Green light

В этот раз профессор не стал терпеливо ждать пробуждения своего пациента. Положив руку ему на плечо, он легонько погладил её, и это подействовало моментально. Ёсан открыл глаза и, к глубокому удивлению, почувствовал себя прекрасно: выспавшимся, бодрым и даже сытым. — Доброе утро, солнце мое, — нежно улыбнулся Сан. — Вставай, нам пора. Ёсан похлопал глазами от недоумения, присел на кровати и на всякий случай огляделся. Он уже точно был не в палате интенсивной терапии: здесь оказалось намного просторней и уютней. Значит, его перевели в отделение психологической помощи. Давно он тут не бывал. Последнее обострение было два года назад, тогда он и познакомился со своим новым лечащим врачом, чей метод терапии настолько контрастировал с предыдущими, что Ёсан сначала подумал, что общается с одним из пациентов с синдромом Мюнхгаузена. Их сеансы больше походили на беседы двух психов, один из которых был под седативными препаратами и по большей части отмалчивался, а второй пребывал в стадии аффекта, постоянно что-то болтал и резко перескакивал с темы на тему. Никакого терпеливого ожидания того, что пациент сам начнёт говорить, и осторожного отношения, чтобы пациент не паниковал раньше времени, не было и в помине. Профессор говорил за двоих, а то и за пятерых, одновременно. — Куда? — спросил Ёсан и перевёл взгляд на врача. — Вообще-то у меня долгожданный отпуск, а тут ты свалился мне на голову. Я домой хочу! Но раз ты в таком состоянии, то ничего, возьму, скажем так, работу на дом. Сан солнечно улыбнулся, ослепляя своими белоснежными зубами и очаровательными ямочками на щеках. Ёсан аж прищурился. Но стоило смыслу сказанного дойти наконец до его изможденного сознания, как его лицо вытянулось от изумления. — Домой? — прошептал Ёсан. — В… в Южный сектор? — Прости, дорогой, но вашу дыру назвать домом у меня язык не поворачивается, — скривился Сан. — И вообще, что тебя смущает? Ни разу не позвонил мне за два года. Поинтересовался бы хоть, не умер ли я тут от скуки. И за всё время нашего знакомства даже не спросил хотя бы мой знак зодиака! А тут такая возможность провести время вместе, узнать друг друга получше. Ты совсем меня не любишь! Тактика такого рода — внушение чувства вины за свою холодность и черствость — всегда работала безотказно, особенно на жителях Северного сектора. Ёсан начал это понимать только через месяц терапии. Уж слишком много он начал говорить. Даже то, что скрывал глубоко в себе. Развести на откровение было удивительно просто: Сану стоило лишь состроить обиженную мордашку и театрально отвернуться. Но сейчас Ёсана волновало другое. Что такое знак зодиака? Это что-то очень… личное, наверное. Нечто, что надо спрашивать у каждого, с кем хочешь подружиться, или что? Но не успел он задать свой вопрос, как профессор продолжил: — Отправление через двадцать минут, твои вещички я… и не думал собирать, поэтому давай, шевели булками! Нас ждёт великое приключение! Ёсан будто к кровати прилип. В Южный сектор? Прямо сейчас? А как же… — А как же моя работа? — озвучил свои мысли Ёсан. — Какая нахрен работа? — ругнулся порядком теряющий терпение врач и устремился в сторону выхода. — Во время отпуска это слово строго запрещено в моём присутствии! И вообще, я твой лечащий врач. Что хочу, то и делаю с тобой во время терапии! Оживай давай быстрей и вставай. Действие седатиков уже давно прошло. Обижать профессора своим немедленным отказом не позволяли правила этикета и воспитание Северного сектора. Ёсан решил сделать это как можно мягче. Потому что… потому что не был готов. Ему было страшно. Ему нельзя уезжать за пределы своего сектора. Он даже ни разу и не пробовал! У него серьёзное заболевание и большие проблемы с социализацией… и тактильностью. Если все жители Южного сектора такие же, как профессор Сан, то Ёсан начнёт ловить паническую атаку от каждого шороха в непривычной для себя среде. А ведь он только вернулся обратно с того света! — Кстати, — сказал вдруг доктор, снова повернувшись к пациенту. — Тут какой-то перекаченный карлик к нам всё рвался, пока ты спал. Тоже мне, Дон Жуан недоделанный: сначала обижает моего малыша, а потом требует немедленной встречи. Не нравится он мне. Я его прогнал и посоветовал повеситься где-нибудь за углом. Кажется, он почувстовал себя достаточным ничтожеством для этого. Ёсан вскочил с кровати и рванул к двери, чтобы незамедлительно встретиться с этим «перекаченным карликом»… и никакой он не перекаченный! И совсем не карлик! И он его не обижал! Это Ёсан был виноват! Он, и только он. Струсил, не рассказал, не доверился, оттолкнул. Это он должен был извиняться за всё, а не… Чонхо. — Притормози, Ромео, — Сан остановил его одним взмахом руки и пристальным взглядом. — Я на тебя столько лекарств потратил не для того, чтобы ты очередной приступ паники словил. Видеться с ним тебе пока опасно. Давай ты сначала хорошенько отдохнешь, а потом во всём разберешься уже без угрызений совести и навязчивых мыслей. Они ведь уже появились, я прав? Прав. Как всегда прав. Ёсан остановился, но унять внезапно выступившие на глаза слёзы так и не смог. Сан хоть и выглядел взбалмошным, но дело своё знал. Настолько, что уже в двадцать семь лет имел статус профессора и право работать в Северном