Mind The Gap

Проблема заключается в том, что Техноблейд больше не похож на Клинок. Лишенный доспехов, плаща, маски, он больше не выглядит устрашающим, злым зверем. Даже его массивное тело кажется меньше из-за склоненной головы и скованных рук. Его иконически длинные косы неровно обрезаны, от них не осталось ничего, кроме короткой белой гривы, несколько золотых прядей спадают на лоб. Он больше не похож на изображение, выгравированное на плакатах о розыске. Может, он никогда и не был на него похож. Но легенды никогда не говорили о Клинке, как об усталом старике. Но вот он здесь, несмотря ни на что. Именно Техноблейд доставлен в Нью-Л’Манбург, и именно Техноблейд будет привлечен к суду. Чехов был с ним, когда пришла Армия Мясников. Чехов наблюдал за битвой и потом последовал за ними со странной игрушечной овцой на буксире – сверхъестественное механическое сочетание идеального фарфора и выцветшей синей шерсти. И Техноблейд только улыбался ему, даже несмотря на цепи, слушая как его пленители переругивались между собой, обсуждая еще одного безбилетника. Он не мог заставить себя выглядеть ожесточенным, даже когда они спешились возле своего конечного пункта назначения. Издевался над своим сопровождением за непрофессиональную атмосферу похищения, как будто его марш на казнь, был не более чем плохо организованной поездкой на карете. Он был просто таким… неподходящим. Неуместным, почти недостойным всей той серьезности, с которой относились к предстоящему суду. Его выводят на городскую площадь, где уже ждет гильотина. Он на мгновение поднимает голову, чтобы осмотреть это хитроумное устройство, которое должно его прикончить. Но это длится всего мгновение, после чего взгляд перемешается к заколоченному дому. Элитриец, такой же старый и уставший, как и он сам, смотрит на процессию с балкона. – Вы действительно достали его, – раздается грустный шепот. Впервые с того момента, как Техноблейд был закован в цепи, он начинает сопротивляться, буквально утаскивая Фанди и Квакити вслед за собой. И вот что увидели улицы Л’Манбурга. Они видели Клинка, да. И они увидели, как он ломается. Кем мог быть Клинок в этот момент? Куда делся закаленный, непобедимый солдат? Все это скрыто отчаянными криками, выкрикивающий чье-то имя, как будто его собственное сердце вырвали из груди. И Старый Святой Фил, который ответил отчаянным заикающимся криком, слишком древним, чтобы кто-то кроме них двоих, мог бы его понять. Вот, что увидел Нью-Л’Манбург. Перед ними не было Клинка. Они увидели, как Филза спрыгнул со своего балкона, бросившись к протянутой руке Техноблейда. Но их ладони никогда не соприкасаются. Их изношенные возрастом лица, широко раскрытые глаза, уста, умоляющие о жизни словами, которые никто не может понять. Их растаскивают в противоположные стороны – неистовые крики Филзы затихают, когда его заталкивают обратно в клетку, Техноблейда тащат за цепи к месту казни. – Техноблейд разорил нашу страну, – трезво произносит президент, обращаясь к растущей толпе. – Он лишил нас всего, что делало это место особенным, всего, что определяло нас. Он вмешался, когда не должен был. Он создал хаос. Он разрушил наш дом… И толпа настолько ошеломлена, настолько сбита с толку происходящим, что они не замечают – а, может, не хотят замечать – что в доме Филзы есть еще два человека, которых там быть не должно. Точно так же, они не заметили стука в его дверь пятью кликами ранее. Точно так же, как они не заметили, как один озлобленный элитриец распахнул свою дверь Пророку Ткача Снов и Панзу Валоранту, которые сейчас стояли на крыше его дома. Все глаза устремлены на президента Андерскор, все уши сосредоточены на его речи. (Как мило.) Никто ничего не замечает, пока Панз не швыряет эндер жемчужину прямо на сцену и телепортируется вслед за ней. Он кидается на охранников и бросает взрывчатку в аудиторию. (Техноблейд неловко опускается на колени, его голова застряла в креплениях гильотины, драка вспыхивает за пределами его поля зрения.) (Чехов подходит к платформе, чтобы сообщить ему, что синюю механическую овцу теперь зовут Друг.) (Техноблейд говорит, что это фантастика, но он вот-вот умрет.) Никто не замечает, как Туббо приказывает Квакити нажать на рычаг. Никто не замечает, что лезвие начинает падать. Никто не замечает, как Филза стреляет из своей винтовки в падающее лезвие и попадает в него. Но этого слишком мало, уже слишком поздно – всего лишь отчаянная беспомощная попытка что-то изменить. Никто не замечает. Никто не замечает тотем, который разбивается под рубашкой Техноблейда, когда гильотина опускается на его шею.

