Тёплые, влажные, по-кошачьи ласковые мазки языка гуляли по шее. Лю Цингэ завозился. Огромные горячие лапищи, ощущающиеся, кажется, везде, с жаром притиснули его крепче к голому телу. Лю Цингэ издал полный возмущения и страдания вздох — язык аккуратно лизнул ключичную впадину, и вздох превратился в сонный стон.
— Бинхэ.
— Доброе утро, шишу Лю, — промурлыкал Ло Бинхэ над ухом.
— Дай хотя бы проснуться.
Ло Бинхэ сделал вид, что ничего не слышал. Язык его спускался всё ниже и ниже, зубы то и дело прикусывали кожу, задерживались так на несколько секунд и неохотно отпускали, чтобы наградить болезненной лаской следующий участок. И вездесущие, огненные лапищи тоже прокладывали себе путь вниз. Лю Цингэ чувствовал себя так, будто Ло Бинхэ стал воздухом, мыслями и его собственным телом — он был везде, его возбуждённый запах дразнил ноздри, его колено раскрывало бёдра Лю Цингэ отточенным, ловким движением.
Ну нет!..
Он не… Нет!
Этот приём Ло Бинхэ обычно применял на Шэнь Цинцю. И только Шэнь Цинцю был способен принять в себя Ло Бинхэ. Лю Цингэ же лишь иногда разрешал себе быть принимающим и только с шисюном. Не с Ло Бинхэ точно. Не с его напором, неумелостью, ненасытностью и
размером. Ло Бинхэ требовалось двое любовников, чтобы утолить жажду, и обычно после их игрищ он и шисюн отсыпались несколько суток.
— Бинхэ! — зарычал Лю Цингэ, когда пальцы Ло Бинхэ стали ощущаться угрозой меж его ягодиц.
Перевернув Ло Бинхэ на спину, Лю Цингэ сел на его бёдра сверху. Уже возбуждённый, но ещё отдающий себе отчёт в собственных действиях. Сколь бы ни был хорош Ло Бинхэ в постели, с ним всегда нужно знать меру, и показывать эту самую меру ему.
Ло Бинхэ смотрел на своего шишу преданным щенячьим взглядом.
— Шишу Лю не хочет этого ученика?
— Шишу Лю не хочет потом страдать, как шисюн, — огрызнулся Лю Цингэ и замолчал.
Ло Бинхэ под ним уже жалостливо поджал подбородок. Его нижняя губа затряслась, предвещая неминуемые слёзы. Лю Цингэ снова вздохнул, и в воздухе, покинувшем его лёгкие, была вся скорбь утопленных однажды котят. Небожители, пускай Шэнь Цинцю вернётся поскорее! Лю Цингэ жил с Ло Бинхэ вдвоём уже почти неделю, но до сих пор не понял, как справляться с его слезливыми манипуляторными (или всё же нет?) атаками. Как шисюн понимал, когда Ло Бинхэ в самом деле расстроен, а когда слёзы — лишь способ достичь желаемого? Они втроём уже два года, а он до сих пор не смог это постичь.
(Возможно, шисюн просто даёт Ло Бинхэ веером по лбу, и реакция на этот глухой «боньк» открывает путь к истине? Но у Лю Цингэ не было собственного веера, да, к тому же, Лю Цингэ сомневался, что его «боньк» будет таким же ласковым и безболезненным.)
— С-страда-ать? — протянул Ло Бинхэ, всматриваясь в лицо шишу, всё ещё нависшего над ним и явно глубоко о чём-то задумавшегося.
О, ну почему Ло Бинхэ не мог ограничиться привычными между ними двумя ласками? Почему ему обязательно нужно было куда-то присунуть тот огромный пугающий орган, всегда наготове красующийся у него меж ног?
Лю Цингэ склонился над Ло Бинхэ и нежно поцеловал его в подрагивающие губы. Ло Бинхэ с охотой ответил, обнял его руками за шею, повалил на себя…
…и вот они оба катаются по кровати, как два щенка, пытаясь занять руководящую позицию.
— Что шишу Лю имел в виду, говоря, что учитель страдает? — рыкнул упрямо Ло Бинхэ, уклоняясь от ласковых рук Лю Цингэ. Он снова навис сверху, припечатав тело Бога Войны к кровати, крепко держа его за плечи. — Учителю плохо со мной?
Лю Цингэ закрыл глаза. Что ж. Шэнь Цинцю запретил ему говорить об этом с Ло Бинхэ. Но, в конце концов, как любовники они все равны, и последний год Лю Цингэ молчал об этом из последних сил.
— Успокойся, — пробормотал Лю Цингэ. Он сбросил Ло Бинхэ с себя, уложил его на бок. Обнял. Это он постиг: если Ло Бинхэ не приголубить, точно малое дитя, а вылить на него правду как ушат ледяной воды, будет только хуже. Всем, кроме Лю Цингэ и Шэнь Цинцю, но кому нужны лишние смерти?.. — Ты помнишь, как учитель ест еду, что ты ему готовишь?
Ло Бинхэ смутился. Конечно, он помнил. Его идеальный, восхитительный, прекрасный учитель ел еду так же, как делал всё на свете — утончённо и элегантно. А ещё очень быстро, будто боялся, что вот-вот миску с лапшой или рисом у него отнимут, а эта миска — последняя еда в его жизни. Хотя, если подумать, когда им троим приходилось обедать или ужинать вне дома, еду учитель поглощал без аппетита и очень неспешно. Начав понимать, Ло Бинхэ кивнул.
