Высоко над морем

Все следующую ночь я не спал. Стоило только на минуту сомкнуть глаза, и они вновь открывались сами. Я лежал, долго всматриваясь в темноту и все думал о знакомстве с рыжей девчонкой. Она была очень странной, но не похоже, что этот факт хоть сколько-нибудь заботил ее, скорее даже наоборот. Она создавала впечатление уверенного в своих действиях человека, причем временами даже слишком уверенного не в том, в чем следовало. Когда я вернулся домой позднее обычного, родители, на удивление, были скорее рады и поздравили меня с тем, что я наконец-то нашел друзей. О том, какие именно это были друзья, я умолчал, но им было достаточно самого факта. – Ты их обязательно приводи, – сказала мама, когда я уже собирался выйти из-за стола. – Можешь даже к обеду, только предупреди меня. Я приготовлю твой любимый пирог. Я поблагодарил ее и поднялся на второй этаж в свою комнату, да так и проторчал в ней до вечера, тщетно пытаясь заниматься уроками. Однако, как ни старался, ни одна, даже самая захудалая формула совершенно не откладывалась голове, так что я, в конце концов, сдался и решил оставить эту неблагодарную работу на утро. И вот теперь лежал на спине, уставившись в потолок и размышляя обо всем, что случилось за последние пару дней. Казалось, что прошла уже вечность с того момента, как я сел на скамейку, чтобы порисовать облака. Я приподнялся с кровати. Где-то за окном, прямо около подоконника послышался негромкий стук, будто кто-то метил в стекло мелким камнем. Звук раздался снова. Я вскочил и подкрался к окну на цыпочках. Каково же было мое удивление, когда на залитой лунным светом пустынной улице, я разглядел чей-то тонкий силуэт. Два торчащих в стороны хвостика, отчетливо вырисовывались на фоне светлой дороги. Я распахнул окно и уставился на нежданную посетительницу, сначала даже слегка опешив, но затем подумал, что для нее подобное поведение вряд ли было чем-нибудь необычным. – Рановато ты что-то к обеду, – пошутил я, когда она подняла голову. – Поздноватый у вас обед, ничего не скажешь, – отозвалась она в ответ громким шепотом. – Ты чего здесь забыла в такое время? Девчонка нахмурилась, порылась в куртке и зажгла карманный фонарик. – Дело есть! Оно и тебя касается, – ответила она, и я даже в темноте разглядел, каким сосредоточенным было ее лицо. – И что же, ты предлагаешь мне лезть вниз? В такое-то время? – Само собой. А иначе как мы, по твоему, раскроем, наконец, похитителя? Я совершенно не понял, о чем она, но идея с ночными похождениями не казалась мне привлекательной. – Я не могу. Родители услышат и тогда мне точно не поздоровится. – Через окно вылезай тогда. – Окно!? Да здесь ни лестницы, ни веревки. И вообще, почему именно сейчас? Неужели нельзя подождать до завтра? Она пожала плечами. – Так интереснее. И, к тому же, я раскопала несколько любопытных фактов об этом городе. Только дурак не хотел бы проверить их на практике. Она покосилась на меня выжидающе и, видя, что такой подход не работает, стала сердито вышагивать по траве. – В следующий раз ничего не скажу тебе, даже не проси, – прибавила она, щелкая кнопкой фонаря, и погружая дом в темноту. – Я и одна изловлю злодея. Мне вдруг стало совестно оставлять ее одной в эту холодную ночь, когда любой встречный мог оказаться недоброжелателем или пьяницей, и черт знает какие последствия могли бы ожидать эту безрассудную девчонку. Я окликнул ее из окна. – А твои родители где? Они точно не догадаются? – Не-а, – беспечно махнула она, оборачиваясь спиной к дому. – Мама уже, наверное, десятый сон видит. С этими словами она сделала