***
Как бы ни торопился верховный заклинатель Гусу Лань, всё же ему пришлось в дороге заночевать. Селение, которое он определил местом отдыха, показалось по-домашнему уютным: опрятные белые домики, крытые зелёной черепицей выгнутые крыши. Постоялый двор в зелени и цветах, приветливая хозяйка – всё это вместе окончательно потушило раздражение последних часов. Взяв комнату, Ванцзи заказал скромный ужин, два кувшина вина «Улыбка Императора», и вскоре перед накрытым столом сидел несчастный молодожен и пил, не закусывая, прямо из горла кислый хмельной напиток – противно. За притворенными ставнями засыпало селение. Припозднившиеся прохожие спешили домой – кто парами, кто в компании, – радовались тёплому вечеру, громко обсуждали текущие дела, и только Ханьгуан-цзюнь пил не утехи ради. Он стремился забыть, навсегда стереть из памяти образ родственной души, когда-то поразившей его смелостью речей, дерзостью поступков, добросердечностью, оптимизмом. Забыть, что хотел быть похожим на него хоть чуть-чуть, хотел иметь много друзей да беззаботно наслаждаться каждым днём. И к чему привел былые чувства и желания? К искалеченной, разорванной кнутом спине, которая воспаляется каждый раз, стоит сделать неосторожное движение. Какая несоразмерная плата за нелепую мечту! Обнаружив, что оба кувшина пусты, заклинатель крикнул хозяйке, чтобы принесла ещё. — Вы совсем не прикоснулись к еде, господин. Неужели не понравилось? — изумилась она, входя в комнату. — Мне надо больше вина. — Вы и так сильно пьяны. Если не хотите есть, то лучше лечь спать. Я пришлю слугу, он поможет вам снять одеяние. Засмеявшись, гость погрозил пальцем. — Нет, нет, одеяние с меня может снять только мой муж! А он – труп. Почему-то это показалось ему очень смешным, и Ванцзи принялся хохотать, пугая соседей по гостинице. Люди, поселившиеся рядом, удивленно спрашивали, кто так заливисто смеётся, несмотря на поздний час? Понимая, что успокаивать пьяного гостя придётся ей самой, женщина сходила за ещё одним кувшином, но налила туда холодный отрезвляющий настой. Молча поставила перед заклинателем. Он также молча сделал несколько глотков и обиженно протянул: — Мне говорили, что «Улыбка Императора» – славное вино, а это пойло для свиней. Вот что, раздели со мной трапезу, прекрасная дева, поздравь со счастливой женитьбой, пожелай счастья или что там говорят на свадьбах. Хозяйка изумилась: — Вы сегодня женились? — Да, хотя скорее вышел замуж. Что, впрочем, совершенно не меняет сути. — Где же ваша жена? — В преисподней… а я здесь – пью и несу чепуху. Пожалуйста, помогите мне дойти до кровати. Наконец беспокойный жилец затих, не раздеваясь, опустился на неразобранную кровать и тупо уставился в потолок. — Я принесу вам второе одеяло, к утру у нас прохладно. — Неси, — грустно согласился, — пусть хоть оно меня согреет в первую брачную ночь. И до утра не сомкнул глаз… Глядя на осунувшееся лицо младшего брата с тёмными кругами под глазами, Сичэнь ни о чем не спросил, только посоветовал не вести сегодня приём просителей. — Ты должен немного отдохнуть, побыть в кругу семьи. Например, встретиться с сыном. «Какой он мне сын?!» — едва не вырвалось Ванцзи, но, вовремя прикусив язык, он кивнул. — Действительно, пора. Переодевшись и убрав волосы, вымывшись так, словно пытался содрать с себя кожу, направился в школу. Вид верховного заклинателя доставил немало хлопот учителям, хотя тот пришёл к окончанию уроков, а дети перед обедом были отпущены на игровое поле. Сурово сдвинутые брови начальства и поджатые в недовольстве губы взволновали многих. — Я пришёл узнать об успеваемости Лань Сычжуя. Могу