Отец-одиночка Лань Чжань

Утром от вчерашней непогоды не осталось даже воспоминания, солнце светило так ярко и зелень молодого бамбука была так сочна, что казалось сегодня ничего плохого не может произойти. Осторожно переложив сонного сына на теплую подстилку из собственных одежд, Ванцзи вышел из хижины, чтобы встретить последний рассвет в своей жизни. Решение стать жертвой не было спонтанным, но и долгим обдумыванием он себя не мучал. Знал, только одно! Надо спасти брата, и дядю разумеется. Разве они бы поступили иначе? Слегка улыбнувшись, наклонил голову прислушиваясь к сонному дыханию Сычжуя. Мальчик спит, и даже не подозревает какую важную миссию ему предстоит выполнить, и здесь главное его не напугать. Раздумывая как бы сделать все наиболее щадяще для детского восприятия, верховный заклинатель собрал немного хвороста для печи, развел огонь, разогрел остатки вчерашнего ужина. Сычжуй спал так крепко, что давно уже прошло время пробуждения, а он все никак не мог открыть глаза. Отец стараясь не шуметь, только время от времени подкидывал в печь корявые сучья, наблюдая как они исчезают в ярком оранжевом пламени. Вершина горы Юнь оказалась на редкость пологой, потому подъем занял около часа и всю дорогу Ванцзи серьезно говорил с сыном. - Ты не должен ничего предпринимать! Чтобы не случилось твоя цель - слеза монстра. Как только она покатится из глазницы - не зевай. Лови каплю во флакон и стремглав беги с горы, неси её моему старшему брату. В ней его спасение. - Я понял, - в свою очередь вздыхал мальчик, страшась, не решаясь спросить о участи отца. - Если ты потеряешь эту каплю, или она упадет на землю, или затеряется в траве, глава клана умрет и для Гусу настанут действительно тяжелые времена. Будь добр, прими ответственность за семью и веди себя достойно. Вскоре густой пролесок закончился и заклинатели вышли на небольшое каменистое плато, где вдалеке можно было различить вздымающуюся к небесам пещеру, - укрытие тысячелетней жабы. Сычжуй заметил многочисленные, воткнутые в землю шесты с развешенными на них флагами, многие полотнище выцвели и на их истлевших поверхностях уже сложно было различить цвета кланов. Легкие ткани трепетали на ветру, и как-то по особенному печально шелестели. Ванцзи оглянулся. - Чего застыл? Здесь нечего разглядывать, это знаки тех кто приходил сюда и получил желаемое. Найдя шест с родным полотнищем, некоторое время постоял возле него словно раздумывая, потом решительно развязал лобную ленту и аккуратно сложив отдал ее сыну. Извлек из рукава другую и так же крайне почтительно протянул удивленному мальчику. - Отнеси обе ленты в храм предков. Твой дядя Лань Хуань знает что с ними делать. Сычжуй изумлённо посмотрел на отца, видеть его без привычного атрибута принадлежности к клану было сродни полному обнажению. Заметив тревогу сына Ванцзи обнял его, пытаясь успокоить. - Это всего лишь лента, но она будет напоминать обо мне, когда ты придешь храм. Соберись, сейчас не время раскисать, мы должны спасти главу клана. - Да, Хангуан-цзюнь, - по привычке, крикнул Сычжуй и быстро поправился, - да, отец! - Вот и славно, - отдав три поклона полотнищу с родовым рисунком летящих облаков Ванцзи резко встал и с сыном направился к пещере. Мелкий белый песок вскоре сменился крупной каменной крошкой, идти стало труднее, ноги поминутно вязли в глубоком горном крошеве. Изредка стали попадаться валуны обтесанные дождями, чахлые деревца с пожухлой листвой, и несколько ручейков , шириной не более локтя, временами преграждали путь заклинателям. Ванцзи не знал как именно происходит жертвоприношение, об этом в легенде не говорилось, но отбросив все сомнения он шел на смерть, с высокоподнятой головой не размениваясь на сомнения. " Сичэнь должен жить - он основа клана, его хребет, его несгибаемая воля, он продолжит линию Ланей! Он будущее! Ванцзи - прошлое, позорное, преступное прошлое, никакие извинения не исправят его грехов, разве что... смерть? Возможно Вэй Ин