несколько прыжков вдоль длинной выбоины, и при свете луны я отчетливо разглядел направление ее маршрута. – Ты куда это собралась? К сараям лучше не ходить, там ночами не поймешь, кого носит, – прокричал я вполголоса. – Там опасно! Но она и ухом не повела, с каждым шагом все больше отдаляясь от дома. Терпение у меня заканчивалось, и я, свесившись вниз, громко ее позвал. – Имей в виду, что об этих сараях такую жуть говорят, что и взрослому не по себе станет! – соврал я, в надежде, что хоть это остановит ее. Но глаза рыжей искательницы приключений засияли и она несколько раз подпрыгнула на месте. – И об этом месте легенды есть? Чего же ты раньше-то не сказал? Мне только того и нужно. Свет фонаря зажегся вновь, мигнул, и девчонка скрылась за поворотом. Меня объял ужас. Если бы с ней случилось что-нибудь, это была бы и моя вина. Я смерил взглядом расстояние от подоконника до земли и, сообразив, что прыгать опасно, лихорадочно стал прикидывать другие варианты. Комната родителей находилась на первом этаже прямо напротив холла, так что сбежать по-тихому через входную дверь едва ли представлялось возможным. Я бросил взгляд на часы. Было почти два ночи. Размышлять мне, к счастью, долго не пришлось. Возле окна пустой комнаты, соседствовавшей с моей, рос довольно высокий тополь, ветви которого задевали стены. Я даже присвистнул при мысли о том, что такая замечательная возможность побега все это время пропадала зря. Минута, и я уже балансировал на самой толстой ветке, которую только смог отыскать в темноте, а затем очень осторожно, чтобы не сломать дерево и свои кости, медленно сполз на землю. Однако побег не был бы побегом, если бы во время исполнения своего блестящего плана, я не зацепился капюшоном за острый сук и не оцарапал себе запястья. Я выскочил на дорогу и прищурился: девчонки, как и фонарика, уже след простыл. Не обращая внимания на раны и свисавший с края капюшона кусок оборванной ткани, я кинулся в непроглядную темноту, на ощупь прокладывая себе путь через лабиринты старых построек. Луна совершенно скрылась за облаками. Я бросил на тучу сердитый взгляд. – «Повезло» же мне на нее нарваться, – думал я, пробираясь вдоль темных, почти черных от сырости и времени, домиков. – И кто будет виноват, если что-нибудь с ней случится? Я быстрым шагом прокрался вдоль другой, на этот раз уже более светлой, и, по всей видимости, более новой стены, и, уже не опасаясь того, что меня будет слышно из дома, крикнул в полный голос. – Дже-е-енни! Ответа не последовало. Проклиная все на свете, а, в особенности, того, кто построил здесь эти развалины, я выбрался на пустырь, находившийся в двух десятках метров от дороги, и крикнул снова: – Дженни Мэттьюс! Где-то совсем рядом раздалось сдавленное хихиканье, и, подскочив от неожиданности, я вдруг ясно увидел торчавшие из-за полуразвалившегося ветхого забора рыжие хвостики. – Вылезай, – скомандовал я строго, но моя спутница только головой замотала, высовывая на свет свое веснушчатое лицо. – Это только кошку любопытство сгубило, а меня оно наводит на верный след, – весело сказала она, и пригнулась к траве. – Как ты думаешь, что это? В этот момент луна выползла из-за тучи, и я разглядел в ее руках изогнутый блестящий предмет. – Рыболовный крючок, – равнодушно пожал я плечами. – И что с того? – И не простой! Видишь, сверкает, до блеска начищенный. Значит, новый совсем. Я даже слушать не стал. – Бросай уже свои игры, и идем обратно! Ты же сама видишь, что здесь кто-то ходит. И бог знает, с какими намерениями. – Глупости, – перебила она. – Если знать, кто именно, то