Sui sentimenti e le loro conseguenze...

      Тело перестаёт слушаться, а ещё пару секунд назад такой острый слух полностью перестал функционировать. Очертания пола размываются перед глазами. Зрение начинает угасать, как будто кто-то выкрутил чёрную виньетку по краю обзора до максимума, из-за чего видно лишь некоторые затемнённые очертания в самом центре. Но лишь стоит непроизвольно моргнуть, дабы предпринять попытку вернуть привычное зрение — мир темнеет окончательно… Тело будто парит в какой-то пустоте. Но почему?.. Пока её душа не становится незримым наблюдателем за собственной жизнью.       Перед глазами неожиданно появляются цветные пятна, постепенно приобретая очертания неких силуэтов, сидящих недалеко от самой Йоко. Она в некоем месте, чей интерьер знаком и будто из начала двадцатого века, сама же лежит на крепком, но уже повидавшем жизни диване, а в руках — какая-то старая и потёртая книжка с несуразным названием «Истории земли Нод». Зрение наконец-то полностью нормализуется, а слух возвращается в рабочее состояние. Нахмуренный и явно заспанный взгляд столбенеет, когда осознание накрывает вампиршу как ведро холодной воды, вызывая табун нервных мурашек. Это же её собственное… детство?       Маленькие ручки, которыми Танака держит книгу, явно принадлежат ребёнку лет трёх-четырёх, что лишь подтверждается её неуклюжей попыткой пролистнуть страницы, из-за чего книга едва не выскользает из рук — она уже и забыла, что такое слабая мелкая моторика. В сидящих по другую сторону комнаты силуэтах узнаются не кто иные, как её собственные родители. Отец, что разбирался с некими бумагами, ещё выглядящий статным мужчиной лет тридцати, в ком всё ещё прослеживался бывалый воин, и мать, которая с лёгкой улыбкой что-то заинтересованно рисовала на деревянных дощечках. В воздухе витал запах лечебных трав и полевых цветов — так по-домашнему.       Постепенно события сменяются одно за другим, она видит своё детство — такое необычное и интересное, про которое с ходом времени не просто забыла, а даже старалась не вспоминать. Беззаботное детство, когда она даже не задумывалась о проблемах мира и оборотной стороне вампирского сообщества. Она — один из немногих, а самое главное — единственный выживший некий «дампир». Её родители — весьма уважаемые в местном боро Энфилда люди: отец владеет одной из немногих для их региона компанией, связанной с обработкой тяжёлых и цветных металлов, а мать — любимый многими местными медик-травник, что последнее время держит свою аптеку. А сама Йоко для ребёнка своего возраста невероятно умна, хитра, сильна и быстра, а самое главное — ей не страшно солнце. И именно это ей даёт такую нереальную для всех поголовно вампиров возможность — быть активной частью человеческого социума. Её клыки совсем небольшие, из-за чего мало кто вообще обращает внимание на эту «особенность прикуса», а её собственные слова про вампиров и магию всего лишь «шутки и детская увлечённость темой мистики», как говорит всем мама. Она не обращает внимание на логические несостыковки и просто весело проводит время в подготовительном классе обычной начальной школы для смертных, изучая основы человеческого мира и различных наук, весьма удачно вписываясь в ранжир «талантливых» учеников.       Уже к концу начальной школы сильно сгущаются краски — постепенно вместе с обучением наукам отец начинает привносить знания о другой жизни. Точнее не-жизни. Изначальные «детские шутки» о вампирах, магах и оборотнях оказываются реалиями её жизни. Когда она подралась из-за какой-то чепухи с ребятами из параллельного класса во время общей физкультуры, обнаруживается просто граничащая со сверхчеловеческой сила, а регенерация, благодаря которой серьёзная рваная рана на боку от неудачного приземления на торчащий из земли металлический прут бесследно зажила буквально за полтора часа, абсолютно ненормальна для людей. И тогда отец лишь обречённо решает приоткрыть завесу тайны. Мир вокруг — паранормален, она и отец — вампиры, а мать — маг-травник, в этом причина несостыковок и её странных способностей. Все вампиры идут от известного ей по христианской религии Каине и делятся на тринадцать великих кланов, частью одного из которых, некоего Салюбри, она и является. И при этом все кланы уже тысячелетия ведут войну друг против друга — «Джихад». А из-за характера дочери отец постоянно говорит о какой-то «Тропе Содружества». И тогда Йоко делает самый логичный вывод из этой ситуации: чего-то не понимаешь и не знаешь — обучись.       