бок, приводя в чувства. Дрим нестабилен и любое лишнее движение энергии или слишком сильный напор могут стать фатальными, тело попросту разорвётся изнутри, а сознание разрушится в ноль, стерев само себя даже с границы первозданного бытия, где и было рождено много лет назад. Если бы Тайкен (на кой чёрт, спрашивается?) не решил восстановить крылья посла той Богини, чертового Ангела Смерти, то он бы был в гораздо лучшем состоянии, им бы не пришлось так рисковать им, подкармливая его своими силами.
Проходили долгие минуты, тягучие единицы перетекли в десятки, и Дрим погружался в состояние, схожее с глубоким человеческим сном или же комой, которое поможет восстановиться хотя бы физически, вернуть полноценный не повреждённый руками смертных отбросов облик, конечно, не без помощи своих братьев. Смотреть на Дрима без его привычных завитых рогов и длинного хвоста, что вечно мельетешил из стороны в сторону, порой что-нибудь ненароком сбивая с места и роняя на пол, было странно. Что же, Техно, всё-таки, можно сказать спасибо за то, что он не оставил тело Дрима в плохом состоянии и озаботился открытыми кровоточащими ранами, пусть и было это малоэффективно.
На лестнице за закрытой дверью скрипнула одна из нижних ступеней, кто-то спустился вниз, очевидно, направляясь в их комнату. Шаги совсем неуверенные и шаткие, словно их источник готов повалиться на землю от малейшего дуновения ветра. С лёгкостью можно ощутить, как маленькое смертное сердце бьётся испуганной птицей в часто вздымающейся грудине, дрожащее напуганное дыхание приятно колеблет воздух, нарушая его незримые потоки.
Тихий стук нарушает повисшую тишину, прежде чем незапертая дверь комнаты неуверенно приоткрывается. Русая макушка вьющихся во все стороны волос показывается в узком проёме, за ней появляется мертвенно бледное лицо человека.
Глаз от пола Карл даже не пытался поднять – слишком боялся смотреть на тварей перед собой, его нервно искусанные губы подрагивали в попытке что-то сказать, делая его похожим на глупую рыбёшку, выброшенную на берег и обреченую на долгую, мучительную и неизбежную смерть.
За своими неуверенностью и нерасторопностью человек не заметил, как перед ним в одну секунду оказалось высокое существо, о котором он ничего не знал. Даже в книгах, что он прочёл за всю свою жизнь, не было упоминаний чего-либо похожего, а книг Карл прочёл очень-очень много и знал немало о разных сущностях из всех Трёх Миров и даже некоторых Богах, демонах и им подобных.
Он вздрогнул всем телом, когда ледяные пальцы обхватили его за лицо, лёгким давлением вынуждая задрать голову и посмотреть вверх, прямо в жуткие глаза светящиеся пламенем, как раньше казалось, греющего костра, теперь же больше смахивающими на неудержимый, пожирающий всё на своём пути пожар. Ему невольно думалось, что это самое пламя готово поглотить его заживо и спалить дочерна, пожирая мягкие ткани кожного покрова и мышц тлеющими язвами, закручивая сваривающиеся внутренности в кривые комочки углей, и, в конце концов, не оставив даже зыбкого пепла.
– Ты что-то хотел, радость моя? – немного искаженный голос раздался с едва приоткрытых неподвижных губ и Карл был благодарен за то, что он не был слишком громким или совсем уж потусторонним. Ему больше не хочется слушать, как эти существа кричат, ругаясь друг с другом, ведь звучит это слишком страшно. Теперь Сапнап смотрит на Джакобса сверху вниз, а не наоборот, как было всего-то пару дней назад, когда всё было хорошо, спокойно и ничего не предвещало беды, когда не надо было бояться, что в любую секунду твоя голова будет оторвана от малейшего неверного движения или слова, руками человека, с которым ты был готов прожить всю последующую жизнь.