раньше него понял эту простую истину и потому сам бросился в бездонную пропасть? Что ж, пусть не жизнь, так смерть соединит их. Остановившись Ванцзи оглянулся, Сычжуй стоял за его спиной, слезы текли из его глаз. - Не надо плакать сынок, мы делаем все правильно. - А как правильно? Почему ты не говоришь, что хочешь умереть? Думаешь я не догадываюсь?! Вздохнув, отец присел перед малышом и нежно оттер рукавом его слезы, серьёзно смотря прямо в глаза, тихо сказал. - Ты хороший сын. Став старше ты поймёшь мои мотивы и надеюсь простишь. А сейчас, давай сделаем то, ради чего пришли. Пусть эти слезы, будут последними, что ты прольёшь из-за меня. У входа в пещеру Ванцзи снял верхнее белоснежное ханьфу, отдал верхние одежды Сычжую, затем серьезно осмотрел меч, погладил рукоятку из белого нефрита и привязал клинок к спине сына широким поясом. - Вернешь Бичень главе клана, он знает как с ним поступить. Черех пару лет пройдешь церемонию наделения оружием, я уверен твой меч будет не хуже этого. Не знаю, что отцы говорят сыновьям в такие минуты, но думаю, ты и сам все понимаешь, прошу лишь об одном не верь всему что говорят люди, учись до всего доходить своей головой. Сычжуй схватил Ванцзи за руку. - Я понял отец, я не подведу. - Вот такой ты мне нравишься, ну, не будем мешкать. Встав с колен, решительно направился к пещере. Мальчик скрывшись за огромным валуном, смотрел на спину удаляющегося отца, то как спокойно он идет к смерти, и в груди его впервые поднималось не чувство обиды и даже не страх, впервые он гордился отцом, презирающим то, чего боится каждый человек, уверенный в правильности собственного выбора, без сомнений идущий к своей цели. Я хочу быть похожим на Хангуан-цзюня, сегодня и всегда. Никогда не видевший тысячелетнего зверя, Ванцзи не отступил когда уродливая, землисто-коричневая морда, сплошь покрытая бородавками ринулась ему навстречу. Косолапо переступая толстыми лапами гигантская жаба, почувствовав жертву, выползла из пещеры и уставилась неподвижным янтарным взглядом на верховного заклинателя. Тот опустившись на колени трижды согнулся в полном поклоне, приветствуя божество и быстро поднялся. Развязывая нижнюю рубашку, приблизился почти вплотную к уродливой пасти, раскинув руки в стороны открыл убийце беззащитную шею и грудь. Сычжуй закусил ладонь боясь закричать от ужаса, скорчился за камнем, тесно сжимая в кулаке стеклянный флакон. Огромная, высотой почти в два человеческих роста, покрытая жёсткой коростой, шкура мифического существа представляла собой своеобразный панцирь, без единой уязвимой щели. Кривые лапы, заканчивались острыми как кинжалы загнутыми когтями, дробящими в пыль мелкие камни. Объёмистое, светлое брюха тащилось по земле, нелепо переваливалось, порождая отвратительный скрежещущий звук. Издали жабу можно было принять за осколок скалы, или грубо обработанный валун, и только голодные, горевшие злобой желтоватые глазки, подсказывали что перед вами не изваяние, а живое существо. Уродливое создание придвинулось почти вплотную, словно обнюхивая жертву, обдавая тошнотворным запахом из полураскрытого рта, полного гниющих остатков мяса предыдущих жертв. Ванцзи стоял, не делая ни шага назад, не позволял себе даже малейшего проявления слабости. Его руки все так же были разведены в стороны, а глаза безмятежны. И только губы едва шевельнулись произнося. - Яви мне свое милосердие, божественная покровительница, пролей слезу исцеления. Забери мою жизнь, спаси жизнь брата. Некоторое время жаба оставалась неподвижной раздумывая, но потом одним резким движением схватила жертву за горло, в мгновение прокусывая кожу, запуская мелкие острые зубки глубоко в тело заклинателя. Горячая кровь потекла по белой обнаженной груди. Стремясь не упасть, Ванцзи держался из последних сил, не позволяя себя даже застонать, или хотя бы попытаться оттолкнуть. Единственное, на что он решился, это повернув голову к дрожавшему Сычжую, без звука, прошептать - Слеза. Неожиданно