Мальчишка, который изменил его жизнь

— Ты?! — Н-не трогайте меня!.. — мальчик быстро подрывается с лавочки и убегает. А вот Арсений задумывается: бежать ли ему. С одной стороны, это просто какой-то незнакомый мальчишка, который еще и хотел украсть у него кошелек. А с другой стороны, мальчик плакал, а, когда ребенок плачет — значит, что-то случилось. Это только может казаться, что дети плачут не из-за чего и просто так, но ведь бывают и серьезные случаи, например: ребенок потерялся. А есть даже недетские проблемы, например: родителю ребенка стало плохо или самому ребенку, а Арсений — врач, он помочь сможет. Поэтому мужчина, недолго думая, бежит за мальчиком. Антон бежит и бежал бы, но жизнь решает по-иному. Мальчик не видит бордюр, он спотыкается и падает. Антон приземляется очень неудачно: он счесывает две ладошки, один рукав куртки при падении задирается, и он счесывает руку по локоть. А после мальчик еще и прочесывает подбородком асфальт, так что все части тела, которые были не закрыты одеждой, оказываются в крови. Ну все. Антон начинает реветь как не в себя, грань с истерикой успешно пересечена. Ему больно, очень больно, ведь он падает еще и на руку, которая и так до этого болела. — Ох, ёпт… — Арсений видит, как ребенок падает и как прочесывает подбородком асфальт. А еще он слышит эти крики, мужчина понимает, как ребенку больно, ведь в детстве еще низкий болевой порог. Все обиды вмиг забываются, вообще старший хотел поругать младшего, но он бы так сделал, если бы родителей не было рядом, а если бы были — то он бы повел его к родителям, и разборки были бы масштабнее. Интересно, как Арсений еще не понимает, что у младшего нет родителей?.. Старший быстро подбегает к кричащему от боли ребенку, который так и лежит лицом вниз, он переворачивает его на спинку и оценивает ситуацию. Арсений думает, что тот только стер кожу на подбородке, но вдруг мальчик вытягивает руки ладошками наверх. Мужчину этот жест смущает, даже пугает, ну ибо к чему это? Стоп. Но ведь этот жест, хотя это даже не жест, это, скорее, рефлекс, и он применяется, когда человеку страшно, страшно за себя и этот человек закрывает себя от ударов. Неужели ребенок правда думает, что Арсений его будет бить?.. — Н-нет, не т-трогайте м-меня, п-п-пожалуйста!.. — а ведь Антон правда думает, что Арсений может его бить. Нет, ну а что, расстались они в прошлый раз на не очень хорошей ноте. — Эй., малыш, ты чего? Давай-ка вставай, — Арсений медленно, чтобы не напугать ребенка, тянется к нему и берет за обе руки. — Ай! — у Антона ведь больная рука. Арсений аккуратно сажает Антона назад и вопросительно смотрит. А мальчик даже не может посмотреть в глаза брюнета, ему попросту мешают слёзы, слёзы, которые текут без остановки. — Зайчик, что «ай»? Что болит? — Арсений всегда такой. Он очень переживает за детей и ненавидит, когда им больно, а еще он ненавидит, когда дети плачут, нет, его это не раздражает, ему от этого больно. А еще этот душераздирающий крик, а ведь Арсений его сейчас слышит. — Р-рука, больно, — тянет младший. Арсений думает, что же делать, поднимать малыша за руки — не вариант. — Иди ко мне, малыш, — поэтому он решает взять его на руки. Брюнет аккуратно берет младшего на руки, стараясь не задевать руку, ну а кто знает, вдруг перелом. Антон пока не в состоянии разговаривать и сопротивляться, у него истерика. — Тише, малыш, чего ты так плачешь? — старший, конечно, понимает, что мальчику больно, но не настолько же. Он буквально разрывается от крика. Так что же делать? Арсений решил пойти к себе домой, ведь кровь надо остановить и обработать повреждения. Антон продолжает плакать, а Арсений шепчет ему слова поддержки. Но, к сожалению, мальчик не успокаивается, и мужчина понимает, что ребенок плачет не только от боли, есть еще какие-то причины. Но какие? Старший решает об этом спросить потом. Так почему же Антон так плачет? Все просто. Антон давно не плакал, а ему очень хотелось, ведь если он заплачет — то над ним будет издеваться Даня. Спрятаться где-то? А мальчик живет в детдоме, там прятаться негде. У Антона все накопилось, он не хочет воровать, не хочет жить в детдоме, не хочет, чтобы его трогал Даня. Он хочет всего лишь быть любимым. И вот сейчас эти эмоции выходят. Ребенок плачет навзрыд. — Н-не над-до, — а вот и первые слова мальчика, но осознание ведь тоже приходит: Антон начинает дергаться, он толкает Арсения ладошками в грудь, пачкая его куртку в крови, а после болезненно шипит, потому что кожа на руках-то стерта. — Тихо-тихо, тебе же больно, — Арсению было все равно на куртку, абсолютно все