–Я… я могу чем нибудь помочь? –дрогнувшим голосом спрашивает парень и тянется своими дрожащими руками к ладоням своего жениха, в последний момент одергивая себя, не зная, имеет ли право касаться того, кто перед ним, того, кого любит до сих пор, не смотря ни на что. Сапнап следит за ним неотрывно, считывая малейшие перемены в нём, как внешние, так и внутренние, слушает чужое сердцебиение, гоняющее горячую кровь по телу.
Дримон на короткое мгновение задумывается, прикусывает нижнюю губу острыми клыками в сомнениях, дёргает носом подобно кошке или собаке и небрежно фыркает в сторону, после чего приседает на корточки перед человеком, слегка нетерпеливо дёргая кисточкой на хвосте, позволяя тому смотреть на себя сверху вниз, как прежде. И всё равно ощущение от этого совсем не такие, как прежде.
– Если честно, да. Карл, ты же поможешь сделать перевязки Дриму? – чужой голос в этот раз звучит совсем по человечески (конечно, если гибрида огненного демона можно считать человеком), без скрытых ноток раздражения, нежели минутой ранее.
– К-конечно!.. – выходит слишком торопливо и громко, стоящий позади Сапнапа Бэд слегка вздергивает верхнюю губу в секундном оскале, который тут же пытается убрать за наигранной добродушной улыбкой, которой обманывал всех ранее.
– Конечно помогу. – повторяет Джакобс уже более уверенно, но тише, из всех сил стараясь убедить себя, что ему это показалось. Он смотрит в глаза существа перед собой и даже немного успокаивается, когда чужие ладони обдают его лицо знакомым лёгким теплом, а не леденящим душу холодом, будто хвалит за правильный ответ. Думать о том, какой могла быть реакция, скажи он что-нибудь другое, вовсе не нужно, тут и без слов вполне всё очевидно.
В словах Карла не было лжи, даже малейшего намека на неё не имелось и это вызвало на белом лице Сапнапа улыбку, которую пришлось слегка приглушить, дабы не пугать хрупкого дрожащего от любого шороха человека ещё больше своим оскалом. Сапнапу часто говорили, что улыбка у него порой бывает слишком «хищной», даже когда он был в шкуре другого существа, больше похожего на человека, чем их истинные обличии.
У него с Бэдом не получалось маскироваться под обычных людей так же хорошо, как у тех же Джорджа и Дрима, им не хватало контроля спрятать хвосты и рога, впрочем, роль демонов им обоим пришлась по душе, ведь всегда можо было оправдать свои некоторые «порывы» не людским происхождением.
Несмотря на окутывающую сердце пелену страха, заставляющую все внутренности сжиматься, Джакобс остаётся самим собой, добрым и отзывчивым парнем, может даже слегка наивным, таким, каким понравился дримону ещё с первых минут знакомства. Смотря в эти знакомые светло-карие глаза, от обладателя которых Пандас ещё не готов полностью отказаться, он ловит себя на мысли, что понимает Дрима и его желание сохранить голову Техноблейда, не отделенную от тела, не причинять вред этому полупиглину.
Необычное чувство наполняет его изнутри и ему приходится поставить лёгкий барьер в собственных эмоциях, Бэд не любит, когда его затапливают слишком сильные чувства братьев, относящиеся к чуждым их роду видам, бьющие через край и забивающие голову ненужным. Ему уже сполна хватило роли проповедника Эгпайр, надоело играть марионетку, потакая чужим интересам, идущими в разрез собственным целям. Он тихим урчанием благодарит Сапнапа за заботу, случайно пугая глупого человечка, не способного понять их способы общения.
***
Томми напугано жмется к телу отца и не может сдерживать рвущиеся наружу всхлипы, пачкая влагой жёсткую поверхность брони и торчащие во все стороны чёрно-белые перья. Иннит из всех сил пытался прижаться ближе, стать маленьким дрожащим комком только вылупившегося птенца, слепого и голого, страшненького и беззащитного, громко зовущего родителя, что кажется таким далёким, но на деле находится прямо перед носом.