-<>♥<>-

[Техноблейд был обезглавлен || ᔑ ⎓ᔑꖎꖎ╎文⊣ никогда не умрет.] [Техноблейд никогда не умрет.]

[ТЕХНОБЛЕЙД НИКОГДА НЕ УМРЕТ.]

-<>♥<>-

Кровь Завета стоит над сломанной гильотиной, грудь резко вздымается, позвоночник возвращается на место, реки золотой крови стекают с лезвия гильотины, которое могло бы его убить. Убило его. Но не в этот раз. Мир возвращается к нему по кусочкам. Он слышит крик толпы, видит фигуру в белом капюшоне, взмахивающую топором, он видит ужас, ошеломленный шок, отпечатывающийся на лицах, он видит… … он видит, как Лагос ведет Карла к туннелю. Он переступает через окровавленное лезвие, в котором все еще дымится дыра от пули, и убегает.

-<>♥<>-

Техно не умер. Техно не умер. Истерический смех начинает клокотать в горле Филзы.

-<>♥<>-

Туннель недостаточно велик для Карла. Техно с низким рычанием хватается за кирку.

-<>♥<>-

Скрытый полутьмой, со сверкающими золотыми глазами, с кровью, стекающей по его шее, Техноблейд почти похож на монстра, которого так хотел убить Л’Манбург. – Квакити, ты действительно думал, что сможешь убить меня так просто? – Как ты… – Квакити невольно пятится. – Как ты провернул это? – Ты думаешь, Смерти достаточно, чтобы остановить меня? – Техноблейд хихикает, звук расползается по тоннелю и давит на уши Квакити, как толща воды. – Я так многое собирался сказать вам на суде, но вот мы здесь. Я пытался предостеречь вас, что правительство было источником всех проблем. Я сражался с вами бок о бок, как с братьями, и вот так вы расплатились со мной. Его клыки обнажаются жестокой улыбкой. – Вы использовали меня, за что были наказаны. И когда я ушел на покой, когда я отказался от насилия… вы выследили меня. Вы причинили боль моим друзьям. – Ты не понимаешь, чего мы пытаемся добиться, Техноблейд? – Квакити делает шаг вперед. – Дело совсем не в анархии. Вот чего ты не понимаешь. Техно, ты действительно думаешь, что мне есть хоть какое-то дело до визеров? Нет. Нет! Его глаза становятся холодными. – Ты в расстрельном списке, Техно. Ты в гребанном расстрельном списке. – Что за… – Мы строим страну, – Квакити кивает себе за спину. – Все, что у нас есть – эта страна. Нам нужна организация и власть. – Он приближается, поднимая топор. – Меня не волнует, сколько времени мне потребуется, или что я должен сделать, чтобы избавиться от тебя, Техно. Я собираюсь убить тебя, черт возьми. – У меня только один вопрос к тебе, Квакити, – спокойно говорит Техно. Он запрокидывает голову, обнажая окровавленную шею. – Ты думаешь, ты один сможешь убить меня? Квакити замирает. Техно вертит в руках украденную кирку, поправляя ее концом железный наплечник, который даже не закреплен до конца. – Даже если я безоружен, почти без доспехов, ты думаешь, что сможешь победить меня? – О, – Перья в крыльях Квакити пушатся от возмущения. – Знаешь что, давай выясним, сукин ты сын!