я посмотреть его экзаменационные таблички? Учителя забегали, начали наперебой уверять заклинателя в выдающихся успехах его отпрыска, на что получали в лучшем случае кислую недоверчивую усмешку. Просмотрев упражнения сына в каллиграфии, Второй Нефрит нехорошо хмыкнул: — Придётся брать дополнительные уроки. К рисованию, как я понимаю, вы ещё и не приступали. — Мальчику всего восемь, он и так занимается наравне с десятилетками. — Сычжуй не просто мальчик, он продолжатель основной линии Лань и должен быть усерднее. Поблагодарив учителей, вышел на крыльцо, вглядываясь в бегающих детей. Играли в догонялки. Сычжуй, выделявшийся лишь маленьким ростом, в скорости не отставал, а порой и обгонял своих соперников. Во время одного такого состязания его нога зацепилась за сучок и он, растянувшись на земле во весь рост, больно ударился грудью о камень. Хотел уже было вскочить, как его взгляд упёрся в пару белоснежных сапог со слегка приподнятой у мысов подошвой. Человек стоял, глядя на него сверху вниз, не делая попыток помочь. — Извините, — автоматически прошептал мальчуган, и слова застряли в горле… На него смотрел отец, но не слабый и больной, не в одежде нищего, не с глазами, полными грусти, перед ним находился совсем иной человек – холодный, сдержанный, чужой. — Поднимайся и следуй за мной. — Да, отец, — вылетело само-собой. — Вне дома я для тебя Ханьгуан-цзюнь. Повтори. — Да, Ханьгуан-цзюнь. — Впредь будь внимательнее к словам. Поправь одежду, стряхни с неё пыль. — Да, Ханьгуан-цзюнь. — Не теряй времени в бессмысленном беге. Будь собран. — Да, Ханьгуан-цзюнь. — Мне не нравится уровень твоих знаний, а ещё более – твоё поведение. Для искоренения ненужных порывов ты будешь жить со мной. И учиться не только в школе: во второй половине дня тебя ждут дополнительные занятия по ряду предметов, в том числе и игре на гуцине. Каким-то шестым чувством Ванцзи понимал, что Сычжуй не виноват и не надо быть с ним таким суровым, но мысль о том, что он из клана врагов, так и сидела в голове. Потому Второй Нефрит решил сейчас сломать мальчишку, чтобы у него даже в мыслях не было оказывать неповиновение. И всё же, раз он вставал на путь добродетели, его следовало немного поощрить. Отец с сыном спустились с горы в селение, расположенное в долине. Пройдя несколько улиц, забитых лавками, торгующими всякой мелочью, отыскали в самом конце нужную. Крытая старой соломой, покосившаяся, но со следами былого величия в виде большого резного крыльца, лавка встретила посетителей тишиной. Ванцзи пришлось трижды постучать рукояткой меча в двери, прежде чем за ними послышалось тяжёлое шарканье ног и со скрипом одна створка отворилась. На пороге стоял старый мастер, подслеповато щуря глаза на вошедших. — Великий мастей Фэн Цзюй, лучший в изготовлении струнных инструментов, — поздоровавшись, отец представил хозяина сыну. — Лань Сычжуй, заклинатель, начинающий путь совершенствования, ему нужен инструмент. Старый мастер улыбнулся во весь беззубый рот, прошепелявил: — Давненько никто не заходил в мою лавку – говорят, я слишком жадный, прошу за труд непосильную цену. Так оно и есть, но ведь и моё искусство не для каждого. Подойди ко мне, мальчик. Скажи, какой бы ты хотел гуцинь? Сычжуй в беспомощности оглянулся на отца. — Я не знаю. Обычный, наверное. — Уходи! — вмиг разозлившись, старик резко толкнул покупателя в грудь. — Обычных я не делаю. Идите дальше, в лавках много «обычных» игрушек. — Уважаемый мастер, — отец, не обидевшись на холодный прием, почтительно поклонился. Мысленно треснув Сычжуя по башке, поспешил исправить ситуацию. — Приношу извинения за