Большую часть средней школы девушка проводит за книгами. Вампирская выносливость позволяет спать лишь раз в неделю, а потому всё свободное от школы время та проводит за изучением домашней библиотеки, в которой находится просто уйма информации обо всех видах паранормальных существ, магии, воинских учениях, социологии, вампирской и человеческой истории и политики, теологии и даже непосредственно Джихаде. И постепенно вся полученная информация более-менее систематизируется в её голове.       Изначально был он — Каин. Первый рождённый на Земле человек, а также первый убийца. Каин принёс Авеля в жертву на алтаре, ведь его брат был «лучшим» подношением, что Каин мог предложить. В наказание Бог проклял Каина меткой предателя и убийцы и изгнал его скитаться во тьму земли Нод. Скитаясь по земле Нод, Каин встретил Лилит. Он понял, что она обладает силами и магией, которую и он желал для себя, так что он взмолился об этих дарах. Поколебавшись, Лилит подготовила церемонию Пробуждения, порезав себя ножом, слив кровь в чашу и велев испить из неё Каину. После того как Каин вкусил кровь Лилит, к нему являлись трое ангелов. Каждый из них предлагал Каину шанс покаяться в убийстве Авеля. Но Каин отверг всех их. И каждый ангел, будучи отвергнутым, добавлял Каину новое проклятье. Он и его дети были прокляты слабостью к огню Михаэлем, уязвимостью к солнечному свету Рафаэлем и жаждой крови Уриэлем. Потом явился Габриэль, предложив путь к Голконде — единственный путь к свету, к милости Господа. Но посчитавший себя самого новым богом Каин лишь рассмеялся ангелу в лицо, попытавшись того убить, чем навсегда потерял возможность искупить свою вину и развеять проклятья.        Однако история становления вампирского рода на этом лишь началась. Енох, Зилла и Ирад стали детьми Каина, коих он обратил, тем самым создав начало рода вампирского. И сотнями лет всё шло хорошо: трое детей Каина, жившие в Убаре, узнали тайны обращения и сами подарили «объятья» третьему поколению. Тогда Каин приказал, что более детей делать запрещается. Но случился «Великий потоп», что убил почти всех смертных и даже большую часть потомков Каина — в живых остались лишь его трое «детей» и тринадцать «внуков», из-за чего тот сильно отчаялся и бежал прочь. Предоставленные сами себе «внуки» закончили тем, что уничтожили детей второго поколения. Когда Каин узнал об этом, то обнаружил, что третье поколение перестроило город, назвав его «Вторым Городом». Не осведомлённые об этом, их дети были прокляты Каином и получили характерные клановые слабости, кроме одного-единственного не участвовавшего в войне поколений потомка — Саулота.       История Саулота покрыта тайной, но в общем сводится к следующему: древний Енох подарил «объятья» молодому человеку с пророческим даром. Этот провидец отличался явно выраженной обеспокоенностью состоянием сородичей-вампиров. Он сфокусировался на медитации, молитве и других техниках самоотрицания, однако ничто не могло успокоить Зверя надолго. И всё-таки у Саулота был долг перед сородичами, и сотворил он клан целителей, Салюбри. Эти вампиры были уникальны среди прочих из-за своего сострадания — Салюбри целили равно сородичей и людей, неспособные питаться кровью, не отданной по доброй воле. Салюбри взяли на себя роль наставников просветления и учителей покорять своего Зверя. В это же время дитя Саулота, Самиэль, не нашедший покоя в роли целителя, взял в руки меч и стал первым из Салюбри-воителей. И именно смешением двух родословных через отца вампира — старейшину Салюбри-воителей и мать — смертную-травницу и ученицу Салюбри-целителей, является сама девушка.       