— Представь, что ты стал Шэнь Цинцю, а учитель — это миска с самой вкусной едой у тебя в руках…
…и вот ты ешь самую вкусную на свете еду. Она может быть горячей и обжигать тебя, но ты не обращаешь на это внимания, ведь всё, что тебе хочется — это поскорее затолкать всё в рот и сглотнуть, почти не пережёвывая. Ароматный пар отнял у тебя часть вкуса. Ещё какую-то часть отняла слишком высокая температура. Твой рот покрылся незначительными ожогами, которые притупили рецепторы. Спешка отняла удовольствие, заключённое в самом процессе поглощения пищи, в ритуале взаимодействия с посудой и её содержимым. И вот у тебя осталась лишь малая часть того, что ты успел распробовать. Вкус уже не кажется тебе таким уж насыщенным, а потому ты хочешь его ещё и ещё, пока, наконец, не устанешь желать хотя бы на какое-то время…
Лю Цингэ замолчал. Это была его самая длинная реплика за всю жизнь, и сказал он её лишь потому, что думал над каждым словом весь последний год.
Ло Бинхэ приподнялся на локте. По его красивому лицу медленно растекалась тень осознания. Лю Цингэ убрал свисающие меж ними волнистые волосы ему за ухо. Хмуро улыбнулся.
— Я понял, — сказал Ло Бинхэ. — Я слишком тороплюсь. Но я так люблю тебя и учителя, что мне всегда хочется стать к вам ближе как можно быстрее.
— Мы никуда от тебя не денемся, — успокоил его Лю Цингэ, мягко поглаживая по тёплой щеке. — Твоя напористость — это не плохо. Но твоя торопливость в союзе с твоим, хм, маленьким Бинхэ… Это ужасно больно. Неужели ты сам не видел и не чувствовал, как сдерживается Шэнь Цинцю?
Ло Бинхэ уныло покачал головой.
— Почему же учитель молчал?..
— Очевидно, боялся твоих слёз, — попытался пошутить Лю Цингэ. Ло Бинхэ сник ещё больше. Лю Цингэ поспешил исправиться: — Потому что любит тебя и не хочет расстраивать. Но и терпеть это тоже неправильно.
— И тебе я тоже делал больно? — тихо спросил Ло Бинхэ, потираясь носом о прохладную гладкую щёку шишу.
— …да.
Ло Бинхэ обнял Лю Цингэ так крепко, что у того опасно заворковали друг с другом рёбра, намереваясь встретиться прямо сейчас и ни секундой позже.
Ло Бинхэ вспомнил, как сильно зажмуривал глаза учитель, как пальцы его сжимали простыни до того сильно, что порой они рвались. Как после учитель выглядел таким измотанным и усталым… и как он улыбался, когда меж его бёдер плавно и чётко скользил Лю Цингэ, как расслабленно трепетали его веки, и как пальцы впивались в его спину, дрожащие от судорог наслаждения.
Вот в чём была вся разница. Лю Цингэ умел сделать учителю приятно, а он — нет.
— Шишу… ты дольше с учителем, чем я. С тобой ему точно всегда хорошо.
— Мгм.
Лю Цингэ и Шэнь Цинцю сошлись сразу после того, как Ло Бинхэ упал в Бездну. И, конечно, поначалу у Лю Цингэ тоже получалось не очень. Он был напорист и местами неуклюже груб, но у него было время научиться всему, что они могли друг другу дать. Шэнь Цинцю никогда не стеснялся направлять его, говорить о том, что не нравится и о том, что нравится. Порой он делал волшебный «боньк» одним из своих вееров, и Лю Цингэ понимал, что больше такое проворачивать не стоит, а порой веер отлетал на другой конец комнаты, и тогда это означало, что Лю Цингэ лучше не останавливаться.
Вероятно, ему Шэнь Цинцю не боялся говорить обо всём прямо, потому что Лю Цингэ чуть что не ударялся сразу в слёзы.
Точно.
Всё дело в слезах.
— Научи меня, шишу, — сдавленно прошептал Ло Бинхэ куда-то в шею Лю Цингэ. — Я хочу, чтобы вам со мной было так же хорошо, как друг с другом.
— Хорошо, — согласился Лю Цингэ. — Но ты должен будешь беспрекословно выполнять каждую мою команду.
— Да, — согласился Ло Бинхэ, немного воспрянув духом.
Отлично. Им оставалось только дождаться, когда Шэнь Цинцю вернётся от Шан Цинхуа, куда он раз в луну стабильно уходил на «пати». Что бы оно ни значило. Лю Цингэ надеялся, что это не подразумевает под собой групповой секс с участием повелителя Северных земель. Всё остальное, в случае чего, он был готов простить.
∞ 🌸 ∞
Ло Бинхэ набросился на Шэнь Цинцю сразу с порога. Обнимая в удушающих объятиях, смотрел на Лю Цингэ с вопросом. Тот легонько качнул головой: нет. Сначала ужин. Потом отдых. И только после всё остальное. Ло Бинхэ поцеловал учителя, по меньшей мере, сто раз, и только после этого, невероятно довольный жизнью, ушёл готовить ужин. Шэнь Цинцю, поцеловав Лю Цингэ, шепнул ему в губы:
— Я вижу все ваши переглядки, но до тех пор, пока это не касается разрушения мира, можно я сделаю вид, будто не замечаю их?
Лю Цингэ коротко кивнул. Он обожал этого человека на совершенно беззаконном уровне.