Он был напуган как никогда прежде. Даже когда в камере Пандоры Дрим забивал его до смерти и дико смеялся, наслаждаясь его криками и болью, ему не было так страшно, как сейчас. У него не получалось выговорить хотя бы одно слово, буквы просто отказывались складываться во что-то осмысленное и внятное, прерываемые панической икотой. Уилбур, сидящий позади них, вжимаясь в стену спиной, выглядит не лучше младшего брата, бледнее себя обычного на несколько тонов и дрожит всем телом. Если бы не его шумное дыхание и болезненные стоны, про него можно забыть, не заметив блеклую, призраку подобную фигуру в пыльном пальто, в общем полумраке комнаты, лампа в которой едва ли рассеивала стелящуюся по углам тьму. Источник света, что до этого более-менее хорошо позволял видеть всё вокруг себя, резко вспыхнул яркой ослепляющей искрой и мгновенно погас. Кристалл внутри настольной лампы громко треснул, разлетаясь осколками, оставшихся внутри чудом уцелевшего от вспышки стеклянного корпуса.
В противоположной части комнаты, всего в паре метров от них, на диване по-хозяйски расселся Джордж, нагло закинув ногу на ногу и положив локти на спинку, всем видом показывая что вовсе не он тут гость, а они, причём неванные. Фаунд довольно скалился, вытирая чужую кровь с обманчиво хрупкой ладони о пыльную обивку. Темные стекла его нелепых и огромных круглых очков не могли скрыть жёлтое свечение нечеловеческих глаз с тонкими змеиными зрачками.
Атмосфера, давящая настолько, что дышать было знакомо трудно. В этот раз не было ощущения, что вокруг горла сжимаются ледяные пальцы с желанием убить, заместо него казалось, будто твои лёгкие забиваются песком, раскаленным и колючим, скрипящим своими частичками друг о друга при каждой попытке сделать глоток воздуха.
Крылья старого ворона машинально раскрылись ещё шире, заполняя большую часть пространства и буквально деля комнату на две неравные части. Филза старался закрыть позади себя раненного Уилла, в то время как руками прижимал к себе перепуганного Томми. Сейчас оторвать взгляд от Димона – равносильно добровольному прощанию с жизнью. Единственное что может делать крылатый, так это молиться всем богам, чтобы ему не пришлось вынимать меч из ножен. За себя он совсем не переживает, но боится за детей, знает, что первыми под удар обязательно попадут именно они, и что этого удара наверняка не переживут. Чужая улыбка, что мгновенно становится ещё шире и надменнее, подтверждает его отнюдь не весёлые мысли.
– Ты.. – Фил не успевает продолжить, как оказывается перебит.
– Я бы убил их, – тихий голос с истерическими нотками садистской радости казался слишком громким для такого маленького помещения, – Разобрал по частям как конструктор, отделяя кусочек за кусочком, вытягивая каждый нерв поочередно, сантиметр за сантиметром, стёр бы кости в муку для цветов Карла, этим хрупким растениям как раз не хватает питания.
Дримон снимает очки, натягивая их на макушку, тем самым зачесывая вьющуюся чёлку назад, и мечтательно прикрывает глаза. Забавно, насколько такая маленькая вещь, как челка, может менять восприятие, казалось бы знакомой внешности, делая этого не-человека более отталкивающим.
– Я бы сделал всё, чтобы они мучились как можно дольше, раздирая глотки воплями, корёжась в агонии. А когда от их смертных тел не осталось бы ничего толкового, я бы достал их душонки прямиком из Лимбо, чтобы рвать их дальше, а когда и это
нам наскучит, то от них уже совсем ничего не останется. – под конец монолога голос дальтоника изменился до неузнаваемости, переставая быть похожим на знакомый и отдавая ледяной яростью. Улыбка, полная язвительности, окончательно превратилась в озлобленный, полный ненависти оскал.
Как и рассказывал Техно, не было никаких видимых метаморфоз или волшебного сияния, предшествующего превращениям, как в сказках. Хватило одного моргания в долю секунды, и перед Ангелом Смерти и его сыновьями вместо, казалось бы, обычного, молодого парня невысокого роста, теперь сидела здоровенная худая тварь с белоснежной короткой шерстью и прожигала их своими ядрёно-желтым глазами, она была точно такая же, как и Дрим.
