Отец-одиночка Лань Чжань

            Всю ночь Сычжую не спалось. И дело было не в большой неудобной кровати, не в чужой комнате, и даже не печальные мысли беспокоили его – страх поселился в голове восьмилетнего мальчишки. Он раз за разом вспоминал, каким холодным тоном говорил с ним отец, сколько недовольства и откровенного сарказма было во взгляде.       «Неужели он разлюбил меня? Разочаровался? А может, изначально не испытывал никаких чувств? Моя мать… почему он упорно не хочет о ней говорить? Почему у него нет ни одной милой вещицы как напоминания о взаимной любви? А может, он ненавидел и маму? За что? Неужели она не соответствовала его требованиям и потому он бросил её?»       Сычжуй смирился с тем, что уже вряд ли заснет, и решил скоротать время до рассвета за чтением какой-нибудь книги. Отец предупредил: если утром не вернётся, идти как ни в чем не бывало в школу, там же пообедать, а если и к вечеру его не будет дома, то, сделав уроки и убравшись в комнате, лечь спать пораньше. Отец сказал это буднично, словно собрался на прогулку в соседние области, но то, как он сдвинул брови, предупреждая, чтобы сын ничего не говорил главе клана о предстоящей охоте, насторожило мальчика, запало в сердце горьким беспокойством. Перебирая книги на полке, юный гусуланец размышлял, насколько страшна эта ночная охота и вернется ли отец.       Утром явился в класс, зевая и потирая красные глаза. Ян Мао едко пошутил, дескать, пламя славы отца опалило и лицо сына, а Сяо Син улыбнулся, доверительно прошептав:       — Не обращай внимания! Сегодня с нами занимаются девочки, вот Янчика и корёжит, как посмотрит старшая сестра на его успехи.       В целом день прошел отлично, Сычжуй получил один «очень хорошо» и два «похвально». Юные заклинательницы смотрели на него с уважением, мальчишки же – с завистью и желанием помять бока за стенами школы.       В столовой удалось стащить несколько пирожков со сладкой начинкой. Завернув в тканевую салфетку, мальчик опустил их в широкий рукав – для отца! Полный радужных мыслей, добежал до дома и остановился на пороге. На дверях висел замок. Выходит, отец не вернулся. Неужели коротать еще одну ночь в одиночестве? Болезненное предчувствие горьким грузом легло на сердце… Войдя, положил книги, зажег светильник. Пустота, гулкая, равнодушная, расползлась по углам, рваными серыми тенями легла на стол, шкафы, вымытый до блеска дощатый пол.       Зал приемов, библиотека, комната для лечения ран, хранилище снадобий, оружейная, маленький храм… Бродя из одной комнаты в другую, Сычжуй задержался в святилище, зажег ароматную палочку и ткнул ее в чистый песок. «Папа, я жду тебя». Так и не раскрыв ни одной книги, заснул, скорчившись на толстой циновке, прямо посередине храма.       Спал чутко. Было далеко за полночь, когда расслышал тяжелые шаги и хриплое прерывистое дыхание. Обрадовавшись, мальчик вскочил, бросился навстречу! У самого порога, наступив на что-то скользкое, шлепнулся на попу, но тут же, испачкавшись, вскочил. Пытаясь отряхнуться, понял: это кровь.       — Отец!       — Я здесь, не ори.       — Отец, там кровь!       — И что?       — Там везде кровь, — уже тише повторил Сычжуй, входя в комнату верховного заклинателя дрожащим от ужаса.       Отец сидел на коленях, низко опустив голову, натужно дышал, перемежая глубокие вздохи с мокрым кашлем.       — Зажги свечи.       Мальчик бросился исполнять приказ, а как только пространство комнаты немного осветилось, не выдержал и завопил, несмотря на строгий приказ: боевое ханьфу отца было порвано, испачкано грязью, местами виднелись красно-бурые пятна. Одной рукой Ванцзи зажимал глубокую рану на груди, другой упирался в пол, чтобы не упасть. Сбоку, немного в стороне, лежало нечто завернутое в черный плащ, и из-под него натекала огромная лужа черной зловонной крови.       — Принеси воды, много. Еще бинты и порошок для ран. Живо! — простонал отец, стараясь не потерять сознание. — Помоги раздеться. Да не трясись ты так! Я в порядке, в отличие от других…       Сычжуй носился как умалишенный, исполняя сразу несколько повелений. Ножом разрезав рукава и вырвав проймы, снял с отца одежду, едва ли не плача от жалости, обмыл глубокую рану на груди и присыпал кровоостанавливающим порошком из целебных трав.       — Теперь спина. Соберись, Сычжуй! Возьми нож, прокали над огнём, омой лечебным бальзамом и очень спокойно срежь омертвелые ошметки кожи. Помни, если ты не будешь аккуратен и внимателен, если оставишь крошечный кусочек…       Отец что-то еще говорил, требовал, но мальчик не мог даже сдвинуться с места. Спина отца была как распаханное весной поле, где землю заменяли разорванные мышцы, а кровь струилась талой водой.       — Сычжуй! — прикрикнул отец. — Ты долго будешь любоваться?       — Прости, пап, — давясь слезами и опуская нож в пламя свечи, прошептал младший Лань, — я не могу.       — Вздор, можешь! Ты мой сын, значит, можешь.       — Но… тебе будет больно!       — Боль – обычное состояние, к ней привыкаешь. Режь!       Вздрагивая от волнения, чувствуя, как трясутся руки, мальчик исполнил всё, что просил отец, а после наложил исцеляющие мази, забинтовал раны. Помог отцу облачиться в чистое ханьфу, а затем едва успел выбежать на задний двор, где его вырвало от пережитого ужаса. Ослабевший и продрогший до костей, драил пол холодной водой из источника, засучив рукава, тер светлые доски, вымывая из щелей затекшую в них черную кровь. Прислушивался к звукам, доносящимся из комнаты отца.       Ванцзы, как только смог подняться, сразу принялся ворошить книги с заклинаниями, видимо ища и не находя нужное.       — Проклятье! — послышалось, и малыш, опустив голову, принялся еще энергичнее чистить пол, боясь вызвать гнев отца. — Сычжуй, иди сюда!       — Да, пап!       — Возьми «это», отнеси в кладовую, положи на лед.       Мальчик метнул взгляд на нечто округлое, завёрнутое в отцов плащ, – то, с чего натекала черная жижа, въедаясь в подстеленную циновку.       — Что это? — посиневшими губами прошептал Сычжуй, боясь услышать ответ.       — Твой гуцинь.       — Мой гуцинь истекает кровью?       — Совсем дурак? Это голова демона, которая стоит десять золотых слитков. Клан Не обещал за него любую цену, поэтому не задавай глупых вопросов.       Осторожно приблизившись, Сычжуй поднял тяжёлый предмет и, стараясь сохранить спокойное выражение лица, потащил голову демона в хранилище. Ванцзи, кривясь от боли, смотрел ему вслед. «Всё отлично, из него выйдет толк».       На занятиях Сычжуй откровенно зевал, тер покрасневший нос и время от времени громко кашлял. Внимательный учитель спросил, не болен ли он.       — Я вполне здоров, — буркнул малыш и в подтверждение вранья громко чихнул.       Молодой преподаватель Ван Ло только головой покачал, выказывая легкое неодобрение ответом. На перемене он отвел мальчика подальше от учеников и, посадив на скамью, вытер ему вспотевший лоб белоснежным платком.       — У тебя, похоже, температура, потому я отпускаю тебя с уроков. Зайди в дом целителей, возьми лекарства и домой. Отец вернулся?       — Ночью, — покаянно прошептал Сычжуй. — Еле живой.       — Твой отец герой, ты должен им гордиться. Нечисть, бывшая целью ночной охоты, сильно досаждала людям клана Цинхэ Не. Много заклинателей сложили головы, пытаясь её уничтожить. Глава клана Не в отчаянии запросил помощи других орденов, откликнулся только наш Гусу. Понимая весь риск, взяв шесть лучших воинов, твой отец победил.       — А что, нечисть действительно была такая страшная?       — Да, это был неуспокоенный бывший разбойник – человек, сгубивший сотни путников. Десять лет назад он грабил, убивал, не щадил даже детей. Долго Не Минцзюэ выслеживал его, а когда встретился с ним в открытом бою, получил не менее сотни ранений.       — Уважаемый глава клана Цинхэ убил разбойника?       — Конечно убил! Разрубил его на пять частей и велел зарыть в пяти разных местах, чтобы дух не мог возродиться. Однако нерадивые слуги поленились выполнить приказ, сбросили все куски в одну яму и засыпали её песком. Несколько лет тело разбойника лежало тихо, но потом прямо над его могилой снова пролилась человеческая кровь – некто свершил кровавый ритуал и поднял ожившего покойника.       — Но почему глава клана во второй раз не разрубил монстра?       — Увы, Не Минцзюэ болен искажением Ци и может попасть под воздействие мертвеца. Поэтому он послал своих прославленных адептов. Никто из них не вернулся. Щедрая награда была обещана за голову разбойника, тем не менее редко кто отваживался на столь рисковый поступок. Вот почему тебе нужно беречь отца, ему как никогда сейчас требуется твоя забота.       Покинув учителя, младший Лань вернулся в класс за оставленными табличками и наткнулся на хитрый взгляд Ян Мао.       — Решил сбежать? Боишься показаться профаном на уроке поэзии? И правильно. Таким болванам далеко до изящества стихосложения, даже девчонки превзойдут тебя!       Сычжуй закусил губу, он не хотел наговорить дерзостей только потому, что рядом со злонравным соучеником стояла его сестра, худенькая высокая девочка. Темно-карие глаза незнакомки смотрели нежно, с несвойственной брату добротой. Одного ее взгляда хватило, чтобы в груди Сычжуя растеклась щекочущая теплота и стало томительно-сладко.       — Лань Сычжуй, — произнесла красавица и робко улыбнулась, — это правда, что твой отец убил Лю Линя?       — Отец никого не убивал, — не понимая, о ком речь, мальчик напрягся, озираясь по сторонам.       — Лю Линь – имя легендарного разбойника! — захохотал Ян Мао. — Этот глупец не знает даже, против кого была ночная охота. Между прочим, наш отец тоже участвовал в ней и даже нанес Лю Линю решающий удар! А твой папаша заграбастал себе всю славу. Конечно же, он у нас верховный заклинатель, а остальные так, сор под ногами! Все как будто забыли, что он три года нес наказание в пещере Холодный Омут! За какой грех? Почему об этом не говорят? Потому что он брат главы клана?       — Мой отец не вор славы и не пользуется особым расположением! Он сейчас залечивает раны, полученные от Лю Линя, у него, между прочим, на груди огромный разрез…       — Да ладно! Стал бы Ханьгуан-цзюнь рисковать собой, он лишь присвоил добычу!       Сычжуй терпел до последнего. Одно дело, если унижали его, но репутация отца должна была оставаться незапятнанной.       — Неправда!       Бросился на Мао и уже готов был задать ему трепку, как вдруг тёплая маленькая ладошка легла на грудь и невероятный по красоте голос заставил задрожать всеми поджилками.       — Не слушай Янчика. Я верю тебе, Сычжуй. Говорят, верховный заклинатель привез голову разбойника в клан. Можно нам на нее посмотреть?       Весь гнев мальчишки сразу куда-то исчез, и он, заикаясь, прошептал:       — Зззз…зачем?       — Но ведь это так интересно!       — Голова у нас в леднике, отец не разрешил мне ее трогать.       Девочка улыбнулась, чем ввергала безнадежно влюбившегося Сычжуя в ещё одну сладостную пытку.       — А мы тихонько, никто и не заметит! Вон и Янчик присмотрит.       — Отец рассердится. Он не любит, когда я своевольничаю.       — Никто не узнает, мы только одним глазком.       Как так могло случиться, что вскоре младший Лань стоял на заднем дворе дома верховного заклинателя и с замиранием сердца прислушивался к звукам внутри? К его удивлению, отец не спал и даже не отдыхал, а из зала приемов слышались голоса.       — Ханьгуан-цзюнь ведет прием просителей, — прошептала сестра Ян Мао. — Какой он все-таки замечательный!       Для глупого влюблённого мальчишки её слова стали последней каплей, и, более не раздумывая, он взялся за замок.       — Стойте здесь, я принесу голову. Только быстро смотрите, ладно?       — Ага, — хитро сощурился Ян Мао, — тащи!       Внезапно раздались шаги. Молодые заклинатели синхронно обернулись на звук – во двор вбежал запыхавшийся Сяо Син. Увидев друга, он с многозначительной усмешкой на губах крикнул:       — Вы что тут делаете? Урок начался!       — Мы на минуточку, только посмотрим на голову разбойника!       Сяо Син колебался, ему тоже очень хотелось увидеть монстра, и, немного подумав, он присоединился к заговорщикам. Подбодряемый взглядами соучеников, а особенно нежными карими глазами, Сычжуй решительно спустился в ледник, взял сверток, лежащий у входа, и вытащил его наружу.       — Ух ты! — вскричали все трое, когда он появился из ледника. — Давай сюда!       — Ребята, может, не надо?       — Боишься, трус? Тогда отойди в сторонку и не мешай!       Ян Мао схватился за складки плаща, прячущие голову, и стал быстро разворачивать. От волнения у него сбилось дыхание, руки почти не слушались.       — Дай я! — подскочила старшая сестра и решительно рванула на себя последний кусок ткани, закрывавший лицо. — Святой Лань Ань!       Голова, покрытая черной засохшей кровью, обмотанная длинными прядями волос, представляла собой отвратительное зрелище. Сяо Сина даже затошнило, и он отошёл подальше, боясь испачкать задний двор дома Ханьгуан-цзюня.       Сычжуй зажмурился, перестал дышать, ему поплохело, и он уже хотел последовать примеру старшего соученика, как вдруг предательский удар в солнечное сплетение выбил дыхание, на миг отключив сознание. Крик замер в горле, Сычжуй упал и мог только смотреть, как Ян Мао с сестрой подхватили голову нежити и потащили прочь со двора верховного заклинателя.       Расплата наступила даже раньше, чем младший Лань мог предположить. Спустя час он стоял перед бледным от гнева отцом и не знал, как объяснить свой порыв.       В комнате находились несколько причастных к похищению человек, но гнев отца был обращен только на Сычжуя. Благородный Ян Лин, отец Мао, сам принес украденную голову и молил верховного заклинателя не наказывать слишком строго его неразумных детей.       — Простите их глупую выходку, господин, они лишь хотели восстановить надуманную справедливость, посчитав, что я более достоин добычи с ночной охоты.       — Ваши дети ни в чем не виноваты. Каждый сын готов умереть за честь отца, я их прекрасно понимаю.       — Тогда еще раз прошу их простить и разрешить нам откланяться. Дома они получат соответствующее наказание.       — Конечно. Кроме того, у меня есть пара вопросов к собственному отпрыску.       Когда благородный Ян Лин, вытолкав детей, поспешил скрыться, Ванцзи обернулся к сжавшемуся от страха Сычжую. Глаза отца исторгали ледяные молнии, тонкие ноздри раздулись от едва сдерживаемого гнева.       — Как ты посмел взять то, что тебе не принадлежит?       — Пап, прости, я подвел тебя!       — И это всё? Всё, что ты можешь сказать? На голову наложено заклятие, а если бы вы повредили его? Нечисть вырвалась бы и люди могли пострадать! Единственное место, которое может уберечь от неё, – наш дом! Место, охраняемое множеством талисманов и заклинаний. Благодаря лишь четким действия благородного Ян Линя мы избежали гибельных последствий! И потому я не буду накладывать на него наказание.       Сычжуй всё понял. Опустившись на колени, прокричал:       — Отец, прошу о вразумлении!       — Мгм. Снимай ученическое ханьфу и нижнее тоже сними. Помни, я наказываю тебя не потому, что зол, а чтобы ты запомнил и более не свершал ошибок.       — Благодарю высокородного отца, — сами собой прошептали губы.       Мальчик проводил взглядом, как решительно Ханьгуан-цзюнь снял с подставки Бичэнь. Вынув клинок из ножен, отец приблизился, опустил голову.       — Сколько детей пришло с тобой?       — Двое. Нет, трое!       — Правильно, трое, и все трое могли пострадать.       Не спуская глаз с блещущей стали меча, Сычжуй сглотнул комок, застрявший в горле. «Неужели отец хочет отрубить мне голову?»       Ванцзи зашел со спины сына и примерился.       — Не двигайся.       — Да, папа.       Меч лег плашмя на спину сына, скрытую только нижней рубашкой. Удар, в который было вложено совсем немного силы верховного заклинателя, показался малышу чудовищным. Сразу вспомнилась спина отца, изрезанная, исполосованная, бугрившаяся кусками плоти.       — Не слышу нужных слов.       — Благодарю за вразумление, отец! — тихо произнес сухими губами, а из глаз сами собой брызнули слезы.       Трижды поднималась рука отца, три кровоподтека появились на спине сына.       — Благодарю за вразумление, отец, — шептал и шептал Сычжуй, даже когда Ванцзи, набросив ему на плечи теплое ханьфу, вышел из цзинши.