Отец-одиночка Лань Чжань

      Ванцзи застыл, положив руку на створку легких ворот.       — Не понимаю, о чем речь, — в голосе послышалось плохо скрываемое раздражение.       — Он не понимает, — в ответ недовольно заворчал Не Хуайсан и вдруг выдал: — Между прочим, в смерти Вэй Усяня есть и твоя вина! Он почитал тебя как небожителя, пустился во все тяжкие, чтобы тебе понравиться.       — Он мне нравился!       — Да ну?! Ты ему хотя бы разок улыбнулся?       — Зачем?       — А, да чего с тобой говорить, если ты не понимаешь элементарных вещей!       — Я не понимаю, как его могла спасти моя улыбка, если даже меч оказался бессилен? — последние слова Ванцзи произнес с такой горечью, что у гостя пропала всякая охота его обличать.       Примиряюще он заметил:       — Я слышал, молодой господин три года нес наказание в пещере под скалой.       — Меня заперли справедливо.       — А изуродовали тоже справедливо? И держали как взбесившегося пса на привязи.       — К чему этот допрос? Какое он имеет отношение к Мэй?       — Раны бывают не только на теле… но у тебя, как я вижу, пострадала лишь кожа.       Не желая более пререкаться с давним другом, Ванцзи быстро вышел и, когда конюшня скрылась за густой листвой деревьев, остановился. Сжав зубы, глухо застонал. Сегодня боль в спине и плечах была особенно мучительной – видимо, последняя ночная охота разбередила раны и они снова воспалились, а значит, весь вечер Сычжуй вместо выполнения домашнего задания будет омывать и смазывать загнившие места, будет таскать на улицу полные тазики грязной воды с гноем и черной кровью. И какая из девушек способна вынести такое? Кто не испугается его избитого тела?! О чем вообще думал дядя, заставляя его искать пару? Теперь еще этот Не Хуайсан с его непонятными намеками и тоской по Вэй Ину. Возможно, у него есть связь с покойником? А если так, то он пожалуй единственный, кто может пролить свет на таинственную подвеску. «Ладно, у меня еще будет возможность его расспросить, а сейчас надо позаботиться о спине».       На следующий день поток гостей превратился в бурную неукротимую реку: сотни повозок и всадников взрыхляли утрамбованный в дорожки драгоценный белый песок из самого Улиня, безжалостно перемешивая его с бурой землей. С громкими криками погонщики хлестали по толстым спинам усталых волов и мулов, им вторил заливистый смех девушек, впервые увидевших Облачные Глубины. Сидя в повозках, они изумленно тыкали пальчиками в деревянные перголы и арки, увитые белыми плетистыми розами, в украшенные лавандой беседки.       Восторг гостей сложно было передать. Всех поразили тончайшие белые шелковые занавеси, причудливая мебель из светлого дерева и звонкий костяной фарфор – тот самый, что просвечивает сквозь стенки чашек точно сквозь матовое стекло. Ониксовые и яшмовые письменные приборы, драгоценные книги в строгих переплетах, украшенные богатыми вышивками парадные одежды и постельное белье. Даже такие мелочи, как душистые саше из сухих ароматных трав, и те не были забыты в создании комфорта для усталых путников. Возле каждой комнаты суетились специально приставленные люди, угадывая малейшее желание прибывших. Согласно вкусам гостей, на многочисленных кухнях Гусу Лань сейчас готовились сотни блюд и напитков.       Только поздним вечером Лань Сичэнь добрался до Не Минцзюэ и уже там, устало опустившись на колени перед маленьким столиком, тяжело вздохнул.       — Извини, брат, не мог прийти раньше. Так что ты мне хотел сообщить?       Щедро плеснув ему вина в глубокую чашку, гость из Цинхэ Не философски заметил:       — Выпей! Пользуйся шансом, ведь на время собрания сухой закон у вас отменяется! Кстати, у меня есть хорошая новость: Мэй согласна.       — Согласна с чем?       — Не с чем, а с кем! Одна свадьба, считай, у нас уже есть. — Заметив удивленно-вежливый взгляд, громко пояснил: — Мы берем твоего Ванцзи – сестре он подходит!       — Что ж, очень рад, — неопределенно протянул Сичэнь, немного ошарашенный таким скорым решением. — Надеюсь, младший брат сообщит мне о счастливом выборе.       Не Минцзюэ выпил содержимое его чаши и, пьяно икнув, вновь наполнил. Взгляд его немного смягчился.       — Только знай: Мэй – девка горячая! Если что – и руку поднять может. Пусть Ханьгуан-цзюнь ей спуску не дает, сразу покажет, кто в семье хозяин! Вот. — И пьяная слеза выкатилась из уголка глаза. — Теперь решим вопрос с тобой. Ты кого себе углядел?       Сичэнь взял многозначительную паузу, ненавязчиво рассматривая пол с валяющимися по углам пустыми кувшинами от вина и объедками ужина.       — Клан Су кажется мне интересным…       — Погань, — тотчас отозвался названый брат и скосоротился так, словно проглотил живую лягушку, — совершенная погань твой Су. И девки его – дрянь! Будешь?       Вспомнив, что неплохо бы угостить главу Гусу Лань, а так как все яства были давно подметены и из угощения осталось только вино, не скупясь плеснул ему в пиалу остатки из кувшина.       — Воздержусь. — Сичэнь тем не менее пригубил поданное вино, чтобы не обидеть угощающего. — Я слышал, многие из клана Су хотели бы вернуться в Облачные Глубины. Надо дать им этот шанс, и брак – лучший повод.       — Они предатели и не заслуживают твоего благородства. Весь клан Су, как и их основатель, – совершеннейшие мерзавцы! Возьми жену из Ланьлин Цзинь – Мэн Яо по такому случаю отсыплет тебе золота сколько душа пожелает! А хочешь – из Лотосовой гавани? Хотя их глава и скрытый молчун, все же невесты у него отменные: породистые, ноги крепкие, спины широкие! Есть еще клан Нан Жуан, вот уж там девки – настоящие бестии, но ласковые, заразы, до крайности и плодовитые как кошки. Клан Вэй вроде как хотел прислать одну кандидатку, но… думаю, постесняются. После позора с Вэй Ином они на десятки лет притихли, делают вид, что их вообще не существует… А еще клан Тан – ну… те, которые в зеленом, с дурацкими колпаками на макушках. Сейчас их глава Тан Сиань. Поговаривали, что этот сластолюбец подкатывал к твоему папаше, но получил по мордам и с тех пор затаился. От них всенепременно жди подлости!       — Благодарю, брат, я учту твои пожелания.       Сичэню никак не удавалось остановить пьяный экскурс в историю мира заклинателей – названого брата нелегко было унять.       — Ю Инь – нищие голодранцы, Ту Чао едят кузнечиков и дружат с кланом Су, а значит, тоже порядочные мерзавцы. Кун Лунь – трусливые, глупые, девки – страшные…       — Я понял, брат. — Не зная, как заткнуть «фонтан красноречия», Сичэнь успокаивающе положил ладонь на подрагивающее запястье гостя. — Кого бы ты предложил мне в жены?       И тут по небритым щекам главы клана Не потекли самые настоящие слезы.       — Выходи за меня, Сичэнь! Клянусь, я буду самым лучшим мужем!       Ситуация совершенно вышла из-под контроля, а когда Не Минцзюэ уже в порыве любовного чувства хотел облапать сидящего рядом с ним главу Гусу Лань, тому удалось очень удачно отшатнуться, и руки гостя сгребли только воздух. Обиженно шмыгая носом, он пополз к Первому Нефриту.       — Ну куда же ты? Я тебе душу открываю!       — Ты пьян, брат, ложись спать. Завтра мы вспомним этот ночной разговор и еще немало посмеемся над твоей шуткой.       — Какие, к бесам, шутки?! — и гигантский кулак разбил надвое изящный столик. Глава клана Цинхэ Не побагровел до синевы. — Я, может быть, первый раз в жизни так напился, чтобы сказать то, о чем думал все последние годы!       