∞ 🌸 ∞
Шэнь Цинцю смотрел на миску, полную риса со свининой с таким благоговением и трепетом, будто перед ним распростёрся великолепнейший по красоте своей алтарь. Священный в неприкосновенности и величии.
Ло Бинхэ смотрел на Шэнь Цинцю точно таким же взглядом.
Лю Цингэ… Лю Цингэ просто не знал, на кого из них смотреть, поэтому смотрел в свою тарелку. Иногда он чувствовал себя лишним, хотя их отношения с шисюном длились гораздо дольше, чем их отношения втроём.
Ло Бинхэ подложил ему добавки, поцеловав в лоб горячими сухими губами.
— Шишу Лю не нравится еда, что приготовил этот ученик?..
Лю Цингэ качнул головой и поднял взгляд. Шэнь Цинцю смотрел на него так, как несколько минут назад смотрел на свою наполненную вкуснейшим блюдом миску.
И глупые мысли мгновенно испарились из его головы вместе с ласковым поцелуем Бинхэ.
∞ 🌸 ∞
Ло Бинхэ проявил настоящие чудеса выдержки, терпения и стойкости: он не оседлал Шэнь Цинцю сразу с порога (во многом ещё и потому, что они с Лю Цингэ успели несколько раз довести друг друга до оргазма). Он дал своему учителю время на ужин и отдых, и вёл себя показательно-примерно, как самый лучший на свете
мальчик парень муж определись уже! мужчина. Конечно, Шэнь Цинцю знал, чем закончится вечер его возвращения домой. Он и так позволил себе слишком многое: целую неделю с Шан Цинхуа, которую они слезливо вспоминали свой родной мир, жарили бургеры и пили вино за неимением колы и виски. Даже Мобэй-цзюнь к ним не совался — такие стояли душераздирающие вопли по прошлому. А ещё он целую неделю не видел слёз Бинхэ. И не наблюдал, как его ученик и его шиди катают друг друга по всем горизонтальным поверхностям, пытаясь, наконец, решить, кто кому присунет (спойлер: Бинхэ так и не удалось присунуть Лю Цингэ).
Хорошая, спокойная неделя в запое. Не говорите, что вы о таком не мечтаете.
Шэнь Цинцю и раньше проводил время с Шан Цинхуа, но ограничивался днём-двумя. Поэтому он должен был понять, чем чревато его столь длительное отсутствие, даже если после одного-двух дней любовники не выпускали его из постели минимум сутки. И не всё это время — хвала Небожителям! — они посвящали сексу. По большей части, после двух-трёх заходов они просто лежали втроём в обнимку и (в случае с Шэнь Цинцю и Лю Цингэ) восстанавливали силы.
Может, Шэнь Цинцю остался бы с Шан Цинхуа подольше: в конце концов, они выпили не всё вино из подвалов Ледяного Князя, и булочки для бургеров у них ещё оставались, но… Короче, он заскучал. Может, он и жаловался Шан Цинхуа на своего ученика и шиди, но это не умаляло его любви к ним. И, возвращаясь домой, он думал только об их общем жилом пространстве и уюте, который его ожидает.
— Учитель желает этого ученика и своего шиди? — Ло Бинхэ подлез ему под руку и потёрся носом о затянутую в домашнее ханьфу грудь.
…и, разумеется, возвращаясь домой, Шэнь Цинцю думал о том, что было таким очевидным.
Его нежное, растерзанное место, упорно смазываемое мазями от Му Цинфана, так прекрасно отдыхало всю эту неделю! Оно успело зажить и прийти в норму, и точно-точно. ничего. не. хотело.
Веер вспорхнул к лицу быстрее, чем оформилась мысль. Лю Цингэ тут же сжал его ладонь, отводя кисть с веером в сторону от лица.
— Не хочешь — мы переживём.
Лицо Ло Бинхэ безмолвно вопило: «НЕТ, НЕ ПЕРЕЖИВЁМ!», но он продолжал сидеть рядом и доблестно молчать.
— Но если хочешь, я обещаю, что тебе не будет больно, — добавил Лю Цингэ, чуть сжав его ладонь.
Шэнь Цинцю опустил руку, и веер нежно забрали из его пальцев. Ло Бинхэ активно кивнул два раза:
— Не будет. Шишу Лю обещал меня научить делать учителю только приятно. Я хороший ученик и буду стараться!
Ах вот, что это были за переглядки.
Ладно. Можно подумать, Шэнь Цинцю мог этим двоим отказать!
Хватило одного кивка, и его тут же резко подняли на руки. Крепкие, горячие лапищи уже сжимали его через ханьфу с плотоядным желанием.
— Бинхэ! — предостерёг Лю Цингэ, поднимаясь следом. — Нежнее. Неси медленно и не бросай на кровать, как ты делаешь это обычно, а придержи голову, чтобы у Шэнь Цинцю не закружилась голова.
Лапищи тут же поумерили хватку. Шэнь Цинцю еле улыбнулся. Командующий Лю Цингэ — как сексуально.
Ло Бинхэ отнёс его в цзинши и действительно очень осторожно опустил на кровать, придерживая одной рукой затылок Шэнь Цинцю, а второй его поясницу. Это было самое мягкое приземление на кровать перед сексом. Чистая взбитая постель, ласковые руки, знакомый запах комнаты, в которой всегда горели одни и те же благовония.