В день своего двадцатилетия, в отличие от обращённых вампиров, которым зачастую требуется от тридцати до ста лет на понимание и принятие своей сути, Йоко под бдительным взором родителей и некоторых «названных» родственников-вампиров проходит ритуал первого совершеннолетия. Теперь она не птенец, коим считаются все только появившиеся и начавшие вставать на ноги вампиры, а анцилл — молодой свободный вампир. А также приобретает одно из важнейших, что есть у вампиров — «Дорогу». В каждом Проклятом таится сила, которую называют Зверем. Ночь за ночью неутолимый голод и неукротимая свирепость грызут их души. Чтобы устоять перед напором Зверя, вампиры прибегают к различным философским учениям и верованиям, которые могут стать для них поддержкой и опорой, а быть может, даже путём к лучшему пониманию собственной природы и обретению покоя. Такие пути называют «Дорогами», и они ведут к надежде, а зачастую и к власти.       «Дорога Человечности» кажется не даром, а проклятьем. К тому же до полной инициации она не сможет выбрать свой конкретный путь вампира — «Тропу». Однако уже сейчас позиционируя себя как приверженца «Тропы Дыхания», вместо некогда названного отцом «Содружества», Йоко сталкивается с немыслимым напором сородичей, что пытаются подавить «неправильного юного вампира». Насилие, угрозы, аура опасности, убийства и иные бесчеловечные действия — это грехи, по мнению «Тропы». Поступая не так, как остальные, она старается не стать чудовищем в собственном разуме и тем самым утихомирить Зверя. В конце концов она человек или животное? Однако вампиры — это вампиры. Они Звери. Похищать, грабить, манипулировать, наносить физический вред и убивать — это их низменная природа. Тому подтверждение идущая уже сотни лет политическая и клановая война. Здесь либо ты «их», либо «они» — тебя. Желание бежать от открывшейся правды — неизмеримо. Да вот только бежать от своего происхождения и естества — бессмысленно. Но те немногие, что достигли «Дороги Человечности», нашли выход: скрыться ото всех проблем мира вампирского в хорошо защищённом месте, где нет вражды, междоусобиц и влияния политики. И местом этим является некая академия «Невермор».       «Невермор» впечатляет своей необычностью. «Офелия-холл» — так теперь зовётся её временное убежище. Её комната на третьем этаже башни, небольшая, но уютная: тёмно-серые стены и чёрные плотные шторы на окне, перевязанные красной лентой, лишь добавляют комфорта. Отец позаботился, чтобы эта комната принадлежала только ей самой — никаких соседей, никакого нарушения личного пространства. Существа в академии разные, и с каждым видом изгоев пылкий «подростковый», по меркам вампиров, и совсем «детский» ум стремится познакомиться. Горгоны, оборотни, безликие, сирены… Сирены ей не нравятся. Самовлюблённые и наглые — такой типаж её бесит до невозможности. Однако среди своих одноклассниц она замечает одно исключение из правил — Клару.       Клара. Милая девушка-сирена с мягким взглядом светло-голубых глаз, что прилежно учится и ходит парочкой с каким-то парнем-сиреной. Кажется, именно тогда в душе раздаются отголоски того, что позже юный вампир расшифрует как понятие «влюблённость». Влюблённость в другую девушку, о чём Танака всерьёз задумается уже только через десяток лет, когда найдутся и другие изгои, что сохнут по собственному полу. А пока она лишь списывает всё на некое подобие человеческой дружеской симпатии. Ведь вампиры не могут испытывать чувства, верно?       Предметов в академии немного, по сравнению с её домашним образованием, потому довольно легко получать высокие баллы на тестах. Приличный табель с оценками, ни единого нарекания о поведении и пройденный отбор в школьную команду по фехтованию — успешное доказательство для отца о самостоятельности и состоятельности юной вампирши. Однако на третий год это амплуа начинает надоедать. Постепенно, смотря на реальных подростков-изгоев, Танака начинает отходить от роли «прилежной ученицы» — мелкие проступки, редкие прогулы, не высшие, а просто «приличные» баллы на контрольных. С каждым разом всё больше хочется поддаться искушению и бросить это всё…       Пятнадцатый год прошёл. Отец интересовался, не хочет ли она вернуться домой. Какая глупость. После стольких лет нахождения в относительно «человеческом» социуме девушка даже тропу сменила. «Дыхание» — это, конечно, хорошо, но нужно двигаться дальше, к новому… А потому её новая тропа — «Движение». Вампиры-приверженцы этой тропы разделяют людскую страсть к чему-то новому, расширению горизонтов и странствия, к добру или к худу. «Тропа Движения» полна напора и энергии, особое значение придавая движению и действию, а не размышлениям и спокойствию. Здесь грехами является то же препятствие новшествам, безынициативность и отсутствие ежедневных новых «свершений». Нынешнюю Йоко это устраивает куда больше, ведь с людьми она себя чувствует как «своя», и в вампирский мир возвращаться как-то не хочется.       