жаба застыла, находясь словно в сомнении, ненадолго перестала терзать горло заклинателя. Грязная, мутная слюна потекла на его одежду, смешиваясь с кровью в дурно-пахнущую смесь. Злобные желтоватые глазки подернулись пленкой, она вздрогнула, рыгнула и неожиданно выпустила Ванцзи, обдавая его с головы до ног, вонючим содержимом желудка. Сычжуй, как и приказал отец, смотрел только на глазницы монстра, понимая, что если опустит взгляд - всей его решимости не хватит чтобы выполнить задание. Тысячелетняя жаба, видимо сама сильно удивленная сбоем ритуала, тем не менее попыталась во второй раз схватить добычу. Прижав лапой тело Ванцзи к камню, вознамерилась разодрать тело надвое, чтобы полакомится мясом. Но, как только она ухватила его за плечо, прокусывая мышцы, как новая волна неудержимой рвоты сотрясла безобразное брюхо. Недоумевая безобразная тварь склонилась над растерзанным телом жертвы, высунув язык, придирчиво слизнула кровь и разочарованный рев огласил плато. Подобно, обиженной женщине, жаба принялась катать по земле, полумёртвого заклинателя, нанося ему удары длинными когтями, а после зажав в пасти, хотела утащить вглубь пещеры. Тогда Сычжуй, до поры остававшийся невольным зрителем отвратительных сцен, выскочил из-за камня, подбежав крикнул. - Ты получила свое, отдай мне наше! Жаба замерла, уронив измочаленное тело отца из пасти, задумалась. Слеза появилась в серой глазнице, как маленькая луна, как драгоценная жемчужина. Засияла, переливаясь всеми цветами и быстро покатилась вниз, прокладывая себе путь в уродливой шкуре. Приблизившись к чудовищу почти вплотную, пачкая низ одежд в крови отца, Сычжуй видел только слезу, только её он жаждал и ловил с отчаянием обреченного. Маленькая, примерно с горошину, излучающая невероятное сияние, слеза катилась вниз, прямо в подставленные мальчишеские ладони. Никто, кроме старого лекаря Лю не ждал Сычжуя, а он сбив ноги, изорвав ханьфу, не принимая еды и совсем без сна, два дня упорно спускался с горы, по указанной отцом тропинке. Слез не было, мальчик выплакал их все там - на каменистом плато, у пещеры куда отвратительная жаба унесла тело Ванцзи. Потому глаза его оставались сухи. Взгляд воспален. И только теплый флакон сжимаемый в кулаке, сосредоточие всех его мыслей и его цель, давал силы не останавливаясь бежать дальше. Вот и селение, и хижина, где двери нараспашку, где уже собрались оставшиеся заклинатели. Где вслух обсуждают смерть главы клана. Не отдав положенного поклона, Сычжуй пробился сквозь шумную толпу, В комнате, казалось ничего не изменилось, все так же на двух низких кроватях лежали дядя и дедушка. Какая-то толстая женщина суетясь обтирала лицо Лань Цижэня мокрым полотенцем, в углу сидел старик Лю, задумчиво разглядывая стоящие перед ним чашки с приготовленными лекарствами. На шум произведенный юным адептом никто не обратил внимание, все были заняты самыми печальными заботами- подготовкой к похоронам. Чан Ы, а это была она, сводная тетка Нефритов Гусу, деятельно указывала каждому находившемуся в хижине что делать. Восседая на стуле с ровной спинкой, придирчиво следила за сборами, покрикивая на нерасторопных слуг. Появление "блудного родственника" лишь добавило раздражительности в её голос. - И где тебя носит? В то время когда твой дядя и лань Цижэнь лежат на смертном одре? Неблагодарный! Весь в отца! Кстати, где этот легкомысленный тип? Услышав громкий окрик Сычжуй вздрогнул, но не испугался. Молча подойдя к старику Лю, с трудом разжал пальцы, два дня намертво сжимавшие заветный сосуд со слезой. Лекарь как величайшую святыню принял спасительное лекарство, даже не спросив о цене. Вид мальчика говорил сам за себя, грязное забрызганное кровью одеяние, разодранные ветками и камнями подол и рукава, сжатые до синевы холодные пальцы, лицо, со следами горьких слез, сказали все без слов. - Верховный заклинатель был хорошим человеком, ты должен им гордится. Не в силах разжать сухие губы, малыш только покаянно кивнул