Green light

Место рядом с Чонхо пустовало, что очень обрадовало Ёсана. Наконец он мог остаться с ним наедине, рассказать всё, как на духу и… взять за руку. Да, так и сделать. Он еле сдерживался, чтобы не начать бежать, кажется, пропустил мимо ушей чье-то пожелание доброго утра и вот, наконец, сел за стол напротив коллеги. Чонхо поднял голову и улыбнулся, хоть Ёсану и показалось, что как-то не так, как раньше. Улыбка его выглядела натянутой, усталой, даже какой-то измученной. Поэтому Ёсан решил первым делом поинтересоваться, в чём причина. Рассказать о себе он ещё успеет. — Ты в порядке, Чонхо? Что-то случилось? Плохо спал? Или… Поток вопросов, казалось, был нескончаемым, но Ёсан вовремя остановился, прикусив язык. Чонхо был немного удивлён таким напором, но, улыбнувшись чуть шире, покачал головой. — Нет, всё в порядке, Ёсан. Не волнуйся. Коллега опустил взгляд на тарелку и принялся нехотя ковыряться в ней вилкой. Тем, что он действительно был в порядке, даже и не пахло. Ёсан подумал немного и решил всё-таки попробовать ещё раз. — А где Наин? Вы что, поругались? Чонхо молчал. Кажется, Ёсану удалось попасть в цель. Он не знал, радоваться ли тому, что конкурентка так быстро самоустранилась, или расстраиваться, что мужчина, который ему вроде как нравится, поник из-за ссоры с третьим лишним. — Ёсан, — подал наконец голос Чонхо, не поднимая глаз. Это сильно напрягло Ёсана. — Ты с кем-то спишь? Вот чёрт. Всё пропало! Это была катастрофа! Чонхо что-то рассказали, и, судя по всему, в самом лживом и отвратительном виде. Ведь это была неправда! Но, расскажи об этом Ёсан хотя бы немного раньше, в такой унизительной ситуации он явно не оказался бы. Теперь всё, что он скажет, будет выглядеть как оправдание, и никак иначе. — Чонхо… — попытался поспешно начать Ёсан, но коллега его перебил: — Я думал, что у тебя серьезное заболевание, осторожно себя вел, а в итоге оказался полным дураком, — Чонхо поднял наконец голову и посмотрел с такой болью и разочарованием, что у Ёсана потемнело в глазах от ужаса. — За что, Ёсан? Ёсану было трудно дышать. Язык онемел, а тело парализовало. Неужели… неужели Чонхо им поверил? Вот так легко поверил, даже не стал выяснять, правда ли это, и сразу перешёл к обвинениям? Они ведь так давно знакомы, всё это время работали бок о бок. Что же такого ему могли рассказать? Что могло так легко перечеркнуть всё, через что они вместе прошли. Чонхо ведь столько раз провожал его до клиники, навещал во время реабилитации. Неужели этого было недостаточно, чтобы поверить в истинность его заболевания? Навязчивые мысли. Нет, пожалуйста, только не сейчас! Ёсану нужно всё выяснить, потом объясниться, а потом… потом… он ведь так хотел наконец взять его за руку! Ёсан вдруг почувствовал теплые прикосновения в своей ладони. Это было так… приятно. И совсем не страшно. Неужели, у него получилось не испугаться? Неужели Чонхо… его простил и взял за руку? Но так быстро? Ёсан ведь ещё ничего не сказал. Глаза. Его глаза. Они стали такими темными. Такими… чужими. И смотрели с таким… разочарованием. — Что и требовалось доказать. Холод и горечь в голосе Чонхо убивали каждую клетку в теле Ёсана. Нет, всё должно было быть не так! Это Ёсан должен был взять за руку! Он должен был всё рассказать, а потом в доказательство своих слов… в доказательство… своей лживости…взять его за руку. Вот, что бы он доказал в любом случае. Чонхо убрал руку, встал из-за стола и ушёл, а Ёсан будто умер. Он был мёртв, окончательно и бесповоротно. И уже никакая реабилитация его не спасёт. Работа инженера первой категории не терпела никаких отлагательств, помимо заболевания в острой фазе или смерти. Ёсан хоть и умер, но почему-то продолжал дышать. Значит, это не считалось оправданием. Даже если он пропустил обед, ни разу не вышел из своего кабинета и не смог сделать абсолютно ничего за рабочее время, пялясь пустыми глазами в экран. Стажёрка Наин, увидев его в кабинете, очень сильно