Sui sentimenti e le loro conseguenze...

      Проснувшаяся из-за писка Синклер и пересаживания Дивины с пола у кровати на саму кровать с вампиршей Бьянка замыленным взглядом рассматривала произошедшие изменения. Вместо уже привычных чёрно-алых глаз у Танаки наблюдались радужки непонятного зелёно-карего цвета, а кожа стала отдавать небольшой желтоватой смуглостью, как у обычных азиатов.       — …так, а теперь давайте проясним одну деталь. ЧТО ЭТО БЫЛ ЗА РИТУАЛ, ЧТО У НАС ВАМПИР ПЕРЕСТАЛ БЫТЬ ВАМПИРОМ?!       — Биа, успокой…       — НЕТ, НЕ УСПОКОЮСЬ!       — Биа…       — Так, ладно. Вдох-выдох. Я уже привыкла, что с Аддамс лучше не спорить, если она в плохом или напряжённом настроении. Но это… Я даже стараюсь лишний раз не задавать вопросы и следовать указаниям, как-то случая с Дивиной за глаза хватило. Я себе такую «смену имиджа» как-то не горю желанием получить.       — Рот закрой, Джейн.       — Йоко!       — Не называй меня именем по рождению…       — А ты не смей даже думать плохо в сторону Вины. Иначе я за себя не ручаюсь. И успокойся, внешний вид… Это откат к тому, что должно было быть изначально. Я всё ещё вампир. Точнее дампир.       — О чём ты, Танака?       — Довольно долгая история, но это мой более… «реальный» облик. То, что изначально было, если бы не моё нежелание соблюдать определённые законы.       — И всё же, Йо, не агрессируй на Бьянку. Она права — изменения в твоей внешности действительно были неожиданными.       — Нет, Вин, не права. И я не агрессивная, просто ваши выводы нелогичны.       — Удивительно, но я соглашусь с Танакой.       — Уэнс?       — На самом деле, если так подумать, если бы Дивина не попробовала первой комбинацию, да ещё и неправильную, то я бы получила удар несколько раз, и кто знает, осталась ли бы цела? А без меня ничего не произошло бы после, и загадка всё ещё была бы не разгадана.       — Именно. Не говоря уже о том, что благодаря целительским способностям Вины её рука заживает куда быстрее, чем у любого другого из нас.       — И всё же мне интересно, что такое произошло… И кем был твой хранитель, Йоко Танака? По описаниям этих милых детей я так и не смог понять, какой из вампиров бы подошёл.       — О, сэр Фолкнер, и вы здесь… А какой из Салюбри является героем «Джихада»?       — Оу… Вот оно что. Значит, Инициация?       — Она самая.       Кивнув духу основателя академии, англо-японка перевела взгляд на Дивину, что до сих пор беспокоилась за состояние непутёвого вампира. Робко улыбнувшись своей девушке, Йоко о чём-то задумалась и, будто вспоминая детскую привычку, когда постоянно теребила часы и браслеты на своей руке, машинально провела пальцами правой ладони по левому запястью, зацепив браслет. Уткнувшись взглядом в тонкий оберег на руке с несколько напугавшим её своей неопределённостью эмблемой, Танака вновь обратилась к духу.       — Вина после пробуждения амулетов говорила, что скрещённые мечи — символ рыцаря, а третий глаз — пророка. Поясните?       — Иногда классы смешиваются, если в паранорме одинаково сильна не одна, а две основные характеристики. Ты рыцарь как Салюбри-воитель, но как все Салюбри, ты и пророк, верно?       — Да, сэр.       — Вот и ответ. Рыцарь-прорицатель. Кто ты теперь после Инициации?       — Арканист с философией тропы «Содружества».       — Сходится с моим мнением о тебе. Хотя сочетание необычное.       — …а нам кто-нибудь хоть что-то объяснит вообще?       С круглыми заспанными глазами, преисполненными полного непонимания происходящего, вмешался в разговор недавно проснувшийся Кент, заметивший, что остальные даже не шевелятся, боясь потревожить диалог Танаки с Фолкнером. Обведя взглядом всех присутствующих, Йоко тяжело вздохнула и после пары секунд прикидывания в голове примерного плана повествования начала рассказ.       — Если вкратце, то… Вампирское сообщество — жуткое место, в которое не стремятся попасть даже сами вампиры. Я думаю, вы все примерно понимаете, кто такой Каин, верно? Что же, могу вас поздравить, вам известен «Первородный» вампир. Тот, кого прокляли за его зверства, жестокость, богохульство и предательство. Убийца, нарушавший законы бога и ставший любовником Лилит. После того, как Каин вкусил кровь Лилит, к нему являлись трое ангелов. Но Каин отверг всех их. И каждый ангел, будучи отвергнутым, добавлял Каину новое проклятье. Он и его дети были прокляты слабостью к огню, уязвимостью к солнечному свету и жаждой крови. Несмотря на предложение спустившегося архангела, предлагающего праведный путь, Каин отказался от всего, лишив себя искупления, и отправился в странствия. Однако столкнувшийся с последствиями своих действий вампир-основатель многое осознал. Он начал путешествовать в поисках возможности снятия проклятия и встречал многих существ, от которых набирался ума и знаний. И так вышло, что в один момент он встретил умирающего Еноха, будущего мудреца-основателя «Первого города» и главу рода вампирского. Дав своей крови погибающему, Каин сумел превратить того в вампира, и уже вдвоём те стали познавать новые возможности, пытаться создавать новых сородичей, а также продолжать искать путь искупления. Вот только далеко не каждый, кого пытались обратить, всё же становился вампиром. Большинство погибало, из-за чего проклятие Каина лишь прогрессировало. Так появились Ашур, Хилла, Ирад и до сих пор неизвестный вампир-основатель. Мудрый Енох, основавший «Первый город» и собиравший вокруг себя наиболее способных в науках существ, пытался найти способ искупления грехов, дабы снять проклятие. Однако случилось нечто непоправимое. На заре времён, когда пятеро детей Каина сами создали сильных, но слишком гордых детей — «Допотопных» вампиров, случился Великий Потоп, а выжившие внуки Каина начали восстание. Двенадцать обученных и сильных вампиров, будущих создателей древних кланов, пошли против своих сиров, пытаясь перенять бразды правления на себя. Но они проиграли, каждого из них Каин проклял, дав и вампиру, и всему его потомству свои особенности Зверя: кому-то в крови закрепил самые низменные и гадкие, как вампирские, так и человеческие пороки, кто-то получил ужасную внешность, а у кого-то отобрал силу воли.       — И лишь один из тринадцати основателей не пошёл против сира своего, добродетельный, умный и любимый сын Еноха — целитель-провидец Саулот. Вампир, который отдал жизнь на изучение «Голконды» — пути спасения и помощь сородичам. Лишь его Каин не проклял. И Саулот, создав чуть меньше десятка детей, спокойно впал в глубокий сон, уверенный в счастливом будущем.       — И всё же, как эти ваши легенды относятся к тому, что мы увидели?       — Саулот — основатель древнего и необычного клана Салюбри. Миротворцев и целителей, что защищали одинаково и собратьев-вампиров, и простых людей. Клана, к которому и принадлежит это дитя.       — А, эм… Я помню фразу про воителей, но они же целители, нет?..       — Именно так, Энид. Восставшие и их множество потомков начали «Джихад» — кровавую бойню, где либо всё, либо ничего. Все дети Саулота были магически одарёнными целителями и врачевателями, что помогали и лечили сородичей. Однако из-за отсутствия проклятия и вполне удачных попыток хотя бы на время избавиться от самого вампирского проклятия, то есть обуздать внутреннего Зверя, мы стали целью для абсолютно всех остальных вампиров. Из изначальных четырёх ветвей клана, что спокойно жили в разных частях мира, к нулевой точке осталась лишь одна наша линия в Европе и скрывающиеся остатки линии в Передней Азии, что позже стали изгнанниками. И тогда старший из