моего неразумного сына, он слишком много времени провёл в обществе, далёком от совершенства, а потому глуп и груб. Ему нужен звонкий семиструнный инструмент на три октавы, со струнами из лянского шёлка, верхняя дека из тунгового дерева, нижняя из горной ели. Лак пусть будет с пеплом с западного склона горы Куньлун, для чистоты звука. И «хвост феникса» сделайте немного покороче, для удобства ношения. Услышав нужные слова, мастер немного подобрел. Посмотрев на Сычжуя с жалостливым осуждением, повернулся к его отцу. — Тяжело вам придется с ним, совсем неотесанный мальчик. Впрочем, к делу. Я попрошу за такой инструмент не меньше десяти слитков золота. — Вы их получите. Сычжуй вскинул на отца удивлённый взгляд. Ещё недавно тот был одет как нищий и едва ходил, а сейчас бросается огромными суммами денег. — Молодой господин, подойди, — решив самый важный вопрос, мастер успокоился и подозвал мальчика к себе, — покажите мне свои кисти. Недоумевая, Сычжуй протянул руки вперёд. — Какие уродливые пальцы! Вряд ли я смогу изготовить инструмент под такие обрубки. — И всё же постарайтесь. Ванцзи стал надоедать тон мастера. — На то я и Фэн Цзюй. Понятно, что сделаю как надо, вот только парнишку жалко: с такими пальцами лучше играть на флейте, чем, мучаясь, перебирать струны. — Он будет играть на гуцине. — Разозлившись, отец взмахнул широкими рукавами, откланиваясь на прощание. — Через две полные луны мы придём за инструментом, а пока, уважаемый мастер, не теряйте времени на обсуждение пальцев сына верховного заклинателя Гусу. Едва ли не вытолкнув мальчонку из лавки, отец скрипнул зубами. — Ни чуточки не изменился этот Фэн Цзюй! Не реви, Сычжуй. Когда я с дядей приходил к нему покупать свой гуцинь, он сказал мне то же самое. Всхлипнув, бывший А-Юань вытер нос рукавом, за что получил лёгкий подзатыльник от отца и обиженно закусил губу. — Веди себя прилично. Пользуйся платком! — Да, Ханьгуан-цзюнь. В животе предательски булькнуло. — Ты обедал? — Нет, — честно признался Сычжуй. Боясь сказать лишнее, только отвёл взгляд. Ванцзи задумался: те деньги, что оставались, он вчера пропил на постоялом дворе, потому надо было напроситься к кому-либо в гости, а там уже наесться до отвала. — Идем к Сичэню. Не колеблясь, младший брат повел голодного сына в единственном направлении, зная, что там точно не откажут в куске хлеба да тарелке супа. — Хозяин медитирует. Их встретил слуга и с поклонами проводил в дом главы клана. Ванцзи не стал терять времени на ожидание и, как только слуга исчез, бросился на кухню, таща мальчика за собой. — Разве так можно? — пытался воззвать к совести отца Сычжуй. — Мы же не пришли воровать еду? — Мы возьмём на время, потом расплатимся. Найдя залежи вкусностей, Ханьгуан-цзюнь принялся вытаскивать из шкафчиков рис, соусы, печеную рыбу, обжаренные кусочки курицы, нежный тофу с проростками сои и сладкие мягчайшие булочки. — Ешь и побыстрее. — Пап, а ты? Ты когда ел в последний раз? — Вчера… нет, позавчера, в обед. Чай пил. Не обращай внимания, набивай брюхо, пока не пришел хозяин. Сычжуй опустил руку с зажатыми палочками на тарелку и серьезно посмотрел на отца. — Что-то случилось? — Ничего, ешь быстрее. У меня сегодня ночная охота. — Никаких охот! — раздался бодрый голос старшего брата, и Сичэнь появился на пороге. — Тебе следует отдохнуть. — Некогда прохлаждаться, — тон отца вдруг стал холодным и немного злым, его задело, что хозяин обнаружил тайную трапезу и сейчас смотрел на обоих с жалостью. — Мне надо десять золотых слитков и как можно скорее. — Изволь, я распоряжусь, чтобы тебе прислали сто золотых слитков. — Нет, я