— Не торопись, — напутствовал Лю Цингэ. Его раскрытая ладонь коснулась Шэнь Цинцю под самым горлом и очень медленно стала опускаться вниз, едва касаясь ханьфу. — Начни с пояса.
Ло Бинхэ присел рядом с Шэнь Цинцю. Обычно пояс он рвал, и выпрастывал учителя из одежки как получится — только бы поскорее приступить к лакомству. И здесь сколько бы Шэнь Цинцю его ни ругал, ничего ученика не брало. Но сегодня Ло Бинхэ потрудился развязать пояс. Он так медлил, что даже сложил его в ровный квадрат и отложил на самый край постели. Лю Цингэ, присевший рядом, подбадривающе ему кивнул: всё верно. Он собирался не влезать в весь процесс настолько, насколько вообще это позволяла подобная ситуация. Он мог бы сделать всё за Бинхэ, показать, как нужно, как правильно, но в этом не будет толку. Ни в чём не будет толку, пока не сделаешь это всё сам и не запомнишь каждую выбоину на дороге.
Тело Шэнь Цинцю оголялось очень медленно. Приподнявшись на локтях, он позволил стянуть с себя верх ханьфу, и Ло Бинхэ припал поцелуем к его бледным плечам. Руки его, горячие и сухие, хаотично оглаживали грудь. Лю Цингэ положил свою ладонь поверх кисти Бинхэ и направил самые кончики пальцев к уже возбуждённым розовым бутонам. Ло Бинхэ несмело тронул тёплую плоть. Потёр её двумя пальцами и с восторгом выпил лёгкий, едва слышный стон наслаждения. Шэнь Цинцю, полностью расслабившийся, почти незаметно улыбнулся.
Ло Бинхэ оставил на плечах ещё несколько поцелуев, спустился губами ниже, прихватил ими ключицу, но зубы использовать себе запретил. Языком обвёл место вокруг бутона и очень медленно накрыл его своим ртом. Шэнь Цинцю чуть выгнул спину. Лю Цингэ взял ладонь Ло Бинхэ и положил её на вторую жемчужину. Ло Бинхэ тут же сообразил, что делать. Он менял ласки, одаривая влагой и поцелуями то один, то второй бутон, и Шэнь Цинцю под ним тихо дышал, явно довольный происходящим. Его чувствительной груди обычно доставалось так мало внимания Бинхэ, и теперь каждое касание и каждый вдох наполняли тело Шэнь Цинцю томным возбуждением.
Шэнь Цинцю повернул голову к Лю Цингэ — ему не хотелось, чтобы шиди оставался в стороне. Ему хотелось его губ на своих, и Лю Цингэ, к счастью, всегда понимал его без лишних слов и телодвижений.
Пальцы Лю Цингэ зарылись в густые волны Ло Бинхэ. Он контролировал нажим головы и координировал каждый жест, пока его губы так влажно и так желанно ласкали губы Шэнь Цинцю.
Шэнь Цинцю распустил тугой хвост шиди, и прямые гладкие волосы скользнули меж ними нежной прохладой. Ло Бинхэ прижался слегка колючей щекой к груди учителя и, смотря на поцелуй двоих любовников, ласково потёрся о бутон Шэнь Цинцю кончиком носа. Ещё и ещё. Он отстранялся на секунду, чтобы лизнуть упругий холм, и вновь обхватывал то один то второй пальцами и губами. Шэнь Цинцю ощущал, как горит его грудь. Как покраснела светлая кожа, как приятно ощущалась эта натёртость от небритых щёк Ло Бинхэ. И как медленно остывала его слюна, холодя облюбованные участки.
Ло Бинхэ потянул штаны Шэнь Цинцю вниз. Тот, было разомлевший, снова напрягся. Но вместо отточенного клина колена меж его бёдер ласково опустилась рука ученика, удерживаемая Лю Цингэ. Они вдвоём повели раскрытой ладонью от миндалины пупка до самого низа, там, где начиналась ровная полоса тонких чёрных волосков. Янский корень Шэнь Цинцю слегка приподнимался над волосками и навершие его уже поблёскивало от влаги. Ло Бинхэ сглотнул восторженный позыв и хотел было рвануть бёдра учителя на себя, но крепкие руки шишу остановили его. Вместо этого ещё несколько минут Лю Цингэ, не выпускающий из ладоней рук Ло Бинхэ, оглаживал чужими руками любимое тело. Кончики пальцев, кругами обходя самое чувствительное место, едва задевали волоски, уже поблёскивающие от натёкшей из янского корня влагой. Зрелище это так заворожило Ло Бинхэ, что он и сам перестал торопиться. Лю Цингэ, поняв это, нехотя отпустил горячие ладони и мокро поцеловал тянущего к нему руки Шэнь Цинцю. Он хотел бы опуститься на колени перед ложем и ласкать грудь шисюна ртом и пальцами, пока Ло Бинхэ дразнил его внизу, но это значило бы потерять контроль над ситуацией, а он обещал Шэнь Цинцю, что сегодня ему не будет больно…
Чистое точно журчание горного ручья «Ах» выплеснулось в цзинши неожиданной нотой. Лю Цингэ тут же посмотрел на Ло Бинхэ: тот, сидя в ногах учителя, плавно накрыл навершие истекающего янского корня центром ладони и водил ею по кругу — обходительно и очень кропотливо. С тем же самым лицом, с каким он принимался за готовку, зная, для кого будут все эти блюда, так старательно и любовно приготовленные им.
Ло Бинхэ поднял на Лю Цингэ глаза, ища подсказки:
— Шишу Лю?..