Звук падения и лязг металла о плитку. В ушах звенит. Новичок-оборотень, кажется, Энид, совсем не умеет держать боевую стойку. А рапиру тем более. Однако светловолосая кидается в новый поединок, раз за разом терпя неудачи. Постепенно они становятся ближе: любовь к динамичной музыке, ярким цветам, художественные способности, то же фехтование… Оказывается, даже с таким странным и необычным изгоем можно найти много общего. Энид, что по меркам своего биологического возраста находится в начале того самого «процесса поиска», периодически нервно вздыхает, глядя на симпатичных парней в школе. А иногда и на симпатичных девушек, отчего быстро краснеет и старается куда-нибудь смыться, на что Йоко всегда хитро улыбается, вспоминая свой период би-паник.       И всё идёт хорошо, пока на одно из дополнительных «индивидуальных» занятий с вампиром Энид не приводит… её. Милейшую сирену с копной зачёсанных назад каштановых волос чуть выше плеч и самыми завораживающими в мире глазами светло-бирюзового цвета с голубым отливом на кажущемся знакомым лице. Танаке хватает одного взгляда, чтобы пойти прямиком ко дну в этих бездонных океанах. Синклер говорит, что они познакомились на хоре, который оборотень посещала некоторое время назад, а ещё что «Вина» умеет исцелять и неплохо шьёт, даже подумывая о будущем дизайнера. А Йоко… Йоко всю тренировку путается в движениях, а ноги периодически предательски подрагивают, отчего она даже пару раз едва не пропускает удар себе в грудь от неумёхи-оборотня. Сирена же, сидя на скамейке около стены, на каждый скользящий удар щурится, после чего вытягивается чуть вперёд, готовая помочь в случае травмы. Когда выдохшаяся Энид ничком падает на лоскут травы рядом с асфальтом, шатенка плавно подходит к подруге и наклоняется с вопросами о самочувствии. И тут дампир слышит полное имя девушки — Дивина.       А потом наступает родительский день. Отец как всегда придерживается нейтрально-строгой позиции: самостоятельная и ответственная — соответствуй. Поддерживать оценки на двадцать четвертый год своего пребывания в школе уже априори глупо — она давно знает всю программу «Невермора» с пятого по двенадцатый класс включительно. Притом даже более ранние её варианты. Ибо в библиотеке «Белладонн» можно найти очень многое. Однако среди всего балагана из детей и родителей вампирша находит знакомую каштановую макушку, решая присмотреться к тому, что происходит у «маленького морского ежа». И давится своей кровью с водой.       Дивина — дочь Клары и Оакима. Перепутать невозможно. Именно эти двое, повзрослевшие и серьёзные, сидят за столом вместе с Дивиной и за что-то ругают длинноволосого пацана — брата Вины. Кажется, его зовут Кент. Тем временем у Энид опять проблемы с родителями. В очередной раз проклиная свою «Дорогу», единственная из которых сохраняла в вампирах человеческое сострадание, при этом не имея права отказать кому-то в беде, но запрещая убивать даже такую «гниль», Йоко лишь скрипнула зубами, чем привлекла недоумённый взгляд отца.       Год назад всё изменилось… В академию неожиданно перевели «её» — Уэнсдей Фрайдей Аддамс. Жутковатая даже по меркам вампиров, девчушка обладала удивительно холодной аурой, имела знания расширенного толкового словаря, обладала навыками нескольких языков, разбиралась в нестандартных даже для изгоев специализациях, интересовалась только чем-то запредельно потусторонним и жутким, а также… была весьма интересным объектом наблюдения. Собирая информацию о новенькой по малейшим крупицам из соцсетей, газет, а также разговоров с Энид, к которой так «удачно» подселили гота-экстрасенса, Танака ликовала. Только-только вновь показавшаяся «застойной» и скучной жизнь приобретала новые краски. А уж про то, что за первый же семестр успела натворить и раскрыть Аддамс, даже говорить бессмысленно. Да и эти их странные отношения с Энид… Казалось, навыки шпиона, коими обладали все Салюбри в той или иной степени, наконец-то оказались весьма полезными.       