Отец-одиночка Лань Чжань

      Ласковое летнее солнце щедро обливало полуденным золотом прохладные долины Гусу. Острые лучи точно струи дождя с одинаковой легкостью пронзали темные сосновые леса на верхушках скал и изумрудные заросли молодого бамбука, растворялись в потоках горных ручьев, играли в догонялки с ленивыми кошками на крышах домов. Всё живое радовалось яркому деньку, лишь в покоях верховного заклинателя царил тревожный полумрак.       У стены, встав на колени перед младшим братом, глава клана с хмурым лицом поил его отрезвляющим настоем. Тяжело дыша, нервно шагал из угла в угол дядя, яростно дергая себя за жиденькую бородёнку, будто пытаясь оторвать. Молчали.       Каждый находящийся в цинши старался обуздать первоначальный порыв устроить грандиозный скандал и примерно наказать главу клана Тан. Отсутствовал только Ян Лин, который вызвался довести Тан Сианя до отведенных ему комнат и передать с рук на руки взволнованным слугам.       В покои Ханьгуан-цзюня были вызваны лучшие врачи Гусу, и сейчас от их вердикта зависели дальнейшие действия членов семьи Лань.       Запертый в своей комнате Сычжуй сидел на полу, обхватив руками согнутые колени, спрятав лицо, стиснув до белоты пальцы. Сознание возвращало его в злополучную хижину, он вновь и вновь чувствовал страшную удавку на шее, боль от совершенно реальных сильных рук, вспоминал, как сердце едва ли не вылетело из груди, а кровь, напротив, бросилась в лицо и страшное чувство беспомощности перед неизвестной враждебной магией заставляло дрожать в предсмертной тоске. Стараясь забыться, юный адепт стал думать о Ян Мао, который убежал сразу после того, как пришел его отец, и, вероятно, уже всем растрепал о позоре отца Сычжуя – значит, не долее чем к вечеру родятся самые отвратительные слухи! Как защитить семью? Как заставить Мао молчать? Как заставить молчать Тан Сианя?!       В сотый раз дернув себя за бородку и вырвав пару волосинок, задавал себе эти же вопросы и старик Лань Цижэнь. После того, как первый порыв разорвать сластолюбца Сианя на кучку мелких ошметков миновал, он смог мыслить более хладнокровно, меряя шагами комнату. Взгляд упал на Ванцзи, обессиленного, послушно пьющего лекарство из рук старшего брата. Одежда племянника была в страшном беспорядке, следы поцелуев рассыпались на бледной коже…. Приступ неконтролируемого бешенства овладел Лань Цижэнем.       — Старый ублюдок! — процедил он сквозь зубы. — Был бы жив мой брат… — В цинши вошли двое: Ян Лин вел пожилого заклинателя с лекарским мешочком в руках. — Осмотрите Ванцзи, я должен знать всё!       Голос дяди отметал всякие возражения. Лань Сичэнь судорожно прижал брата к себе, исподлобья глянув на пришедших.       — Нечего там смотреть, с ним всё в порядке.       Но бывшего главу Гусу трудно было испугать. Привыкший с юности руководить действиями людей, он строго прикрикнул на распоясавшегося племянника:       — Лань Хуань! Встал и вышел! И… улыбайся. Никто не должен знать, что произошло.       Нынешний глава клана глубоко вздохнул и, понимая справедливость грозного окрика, всё же вскинул голову на едва сдерживающегося старшего родственника.       — А что произошло? Ровным счетом ничего! — злобный сарказм исказил приятные черты лица. — Моего несчастного брата пытались изнасиловать – какая ерунда, по вашим, дядя, меркам! Мы ведь и это проглотим и даже не поморщимся?!       — Ты забываешься, А-Хуан.       — И что же я забыл?       — То, что ты – главный распорядитель празднества, в данный момент принимающий у себя сотни гостей.       Взбешенного Сичэня оказалось не так просто образумить. Покраснев, он жестко сказал как выплюнул:       — А может, я забыл, что у меня есть брат?       Пока двое Ланей ругались, пришедший лекарь, склонившись над Ванцзи, отогнул краешек ханьфу, осмотрел багровые отметины, тихо задал пару вопросов, затем, выпрямившись, подошел к спорящим.       — Я думаю, с молодым господином всё в порядке, ему надо просто отдохнуть. Наблюдается остаточное действие чёрной энергии, но её количество не критично. Сильный организм верховного заклинателя справится с последствиями буквально к завтрашнему дню.       Дядя и брат, в мгновенье замолчав, одновременно вздохнули с облегчением.       — Есть ли внутренние повреждения? — Лань Цижэнь не удержался от интимного вопроса.       — Нет, только небольшое отравление алкоголем, — понимая, куда клонит бывший глава клана, развел руками лекарь. — Кажется, я здесь более не нужен.       Так и не раскрыв свой мешочек с лекарствами, старик удалился. Стоящие в комнате переглянулись.       — Тогда у меня другой вопрос: все присутствующие здесь, надеюсь, понимают, что произошедшее должно остаться в секрете?       Эти слова были сказаны для Ян Лина, который не замедлив опустился на одно колено, закрывая ладонью свой рот, – жест, означавший в Гусу хранение тайны.       — Отлично, — проворчал Лань Цижэнь. — Но что нам делать с мальчишками? Если в Сычжуе я уверен, то болтливость Мао вызывает у меня сомнения.       — Мао будет молчать, господин, — заверил мудрый Ян Лин, — иначе я вырежу ему язык!       — Хорошо. — Удовлетворенный его ответом, бывший глава немного смягчился, ужас от произошедшего отступил. — Встаньте, благородный Ян, какую награду вы бы хотели получить за сокрытие произошедшего?       Прозорливый старик отлично понимал, что только личная заинтересованность сможет сдержать сплетни, поэтому всё, чего бы ни попросил Ян Лин, следовало ему дать.       — Чего бы я хотел? — голос помощника верховного заклинателя стал глух, казалось, внутри он боролся с невидимым врагом и едва ли мог ровно дышать. — Чего бы я хотел?.. — вновь медленно повторил, и вдруг его взгляд просиял небывалой отвагой. — Я хочу взять Ханьгуан-цзюня в мужья! Это моё единственное и самое сильное желание.       И снова в цинши установилась тревожная тишина. Ян Лин, смутившись, опустил голову, понимая, насколько дерзким и неподобающе грубым было предложение. Ему захотелось убежать и забыть всё, сделать вид, что это была неуместная шутка.       Пауза затягивалась… никто не решался нарушить молчание. Наконец Лань Цижэнь глухо проворчал:       — Пусть решает Ванцзи.       На негнущихся ногах Ян Лин подошел к возлюбленному, церемониально поклонился ему, держа руки перед грудью.       — Благородный Ханьгуан-цзюнь, согласны ли вы стать моим супругом?       Лань Сичэнь смотрел на происходящие безумными глазами, отказываясь верить. Неправда! Такого не может быть! Его брат не отрезанный рукав! Что скажет клан? А что скажут другие кланы? И что скажет сам Ванцзи?!       — Я согласен, — вдруг тихо прошептал пострадавший. Его печальные глаза подернулись дымкой – Ян Лин лучший вариант.       Закрыв лицо, Сичэнь опустил голову и медленно вышел из комнаты, за ним последовал дядя.       Действуя на правах жениха, Ян Лин помог Ванцзи встать. Заметив, что тот всё еще дрожит, накинул на него свою верхнюю одежду.       — Благодарю, — сказал невпопад, — благодарю, что выбрали меня. Я буду вам хорошим мужем.       — Будьте хорошим отцом Сычжую… это всё, что я от вас попрошу. А сейчас уходите, я сдержу слово.       Солнечный день померк…       Найдя сына в самой дальней комнате, Ванцзи сел рядом.       — Я женюсь на Ян Лине. После празднества тебе надо будет собрать вещи и переехать в комнату возле зала приёмов. Твои покои отдадим Ян Мао: он старше и у него больше вещей. В первой гостевой будет жить его сестра, во второй – мой муж. Дом наполнится детским голосами и топотом ног, тебе больше не придётся скучать.       — Не хочу! — неожиданно, такой покладистый и тихий, мальчик капризно сдвинул брови, так что они сошлись на переносице в одну линию. — Не хочу, чтобы Яны пришли к нам жить! Это наш дом! И почему ты непременно должен жить с господином Лином? Ты же говорил, что кроме меня никого не полюбишь! Уйди! Я расстроен!       Сычжуй вывернулся из-под руки отца и пыхтя отполз в угол. Ванцзи самому было не по нраву принятое решение, но произошедшее в хижине нельзя было зачеркнуть. Как бы ни хотелось, но ведь именно Ян Лин помогал одевать и приводить его в чувство, видел следы поцелуев, сброшенные одежды… Если не выполнить его желание, то о позоре будет известно всем и каждому, а заставить его молчать можно только одним способом. Да, цена высока, но Ванцзи ее заплатит. Он всегда платит, потому, вздохнув, сказал твердо:       — Завтра переезжай, не откладывай этого дела. В конце-концов я бы и так женился, не всё ли равно на ком.       