Sui sentimenti e le loro conseguenze...

            Глубокие раны — вещь отвратительная. При том, если эти раны не физические, то они ещё и чёрта с два затягиваются. А если такие раны одновременно и физические, и ментальные, то они остаются отвратительными шрамами. Как на теле, так и на самой душе.       Прошёл месяц с тех пор, как она покинула академию. Отвратительные раны от когтей хайда затянулись плотной коркой, а кое-где и уже новой, слегка розоватой кожей. Вот только боль никуда не ушла. Потому что она не физическая. Если бы боль была именно от ранения, то она бы даже не почувствовала. Ведь даже необращённые оборотни имеют более высокий болевой порог и регенерацию, что уже говорить о тех, кто смог обратиться…       О да, обращение… Кто бы знал, что самая главная проблема в её жизни разрешится так неожиданно и так… неприятно. Именно сейчас она понимает, что зря упрекала Бьянку за её лицемерие. О-о-о, нет, как же она ошибалась. Да, конечно, русалка была весьма эгоистична, старалась держаться особняком и славилась своим самохвальством. Но лицемерие — это совсем другое.       Лицемерие — это когда родные, которым ты была едва ли нужна, пока не обратилась, которые искренне не причисляли тебя к своей стае, хотя ты от рождения, по идее, должна была получить звание части этой самой стаи, которые старались сослать тебя в какие-то явно не самые «радостные» места ради того, чтобы ты наконец перестала «быть изгоем и разочарованием семьи», вдруг стали такими… любящими. Отец, с гордостью рассказывающий о том, какая у него дочка молодец, как они с Эстер в неё всегда верили, и что она поистине невероятно храбрый волк, раз не побоялась вступить в схватку с таким чудовищем, как хайд. Мать, что буквально стала пылать материнской любовью, а также лишь продолжила мучить своими наставлениями, но уже насчёт того, что должен делать «правильный оборотень». А-аргх, за срезанные втихаря цветные пряди до сих пор обидно.       А ещё, оказывается, у запоздалых оборотней просто так обращение не происходит. Для этого всегда должна быть веская причина. И это заставило задуматься. Когда она потратила пару дней на сопоставление фактов, ответ сам неожиданно появился в голове у светловолосой. При взгляде на готическую вывеску с вороном во время прогулки с отцом по Сан-Франциско. Уэнсдей. Все изгои были в опасности, но именно тогда Энид понимала, что только одному изгою светит стопроцентная смертельная опасность. Как бы младшая Аддамс ни горела желанием смерти, но Синклер допустить этого не могла. Поэтому под напором чувств и красной луны случилось то, чего её семья ждала целых шестнадцать лет: обращение. Вот только семья тут совсем ни при чём.       А если серьёзно подумать, то и не семья они ей вовсе. Разве что по крови. Казалось бы, после такого сумбурного и жуткого семестра в академии «Невермор» вернуться домой и отдохнуть — самое лучшее, что может случиться, но нет. Родственники начинали знатно выбешивать, как и излишние вопросы, в сотый раз причём, как всё происходило. Неужели они не видят, что ей каждый раз тяжело вспоминать об этом? Что фантомные раны и ушибы, помимо жутких полос на лице, до сих пор возникают фантомной болью? Что при одной только вновь возникающей мысли о том, что её друзья могут погибнуть, её сердце замирает на несколько секунд, сопровождая вполне логичной бледностью, а иногда и предобморочным состоянием? Разве это так незаметно?!       Она вернётся в «Невермор». Обязательно. А вот домой, пожалуй, она уже не вернётся. Это она поставила для себя основной целью. Тут лишь место её рождения, место временного пребывания, которое уже даже язык не поворачивается назвать «домом». А вот академия… Там её дом. Её друзья, которые, несмотря ни на что, готовы броситься на помощь в любую минуту, поддержать самыми тёплыми словами и объятиями, да даже просто кинуть иногда такой необходимый приободряющий взгляд. А ещё там Уэнс. Странная, временами жуткая, даже очень, но такая невероятная Уэнс! Боже, если Аддамс не вернётся в этом семестре на занятия, что имеет полное право сделать, то Синклер сама за ней пойдёт и притащит в их комнату.       Потому что без Уэнс будет жутко скучно. Это оборотень поняла ещё тогда, при ссоре. Сначала она действительно в порыве гнева ушла к Йоко, решив, что черноволосая сама виновата… Но спустя двадцать минут запал ушёл, а отсутствие ходячей «живой тьмы», как Танака иногда называла Уэнсдей, звуков клацанья по печатной машинке и тихих шагов пальцев Вещи удручало до глубины души. Хотя столько раз возвращаться в комнату за «забытыми», но ведь даже для самой Энид очевидно совершенно бессмысленными вещами, выглядело, наверно, максимально глупо. И как только в неё не полетела пара припрятанных ножей уже на третьем открывании двери…       До начала семестра буквально полтора дня. Новообращённый оборотень поправляет неудобно съехавший от долгого облокачивания на опору остановки рюкзак на плече, опускает ручку розово-многоцветного чемодана, схватив его за маленькую лямку, и садится на поезд до Джерико.       Да уж, свой последний выход из дома в школу она точно запомнит. Ещё вчера девушка буквально «обнесла» собственную комнату — все важные вещи были упакованы в самую глубь чемодана, после чего шла вся имеющаяся одежда, косметика и бижутерия, даже собственную настольную лампу с единорожком светловолосая умудрилась запихнуть в весь этот бедлам из вещей, в рюкзак были сложены вещи первой необходимости, а также оставшиеся в полупустой комнате важные вещи, которые всё же не сумели поместиться в чемодан. Ох, звук раздирания старых плакатов до сих пор отдаётся неприятным зудом в ушах. По факту она сбежала. Оставила комнату почти полностью пустой и сбежала настолько рано утром, насколько смогла проснуться. Но ей повезло — все спали, а окно её комнаты, выходящее в боковую часть дома, с комнатой родителей никак не пересекалось. И вот буквально двадцать минут — и она была на автобусной остановке, с которой доедет до самой железнодорожной станции, где она сейчас и находилась.       В окне вновь мелькает знакомый лес, что возвещает о том, что она уже на полпути к академии. Левая сторона лица немного чешется. Чёртовы шрамы не скрылись даже после третьей попытки аккуратно их замазать тональным кремом, из-за чего, плюнув на всё происходящее, девушка не стала задумываться и нанесла самый простой макияж, стараясь сделать причёску, которая максимально сможет прикрыть уродливые полосы. Интересно, как Уэнс справляется со своей расшибленной головой и порезами на ладони? Надо будет спросить…