секторе, при этом проживая в системе номер три, в отличие от… Юнхо. Неугомонное любопытство снова всколыхнуло всё внутри. Интересно, где он был сейчас? Может… помогал другому пациенту? Который наверняка был очарован его красотой, спокойным голосом и, хоть и расслабленным, но горящим жизнью взглядом. Ёсану стало ещё больней. Он не выдерживал больше этих нескончаемых дум. Хотелось забыться, отвлечься, спрятаться где-нибудь и отдохнуть наконец. А ведь он так мечтал попасть в Южный сектор! Зачем тогда так сопротивлялся? Через двадцать минут они стояли на станции, находившейся как раз в системе, где проживал Ёсан. Может, именно поэтому у него иногда появлялось это странное для «северян» желание посетить другой конец планеты? Каждый раз натыкаясь глазами на указатели по ту сторону платформы, Ёсан ловил себя на мысли, что хотел хотя бы постоять там пару минут, чисто ради удовлетворения любопытства. Но за столько лет так и не осмелился. А теперь наконец был здесь, стоял и исподтишка поглядывал на своего спутника, на котором красовался ярко-красный костюм и брошка с изумрудными цветами. Профессор выглядел… красиво, хоть Ёсан всё ещё не привык к таким вызывающим цветам. Средством передвижения до другого сектора были длинные тонированные капсулы, вмещающие в себя всего пятьдесят человек. Пассажиров было не так много: всё-таки передвижение по секторам было изнурительным и чаще всего вынужденным. Каждая из сторон предпочитала родной край и питала некую неприязнь к «другим». Северяне считали южан инфантильными, ленивыми и вредителями живой природы, а южане попрекали северян чёрствостью, безэмоциональностью и снобизмом. Двери, наконец, открылись, и Ёсан проследовал за врачом в кабину капсулы. Большие удобные кресла, покрытые искусственной кожей, образовывали ровный ряд. Перед каждым из них имелось световое табло, для работы или развлечения во время поездки, а сбоку стояли готовые к обслуживанию пассажиров роботы-проводники. Сан шел, насвистывая какую-то песню, но внезапно остановился и махнул рукой Ёсану, приглашая последовать за ним. Пациент повиновался, и, только устроившись в кресле, заметил, что места были выбраны неспроста. Сан нагло подмигнул девушке, сидящей перед ними и, пританцовывая, присел рядом с Ёсаном. — Ну наконец-то я уже не врач, а простой смертный, что может насладиться окружающей красотой. — нарочито громко сказал профессор, дабы девушка впереди это точно услышала. Он мечтательно улыбнулся, а потом, вспомнив о существовании Ёсана, сразу же присмирел и как можно тише добавил: — Прости, дорогой. Ты же знаешь, ты мне дороже всех. Но если я вдруг отлучусь с кем-то «в туалет», ты тут это… ну … постарайся потерпеть и не впадать в панику. Хорошо, малыш? Ёсан на такое только обиженно фыркнул, отвернулся от бессовестного извращенца, демонстративно пристегнул ремни безопасности, проявив тем самым всю свою «северную» чопорность, и решил осмотреться. Поскольку среда для него была совершенно новая, паническую атаку он мог заработать и в присутствии врача. Ведомый любопытством, а вместе с тем чисто рабочими интересами, Ёсан изучил практически всю информацию об этих капсулах, но оказался в ней сам впервые. Симуляторы были не в счёт. Стоило дверям капсулы закрыться и всем пассажирам занять свои места, как послышался приятный женский голос: «Уважаемые пассажиры, мы рады приветствовать вас на борту UYZ 124. Просим вас пристегнуть ваши ремни безопасности и ознакомиться с правилами нахождения на борту, которые появились на экранах ваших световых табло. Время поездки — один час и тридцать восемь минут. Через одиннадцать минут наш экипаж войдёт в магму Земли, в связи с чем будет необходимо надеть кислородные маски. Подача кислорода будет осуществляться автоматически. В экстренных случаях советуем надеть кислородные маски заранее, для этого обратитесь к персональному роботу-проводнику, который находится справа от вас. Благодарим за внимание. Приятной поездки». — Слушай, малыш, ты лучше это…надень маску сразу. А лучше две, — сказал профессор, только сейчас осознав, в какую авантюру втянул своего пациента, лежавшего под капельницами буквально пару часов назад. — А то ещё в обморок грохнешься… — Я в порядке, — процедил сквозь зубы Ёсан и разочарованно посмотрел на своего врача. — Я ведь сам принимал участие в сборке, причём именно этой капсулы. Не волнуйтесь. Со мной всё будет в порядке, если вы наконец перестанете тереться об меня локтём. Профессор даже не удивился резкой перемене настроения. Видимо, сама мысль о скором прибытии в Южный сектор начала подталкивать Есана на трансформацию из устойчивого северянина в дерзкого южанина. Но дело было не в этом. — Дорогой, я, конечно, всё ещё твой лечащий врач, но, пожалуйста, не порть мне отпуск. Сделай, как я прошу, для своего же блага. Ёсан тяжело вздохнул, но решил всё-таки послушаться. Он включил своего робота-проводника и нажал на функцию выдачи кислородной маски. Кресло под ним начало подниматься, а над головой автоматически открылся люк, из которого выпала маска и опустилась на лицо пассажира. Ёсан сделал глубокий вдох. От перенасыщения кислородом закружилась голова, но чувствовать себя он всё же начал намного лучше. Профессор был прав. Собственно, как и всегда.