— Всё правильно, Бинхэ, ты молодец, — Лю Цингэ присел рядом с ним, и Ло Бинхэ тут же крепко и горячо поцеловал его.
Лю Цингэ взял в руку его вторую ладонь и опустил её на мягкость под самым членом. Сжал несильно, и Шэнь Цинцю тут же застонал вновь.
— Здесь тоже приятно, — пояснил Лю Цингэ. — Если будешь одновременно ласкать и здесь, — он коснулся основания янского корня шисюна, — и здесь, — дотронулся до упругой мягкости, — то учителю будет очень хорошо.
— Мгм, — согласно замычал Шэнь Цинцю, молясь, чтобы эти ласки не прекращались. Нет ничего прекраснее двух пар рук на его теле, и ничего постороннего в его хризантеме!
Ло Бинхэ сполз на колени у ложа. Лю Цингэ одобрительно кивнул ему, и присел рядом. Развязал его пояс и быстро скинул нательный халат, под которым уже не было ничего (как и у Лю Цингэ — ведь они оба не то чтобы знали наверняка, но
надеялись). Ло Бинхэ быстро и не церемонясь сорвал с него пояс в ответ и распахнул халат. Растерялся. Хотел одновременно коснуться и шишу, и учителя, но Лю Цингэ, поцеловал его, положив руку на затылок. А, отстранившись, ладонь убирать не стал — мягким давлением направил голову Ло Бинхэ меж ног Шэнь Цинцю.
И Ло Бинхэ, впервые за всё время, что они делили одно ложе, раскрыл губы, принимая в себя янский корень Шэнь Цинцю.
Сверху послышалось тихое «ох», и Шэнь Цинцю, сглотнув, разлепил глаза, чтобы удостовериться: именно рот Бинхэ, такой невероятно тёплый и мокрый, поглотил его полностью. Так глубоко, что нос ученика полностью скрылся меж тёмных паховых волосков. Бёдра непроизвольно задрожали. Шэнь Цинцю задержал дыхание.
— Сожми горло, — тихо напутствовал Лю Цингэ, крепко держа Ло Бинхэ за волосы, готовый в любой момент потянуть его на себя, если что-то пойдёт не так. Он стоял в распахнутом тонком ханьфу на голое тело, так и не снятом, но уже спадающим с одного плеча. Волосы его струились по спине и груди, и Шэнь Цинцю не мог отвести от него — такого властного и непривычно открытого — глаз.
Ло Бинхэ послушно сжал горло, и янский корень обхватило так туго и прекрасно, что, если закрыть глаза, можно было спутать это ощущение с сокровенным проникновением. Шэнь Цинцю помнил: Лю Цингэ изнутри ощущался очень похоже.
— Дыши носом, — тихо подсказал Лю Цингэ, увидев, как от усилия сдержать естественный рефлекс у Ло Бинхэ навернулись непроизвольные слёзы. — Зубы спрячь. Ещё раз сожми горло и не выпускай, пока я не скажу.
Лю Цингэ, всё ещё крепко держа ученика за волосы, сделал маленький шаг вперёд и надавил стопой между ног Ло Бинхэ. Тепло и влажно. На пальцах тут же остался скользкий прозрачный сок. Ло Бинхэ сдавленно застонал, и Шэнь Цинцю ощутил, как сжимающая его глотка равномерно вибрирует. Стон в цзинши удвоился. Лю Цингэ потянул волосы Ло Бинхэ на себя, и тот, не разжимая губ, выпустил янский корень изо рта. По щекам у него катились слёзы, но глаза блестели от наслаждения и удовольствия.
— Учителю нравится?
—…да, — еле выдавил из себя Шэнь Цинцю.
— Этот недостойный не сделал учителю больно? — на всякий случай уточнил Ло Бинхэ.
Шэнь Цинцю хотел бы сказать, что Ло Бинхэ делает ему больно каждый раз, называя себя «недостойным», но на такие длинные фразы остатков воздуха в его лёгких не хватило бы. Поэтому он просто честно ответил:
— Нет.
Если бы у Ло Бинхэ был хвост, он бы им завилял.
Но, поскольку хвоста у Бинхэ не было, зато был не менее жадный до вылизывания всего язык, Ло Бинхэ склонился над учителем вновь и стал покрывать его янский корень мазками языка, чередуя отрывистые и длинные и с удовольствием слизывая всё продолжающий течь сок. Лю Цингэ присел рядом. Он взял возбуждённую плоть шисюна в ладонь и, зажав меж пальцев, плавно провёл ими вверх-вниз, натягивая нежную кожу так, чтобы она полностью скрыла истекающее навершие.
— Держи, — Лю Цингэ осторожно положил пальцы Ло Бинхэ поверх своих и разжал руку. — Ласкай то, что спрятано, но не обнажай.
Ло Бинхэ проник языком меж плотью. Шэнь Цинцю выдохнул — Лю Цингэ знал всё, что он любит. Все его секретные места, от прикосновения к которым поджимались пальцы ног, все чувствительные складочки и умоляющие коснуться участки кожи. И теперь шиди делился этими знаниями с Ло Бинхэ, а тот — наконец-то — жаждал их получить.
Язык плавно проникал внутрь, оглаживал по кругу, вспенивал влагу и, когда её становилось слишком много, слизывал, размазывая по губам и подбородку. Шэнь Цинцю надсадно дышал. Ласки всё не прекращались, Лю Цингэ лишь нашёптывал тихо: «Ещё, ещё, ещё!».
