Mind The Gap

Сын Ангела просыпается на пустой железнодорожной платформе в 460-й раз. Он открывает красные глаза и смотрит на мох, проросший сквозь каменную кладку потолка. Все выходы со станции завалены огромными булыжниками, по их поверхности расползаются лианы. Пыльца цветов, которые пробираются сквозь железнодорожное полотно, дрейфует в воздухе. Он откидывает одеяло, встает со скамьи, подходит к стене и оставляет на ней еще одну яркую царапину от когтей. Уилбур хромает к краю платформы и с трудом спускается на пустые железнодорожные пути. У одного из заваленных туннелей стоит сломанный вагон, наполовину сошедший с рельс. Он открывает ржавую, скрипучую дверь и заходит внутрь, не обращая внимания на бесчисленные пятна выцветшей голубой крови, выжигающие уродливые пятна на всей поверхности вагона. Он смотрит на себя в зеркало. Ага. Его очки все еще разбиты. Он смотрит на себя в зеркало и безжалостным движением вырывает несколько цветов, которые продолжают упрямо расти сквозь его ребра. Боль похожа на белый шум. Статическая и ненастоящая. Но это все еще лучше, чем ничего. – Не делай этого, перышко, – тихо шепчет он своему отражению. – Ты вредишь себе. Он моргает. Он выбегает из вагона, неуверенно направляясь к красивым витражам, где изображены Ангел и Леди, стоящие бок о бок. – Заткнись, НАХУЙ, Фил! – Кричит он безжизненному изображению. – Ты не мой гребаный отец! Я буду делать то, что захочу. Катись к дьяволу. Стеклянный Ангел ничего не говорит. Уилбур морщится. – Мне жаль, – говорит он в пустоту. – Я не должен был кричать. – Он обнимает себя за плечи почерневшими руками. – Все в порядке, перышко, все в порядке. Мы в порядке. Он делает паузу. – О, боги, я сумасшедший, – шепчет Уилбур. Он вздыхает, покорно глядя в стеклянные глаза Ангела. – Прошло около шестнадцати месяцев, – говорит он. – Я думаю. (Мертвый вес крыльев за его спиной не отзывается даже слабым эхо. Он уже перестал надеяться на это.) Уилбур делает глубокий вдох. Затем еще один. Он падает на колени, больно ударяясь о грубый камень. Прерванный зов стаи застревает в его горле, похожий на скрип проржавевшего металла, слишком хриплый от крика, чтобы быть чем-то большим, чем влажный едва уловимый щебет. – Я просто хочу увидеть отца, – причитает он, сворачиваясь калачиком. – Я хочу к папе. Его следующий вдох похож на всхлип, и он позволяет этому случиться. (Его все равно никто не услышит.) Что-то шуршит слева от него. Уилбур поднимает голову и замечает движение у фонтана дальше по станции. Росчерк длинного хвоста и блеск вьющихся красных рогов. – Ты. – Уилбур поднимается на дрожащих ногах. – Ты… – Его лицо искажается от ярости. – Ты УБЛЮДОК! Крылья Уилбура гремят под панцирем, когда он бросается вслед за фигурой, прижимая ее к земле. Когти впиваются в выцветший свитер, и тень Джебидии Шлатта поднимает руки, чтобы прикрыть лицо. – Господи, блять, Иисусе, Дей Хукер! – Шлатт поправляет бандану, скрывающую его совершенно седые волосы, молочно-белые глаза широко раскрыты. – Тебе не обязательно каждый раз так пугать меня. – Убирайся, нахуй, – шипит Уилбур. Шлатт всплескивает руками, а потом обессилено роняет их на пол. – Боже. Прекрасно. Я уйду. – Он отталкивает Уилбура от себя и с громким ворчанием вскакивает на ноги, его тело движется с непривычной легкостью, которой у него никогда не было при жизни. – На этот раз я даже принес тебе вяленое мясо. Злобная сука. Гнев Уилбура быстро