все становится ясно, как день. Я хотел высказать ей все, что думал, но она в мгновение ока погасила фонарь и нырнула за деревянную изгородь. И тут только до моих ушей донесся шум со стороны одного из сараев. Я чуть не вскрикнул и собрался было последовать ее примеру, но шаги раздавались все ближе. Вот они уже послышались в метре от нас, и сухие ветви хрустнули под тяжелыми сапогами. Силуэт подступал все ближе и ближе, до тех пор пока, застывший от оцепенения, я не увидел в зловещей темноте то, что заставило меня содрогнуться. В пяти шагах от забора, разделявшего постройки и пустырь, стоял мужчина лет сорока, высокого роста с длинным прутом в руке. Лица его невозможно было на разглядеть из-за натянутого на лоб капюшона. Я завопил, приняв его за маньяка, но моя спутница в тот же миг выбралась из укрытия и, гордо расправив плечи, выступила на свет. Мужчина чуть не вскрикнул при виде этой странной картины. – Боже мой, дети, – пробормотал он, переведя дыхание, – вы что здесь делаете? Я весь улов едва от страха не разронял. Я увидел, что в другой руке он держал ведро, и что-то ярко блестело в нем под толщей воды. Дженни нахмурилась и смерила незнакомца испытующим взглядом. – Вот вас-то нам и нужно, – заявила она без тени смущения. Я испуганно шикнул на нее, но… безуспешно. – Ой, как нехорошо чужих кошек на аркане таскать, ой, как нехорошо! Дженни покачала головой, доставая из кармана виденную мной ранее веревку. Мужчина явно забеспокоился и отступил подальше к сараю. Глаза его заблестели, как будто он понял что-то и даже собирался, но пока не решался, ответить. Тем временем Дженни подхватила с земли крючок и подняла его так, чтобы он был у незнакомца на уровне глаз. Мужчина только всплеснул руками. – Боже мой! А я уж было подумал, что потерял его совсем! – слабым голосом проговорил он, протягивая руку к находке. Но девчонка сжала крючок в кулаке и спрятала его за спину. – Пока не скажете, зачем вам чужая кошка, я вам и за миллион его не верну. Я прочитал по ее глазам, что она не шутила. – Понятия не имею, о какой кошке ты говоришь, – наконец сердито закашлялся незнакомец. – Я ничего не крал, и в этом готов поклясться. Меня поразило бесстрашие, с каким девчонка заглянула ему в лицо. И только тогда, при свете фонарика, я признал в нем мистера Петерсона – местного рыбака, который жил отсюда через две улицы. – Уверены? А это тогда что? Дженни бросила на землю клок шерсти. Мужчина заморгал, и лицо его стало бледным. – Ах, это! – он ударил себя по лбу и нервно заулыбался. – Как же я мог забыть. Мне ведь Том вчера говорил, что нашел прекрасную кошку, – он присел на корточки, отставляя ведро в сторонку. – Только вот он и знать не знал, что ее хватятся так скоро. Мы с Дженни переглянулись. Я сразу понял, что Томом он назвал старого Джеймса – лавочника, который жил по соседству с ним. Я шепотом передал девчонке свою догадку, а заодно и имена обоих мужчин. – Что-то здесь не так, – прошептала она в ответ, а вслух спросила его, зачем пришел к сараю именно ночью. – Ночью ерши хорошо клюют, – смущенно признался он, потирая затылок. – Я отправился порыбачить, и поначалу все шло прекрасно, но потом у меня сломался старый крючок, и я вернулся сюда в поисках нового. Это ведь наш с Томом общий сарай. Выглядит заброшенным, но мы храним здесь рыболовные снасти. Я видел, как лицо моей сыщицы помрачнело, и, немного помедлив, будто бы прикидывая что-то в уме, она протянула ему крючок. – Убедили, – нехотя проговорила она. – Но вот только… Я никак не пойму, зачем этот ваш Том держал кошку трое суток в сарае. Я даже