еще в состоянии обеспечить себя и сына. — А-Чжань, — в голосе Сичэня звучала настоящая забота и нежность, — прошу, не расстраивай меня, возьми половину наследства отца. — Это против правил. Тебе как никому известны законы наследования. Состояние отца получает старший сын или дочь, деньги матери – младшие. После вхождения в должность ты получил средства отца, я – всё, чем владела мать. Точнее, ничем, кроме двух маленьких слитков золота, сворованных еще четыре года назад опять же мной. Сичэнь мягко улыбнулся. — Всё так, но ведь мы никому не скажем об этом. А-Чжань, смилуйся! Каково мне будет знать, что тебе придется много работать, чтобы обеспечить Сычжую достойное образование? — Правила есть правила, — отрезал Ванцзи, — и мы первые, кто их обязан соблюдать. Сычжуй, ешь скорее, у нас много дел. — Да, отец. Извини… Ханьгуан-цзюнь. С грустью Сичэнь смотрел на упрямого младшего брата, внутри проклиная себя за отданную чешуйку дракона. Тогда, движимый состраданием, старший брат не подумал о мальчике, ведь ему тоже придется нести на себе часть проклятья верховного заклинателя. — А просто угостить могу я тебя, брат? Съешь хотя бы чашку риса, не расстраивай меня. И прошу, отдохни! Вечером того же дня Ванцзи, облачившись в черные одежды, отправился выслеживать нечисть.Часть 8
7 марта 2023 г. в 07:44
— Чушь!
Ванцзи развернулся и вышел из храма, оставив супругов в недоумении.
«Несусветная чушь!» — повторил, убеждая уже себя, пытаясь вызвать в себе презрение к сложившейся ситуации. Но почему-то не получалось остаться абсолютно равнодушным и рассмотреть проблему с разных сторон, тем более известие о происхождении Сычжуя подогревало гневом измученный бессонницей мозг.
Заключить брак с мертвецом – что может быть безумнее?! Стать вдовцом в неполные двадцать лет?! Впрочем, в этом есть и положительный момент: например, веская причина не тратить время на поиски партнёра на пути совершенствования. Это действительно стоило бы обдумать, но времени нет. Придя к выводу, что все-таки брак ему выгоден, вернулся в храм. Заметив напряжённо застывших супругов, сказал:
— Я согласен. У меня лишь одно условие: об этом браке не должен знать никто.
Цзян Чэн настоял на соблюдении некоторых традиций, в частности: свадебное шествие невесты, принесение подарков жениха и, конечно, платье. У Ванцзи появилось едва сдерживаемое желание разнести не только храм, но всю Лотосовую гавань, не оставив камня на камне, однако, связанный клятвой верховного заклинателя о помощи всем просящим, он только криво усмехнулся.
— Так и быть – несите.
Собрались быстро. Уже в полдень перед хижиной галдела толпа восторженных бездельников, прибежавших посмотреть, как опозорится очередная претендентка на руку и сердце Вэй Ина. Люди громко переговаривались, строя предположения, кто это может быть, а когда эта девушка появилась, многие жалели отчаянную заклинательницу, припоминая горький опыт других.
Ванцзи сидел перед начищенным медным зеркалом и сурово глядел на своё отражение. Уложенные в сложную причёску волосы, сколотые десятком драгоценных шпилек со стилизованным изображением цветов и фениксов, казались ему отвратительными. А Вэнь Цин продолжала копаться в сундуке, выискивая всё новые украшения для невольной «невесты». Вскоре о происхождении гусуланца напоминала только голубая лобная лента с рисунком летящих облаков. Плечи были покрыты алым ханьфу, на котором золотом были вышиты перья фениксов, подобный же узор повторялся и на длинной юбке. Несмотря на немалый рост Ванцзи, она тащилась по земле и путалась в ногах при ходьбе.
— Прибыл паланкин невесты! — раздалось снаружи.