удивилась, даже подумала прошмыгнуть мимо, но не получилось: Ёсан её всё-таки заметил. Пришлось зайти и передать необходимый инвентарь уже к концу рабочего дня. Ёсан не знал, как бы ненавязчиво узнать у неё… хоть что-нибудь! Потому что сам он уже невыносимо устал гадать. Собрав мысли в кучу, он вдруг выдал первое, что пришло в голову: — Это ты рассказала, да? Наин сжалась от страха. В её глазах вдруг появилось столько паники и ужаса. За распространение сплетен не увольняют, а вот за ухудшение состояния пациента с определенным диагнозом могут и посадить. — Чонхо… он был так… расстроен, — заговорила, чуть ли не заикаясь, стажёрка. — Сказал лишь, что… что видел всё своими глазами. Парня, что ждал… ждал у вашей комнаты. Глаза Ёсана расширились от услышанного. Чонхо… видел их в тот день? Он наверняка решил поехать за ним после внезапного побега с выставки, чтобы проконтролировать порядок приёма необходимых лекарств. А там… там его ждал Юнхо. И они назвали друг друга при встрече по именам, так… неформально. — Я пыталась… пыталась его переубедить, — продолжила тем временем Наин. — Сказала, что, может, это кто-то из ваших врачей, и он сначала даже вроде поверил… Ёсану очень хотелось её остановить. Но язык снова онемел, как и голосовые связки, которые не способны были нормально функционировать. — … потом… всё-таки прислушался к слухам. Ведь тот парень приходил к вам каждый день… и… явно не в форме врача. Несмотря на то, что такое невозможно ни при каких химических и физических реакциях, не доказано ни одним учёным и не написано ни в одной научной статье — Ёсан в тот момент умер во второй раз. В свою комнату он вошёл тоже мертвым, всё ещё дивясь тому, как вообще его сердце продолжало стучать. Ёсан не помнил, как закончил разговор с Наин. Кажется, смог сказать лишь то, что она оказалась права и это действительно был специалист по реабилитации, но поверила ли она ему или что именно сказала в ответ — он не помнил. Зато чувствовал. Невыносимую боль в груди. И навязчивые мысли. Но теперь немного другого характера. Не простит. Чонхо никогда не простит. И не поверит. И больше никогда с ним не заговорит. И он останется один. Совсем один. Блики света, исходящие от табло входной двери, казались миражом. Сном, в который внезапно попадаешь, когда на самом деле уже в нём находишься, а потом проснуться не можешь. Но условные рефлексы срабатали, даже когда мозг отказался работать. Ёсан с трудом развернулся, будто двигаясь в толще темного болота, и открыл дверь. Перед ним стоял Юнхо. — Ёсан-щи, что с вами? Привычной спокойной улыбки на лице специалиста не оказалось. Как жаль! Ёсан в тот момент думал, хоть она его спасёт. Но, кажется, сегодня ничего хорошего ему не светило с самого утра. В глазах Юнхо были только беспокойство и тревога за его мнимую немощность и теперь вполне реальное одиночество. Ёсан сделал один механический шаг вперёд, чувствуя горячие слёзы на щеках, потом второй, чувствуя давящий ком в горле, а потом… потом чужую теплую грудь на своей мёртвой щеке, которую он подставил парню перед собой. Своими неживыми руками почувствовал чужие острые лопатки и выпустил, наконец, всю боль, что разрывала грудную клетку беззвучным рыданием. — Ёсан-щи… Но внезапно стало так тепло. Кажется, Ёсан никогда раньше этого не чувствовал, даже в прошлой жизни. Как будто кто-то накрыл теплым одеялом во время озноба, когда всего трясёт от высокой температуры и хочется уже наконец умереть, только бы это закончилось. Ёсан чувствовал, как его крепко прижимали к себе, нежно и аккуратно гладили по волосам, держали в своих сильных руках, не позволяя упасть на пол от изнеможения и… смерти. — Я держу вас, Ёсан-щи. Держу. Я рядом, я всегда буду рядом с вами. Всё, что вы захотите, я сделаю, Ёсан-щи. Вы молодец. Вы такой молодец. Просто помните об этом. В глазах окончательно потемнело. Тело сдалось. А мозг… мозг больше не имел никаких сил бороться. Ёсан уже умер, так пусть покоится с миром.