— Нет! — Шэнь Цинцю замотал головой, сбивая подушку под головой в бесформенный комок. — Нет!..
Разве… разве Лю Цингэ не знал, что сейчас должно произойти? Разве не помнил, как он сам испугался в первый раз этого, и как стыдно потом было Шэнь Цинцю? Так стыдно, что рука с веером будто приклеилась к его лицу на целую неделю, да так высоко, что не было видно и глаз.
— Не слушай. Ему очень хорошо, — возразил Лю Цингэ. Одной рукой он удерживал голову Ло Бинхэ, не давая отстраниться, второй сжимал ладонь Шэнь Цинцю.
Ло Бинхэ доверился шишу. Шишу пообещал научить делать учителю приятное, значит, он сделает это, потому что Лю Цингэ никогда не врал ему.
Ло Бинхэ ускорил ласки. Он то обхватывал губами навершие, робко прячущееся в складочках нежной кожи, то проникал языком внутрь, меж всех этих морщинок и неровностей, то находил самым кончиком небольшую щель, и проникал в неё, не настойчиво, но ощутимо — она манила его к себе раз за разом, и язык сам тянулся проникнуть внутрь настолько, насколько это возможно.
— Бинхэ! — хрипло крикнул учитель. Бёдра его сомкнулись, прижимая голову ученика к себе, а руки, напротив, пытались его оттолкнуть.
В горло Ло Бинхэ ударила жидкая, солоновато-горьковатая струйка. Шэнь Цинцю выгнул спину и задрожал, и следом в рот Ло Бинхэ хлынуло вязкое, уже знакомое на вкус семя. Учитель стонал непрерывное «нет», пока Ло Бинхэ, не особенно понимающий, что только что произошло, сглотнул всё скопившееся во рту. Он нежно обнял ноги учителя и прижался щекой ко внутренней стороне его бёдер, полуприкрыв глаза и выпуская расслабленный янский корень из мучительного плена.
— Молодец, Бинхэ, — Лю Цингэ погладил его по голове. — Ты всё проглотил?
Ло Бинхэ молчаливо кивнул. Шэнь Цинцю издал мучительный стон сверху и его ноги расслабились, выпуская ученика из своего плена.
— Учитель! — Ло Бинхэ тут же навис над ним сверху.
Шэнь Цинцю отвернулся. Его щёки горели маковым цветом.
— Я люблю всё, что даёт мне учитель, — тихо сказал Ло Бинхэ, уже выученным за вечер движением приласкав особенно чувствительные после оргазма бутоны.
— Бинхэ бесстыжий… — всё ещё тяжело дыша прохрипел Шэнь Цинцю, не разрешая Бинхэ себя целовать. Не после всего того, что только что побывало в этом рту…
У Ло Бинхэ опять глаза на мокром месте. Лю Цингэ потянул его на себя, обнял бережно и поцеловал сам. Каждый цунь рта любовника своим языком изучил, собрал вкус, что остался особенно ярок меж щёк и дёсен. Сладкий вкус, хоть и горчил по-настоящему. Но это был вкус Шэнь Цинцю, а в этом они с Ло Бинхэ оказались одинаково больны: падки перед всем, что только мог предложить — случайно и намеренно — их любимый человек.
Шэнь Цинцю ещё стыдливо-податливый, когда Лю Цингэ велит Ло Бинхэ сесть на постель. Он отошёл буквально на несколько секунд, а когда вернулся, в руках у него оказался тёмный глиняный бутылёк с жидким и почти ничем не пахнущим маслом — Ло Бинхэ узнал этот бутылёк сразу, сам же и забирал его, в числе прочего, у шишу Му, не краснея при этом совершенно, хотя оба они знали, как некоторые из этих припасов потом будут использоваться.
Лю Цингэ дал масло Ло Бинхэ, а сам уложил Шэнь Цинцю животом на колени их ученика. Шисюн покорно опустил голову, поёрзал коленями по постели, случайно задел одним из них горячий янский корень и замер. Ло Бинхэ будто специально придвинулся чуть ближе, и теперь Шэнь Цинцю чувствовал чужое возбуждение постоянно. Это было бы даже очень приятно, если бы оно не оставалось таким пугающе большим.
— Раздвинь, — попросил Лю Цингэ, присаживаясь аккурат перед ягодицами Шэнь Цинцю. Не смог удержаться и погладил их руками.
Ло Бинхэ положил руки сверху и раздвинул две половинки, раскрывая тёмный небольшой цветок. Тот, обнажённый, будто почувствовал две пары глаз на себе — запульсировал не то в страхе, не то в предвкушении. Лю Цингэ открыл бутылёк и вылил немного масла прямо на цветок. Жидкое золото затекало в каждую морщинку и складочку. Лю Цингэ обмазал маслом каждый палец на ладони Ло Бинхэ и медленно приставил один к хризантеме. Шэнь Цинцю сжался. Но Лю Цингэ мокро поцеловал его в одну из половинок и тихо повторил, что сегодня не будет даже намёка на боль.
Шэнь Цинцю очень хотел ему верить.
А чтобы не было больно, он знал, нужно расслабиться.
Мышцы живота отпустили напряжение, и Шэнь Цинцю, длинно выдохнув, уложил щёку поверх сложенных друг на друга рук. Палец Ло Бинхэ ласково проник в него, и это, в самом деле, ни капли не больно.
— Не торопись, — одёрнул ученика Лю Цингэ, видя, что тот уже готов добавить второй и третий пальцы. — По одному.