Перед вечерним пиром, обычно завершающим дневные увеселения, было объявлено о состязании конников. Все желающие испытать резвость своих лошадей приглашались на старт заезда. От Гусу Лань участвовали трое адептов. Появление верховного заклинателя, на вид бледного, но с упрямо сжатым ртом и стянутыми в длинную косу волосами, удивило только одного человека. Наклонившись с седла, Ян Лин спросил о его самочувствии и выразил сомнение в необходимости участия в скачке.       — Уважаемый Ханьгуан-цзюнь, могу ли я высказать свои опасения?       — Нет, — коротко бросил жених, ведущий белого жеребца, и, поставив ногу в стремя, ловко сел в седло.       Красавец конь – тот самый, который накануне так заинтересовал Мэй, – переступил стройными ногами, послушный серебряным трензелям, охотно вышел на круг, где разминались остальные участники будущей скачки. Неподалеку шагал рыжий скакун из клана Цинхэ Не, великан по всем лошадиным меркам, имеющий не менее восьми чи в холке и длинные мускулистые ноги. Ванцзи бросил недовольный взгляд в сторону всадников Цинхэ Не, натянув повод, отъехал от них подальше.       Были еще конники из Ланьлин Цзинь. Привезённые с великой помпой, вычищенные до зеркального блеска роскошные вороные и гнедые скакуны с умными выпуклыми глазами упруго вышагивали, разрешая восхищенным взорам скользить по ним. «Пионовые кони» – так прозвали эту породу, выведенную на заливных богатых травой лугах. Резвые, красивые, украшение любой скачки.       Клан Юньмэн Цзян, к удивлению зрителей, участников не выставил. Удовлетворенные победой в состязании лучиков, его члены теперь расположились на трибунах и вяло спорили о личности предполагаемого победителя. Почти единогласно успех в состязании присваивали Мэй и ее рыжему жеребцу, считая белых коней Гусу слишком изнеженными, а гнедых – слишком нарядными. Остальные кланы выставили по одному участнику. Не в состоянии похвастаться классом лошадей, те стыдливо жались по краям круга и завистливо оглядывали фаворитов.       Как ни старался, Ванцзи не смог рассмотреть на трибуне ни старшего брата, ни дядю: очевидно, обиженные на его скоропалительное брачное решение, оба предпочти иные развлечения. Вздохнув про себя, он качнул поводом, чувствуя, как послушно реагирует конь на малейшее действие всадника. «Вот и Сычжуй не пришел поддержать меня, один Ян Лин рядом. Кажется, я был с ним слишком груб, надо бы извиниться». Но тут пропел сигнальный рожок, созывающий участников скачки, и, отложив сожаления на потом, Ванцзи послал коня к стартовой отметине.       Вначале всадникам предстояло преодолеть большое открытое пространство в низине, затем спуститься к реке, пересечь ее и, выскочив на скользкий берег, продолжить состязание уже на пыльной узкой дороге, уходящей в горы. Проскакать глубоким перевалом, подняться почти на десять ли вверх по тропе, потом снова вниз, но уже по тропинкам во влажном тенистом лесу и, преодолевая искусственно возведенные препятствия, вернуться к началу гонки. Чтобы всадники не заблудились, через каждые сто шагов стояли адепты Гусу в белых одеждах с флагами на длинных древках.       Дружественная скачка поначалу представляла собой скорее торжественный выезд, когда, не поднимая лошадей в галоп, заклинатели рассыпались по цветущему полю, лишь слегка понуждая коней двигаться вперед, – сберегали силы на переправу через речку. Ванцзи находился в общей массе, ничем не выделяясь. Все мысли были заняты произошедшими событиями, потому он даже не стремился к победе, однако был неприятно удивлен, подъехав к намеченному броду прочти последним. Сзади трусил на буланой лошадке только Не Хуайсан.       — Похоже, сегодня не наш день, Ханьгуан-цзюнь, — философски заметил юноша, осторожно выбирая спуск.       — Надо поговорить. Сегодня. После бала.       — А что за нужда? Неужели наша Мэй задела твое сердце и ты собрался с духом сделать ей предложение?       — Дело не в Мэй. Вэй Ин снова появился!       Не Хуайсан резко натянул повод. Качнувшись вперед, едва не свалился с седла, падая на шею лошади.       — Во плоти?!       — Нет, скорее как призрак, но не это меня пугает. Если он смог пройти сквозь ткань, отделяющую мир мертвых от мира живых, значит, там есть изъян! Мы должны найти его и закрыть!       — Понятно, — неопределенно проворчав, собеседник насупился. — А я думал, ты просто хочешь о нём поговорить… так сказать.       — У нас нет общих тем для бесед. В юности мы дружили, но сейчас наши пути разошлись бы.       — Как скажешь, — вновь уклончиво заверил бывший соученик и, войдя в воду, стал смотреть, как его лошадь преодолевает сложную преграду.       Ванцзи, погнав коня, въехал в бурный поток и направился к берегу, не снижая скорости. Это было ошибкой. В какой-то момент копыто его лошади зацепилось за подводный камень, конь упал, погребая под собой всадника. Не Хуайсан, к тому времени уже выбравшийся на сушу, бросился помогать другу, схватив за руку, потащил за собой. Вдвоем они выползли на каменистый карниз.       — Проклятие! — выругался Ванцзи. Уцепившись за прибрежный высокий валун, закашлялся.       Приятель звонко похлопал его по спине.       — Будь здесь, я помогу твоей лошади.       Скачка была безнадежно испорчена.       Понимая, что теперь им не догнать лидеров, заклинатели не торопясь продолжили путь по узкой горной тропе, которая их сблизила. Почти касаясь коленями друг друга, Лань Ванцзи и Не Хуайсан резвой рысью подошли к подъему на гору.       — Да… тут часа два, не меньше, потратим! Кстати, а как вел себя Вэй Ин? Он тебе что-то сказал?       Ванцзи поморщился, вспоминая…       Уложенный на кровать, он был не состоянии пошевелись ни рукой, ни ногой, а сухие прохладные пальцы сноровисто расстегивали белые одежды. Стариковские прикосновения были отвратительны! Он беззвучно кричал, моля о помощи, и вдруг за плечом пускавшего слюни сластолюбца появилось иное лицо – черное, с мертвыми глазами, с закушенными губами. Сильные руки схватили Тан Сианя и бросили в угол. Склонившись, призрак по-человечески застонал, взывая к спасенному: «Лань Чжань! Лань Чжань!..»       О какой любви он молил? Почему так злобствует Цзян Чэн, названый брат Вэй Ина? И о чём явно недоговаривает Не Хуайсан?.. А сам он что забыл, когда спрятал своё сердце? Хочет ли вернуться в начало?.. Нет, не хочет!       Уже на спуске они заметили свалку из полусотни всадников: барахтаясь на крутом склоне в пыли и каменистом крошеве, заклинатели безуспешно звали убежавших далеко вперёд лошадей. Те, кому повезло больше, пытались продолжить скачку, а кто решил её завершить, рассаживались отдыхать на обочине. Ванцзи, с ходу оценив опасность быстрого понижения рельефа, мягко взял на себя повод и стал медленно сползать вниз, заставляя лошадь держать равновесие. Стараясь никого не задеть, удачно миновал трудный участок и, набирая скорость, поскакал к препятствиям. Не Хуайсан решил не рисковать: сойдя с лошади, благоразумно пошел пешком.       Осталось совсем мало соперников, и вскоре впереди гусуланец заметил рыжего жеребца Мэй, идущего первым. Лидер скачки, уже преодолев восемь из десяти искусственно созданных из земли да веток барьеров, готовился взять следующий. Мэй тоже узнала верховного заклинателя и лихо усмехнулась своим мыслям: будущий муж появился тогда, когда его уже никто не ждал. Кричали, что он остался за водной преградой, однако, словно специально посрамив лгунов, Ванцзи почти одновременно с ней зашёл на предпоследнее препятствие. Сноровисто посылая белого жеребца, перемахнул и, не снижая скорости, бросился вперёд. Дело оставалось за Мэй. Она также взмыла вверх, но в приземлении конь подкачал: задрав голову, вдруг рухнул на колени, заваливаясь всей тушей набок.       — Помогите мне, верховный заклинатель! — звонко, с чисто девичьим упрямством позвала Мэй, рассчитывая на ускакавшего вперед жениха. Изящно полеживая в густых зарослях цветущего вереска, мечтала, что сейчас её будущий муж обернется и бросится на помощь. Он склонится, протянет руки, и эти объятья станут первым залогом счастливой семейной жизни…       Белый длинный хвост гусуланского жеребца мотался где-то далеко за деревьями – никто, увы, спасать её не желал. Тогда, плюнув на невнимательность гусуланца, она поймала повод щиплющего сочную травку коня и охая влезла в седло. Игнорирование её беды сильно разозлило! Едва сдерживая ярость, девушка, гневно смахнув две слезинки, ударила коленями лошадиные бока, поднимая порядком уставшее животное в галоп. «Не выйду за него! Вот пусть хоть на коленях умоляет, не выйду замуж за Лань Ванцзи!» С этой мыслью она и финишировала, придя первой и принеся заслуженную победу клану Цинхэ Не.