Однако с наступлением нового года всё пошло не по плану. Йоко замечала странности, которые начали происходить с младшей Аддамс ещё с конца прошлого года обучения, и явно продолжались и по нынешнее время. Готка периодически нервничала, причём это всегда происходило после недолгого просмотра какой-то информации в телефоне, а также периодически озиралась по сторонам, будто в поиске чего-то или кого-то. Танака буквально кожей чувствовала её напряжение в некоторые моменты и пыталась понять корень переживаний девушки, но та стоически не делилась ничем личным даже с Синклер.       А потом началась эта беготня с загадками «Невермора». После третьей надписи вампирша буквально хотела на стенку лезть от своих предчувствий. С одной стороны, она просто не могла простить собственной глупости, ведь сама же видела одну из надписей да символы, что были то тут, то там изображены на стенах зданий школы и воротах академии, да особого значения им не придала. А когда вся группа целенаправленно стала искать новые загадки, а что важнее — разгадки, то её врождённое прорицание дало о себе знать лишь одним словом — «опасность». Но когда Танака слушала собственные чувства и предчувствия? А раскрытие информации о том, кто же такие дампиры и некоторое появившееся понимание своей реальной сути… Что же, теперь, находясь в непонятном пространстве и переосмысливая свою жизнь, девушка понимала, сколько событий могли пойти по-другому и сколько «тревожных» звоночков она пропустила. Перед глазами вновь появляется тёмный облик известного девушке сородича-вампира.       — Сэр Самиэль…       — Я рад, что ты понимаешь, сколько всего в жизни упустила. Именно самокритичность и сострадание — якорь того, что ты всё ещё почти человек, а не Зверь.       — Сэр, я…       — Отставить самоосуждение. Ты сама знаешь, что исправить то, что сделано — невозможно, и бежать от произошедшего — бесполезно. К тому же как бы там ни было, но ты не отступала от своей Дороги, а этого достаточно для Инициации.       — Инициации? То есть этот ритуал…       — Верно. Ты сбежала от своих прямых обязанностей, но даже так бессознательно к ним пришла чередой тех или иных выборов.       — Как говорил отец, «пути Господни неисповедимы».       — Совершенно верно, дитя. Однако прежде чем выбрать твой путь, я бы хотел услышать от тебя окончательный ответ. Какую тропу ты выбираешь?       — Я столько бегала от этого… и всё равно пришла к тому, с чего начинала. Презирать насилие и не возвышать себя, а помогать другим и делать всё на благо своего общества. «Тропа Содружества», верно?       — Ты не стандартный вампир, ты — дампир. Ты — смесь неживой человеческой оболочки с духом Зверя и обычной смертной, что, даже являясь паранормом, была любима простецами-людьми. Думаю, ты была рождена с этой тропой.       — …происхождение не выбирают. А от судьбы не уйдёшь.       — Именно. Ты прошла Инициацию. Нарекаю тебя Арканистом — искателем божественных тайн и учёным, что познаёт истины. Твори и узнавай во благо не только себя, но и близких. И не предавай завета своей тропы…

***

      Бурное обсуждение событий, что произошло вечером при пробуждении Аддамс, практически сошло на нет с наступлением глубокой ночи. Спящие Бьянка и Кент не выдержали разговора между теоретиками-затейниками Уэнсдей и Дивиной, которые заручились помощью вызванного из браслета сирены-хранителя духа Фолкнера. Энид сидела рядом с младшей Аддамс и помалкивала, удивляясь тому, как она раньше не замечала этой схожести идей и мнений между экстрасенсом и сиреной… Тихий звук чего-то скользнувшего по ткани на кровати напротив привлёк внимание оборотня. Когда она слегка приподняла согнутую в локте руку над кроватью, знакомая тыльная сторона ладони с татуировкой указала на стойку с анатомическими «препаратами» и подобной мутью, что находилась на противоположной стороне палаты.       — Посмотрите на это. Вы видите, как странно сложены эти кости? Разве можно оставаться равнодушными к этому?       — Энид, звони в психушку, сдавать туда нужно не Уэнсдей…