-<>♥<>-

Филза просто продолжает смеяться. (Почему он не может перестать смеяться?) Руки Туббо, сжимающие арбалет, трясутся от ярости. Почему Филза, блять, не перестает смеяться?

-<>♥<>-

–ТЫ НАНЕС СТОЛЬКО ВРЕДА ЭТОЙ СТРАНЕ! – Кричит Квакити, лезвие его топора врезается в наплечник Техно. – Я не дам тебе просто уйти. – Тогда хотя бы сделай вид, что стараешься. Техно смеется, толкая Квакити на пол. – У меня есть кирка, и я пересчитаю ею твои чертовы зубы!

-<>♥<>-

Он жив, он жив, он жив, он жив… Филза смотрит на погрязшую в хаосе и панике толпу, и снова хихикает. – Техноблейд буквально только что пережил обезглавливание и ушел без единой царапины! – Он слышит визг Туббо посреди всего этого хаоса. – Как это вообще возможно? – Эй, Туббо, почему ты носишь броню в Л’Манбурге? – Спрашивает Чехов. – Я думал, это против правил. Туббо стаскивает с себя нагрудник. – Сегодня было исключение. Чехов проницательно щурится. – Ты же не изменился, Туббо? – Невинно интересуется он, прижимая к груди старую механическую овцу. – Ты не изменился. После этого Филза не утруждает себя тем, чтобы вслушиваться. Техно жив. Жив, жив, жив – Все в порядке, – Ранбу кладет руку на плечо Туббо, пока они вдвоем наблюдают за смеющимся Филом. – Пока он не выходит из дома, он не делает ничего плохого. Он не… он не нарушает никаких правил.

-<>♥<>-

Где-то, уже далеко, пиглин едет на своем коне обратно в снег, единственная вещь, которая у него есть при себе – окровавленная кирка.

-<>♥<>-

Филза чувствует, как его разум затягивает красным, прежде чем привязь Фанди снова обжигает запястья. Он прячет лицо в дрожащих ладонях, безуспешно пытаясь выровнять дыхание. Он не может перестать смеяться. Он не может это остановить (не уверено до конца, что хочет). Компульсивные судорожные вдохи – единственное, что пробивается сквозь смех. Оглушительный шум раскалывает его череп. Филза отшатывается назад. Один шаг. Два шага. Три Четыре, пять, шесть… – …БО, ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ПРОСТО СТРЕЛЯТЬ В ЧЕЛОВЕКА, ЗА ТО, ЧТО ОН СМЕЕТСЯ! – О, боже. О, боги… О. Люди снова кричат. Правда сейчас все это кажется каким-то приглушенным. Все вокруг него как будто просто… Останавливается. Забавно. Это… – Фил? – Дрожащим голосом зовет Джефф. – Ты со мной? – … Да, приятель, – выдыхает Филза. – Почему ты спрашиваешь? Взгляд Хани нервно скользит по груди Фила. (О, точно. Она и не уходила. Она все еще здесь. Это мило. Она… милая.) – Т-ты… – Нерешительный вздох. – Ты истекаешь кровью, хун, – наконец, мягко говорит она. – … Что? – Филза оглядывает себя сверху вниз. – Зачем мне… Он замолкает, прижимая руку к животу, нащупывая пальцами… Длинный арбалетный болт, который врезался чуть выше его бедра. …Хм. (Он чувствует, как звездная кровь начинает скапливаться в задней части горла.) – Фил? – тихо спрашивает кто-то. – Ты меня слышишь? Он поднимает ладонь к глазам, звездный узор его крови выглядит совершенно завораживающе в контексте его нового мироощущения. – О, –Филза покачивается на слабеющих ногах. – Это… Он падает.