и передав склянку, подошёл к постели дяди. Яд сделал свое дело, лицо и шея главы клана почернели, разливаясь по сосудам и меридианам темная цы, захватила почти все тело. Казалось, больной уже умер, так незаметно было его дыхание, не вздымалась грудная клетка. Плотно сомкнутые ресницы и полная неподвижность у любого порождали горькие чувства, о неизбежности скорой смерти. - Дядюшка Лю, я не опоздал? - Нет, мой мальчик. Отрава не захватила золотое ядро, а значит у нас есть надежда. Никто не обратил внимания на разговор мальчика и старика, деятельная тетка лихо командовала веля перенести на повозки все имеющиеся в хижине матрасы, намереваясь этим вечером отбыть в Гусу. Люди бегали, толкали Сычжуя в спину и плечи, носили какие-то вещи, только юный заклинатель ничего из этой суматохи не видел, кроме одного. Как осторожно открыв рот, и ставив между челюстями твёрдую деревянную палочку лекарь словно величайшую святыню положил на язык Лань Сичэня сверкающую слезу жабы и осторожно протолкнул ее внутрь. - Он ведь не подавится? Вдруг испугался мальчик. - Конечно нет, даже будучи во рту слеза мгновенно растворится и оздоравливающая влага побежит по венам и артериям. Надо просто подождать. - Сколько? Сколько уважаемый глава клана будет без сознания? - Дней десять, может больше. Разве имеют значение какие-то жалкие дни, перед величием спасения? Вот что, иди отдохни мой хороший, когда мы поедем в Гусу я тебя разбужу. Впервые за несколько дней, почувствовав как устал мальчик вышел из хижины, ища укромное место чтобы поспать, но как только он закрыл глаза перед мысленным взором встала отвратительная сцена, как монстр вгрызается в горло отца, а тот шепчет - слеза. Почему даже в последнею минуту он думал о других? О дяде, брате, о Сычжуе наконец, и никуда о себе? А вдруг и его дружба с старейшиной Илина, так же была полна в первую очередь - сострадания? Отец, отец, что же ты наделал? Сычжуй и спал и не спал, скорее метался в кошмаре, не способный победить накатывающие видения и был сильно озадачен, тем как его грубо толкнули в бок, а затем сильно потрясли за плечи. Ян Мао? Вот уж кого бы мальчик хотел увидеть самым последним. Бывший сводный брат, громко фыркнул в лицо. - Просыпайся болван, не время отдыхать. - Что ты здесь делаешь? - Отец прислал, велел сказать тебе - быть твердым и тянуть время! - Какое время? И зачем его тянуть? Спросонья не понимая о чем толкует Ян Мао, зевнул Сычжуй. Брат отвесил ему лёгкую пощечину и сон как рукой сняло. - Ай! Больно! - Отлично, теперь ты наконец выслушаешь меня! В Гусу уже все знают о скорой смерти нынешнего главы и о нездоровье бывшего и, кстати, винят во всем Вэй Усяня! Поговаривают, дескать он наслал смертельную порчу, через твоего отца. Люди клана желали призвать Лань Ванцзи к ответу, но тот исчез! Сбежал вместе с старейшиной Илина, бросив нас всех, в том числе, и тебя! Сычжуй вскипел услышав столько несправедливых слов, отбросив руку Ян Мао, едва ли не заорал. - Всё ложь! Мой отец не сбежал, он мертв! Слова как гром средь ясного неба поразили соученика, Мао застыл с поднятой рукой, смотря на враз повзрослевшего малыша, на лице которого отразилась знакомая упрямая гримаса, его отца. Растерявшись, пробормотал. - Ну... это не меняет дела. Уже началась знатная грызня за место главы клана. Вчера в Гусу прибыли адепты кланов Чан и Су, они как падальщики слетелись на нашу землю и засели в зале "Дружеских собраний". - Зачем? - Предчувствуя самое плохое прошептал Сычжуй, - что им надо? - А ты совсем дурак? Не понимаешь? Они хотят разорвать Гусу, уничтожить! Теперь когда никто не поможет нам, жадные захватчики тащит себе в логово кусок побольше! Сегодня они делят наши горы и леса, завтра наши источники и поля, а послезавтра нас! Со стороны хижины слышались крики, это несли на повозки завернутых в одеяло дядю и дедушку. Сычжуй прислушался к суете, затем тяжело поднявшись, оттолкнул от себя Мао. - Ничего они не получат, пока жив хоть один Лань.