рот раскрыл от такой бестактности. – А он и не держал, – удивленно пробормотал мужчина. – Он сказал, что в погребе у него полно грызунов. И там она, наверное, сидела, а потом он ее на улицу выпустил. – Ну и дела, – протянула Дженни. Лицо ее стало до смешного серьезным, она покраснела, надула щеки и наконец расхохоталась. – Ну и запутанное же дельце, однако! Но рассуждения меня пока ни на йоту не обманули. Мужчина, видя, что добавить нам было нечего, развернулся и дернул ручку сарая. Она без труда подалась, и, заскрипев, отворилась. – Опять замок поломали! – процедил он сквозь зубы. – Неужели не видно, что это частная собственность? Я посмотрел на Дженни, и по ее хитрющему взгляду понял, чьих рук это было дело. – Преступница, – шепнул я, так, чтобы рыбак не расслышал. – Сообщник преступницы, – парировала она. Я совершенно смутился, но промолчал. Мы слышали, как рыбак ищет что-то в сарае. Наконец, он наткнулся в темноте на груду каких-то ведер и они загремели так, что все здание заходило ходуном. – Боже милостивый! – воскликнул он наконец. А Дженни только того и надо было. Она кивнула мне и, щелкнув фонариком, в три шага оказалась подле сарая. Сквозь распахнутую дверь я увидел, как упал на пол светильник, который мужчина держал в руках. – Ну и кто здесь преступник? – воскликнула Дженни, поднимая к его глазам потрепанный красный ошейник, – Мистер Джо Петтерссон, также известный как местный охотник на породистых котов! У меня перехватило дыхание. Мужчина страшно побледнел, и на его лице проступили капельки пота. – Ах ты, чертовка, – прошипел он, протягивая к ней руку, но девчонка ловко увернулась и, пригнувшись, кинула в него светильник, который несколько раз прокрутившись в воздухе, угодил ему прямо в лоб. – Бежим! – крикнула она мне, хватая меня за руку. И мы помчались так, как я никогда в своей жизни прежде не бегал, перепрыгивая овражки, коряги и песчаные насыпи, то и дело спотыкаясь о камни, но упорно продолжая нестись вперед. Я успел позабыть и свою обиду, и недовольство, и даже уроки, до которых оставалось каких-то пять часов. Мы просто бежали, и каждый шаг гулко отдавался в холодной ночной земле, и я еще долго слышал проклятия, которыми осыпал нас сосед. Когда мы достигли наконец дороги, Дженни как вкопанная застыла возле старого клена, оперлась о него рукой и долго смотрела в землю, тяжело и прерывисто дыша. Я уж было подумал, что ей от страха свело живот, но каково же было мое изумление, когда она вдруг выпрямилась и расхохоталась. – Ловкий он, ничего не скажешь! А врет-то как складно, даже ни разу не покраснел. Ой, ну и дельце! Ну и умора! Я даже и не знал, что сказать. – Да что с тобой? Он же нас и убить мог, чего доброго! А я говорил тебе не ходить туда! Она перестала смеяться и серьезно посмотрела на меня. – Уж об этом не беспокойся. В одиночку с убийцей я бы связываться не стала. А он бы до такого точно бы не дошел: сообразительности больше, чем на кошку, у него явно не хватит. Я только всплеснул руками. – Да так ты можешь-... – Секреты не выдаю, – хлопнула она в ладоши, пряча в куртку фонарик. Я в нерешительности топтался на месте, не зная, идти мне теперь домой или проводить ее до площади. – И не боишься ты вот так… одна по темноте через весь город? – Ну-у,– протянула она, – Сюда добралась сама, значит, и обратно сумею. Ну, бывай! Завтра в школе встретимся. Она помахала мне, и, как ни в чем не бывало, допрыгав до угла на одной ноге, скрылась за поворотом. – Боже мой! – только и вырвалось у меня, пока я смотрел ей вслед. – Какая досада! Какая досада, что я не знал ее раньше!