Заклинатель недовольно поджал губы, молча сгреб со стола алую вуаль, к счастью довольно плотную, чтобы черты лица оставались неразличимыми, зло накинул на макушку. Края вуали упали ниже плеч, тяжёлая золотая бахрома и кисти в углах предохраняли ткань от случайного падения.
Вэнь Цин осторожно взяла руку Второго Нефрита Гусу и натянуто улыбнулась.
— По традиции старшая женщина выводит невесту из дома отца. Не побрезгуйте, обопритесь на мою руку.
Крики стихли, когда закутанная в покрывала и вуаль невеста вышла из хижины, чтобы сесть в паланкин. Отбросив бамбуковую занавеску, Ванцзи с трудом втиснулся в узкое пространство. «Ещё никогда меня не носили на плечах, — крутились в голове раздраженные мысли. — Надеюсь, в следующий раз понесут только в гробу».
— Жених в храме, — громко возвестила супруга хозяина клана, опустив занавеску, — ждёт свою нареченную. Достопочтенные гости, прошу вас присоединиться к свадебной процессии.
В паланкине было душно, жарко и воняло чем-то приторно-сладким. Желая глотнуть хоть немного свежего воздуха, заклинатель приоткрыл маленькое резное окошко сбоку и увидел множество носильщиков, идущих следом, в алых одеждах, с огромными ящиками. Взяв вдвоем тяжёлую ношу, бедняги тащили сундуки, повесив их на некое подобие коромысла. Украшенные алыми лентами, с зажжёнными алыми фонарями и цветами в прическах, по бокам паланкина двигались совсем молоденькие девушки, шушукаясь и тихо пересмеиваясь между собой. Впереди на низкой гнедой лошадке ехал Цзян Чэн, вёз шест, украшенный священными пурпурными узлами, и табличку с начертанным иероглифом «двойное счастье». За предводителем шли старейшины со скучающим выражением, но важной миной на лице, потому что участие в свадебном шествии было опостылевшей, хотя и почетной обязанностью. Простой народ валил за паланкином безо всяких церемоний, выкрикивая недвусмысленные намёки и громко рассуждая, покажет ли невеста личико, когда в очередной раз разборчивый жених захлопнет перед её носом двери.
Ванцзи был на пределе, только выработанная годами концентрация чувств помогала хоть как-то сдерживаться. Поняв по удару о землю днища паланкина, что позорное шествие закончено, придерживая на лице вуаль, выбрался наружу и под молчание толпы стал подниматься по ступенькам храма.
Всё ждали… ничего не происходило.
Подойдя к преддверию, заклинатель вдруг обернулся к притихшей толпе и громко презрительно фыркнул, затем медленно перенес ногу через выкрашенный черным порог и исчез внутри.
Святилище для свершения браков оказалось более просторным, нежели поминальный храм. Высокие стены, закрытые алыми занавесями с ритуальными бантами и узлами, создавали напряженно-торжественную атмосферу, и если бы не чёрный с золотом гроб, стоящий посередине, то можно было бы восхититься богатством и вкусом хозяина церемонии.
Горели свечи. Дымились ароматные курильницы.
Приблизившись к гробу, Ванцзи наклонился, чтобы рассмотреть лежащую в нём куклу: лицо слеплено из папье-маше и раскрашено яркими красками, пустые чёрные глаза сильно контрастировали с белым фоном щёк, густо вымазанных свинцовыми белилами, рот бессмысленно улыбался, от носа осталась только закорючка. «Какое убожество!» Встав от гроба на расстоянии десяти шагов, гусуланец был готов дать знак к началу церемонии, как вдруг раздался стук закрываемых дверей и скрежет запираемых изнутри засовов. В храме заметно потемнело, и Цзян Чэну пришлось зажечь еще два десятка свечей. В гулком пространстве освещенного здания установился тревожный полумрак, в воздухе поплыл сизый дымок с ароматом кедра и мускуса.
Вэнь Цин не принимала участия в подготовке храма. Войдя с «невестой», она тихо отошла в сторону, села в самом дальнем углу, отдавая мужу ведущую роль.