Рыча, он поднялся и навис над сжавшимся Лань Сичэнем, у того от ужаса отказали все члены тела, и только поэтому глава клана Гусу оставался неподвижным.       — Сказать что?..       — Люблю я тебя, дурака! Хочу тебя! Короче, ты выйдешь за меня! Две свадьбы будут в Гусу Лань и обе с кланом Не, а остальных гони в шею!       Лань Сичэнь давно так не бегал, но в этот вечер, забыв о правилах поведения и достоинстве главы, позорно выскочил из цинши гостя и без оглядки рванул в темноту, под защиту ночного мрака. Сердце колотилось, во рту пересохло!.. Прислоняясь враз взмокшим лбом к ограде дома, он с трудом перевел дыхание. Признание Чифэн-цзюня застало врасплох, и Цзэу-цзюнь оказался совершенно растерян. Не зная, как правильно реагировать, предпочел сбежать… но что дальше? Решив обсудить с братом сложившиеся обстоятельства, свернул к его дому и, только пройдя уже половину пути, подумал, что очевидно младший уже спит, но, к его радости, в доме горел свет. Быстро миновав несколько помещений для просителей и рабочие комнаты, нашел Ванцзи в самых дальних покоях.       Навстречу вышел Сычжуй с полным тазиком холодной воды. Увидев дядю, виновато улыбнулся.       — Мы еще не закончили. Простите, если найдете отца в неподобающем виде…       — Не стоит беспокойств, — мягко отстранив племянника и забрав из его рук воду, успокоил и отослал спать.       Войдя к лекарскую комнату, опустился на колени перед сидящим к нему спиной младшим братом и, смочив мягкую ткань в чистой воде, принялся смывать гной.       Ванцзи, почувствовав родную руку, слабо усмехнулся.       — Похоже, у тебя есть что мне сказать?       Сичэнь долгое время молчал, тщательно вымывая старые раны, удаляя сухие сгустки темной крови. Непристойное предложение главы клана Не сейчас, после того как мысли пришли в порядок, показалось ему несущественным эпизодом, на данный момент волновало иное.       — Я намерен встретиться с одной особой. Хочу, чтобы ты при этом присутствовал. Она будет нас ждать в покоях для медитации.       Не задавая лишних вопросов, Ванцзи накинул легкий халат на израненную спину, крепко завязал пояс.       — Я готов.       Впрочем, ждать пришлось долго…       Человек, о котором шла речь, оказался девушкой приятной наружности лет около двадцати. Не снимая широкого покрывала, скрывающего ее фигуру и черты лица, она тихонько села напротив братьев. Цзэу-цзюнь закрепил снаружи несколько талисманов, заглушающих человеческий голос, и потому они могли беседовать, не боясь быть услышанными. Без предисловий незнакомка перешла к самой сути.       — Одна часть злого железа находится в клане Су. Глава клана тайно проводит черные ритуалы и у него уже получается создавать марионеток!       Ванцзи резко сжал руку брата, а тот устремил на него испытующий взгляд.       — Разве не все куски злого железа были уничтожены?       Ночная гостья покачала головой.       — Верхушка клана Ланьлин Цзинь посчитала это неразумным и несколько лет владела темными артефактами, пытаясь их приручить. Нынешний глава спрятал два осколка. В отличие от Су Шэ, добродетельный Цзинь Гуанъяо является только хранителем.       — Это делает ему честь, — невольно вырвалось у Сичэня.       — Или усыпляет нашу бдительность.       Возражения брата удивили. Не подавая вида, глава Гусу Лань быстро перевел разговор на другую тему:       — Меня интересует пятый, последний обломок. Согласно преданию без него оставшиеся четыре не могут проявить себя в полной мере, но следы его так и не найдены.       — Увы, — в голосе девушки слышалось искреннее сожаление, — пока я не могу отследить его перемещение. Единственное, о чем могу сказать с уверенностью: кусок злого железа пропал еще до аннигиляции солнца. Взбешенный пропажей, Вэнь Жохань создал иллюзию его присутствия и на протяжении всей жизни заботился о ее работоспособности, потому после его смерти заклинатели нашли только три обломка.       — Что ж, — задумчиво протянул Сичэнь, — мы ничего не можем с этим поделать. Вернемся к клану Су. Они действительно встали на путь зла?       — Много лет его адепты тайно посещают земли клана Вэнь, ищут всё, что может пригодиться в целях укрепления могущества. Глава даже спускался в бездонную пропасть, пытаясь отыскать осколки стигийской тигриной печати. Пока его усилия безуспешны, но он не оставляет мыслей разыскать темный талисман.       — Благодарю. — Помедлив, Лань Сичэнь достал шелковую коробочку и, осторожно открыв, вынул серебряное кольцо, украшенное двумя ограненными алмазами. — Могу ли я просить вас стать моей женой?       Совершенно не смущаясь, девушка протянула руку. Ванцзи даже задохнулся от скорости решения брачного вопроса!       — Прошу, до времени не показывайте никому это украшение. По кольцу я найду вас на звездном балу и объявлю своей нареченной.       Гостья, пряча сияющие от счастья глаза, поправила на голове темное покрывало и быстро вышла, оставляя братьев наедине.       — Ты сильно рискуешь! — отрывисто бросил младший, не видя нужды скрывать свои опасения.       — Не более чем всегда, — в ответ старший хладнокровно пожал плечами, отметая всякие возражения. — Я уверен в удачном выборе.       — Уверен? Мы даже хорошенько ее не разглядели! А то, что она передала, не так уж и ценно – все знают, что клан Су желает мощи Вэнь! И про жадность Мэн Яо, его хитрость тоже известно! Так за какие заслуги ты хочешь сделать ее своей женой?       — Я ее люблю, это достаточный аргумент? Ее семья ушла из Облачных Глубин за предателем Су Шэ. Тогда Су Тау было не более четырнадцати – что она могла противопоставить воле отца?       — Так она еще и Су? Брат, ты сошел с ума, беря в жену девицу из клана предателей? Всем известно, насколько сильно прогнил их род!       Сичэнь недоуменно посмотрел на Ванцзи.       — И это говоришь мне ты? Ты, который… — он осекся, едва сдержав жестокие слова.       Но младший брат понял всё отлично.       — Я заплатил… и сполна. Каждый день пожинаю плоды своей глупости, когда срываю грязные простыни с кровати… Я не хочу, чтобы ты испытал хотя бы сотую долю моих страданий! Сичэнь, одумайся! Барышня Су не та, кто тебе нужен!       — А кто нужен тебе?! Ты вообще был намерен сбежать от ответственности! Преступная любовь к Вэй Усяню уничтожила всё: доброе имя, уважение, доверие к тебе как сыну главы клана! Мне пришлось приложить слишком много усилий, чтобы наши люди приняли тебя! Ты принес горе многим семьям. Знаешь, сколько мне понадобилось времени, такта, убеждений и серебра, чтобы хоть чуть-чуть загладить твою вину и вывести в верховные заклинатели? А сейчас ты снова идешь против нас! И кто знает, на что ты еще решишься, к чему нам готовиться?!       Старший брат замолчал, с трудом переводя дыхание. Он не хотел говорить и половины, но так уж получилось…. Ему было страшно даже поднять глаза на А-Чжаня, и он ждал такой же гневной отповеди в ответ, но, к его изумлению, Ванцзи даже не покачнулся и не побледнел – напротив, коротко кивнув, согласился.       — Действительно. Приношу извинения уважаемому брату, впредь подобное не повторится.       Сычжуй, вопреки правилам Гусу, не спал. Войдя и увидев сына сидящим возле двери, Ванцзи улыбнулся.       — Ты ждал меня?       — Я не успел нанести исцеляющий бальзам. Вот! — Мальчик протянул полуоткрытую баночку, источающую нежный мятный аромат.       