Sui sentimenti e le loro conseguenze...

      Необычно. Первое, что приходит в голову ворона при виде Офелия-холл. Хотя почему только его? Скорее уж всей академии в целом. Старый замок явно основательно подлатали, кое-где убрав его мрачность, но в целом некритично. Зато он стал смотреться очень основательно и презентабельно, почему-то Уэнсдей это нравится.       До церемонии начала семестра чуть больше суток, а крайне редко мелькающие фигуры студентов то там, то сям действительно напрягают. Неужели всё настолько плохо? Студентов и правда будет крайне мало, потому что большинство остались дома? Трусы. Почему тогда основные герои, а вместе с тем и пострадавшие, решили вернуться в школу? Почему она сама тогда приехала, если в её письме буквально прямым текстом было написано: «В связи со всем произошедшим ранее администрация понимает ваши переживания, а также нанесённый физический и моральный ущерб и последствия этого в обучении, поэтому в приложениях к письму предоставлен формуляр для оформления академического отпуска»… Её пытались отправить в академ! Хотя… А почему это плохо? Раньше бы она наоборот обрадовалась всеми фибрами своей чёрной души, что теперь не нужно посещать эту тюрьму для подростков. Боже, что с ней делает «Невермор»…       Похоже, пока они сидели по домам, то школу буквально перевернули с ног на голову. Особенно их комнату. Нет, конечно, в целом ничего такого и не случилось, ведь почти все вещи девушки привозили с собой, а то, что мебель заменили на новую и даже более тёмную, даже заставило содрогнуться что-то внутри от удовлетворения, но… Окно. Самая яркая часть их комнаты, про которую уже едва ли не легенды ходили. Его поменяли. Вместе с цветными стёклами… Теперь оно было другое. Более новое, открывающееся в четырёх областях. Но самое главное — всё такое же разделённое пополам. Только теперь вместо несуразных пёстрых наклеек слева и пустой стороны справа был витраж. Красивый, однако. Окно было поделено ровно посередине, при этом с обеих сторон шёл симметричный средней линии узор, но с тем отличием, что вся левая часть была цветной, а вот правая — чёрно-белой. Неожиданно, но… приятно? Наверно. Она всё ещё не понимает точных понятий ко всем этим эмоционально-чувствительным словам. Интересно, Энид тоже понравится? Кстати, где она…       На дворе уже обед, до церемонии остаётся чуть меньше ровных суток. Их нет. Студентов действительно нет. Точнее есть, но так мало, что сейчас, в обеденное время, когда большинство осталось в комнатах ради безопасности, создаётся ощущение, что Аддамс одна во всём дворе академии. Ладно, это действительно неожиданно. Но, может, если другие узнают, что кто-то вернулся, то и остальные приедут? Просто позже…       Не воспользоваться отсутствием интереса студентов ко всему за пределами комнат — буквально ментальный грех. Именно поэтому Уэнсдей сейчас стоит с еле заметной ухмылкой перед статуей Эдгара Аллана По. Вещь, прибежавший во время её прогулок по кампусу, уже в готовности устроился на плече. Тац-тац. Статуя медленно отодвигается, открывая проход куда-то вглубь. О, как же давно она не была в этом месте.       — Какие люди. Хотя в отношении тебя это понятие не особо применимо, верно? И снова ты там, где тебя не должно было быть, Аддамс.       В гробовой тишине раздаётся знакомый голос, только без своего обычного саркастического тона и яда. Тёмные глаза поднимают свой взгляд с книги на силуэт, стоящий у стены около лестницы.       — Ты, как никто другой, знаешь, что нет таких мест, где меня не должно быть, и что никто не сможет мне запретить там быть. Кстати, в прошлый раз я даже не подумала об этом, но теперь с уверенностью могу сказать, что эта библиотека принадлежит семье Аддамс. А в целом, нехорошего дня, Барклай.       — Твоя манера речи уже доводила кого-нибудь до нервного срыва? Ты же у нас учёный, мне нужна статистика. И что ты имеешь в виду насчёт библиотеки?       — Видишь его?       Чуть отойдя от своего места в сторону висящего портрета посреди комнаты, черноволосая чуть кивнула в сторону нарисованного на картине существа.       — Слишком давно вижу. Игнатиус Итт. Правая рука основателя академии «Невермор» и создатель нашего общества.       — Верно. Его единственным прямым потомком на данный момент является Итт Аддамс. В честь этого самого Игнатиуса и названный. Такой же ходячий парик в шляпе и очках, с IQ больше трёхсот, работающий на спецслужбы США.       — В твоей семье есть хоть кто-то нормальный?..       — Да, мой брат. Он бесхребетный плаксивый слюнтяй, который даже за себя постоять не может. Собственно, изначальная причина моего перевода в это место. Если бы не кучка особо одарённых среди умственно обделённых, красиво обзывающаяся командой по плаванию, и их вечные задирки до Пагсли, то не было бы конфуза с пираньями в бассейне и моего исключения.       — Хотя твои методы странные и временами даже жуткие, но, похоже, даже ты имеешь привязанность к семье.       — Проклятие всех Аддамсов. Увы.