Ло Бинхэ добавил средний.
— Ладонь поверни запястьем вверх и сжимай пальцы всякий раз, когда тянешь их на себя.
— М-м!.. — выдохнул Шэнь Цинцю, когда чёткие указания шиди заставили пальцы Ло Бинхэ двигаться точно так, как ему нравится.
Ло Бинхэ будто воспарил над своим телом. Он так счастлив, что его улыбка на пол-лица выглядела даже немного пугающей. Лю Цингэ разрешил добавить третий палец. А после и четвёртый. Шэнь Цинцю, полностью расслабившийся и больше не ожидающий боли, начал получать удовольствие. Всё в точности так, как с шисюном — приятно и хорошо, и нет никакого страха. Только шисюн его специально не касался
там, позволял всё сделать Бинхэ. И тот, оказывается, умел быть и ласков по-особенному, и терпелив, и неспешен.
Утолившееся было желание начало вновь по крупицам собираться внизу живота. Шэнь Цинцю стиснул пальцы Ло Бинхэ, и тот завороженно смотрел, как тянутся вслед за ним тонкие лепестки хризантемы, как слегка выворачиваются и вновь принимают свой прежний облик. Лю Цингэ подлил ещё масла, и пальцы скользили так ладно и хорошо, что Шэнь Цинцю, не стесняясь, постанывал, одной рукой сжимая простыню, второй — руку шиди. Тот нежно гладил его по взмокшим волосам, по лбу и вискам. Присел рядом на корточки, шёпотом спросил:
— Хочешь кончить от пальцев? Нам не обязательно доходить сегодня до
конца, — Лю Цингэ
так выделил последнее слово, что у Шэнь Цинцю встали дыбом все волоски на теле.
Пальцы ощущались прекрасно. Они не медлительны, но и не спешны, и они вполне могли довести его до наслаждения второй раз, даже если колено Ло Бинхэ будет единственным, чего коснётся его янский корень. Но тут в голову закралась мысль: «А что, если может быть ещё приятнее?» Ведь Лю Цингэ рядом, и он не даст Ло Бинхэ вновь сделать ему больно.
Шэнь Цинцю качнул головой. Он хотел
больше. Лю Цингэ его понял. Он ласково собрал рассыпанные по спине длинные каштановые волосы шисюна, перебросил их за плечо и поцеловал в шею.
— Бинхэ, пора, — сказал Лю Цингэ, вновь поднимаясь. — Шисюн, пожалуйста, встань и обопрись на локти и колени.
Это была не самая любимая поза Шэнь Цинцю, но самая оптимальная для первого
безболезненного проникновения. Ло Бинхэ нехотя поднялся, наблюдая, как учитель забрался на середину кровати и, подложив под живот пару подушек, опустился на них. Опёрся на локти и приподнял таз. Блестящая от масла хризантема, как следует подготовленная, растянутая и жаждущая, стыдливо мелькала меж двоих половинок.
Ло Бинхэ уже рванул было к учителю, но Лю Цингэ крепко схватил его за руку и потянул на себя. Обнял двумя ладонями лихорадочно-покрасневшее лицо и сказал всего одно слово:
— Терпение.
Ло Бинхэ кивнул. Он поцеловал шишу. А потом ещё и ещё, и случайно его рука потянулась вниз, сжав янский корень Лю Цингэ, не менее возбуждённый и текущий. Лаская. Обещая. Лю Цингэ сам оторвался от Ло Бинхэ и подтолкнул того к кровати. Рано расслабляться. Они только подошли к самому важному. К тому, ради чего всё это затевалось.
Ло Бинхэ встал позади Шэнь Цинцю. Лю Цингэ встал коленями на постель рядом. Положил ладонь на крепкую ягодицу. Огладил её, слегка шлёпнул. Ло Бинхэ коротко простонал. Обхватил ладонями обе половинки учителя и чуть раздвинул их, проникая внутрь первыми фалангами обоих больших пальцев. Учитель ещё больше прогнул спину.
— Бинхэ, можно, — разрешил учитель.
Ло Бинхэ взял в ладонь свой янский корень, хорошенько обмазал остатками масла и приставил его к хризантеме. Осторожно надавил, боясь случайно двинуть бёдрами и снова сделать учителю больно. Хризантема медленно раскрылась, поглощая в себя, цунь за цунем, всё огромное возбуждение Ло Бинхэ. Казалось, ему не было конца, но и боли Шэнь Цинцю тоже не чувствовал. Только растяжение мышц внизу и приятное давление на нужное место внутри. Янский корень Ло Бинхэ был так огромен, что ему даже не нужно было искать
ту самую точку — он касался её в любом случае (и это было одной из причин, почему Шэнь Цинцю всё-таки продолжал терпеть боль: иногда он всё-таки получал удовольствие).
— Нет, — осёк Ло Бинхэ Лю Цингэ, сжав ладонь на ягодице демона. — Терпи. Дай учителю привыкнуть к тебе.
— Мхм, — жалобно простонал Ло Бинхэ. Учитель обволакивал его так туго, так сладко и хорошо, что ему не терпелось начать двигаться!
Лю Цингэ ласково гладил ягодицы Ло Бинхэ, отвлекая от нестерпимого желания. Наконец, Шэнь Цинцю, попривыкнув, двинул бёдрами. Повернул голову, скользя щекой по простыни, закрыл глаза. Лицо его вновь закрывала сеточка длинных волос, но даже сквозь неё просматривался поплывший, томный взгляд.