Довольно вздохнув, отец потащил с плеч верхнее одеяние. Без церемоний разоблачившись почти на пороге дома, сел, подставляя старые незаживающие раны.       — Сычжуй, кого бы ты хотел видеть рядом со мной?       — Разве я могу давать такие советы? Напротив, это мне нужно просить прощения за неподобающее поведение в последние дни.       Мягко нанося лечебный состав, сын уже не пугался открытых, сочащихся сукровицей ран, наоборот, становился очень внимательным, боясь пропустить даже малейший отрезок.       — Увы, я не могу никого полюбить, — вдруг признался Ванцзи, — у меня на сердце чешуйка лунного дракона. Смотри.       Осторожно повернувшись, отвел руку, которой всегда прикрывал давний подарок. Со временем чешуйка не утратила своего таинственного блеска, по-прежнему источая нежное мерцающее сияние.       — Так вот почему ты не хочешь говорить о моей матери! А я, глупый, всякого себе надумал… Отец, прости, как же я был неправ!       Забывшись, мальчик ткнулся лицом в голую грудь отца, шмыгая носом, готовый заплакать.       — Ну-ну, прекрати, не стоит сожалений, — растроганный такой реакцией, Ванцзи в свою очередь обнял его, гладя по волосам, поцеловал в макушку. — Прекрати, пошли спасть. Сегодня можешь лечь в моей комнате.       Не веря своему счастью, ребенок в мгновение ока приволок толстый футон в спальню отца и, раскатав его на циновке из свежего тростника, с удовольствием залез под одеяло. Глядя в темноту спальни, потянулся, засыпая, и пробормотал:       — Кого бы ты ни выбрал, пап, я приму любого.       — Спасибо, — так же сонно ответил Ванцзи, сладко зевая вслед за сыном.       Наутро, едва солнце показалось из самой глубокой горной расщелины, Гусу Лань загудел как встревоженный улей! Припозднившиеся гости (те, что приехали ночью) с шумом размещались в отведенных им покоях, а прибывшие ранее тоже не изнывали от скуки: плотно позавтракав, разбредались по немалой территории клана, ища интересные для себя развлечения.       Прямо на главной площади, в самом большом учебном классе, для знатоков и любителей каллиграфии организовали уроки по изучению особой техники письма – «дрожащая кисть». Многие годы только адепты Гусу владели этим приемом, когда едва удерживаемая кисть передавала на бумагу малейшие нюансы настроения и являлась вершиной изысканности в письме. Отбросив сомнения, Лань Цижэнь взялся сам учить каллиграфии взрослых заклинателей. С шести утра объявив ученикам, что занятия в школе отменяются, самолично расположился за преподавательским столом, следя как расторопные помощники разносят по ученическим партам дорогие письменные приборы.       Молодым воинам, мечтающим о ристалищах и сражениях, были предложены соревнования в стрельбе из лука и шутливые спарринги на мечах. Гости с великим удовольствием разминали мышцы, красуясь друг перед другом и особенно перед сбежавшимися на занятное зрелище девушками.       Старшего брата верховный заклинатель Гусу нашел сидящим в беседке и играющим с главой клана Ланьлин Цзинь партию в вэйци. Черно-белые фишки уже заняли всё поле, и конец игры был не за горами.       — Приношу извинения уважаемому гостю в том, что потревожил главу клана своим присутствием, — начал было Ханьгуан-цзюнь, но Сичэнь не дал продолжить. Нежно улыбнувшись, указал на место рядом с собой.       — Мы почти закончили. Увы, я проиграл.       Мэн Яо спрятал торжествующий взгляд за густыми коротким ресницами.       — Дорогой брат, ты поддался, дабы я не чувствовал себя неловко. Что ж, оставим, тем более мне надо разыскать своих девушек. Кажется, они все на тренировочном плацу активно болеют за своих.       