Очки, до этого запутавшиеся в небольших витиеватых рогах, на манер оленьих, отскочив от дивана упали на пол с тихим стуком, от которого Томми пугливо взвизгнул, прижимаясь ещё сильнее к отцовскому телу.
– Но тут приходишь ты и всё мне портишь. Вы с Техноблэйдом вечно лезете не в своё дело... – дримон склоняет голову в бок, сменяет позу, теперь упираясь острыми локтями в колени. Лицо преображается привычным этому человеку внешним равнодушием, в то время как длинный хвост нервно бьёт по полу, показывая всё раздражение его владельца. Молчание на долго не затягивается, вновь нарушаясь искаженным, словно пропущенным через сломанный радиоприемник, голосом потусторонней нечисти.
– Не сочти за личное, Филза, но я считаю, что от тебя тоже следует избавиться. Тебя вообще не должно было быть на этом Сервере, как и твоей супруги. Но сегодня тебе повезло. – Джордж кивает в сторону одного из крыльев, того, что было восстановлено неизвестным Ворону образом, не иначе как чудом самым настоящим. Факт того, что к этому самому чуду Дрим приложил свои многострадальные руки, очевиден, только для Фила всё равно остаётся загадкой, как именно тот смог вылечить то, что не поддавалось ни зельям ни магии.
Новые перья не были чем-то чужеродным, единственное что их отличало от прочих чернильно-черных сестёр, так это белоснежный цвет, подобный шкуре дримонов, что белее снега. В местах где после рокового взрыва остались лишь обугленные, неравномерно сломанные на середине пеньки, теперь красовались целые перья, показывая резкую грань между старыми и новыми.
Фил непроизвольно дёрнул тем самым крылом, на которое указал Фаунд. Вышло слишком сильно, едва не задевая Уилла, который вовремя успел пригнуться с тихим шипением и руганью сквозь сжатые зубы. Не смотря на полное осознание разумной человеческой частью, что это абсолютно бесполезно перед врагом перед ним, его птичье нутро продолжало пушить оперение, стараясь сделать своего обладателя более устрашающим в чужих глазах. Смешно ли это? О да, бесспорно нелепо! Но что поделать с инстинктами, рвущимися наружу при любом раскладе, особенно при виде хищника?
– Дрим
пока что не желает твоей аннигиляции, лишь только этих двух мелких паразитов. – с губ Фаунда срывается недобрая усмешка, но тут же в его взгляде, что-то резко меняется. Хвост с силой бьёт по полу, заставляя ряды трещин расползаться вдоль жалобно скрипящей древесины. Дримон выглядит несвойствено встревожено.
Существо поднимается со своего места, едва не корябая рогами потолок и бросает нечитаемыц взгляд на людей. Белок глаз его быстро затопляет черный цвет, делая его ещё менее человечным, хотя казалось бы куда ещё меньше-то. Секундой позже его высокая фигура начинает скоротечно таять растворяясь в воздухе блеклым дымом или же туманом. Оставляя после себя тяжёлую тишину с привкусом железа на языке и душу, бьющуюся в тревоге от неизвестности.
Старому ворону думается что опасность миновала не на долго, за ними ещё вернутся, но этой короткой передышки должно хватить для того, чтобы зельями залечить рану на боку Уилбура и успокоить Томми, что давно в предобморочном состоянии, его и без того не крепкая нервная система пережила не слабый такой удар.
По крайней мере у них есть время и это главное.
***
Техно не выходит на связь. Вороны, что разлетались наблюдательной сетью по всему центру СМП оповестили, что воин достиг места назначения, вышел из заброшенного портала на окраине Королевства Киноко и всё с ним в полном порядке. Но не одна из птиц не согласилась следовать за ним дальше в глубь, оставаясь на окраине и не смея приближаться к центру Королевства, что-то пугало пернатых слишком сильно, что даже принудить их следовать дальше не получалось. Фил искренне пытается верить, что резкая смена настроения дримона, который до недавнего времени намеревался разорвать их на мелкие кусочки, никак не связана с Техно, зашедшим на их территорию. Что же... В последнее время надежды Филзы рушатся одна за другой и этот раз,. вероятнее всего, не будет исключением.