— Шиди…
— Можно, — разрешил Лю Цингэ.
И Ло Бинхэ медленно повёл бёдрами назад. Его янский корень практически полностью вышел из тела учителя, и тут же вновь оказался там полностью. Ещё раз. И ещё. Медленно и плавно. Каждое поступательное движение дарило им обоим наслаждение. Шэнь Цинцю приподнялся на локтях. Его растрёпанные волосы полностью скрыли лицо, разметались по спине, прилипли к мокрой от пота коже, обозначили плечи и шею. Шэнь Цинцю начал тихо постанывать, и Ло Бинхэ преисполнился такой воодушевляющей радостью, что задвигал бёдрами быстрее. Лю Цингэ было хотел его пришпорить, но вгляделся повнимательнее в лицо Шэнь Цинцю и понял, что всё хорошо. Шисюну не больно. Это успокоило Лю Цингэ, и он позволил себе присесть рядом с Шэнь Цинцю, перенося частично его вес себе на колени. Шэнь Цинцю охотно лёг на него грудью, стиснул тонкий халат в пальцах и продолжил стонать куда-то в колени шиди.
Ло Бинхэ двигался всё быстрее, и, если бы Лю Цингэ не удерживал шисюна в своих объятиях, тот наверняка пропахал бы грудью уже всю постель. Но он держал, держал крепко и нежно, убирал с лица волосы, целовал щёки, прижимал к себе и ничего не говорил. Его собственный янский корень изнемогал от возбуждения и желания, но сейчас он желал только одного: чтобы Шэнь Цинцю получил своё удовольствие, и чтобы оно было безболезненным.
Шэнь Цинцю начал тихонько поскуливать — звуки, которые раньше из шисюна извлекало только тело Лю Цингэ. Теперь шишу поделился с Ло Бинхэ своими знаниями, и Ло Бинхэ тоже умел доводить учителя до такого состояния!
Шэнь Цинцю скользил носом по коленям шиди. Скользил щеками по нагой коже. Рукой искал руку. И нашёл её. Лю Цингэ сжимал его пальцы, целовал подушечки, покусывая слегка, нежно и трепетно. Ло Бинхэ входил в него всё быстрее и быстрее, и это трение, бесконтрольное, беспрерывное давление изнутри жгло и жгло Шэнь Цинцю, опаляло удовольствием, отравляло ядом каждый цунь его тела. Он горел, и молил, чтобы это не прекращалось никогда. Ноги дрожали, бёдра горели пламенем.
— Бинхэ, приласкай учителя внизу, — как сквозь пелену донёсся голос шиди.
Ло Бинхэ, придерживая одной рукой бедро Шэнь Цинцю, второй нашёл его янский корень и сжал на нём ладонь. Шэнь Цинцю протяжно и громко закричал, и семя его обильно залило горячие пальцы Ло Бинхэ. Хризантема учителя неистово сокращалась, затягивая внутрь себя, не желая освобождать из раскалённого плена удовольствия. Ло Бинхэ припал грудью к спине Шэнь Цинцю, нашёл рукой ладонь Лю Цингэ и, зарычав, отпустил себя… глаза тут же застлала блаженная молочная пелена. Она таяла в безумном перестуке трёх сердец и расслаивалась на бесконечные фрагменты восторженного обладания…
Когда Лю Цингэ невесомо перевернул Шэнь Цинцю на спину и одним касанием убрал с лица волосы, тот беззвучно плакал. Ло Бинхэ, свалившийся рядом, смотрел на учителя таким сияющим взглядом, что Лю Цингэ на секунду хотелось зажмурить глаза.
— Учителю больно? — шёпотом с тревогой спросил Ло Бинхэ, слизывая слёзы с любимого лица.
Шэнь Цинцю слабо качнул головой.
— Ему хорошо. Дай прийти в себя, — Лю Цингэ лёг рядом с Шэнь Цинцю, обнимая измождённое от любовных утех тело, приятно усталое, разомлевшее и такое покорное.
— Шишу Лю разрешит этому ученику?.. — тихо спросил Ло Бинхэ, пожирая взглядом всё ещё готовый к ратным подвигам янский корень шишу.
Лю Цингэ разрешил.
…после, лежа втроём в обнимку, Ло Бинхэ смотрел на Лю Цингэ поверх уснувшего Шэнь Цинцю и тихо-тихо спросил:
— Шишу считает, этот ученик справился?
Лю Цингэ кивнул:
— Да.
— Тогда может… в скором времени шишу Лю позволит мне взять и его тоже?.. — по-детски невинно спросил Ло Бинхэ. Вся его невинность, однако, разбивалась о тот факт, что дети попросту не могут трахаться с таким демоническим усердием, с каким самозабвенно трахался Ло Бинхэ.
Тишину комнаты нарушил глухой «боньк». Лю Цингэ нащупал в кровати брошенный Шэнь Цинцю веер и от всей души запустил им прямо в лоб Ло Бинхэ. Тот поймал любимый атрибут учителя и поднял мокрые глаза на шишу. Теперь — Лю Цингэ был уверен — эти слёзы пытались разжалобить его и ничего кроме этого не значили.
— Шишу?..
— Позволит, — отрезал Лю Цингэ и спрятал своё лицо в теплоте шеи Шэнь Цинцю.
Засыпая, Лю Цингэ почувствовал на своей щеке полный любви и обожания поцелуй, которым Ло Бинхэ обязательно одаривал его и Шэнь Цинцю перед сном.