Поняв, что нарушил важный разговор, Ванцзи извиняюще предложил проводить важного гостя, и тот сразу согласился, преувеличенно вежливо раскланявшись с Сичэнем.       Облачные Глубины давно не видели подобного нашествия разряженных, довольных жизнью, немного хмельных гостей со всего мира совершенствующихся. Продуманная схема досуга уже давала свои плоды, и многие, особенно девушки, оценили уроки вышивания птиц и цветов переливчатой гладью, позволяющей получать тончайшие оттенки изображения на шелке. А те, кому вышивание казалось скучным занятием, неподалеку разучивали красивые танцевальные движения под аккомпанемент флейты и гуциня. Лань Цижэнь и глава клана несколько дней продумывали все эти мероприятия совместно со старшей дамой Сиан Сю, и в данный момент их совместные усилия окупались сторицей – со всех сторон слышался лишь смех и радостные голоса.       Стайки девушек подобно щебечущим птичкам трепыхались возле цветочного павильона, где сразу трое учителей-флористов обучали плетению венков и составлению букетов. В сторонке, в скромной уголке, умелая мастерица зазывала желающих постичь приемы изготовления циновок. Ради удобства гостей обе половинки Гусу, мужская и женская, отменили все границы, упразднили многие из запретов, потому по дорожкам, забыв о приличиях, с визгом бегали дети, вышагивали изысканно одетые красавицы, спеша насладиться красотой места. Юноши вели себя более сдержано, но и они, порой забывшись, засучив рукава дорогих ханьфу, усаживались рядом с гончарами, пытаясь повторить казалось бы нехитрые приемы создания ваз и посуды, пробовали на вес и баланс выставленное оружие, красуясь перед незнакомками, громко обсуждали предстоящие соревнования и хохотали так же заразительно, как и их подруги.       Скрепя сердце Лань Цижэнь разрешил подавать гостям вино с закусками, и видя, какой бедлам он устроил ради племянников, про себя лишь молился, дабы поскорее это закончилось.       Меж тем глава Мэн Яо, подхватив под локоток, потащил Ванцзи на стрельбище, утверждая, что лучшие лучники, безусловно, из его клана Ланьлин Цзинь и сегодня Второй Нефрит в том убедится. Зная пронырливого Мэн Яо, гусуланец уже догадывался, что на площадке для стрелков он тут же попадет в очаровательный пионовый плен. Более двух десятков девушек, наряженных как небесные феи, издалека заметив ослепительно-белое ханьфу верховного заклинателя, окружили его, как бабочки ароматный цветок. Обступили, задергали, игриво захихикали, желая обратить внимание только на себя.       От множества ароматов, коими были умащены волосы и горячие тела, от щебета нежных голосов, от хаотичного мелькания пестрых нарядов Ванцзи начало слегка подташнивать. Стремясь сохранить лицо, он вежливо раскланивался со всеми гостьями, невпопад отвечал на вопросы и казался всем заинтересованным особам особо милым от смущения. Когда ему всё же удалось вырваться из цепких мягких ручек и скрыться ненадолго в помещении для соревнующихся, разговоры не стихли, а напротив…       — Он такой нежный, — шептались девушки, откровенно строя глазки спине удаляющегося Нефрита и совершенно этого не скрывая.       — А еще он такой внимательный и обходительный! Ох, как бы хотелось ему понравиться!       — Понравиться?! Посмотри на себя, ну что в тебе красивого? Разве такой утонченный господин позарится на подобное? Нет, ему надо нечто особенное.       — А я слышала, красавица Мянь-Мянь приехала, уж той точно повезет.       — А я слышала, его вообще девушки не интересуют… будто бы Ханьгуан-цзюнь – отрезанный рукав.       — Вот уж глупости! Не может быть такой красавчик любителем юношей.       — Тихо! Успокойтесь, скоро мы всё узнаем. Не более чем через три дня он поведет к алтарю предков невесту или жениха – вот тогда всё и откроется!