детей Саулота — Самиэль, взял в руки меч и пошёл против злодеев, что покушались на клан. Так он основал новую касту — Салюбри-воителей, к которой присоединились ещё пару вампиров-целителей. Постепенно за первое тысячелетие в новом времени клан вернул мощь и получил прозвище «миротворцев». Вот только один из слишком ушлых Тремеров, молодого и довольно гадкого в действах клана вампиров, покусился на магическую силу Салюбри и обманным путём сумел убить спящего Саулота, забрав себе его силы. И тогда клан, оставшийся без своего основателя, резко подвергся нападению.       — В результате начало второго тысячелетия продолжили лишь одиннадцать вампиров клана. Противостоящие другим кланам, что насчитывали сотни, а то и тысячи сородичей.       — Оу, так вот о чём была фраза про «истребили»…       — Ага. Мой клан до сих пор остаётся под угрозой нападения, и сейчас нас осталось всего семеро.       — И всё же, это, конечно, познавательно и довольно трагично, но…       — Воитель Самиэль — мой хранитель. Тот, кого вы видели.       — С-серьёзно?!       — Да, щеночек. Я нахожусь в «Неверморе» не первое десятилетие, ибо просто не желаю ввязываться во все эти политико-воинские интриги. Я до сих пор не знаю своих способностей и не могу быть уверена, что в случае нападения смогу выйти живой. Ведь большинство не смогли, даже те, кого считали невероятными воинами. Даже сам легендарный Самиэль, последний из Салюбри, кто обладал четвёртым поколением в наследовании крови, погиб в одной из таких битв, отдав жизнь за уничтожение основателя Цимисхов, жутких экспериментаторов-алхимиков и чёрных магов, а эта мерзость недогомункуловская в итоге через шестой палец третьей ноги возродилась недавно.       — Иу…       — Но разве в «Неверморе», где весьма много вампиров, тебе не грозит опасность?       — Хм, Биа, если бы грозила, я не думаю, что вампиры бы так любили и уважали Йоко. Как бы там ни было, а она у нас — неприкосновенный нейтрал, к чьему мнению прислушиваются.       — Потому что они все меня до безумия боятся.       — Йо?       — Большинство современных вампиров — слабокровные птенцы. Это потомки кланов из тех же приверженцев «Дороги Человечности» поколения так десятого, а иногда и бесклановые, чьё поколение перевалило за тринадцатое-пятнадцатое. По факту просто проклятые смертные с выросшими от злобы клыками. Не боеспособные и бесталанные. У них нет большинства стандартных вампирских способностей, а про магические я вообще молчу. Однако все вампиры способны ощущать ауру, это «врождённая» способность. И мою слишком легко почувствовать, уж больно она «фонит» по сравнению со всеми остальными.       — Говоришь так, будто сильно от остальных отличаешься. Раз у вампиров сила завязана на поколении, то у тебя какое?       — Аддамс, я, конечно, не гений, но раз вы видели магические способности, то, наверно, выше сказанных… тоже где-то десятое?       — Пятое. Каин в буквальном смысле мой прямой прапрапрадед.       — Ч-чего?       — Даже так?..       — Интересно. Хм, раз ты говоришь, что Самиэль погиб, а он был последним из четвёртого поколения, то тебе должно быть несколько столетий. Танака, ты явно от нас что-то скрываешь. Советую объяснить, пока я не достала серебряный нож, которым…       — Которым ты мне ничего не сделаешь, для начала.       — Отец говорил, что вампиры дохнут как мухи от серебра, нет?       — Обычные — возможно. Вот только если ты забыла, Аддамс, я — дампир. К тому же мы ведь уже с тобой это проходили, когда перетаскивали кафедру — серебро даже при длительном контакте мне максимум доставляет неудобства в виде зуда и покраснения кожи. А вот обычному вампиру бы от одного касания пришлось потратить с часик на исцеление ожога эдак третьей-четвёртой степени.       — А в чём разница между вампиром и дампиром?       — Биа, дампир — это наполовину вампир, наполовину человек. И Йоко у нас вот такой вот…       — Гомункул типа упомянутых Цимисхов, иначе я не понимаю, как вампир может создать ребёнка… человеческим путём.       — Кстати, да, я тоже думал об этом… Твой отец, как Салюбри, случаем ли не известен под именем Нуриэль?       — Он самый. Великий и справедливый религиозный фанатик, бр-р-р.       — Каво… Религиозный вампир? Это как вообще?       — Во времена чистки клана Салюбри Нуриэль считался многими членами его клана величайшим из выживших воинов и достойным преемником наследия Самиэля. Он был воином, преданным Митре при жизни, и привлёк внимание своего сира после того, как они сразились друг с другом — его Становление стало легендой среди молодых поколений Салюбри.       — Да-да, так и было. Мой отец был религиозным воином, что сражался под знаменем светлого и справедливого Митры когда-то во времена гонений народов где-то в тысяча трёхсотых и, даже будучи простым человеком, он был храбр и искусен в бою. И так уж получилось, что в одной из битв он встретил Ахразиэля, одного из тогдашних старейшин Салюбри, который был настолько впечатлён непоколебимостью соперника, что помог отцу обратиться до того, как тот умрёт от боевых ран. Так в моём отце осталось нечто «человеческое», из-за чего он вполне неплохо переносит походы в человеческую церковь и даже состоит в сообществе религиозных паранормов — «Небесном хоре».       — А с твоим появлением это как связано?       — Мой отец не совсем мёртв, даже без учёта вампирской «не-жизни». Ахразиэль, мой названный дедушка, как и Самиэль был светлым воином. И эти двое смогли начать путь становления на «Голконду» — просветления. Из-за чего в клане Салюбри появился до этого невозможный тип вампирской магии — стихия огня, ведь благими действиями справедливые воители сняли проклятие ангела Михаэля — слабость к огню.       — А вот этой истории уже и я не знаю…       — Когда на поле боя Ахразиэль встретил моего отца — Кеничи, что сражался под знаменем несущего свет бога Митры, то прорицание вампира выдало чёткое наставление: «этот воин должен остаться жив».       — Я не раз слышал истории об обращении Нуриэля, и каждая последующая версия является ещё более величественной, чем предыдущая. Легенда гласит, что Нуриэль некогда был воином на службе у Митры и привлёк внимание своего сира ещё тогда, когда был смертным, демонстрируя в сражениях невиданный пыл и великую отвагу. Как и подобает огню, который даровал ему имя, Нуриэль сияет, подобно ярчайшему свету во тьме, которая окутала его клан в эти угрюмые ночи.       — Истинно так. А ещё именно так снялось второе проклятие — уязвимость к свету, наложенное Рафаэлем. Тем самым отец изначально не мог быть обычным вампиром, ведь человеческого в нём было больше, чем в ком-либо ином. Во времена Первой мировой войны отец сражался как офицер Британской империи, однако был тяжело ранен, а целитель из него был не лучший. Он попал на попечение военного госпиталя, который спонсировали остатки магов из легендарной «Вербены». А среди шаманов, лекарей и травников Нуриэль встретил и влюбился в молодую травницу — мою мать, что и сама была не совсем человеком.       — Вербена? При чём тут магический цветок?       — «Вербена», они же в бывшем «Эдуна» — это изначальные хранители паранормов. Во многих отношениях вербены считали себя защитниками «мифических нитей» — элементов магии, которые переплетены с более повседневными аспектами жизни. Однако в средние века их почти полностью уничтожили из-за буйствующей инквизиции.       — …удивительно, но это чем-то напоминает нас и наше общество «Беладонн».       — Неудивительно. Гуди — последняя старейшина ковена «Хранителей Древа» из «Вербены».