— Можно приступать, — то ли спросил, то ли распорядился хозяин. Не смущаясь странной обстановки, в частности, лежащего в гробу жениха из бамбука, тряпок и папье-маше, одетого в роскошные красные одежды, серьёзно развернулся к алтарю. — Первый поклон небесам и земле.
Не глядя по сторонам, Ванцзи привычным жестом изящно сложил ладони, склоняясь ровно настолько, насколько требовалось по этикету. Краем глаза заметил некое движение, и крик ужаса госпожи Лотосовой гавани разорвал гнетущую тишину:
— Смотрите!
Заклинатель резко обернулся и застыл на месте… Кукла сидела в гробу, так же церемонно держа руки перед собой.
«Бред!» Ванцзи уже хотел, сорвавшись с места, одним ударом уложить это скопление бумаги и тряпок обратно в чёрный ящик, когда дрогнувший голос Цзян Чэна произнес:
— Второй поклон родителям.
Сжав зубы, Ванцзи отвернулся от ожившего жениха и по-прежнему чётко и выверенно склонился перед памятными табличками с именами родителей Вэй Усяня. Снова обернулся – теперь кукла стояла, как и полагается живому супругу.
В углу тихо всхлипывала Вэнь Цин, а глаза Цзян Чэна стали подозрительно красными. Хриплым голосом, срываясь, глава клана Юньмэн Цзян едва смог завершить церемонию.
— Третий поклон супругов друг другу.
Терпение «невесты» подходило к концу, и всё же Ванцзи нашёл в себе силы низко поклониться проклятой кукле. Затем он быстро выпрямился, пунцовый от унижения.
Мёртвый жених повторил всё за «невестой», бессмысленное выражение лица исказилось, в уголках нарисованных глаз показались две слезинки – в полумраке храма они вдруг заискрились от огней множества свечей.
— Молодой супруг приподнимает вуаль невесты и дарит ей поцелуй, который скрепит этот брак навсегда.
Правая рука куклы дёрнулась, словно кто-то невидимый, преодолевая страшное сопротивление, потащил бамбуковую основу вверх.
— Хватит! Брак свершен! — Не дожидаясь, пока новоиспеченный муж соблаговолит откинуть вуаль, Ванцзи злобно содрал с лица мешающую ему фату и отбросил её вглубь храма. — Поцелуи излишни!
Цзян Чэн не отвечал. Как зачарованный, он смотрел на движение кукольной руки и тяжело дышал, словно видел нечто невообразимое: в ладони кукла держала подвеску для пояса из простого светлого камушка, похожего на нефрит, в котором нашли сочетание раскрытый лотос и клубящиеся облака. Свитый из пряди волос жгут заканчивался маленьким серебряным колокольчиком, в наступившей тишине его звон казался погребальным.
— Это его свадебный подарок… — обречённо прошептал Цзян Чэн.
Подбежавшая к мужу Вэнь Цин утвердительно закивала головой.
— Пожалуйста, молодой господин, примите знак любви вашего мужа.
— Вздор!
Наотмашь Ванцзи ударил куклу, вырвал подвеску, швырнул её на пол и наступил ногой. Слабый камень с хрустом распался в пыль. Не обращая внимания на застывших в изумлении супругов, стащил с себя свадебное платье и, свернув в узел, бросил в гроб. Теперь ему ничто не мешало излить своё негодование позорной церемонией!
— Раз уж я вдовец… — не договорив, выхватил Бичэнь и в несколько взмахов превратил куклу в горстку порубленных бамбуковых палок, кусков ваты да тряпочных лоскутов. Сделанное из папье-маше лицо с грохотом упало, закатившись под ножки гроба. — Здесь есть другой выход?
— Да, следуйте за мной. — Цзян Чэн, едва оправившись от шока, указал на незаметную дверь в одном из тёмных проёмов.
Вэнь Цин не пошла за мужчинами. Опустившись на колени, она выкатила искусственную голову человека, который когда-то спас её и брата, гладя по нарисованным волосам, прижала к груди…