рассеивается. – Подожди, подожди, не… – когти цепляются за свитер Шлатта, сломанная трель вырывается из его горла. – Не оставляй меня здесь, пожалуйста, я не могу… – О, теперь ты решаешь быть прилипчивым. – Шлатт громко вздыхает, отступая. – Ты снова попытаешься содрать с меня кожу? Мы оба знаем, что произошло в прошлый раз, когда ты пытался это сделать. Мы не можем умереть дважды, придурок. – Я не… – Уилбур судорожно вздыхает. – Прошло шесть недель. Раздраженный взгляд Шлатта сменяется озабоченностью. – Черт, правда? Блять. – Он потирает щеку. – Замедление времени, должно быть, ухудшается. С моей стороны прошло всего несколько дней. – Я думал, ты просто бросил меня, – неуверенно бормочет Уилбур. – Я бы не стал тебя винить. Шлатт закатывает глаза. – Неважно. Просто предупреди меня в следующий раз, прежде чем начнешь распускать руки. Уилбур беспокойно переступает с ноги на ногу. – Можно… можно мне немного поесть? – Устроишь мне экскурсию по дому? – Шлатт окидывает взглядом заброшенный вагон поезда. – Ты всегда выгонял меня, прежде чем я успевал к нему даже подойти. Уилбур тихо щебечет, тоскливо глядя на бумажный пакет в руках рамлина. Шлатт молчит несколько тиков и впихивает пакет в руки элитрийца. – Я не позволю тебе голодать, пташка. Даже если это тебя не убьет. Только не ешь все сразу. А теперь впусти меня. Взаимность, все дела. Уилбур кивает, вонзая острые зубы в мясо. Боги, когда он в последний раз ел? Он скучал даже не по вкусу, а скорее по процессу жевания и ощущению сытости. Он понимает, что его руки дрожат, только когда подходит к вагону и открывает его. Шлатт критически осматривает интерьер, громко потягивая неизвестную жидкость из бумажного стаканчика. – Черт возьми, сука, ты так живешь? – Уж извини, что не прибрался, – язвит Уилбур. – Я не ждал гостей. Шлатт фыркает. – У тебя все еще не получилось уйти? Отстой. – Все выходы завалены, Шлатт, - устало указывает Уилбур. – Ты – заблудшая тень, которая может просто уйти, когда тебе захочется. – Он падает на одно из сидений вагона. – Ты встречал другие души? – Нет. – Шлатт забирает из рук Уилбура опустевший пакет, заменяя его чашкой. Уилбур даже не может понять, что он пьет, но оно достаточно теплое, чтобы прогреть его мертвые кости. – Каждый раз, когда я ухожу слишком далеко от своего места, меня просто выкидывает в мир живых. Кстати, там сейчас зима. – Он дрожит. – Мне едва удается продержаться несколько кликов, прежде чем дождь смывает меня обратно. Хотя нам, наверное, вообще повезло, что у меня получается выходить. – Его взгляд цепляется за витражи, виднеющиеся в окне. – Твой отец все еще не объявился? – Я думаю, с ним что-то случилось, – говорит Уилбур. – Или он не может добраться до нас… Может быть и то, и другое. Всякий раз, когда я засыпаю, я слышу его… Я слышу, как он зовет меня. – Он откидывается назад. – Я не знаю, чувак. Если и есть способ выбраться отсюда, то нам придемся делать это самостоятельно. – Говоря о самостоятельности. – Улыбка Шлатта тускнеет. – Не думай, что я не заметил, как раньше ты пытался провернуть свою херню с божественным голосом. Это дерьмо больше не действует на меня, ты же знаешь. Уилбур нервно чирикает, опуская глаза. – Прости, просто… привычка, понимаешь? – Это дерьмовая привычка, - прямо говорит Шлатт. – Ты больше не можешь так поступать со мной. Quid pro quo. Друг без друга мы просто сойдем здесь с ума. Уилбур закатывает глаза. – Как скажешь. Некоторое