Sui sentimenti e le loro conseguenze...

            Интересно, в Синклер проснулась жажда крови или дикий голод, что она вдруг стала так резко догонять русала, при учёте здоровенного рюкзака на спине и громоздкого чемодана в руке? Иной причины пока не наблюдается, но нужно будет уточнить. Всё же хоть ворон и довольно многое прочитала знала об оборотнях, но некоторые моменты их жизни и специфики так и остались ей неподвластны. Хоть Аддамсов и сложно назвать людьми, да и среди этой большой семьи были далеко не только, хотя бы по виду, люди, но вот оборотней никогда не было.       Лицо Энид, когда та, резко открыв дверь в их комнату, так и застыла на пороге, безумными глазами уставившись на окно, нужно было запечатлеть на фотокарточку. Как жаль, что хранящийся дома старый фотоаппарат отец брать не разрешает, иначе тот рассыплется на части. От радостного визга заложило уши. А от мгновение спустя случившихся крепких объятий захотелось услышать хруст костей. Не своих, конечно. Ладно, только сейчас, только потому, что та слишком на эмоциях и всё равно не услышит просьбу отпустить, только потому, что… потому, что в глубине тёмной и холодной души что-то переворачивается от крепких, но таких тёплых объятий.       Вопросов становится всё больше. Во-первых, что именно произошло между волком и русалом, узнать так и не удалось, ибо светловолосая наотрез отказалась рассказывать, просто сев на кровать с надутыми щеками и почему-то раскрасневшимся лицом. Во-вторых, тот, кто устанавливал убранство их комнаты, может быть тем самым сталкером. При том их обеих, видимо. Иначе сложно объяснить, почему на цветной стороне комнаты был установлен небольшой компьютерный стол с кучей полочек и ящичков для всяких безделушек, а на стороне Аддамс — массивный письменный стол из чёрного дерева со специальной ячейкой, идеально подходящей под её печатную машинку. Так, стоит взять на заметку.       Распаковка вещей по ощущениям заняла едва ли не целую вечность. Но разговоры насчёт предстоящего семестра и обновления школы не утихали ни на секунду. По крайней мере, со стороны Энид. По крайней мере, пока речь не зашла о проведённых дома «каникулах». Почему-то после вопроса оборотень застыла перед своей кроватью с какой-то радужной ламой в руках и наотрез отказалась отвечать. И череда почти монолога оборвалась, пока из рюкзака девушки, куда, казалось бы, было вперемешку напихано всё, что можно, не выскочило пару баночек с лаком, которые резво подхватил выпрыгнувший из ниоткуда Вещь. И снова слушать эти радостные визги, dio mio…       Причина пропажи бестельного друга обнаружилась неожиданно, а что более важно, напрягала ещё сильнее. Про существование Вещи кто-то знал. Теперь у побитого жизнью живого кусочка был самый настоящий уголок в их комнате. Под потолком, на одной из балок, было сделано специальное укрепление и небольшими досками создано что-то в виде скворечника, только без крыши. При этом сбоку висел тонкий канат с деревянными перемычками для удобного вскарабкивания по верёвке. Сказать, что Вещь был сердечно, если можно так выразиться, рад — ничего не сказать. Сказать, что сами девушки были ошарашены и несколько напуганы такой проработанностью новой комнаты — также ничего не сказать. Уэнсдей сидела, задумчиво записывая в какую-то тёмную записную книжку все странные детали обстановки, пока юный оборотень нервно расхаживала по комнате, пытаясь понять, кто и когда был у них в комнате или кому что она рассказывала о Вещи, ведь большинство даже близких друзей о существовании обрубка так и не знали.       Вечернее расписание девушки менять не стали. У Аддамс были её положенный час на написание нового романа и вечерняя ночная игра на виолончели, а у Энид — её возможность в любой момент слушать «совершенно отвратительную» музыку и торчать на балконе комнаты во время музыкального соло. На удивление, Синклер совершенно не мешала играть, да и её присутствие действительно успокаивало. А уж когда та постаралась как можно аккуратнее и незаметнее сфотографировать ноты и потом минут десять что-то активно искать в телефоне, так и вовсе заставило слегка заинтересованно ухмыльнуться «темнейшего из Аддамсов». Говорят, у оборотней идеальный слух…       Полночь была той самой непреодолимой стенкой, когда обе девушки понимали: если сейчас не лечь спать, то на церемонию начала семестра, да и в целом любого учебного дня в будущем, их поднимет разве что ядерный удар. По крайней мере, одну из них. Вторая же молча приняла решение хоть иногда уступать ставшей по какой-то причине такой неотъемлемой частью её жизни разноцветному оборотню. А Синклер хоть и удивилась, но лишь с довольной улыбкой о чём-то там думала, ещё минут пятнадцать после «отбоя» периодически посматривая в сторону чёрно-белой стороны комнаты.