время они сидят в тишине. – Кто-то бегает в моем теле, - внезапно говорит Уилбур. – Предупреждаю на случай, если ты столкнешься с этим во время одной из своих вылазок. Шлатт поднимает брови. – Серьезно? – Мои крылья решили забрать свое наследство, – ворчит Уилбур. – Теперь он называет себя Чеховым. Я вижу его жизнь проблесками… когда закрываю глаза. Наверное, это единственная причина по которой я, блять, не сорвался до того как ты начал появляться. Иногда он крутится рядом с моим отцом. Пауза. – Расскажи мне о своем отце, а я расскажу тебе о Квакити, – предлагает Шлатт. – Ты первый, – глухо отзывается Уилбур. – Он был лучшим, что когда-либо случалось со мной, – признается Шлатт. – Он был… лучшим. И я погубил его, я… – Он вздыхает. – … Я знал, что все полетит к чертям собачим. Я бы предпочел, чтобы он ненавидел меня, оставаясь при этом в живых, а не отправился на тот свет за тем, кого любит. Потому что он бы так и сделал, если бы я позволил ему. – Шлатт забирает чашку из рук Уилбура и сам делает глоток. – Черт. Ты так стараешься держаться за людей, а потом все в любом случае разваливается. Ты знаешь, каково это? – Да, – медленно произносит Уилбур. – Я знаю. – Твоя очередь, Дэй Хукер, – напоминает Шлатт. – Что с твоим папочкой? – Я заставил его убить себя, – тихо говорит Уилбур. – Странный фетиш, но ладно. – То есть не совсем. Не напрямую? – Стул под Уилбуром прогибается и он валиться на пол, после чего не предпринимает ни одной попытки встать. – Некоторое время назад… несколько столетий назад… был один парень, который, вроде как, был влюблен в моего отца. Но в каком-то нездоровом плане. У Фила после этой истории немного поплыли мозги. И я знал об этом с самого детства. И когда я хотел умереть, я… – Уилбур переводит дыхание. – … Я использовал это. Я… говорил то, что не дало бы ему мыслить здраво. И после этого я сказал, что он сделал все правильно. Как будто хвалил пса, который проделал хороший трюк. – Милостивые боги. Какой пиздец. – Я облажался, чувак. Я просто… – Уилбур проводит рукой по волосам. – Я не хочу думать об этом. Черт… – Он мрачно смеется. – Им действительно лучше без нас, да? – Добро пожаловать в нашу жизнь… Эээ… Предлагаю выпить за это. – Шлатт салютует в никуда и одним залпом допивает содержимое своего бумажного стаканчика. – Теперь, когда мы друзья… – Мы не друзья, – перебивает Уилбур. – Ты выгнал меня из дома, больной ублюдок. – Эй, эй, эй! – Шлатт хлопает копытом в нескольких пикселях от головы Уилбура, который все еще лежит на полу, заставляя его дернуться в сторону. – Это не моя вина, что ты проигнорировал предложения помощи от кучи людей, которые были готовы приютить вас. Все могло закончиться иначе, если бы ты не вел себя как драматичная сука. В любом случае, теперь, когда мы друзья, как насчет того, чтобы составить список покупок? – Список покупок… – Это будет кстати, когда я в следующий раз смогу свалить отсюда, – объясняет Шлатт. – Нельзя предугадать, как долго я смогу продержать наверху, поэтому лучше знать, что искать в первую очередь. В следующий раз. – В Погтопии много всего осталось, – медленно решает Уилбур. – Еда, игральные карты и личные вещи, которые люди не смогли забрать с собой при эвакуации. И там можно будет скрыться от непогоды. – Я не знаю, где это, тупица, – огрызается Шлатт. – Вы скрывали вашу базу от моих глаз, помнишь? – Помоги мне найти какую-нибудь бумажку в этой помойке, и я покажу тебе.