равно, он купит новую, а вот ребенку больно. — Н-не надо м-меня т-т-трогать, — Антон это может повторять много раз, но тут он понимает, что они не стоят на месте, а куда-то идут. — К-куда мы? — Пойдем ко мне, тебе нужно ранки обработать, а то асфальт грязный, — абсолютно спокойно отвечает Арсений. А вот Антону неспокойно, абсолютно неспокойно. Что он сказал?! Обработать?! Не-ет, такого Антону точно не надо. Это же больно! И Антон боится всего, что связано с медициной. — Н-не надо! Нет! Н-не трогайте м-меня, отпусти! — Арсений немного в шоке, почему такая реакция. — Тише, ну ты чего? Боишься, что ли? — Арсений думает, что мальчик боится самого Арсения, что мужчина ему может что-то сделать, но ведь Антон боится совсем не этого…. — Н-ничего я не боюсь, — это говорит Антошкина гордость. — Если что, не бойся, я с тобой ничего не сделаю, просто ранки обработаю и отпущу, — Антон понимает, что противиться бесполезно, поэтому он просто тонет в объятьях взрослого. А Арсений понимает, что куртку все равно выбрасывать, поэтому прижимает ребенка к себе. А Антошка утыкается носиком куда-то в ключицу взрослого и судорожно вздыхает, начиная успокаиваться. Они подходят к подъезду, охранник косо смотрит на них, нет, ну картина правда странная: мужчина держит на руках ребенка, который весь в крови, и у самого мужчины куртка вся в крови, но все же пропускает их. Арсений с мальчиком заходит в лифт и становится лицом к зеркалу, Антон, видя себя, ужасается, а старший, заметив это, становится спиной к зеркалу. Пока они поднимаются на двадцать пятый этаж, Арсений смотрит на мальчика. Он смотрит ему в глаза, чему не очень радуется: у младшего какой-то затуманенный и пустой взгляд, да и сам мальчик бледный как мертвец, а губы его пудрового цвета. Лифт приезжает. Они выходят из него и идут в квартиру, открыв ее, Арсений разувается и аккуратно снимает маленькие кроссовочки с мальчика, а после — его куртку. Свою же куртку Арсений сразу относит к мусорке и остаётся в футболке, в белой футболке. Мужчина берёт ребёнка на руки и несёт в ванную комнату. Он сажает его на стиральную машинку, а сам достаёт коробочку внушительных размеров. Это белая пластиковая коробка с красным крестом, Антон ее сразу узнаёт, и только при виде ее мальчику хочется плакать. Арсений достаёт вату и перекись, после смачивает вату перекисью и поворачивается к мальчику. — Ну не надо, пожалуйста, — умоляюще просит мальчик. — Зайчик, ну нужно обработать, иначе будет заражение крови и заг… — Арсений забывает, что перед ним сидит маленький ребенок. — Иначе плохие бактерии попадут в ранку, и тогда будет не очень хорошо, — по-другому объясняет Арсений. — А что тогда будет?.. — это Антошкино любопытство, а спросил он это зря… — Ну тогда придется ехать в больницу, — от этих слов у мальчика наворачиваются слёзы. Нет, Арсений не изверг. Но он же не знает о страхе мальчика, знал бы — не говорил. — Так, давай ручку, — Попов берет в свою руку маленькую ладошку ребенка, подносит ватку, смоченную перекисью, и легонько нажимает на поврежденную кожу. — Ай-ай! — Антошка сразу же отдергивает руку, но старший держит крепко. — Ну тише-тише, потерпи. И тут до Арсения доходит, он даже не знает, как зовут ребенка! — Давай я буду дуть. Ты лучше скажи, как тебя зовут? — как бы невзначай спрашивает мужчина. — А-Антон, м-м, ай. А в-вас как? — Шастун делает у себя пометку в голове, что это добрый дядя. Ну это, конечно, не на все сто процентов, но в плане медицины добрый. Эх, не знает Антон, что его ждёт впереди… — А меня Арсений, и можно на «ты», — улыбается Попов. Арсений берет упаковку пластырей с динозавриками, давно они у него лежат, а он уже думал, что не пригодятся. — Смотри, что у меня есть, красивые динозаврики? — Да, я люблю динозавров, — кстати, да, Антон обожает динозавров: он любит смотреть про них мультики и его любимая игрушка — тоже динозавр. — Правда? Я их тоже очень люблю. Давай выбирай, какой будем клеить. — Вот этот хочу, — мальчик указывает пальцем на один из пластырей, а после задает вопрос. — А это не больно? — Нет, малыш. Это абсолютно не больно. А тебе что, никогда пластыри не клеили? — удивляется Попов. — Ну… клеили, но не по моей воле… — Антон вспоминает случаи, вообще их очень много. И, к сожалению, мальчику всегда попадались плохие врачи. Но самый главный страх Антона — это шприцы. — В смысле не по твоей?.. — спрашивает мужчина, параллельно клея пластырь. Три года назад. Антону четыре годика. Шастун в детском доме с рождения. Однажды дети вышли погулять на площадку. Антон решил поиграть с ребятами в догонялки. Вот мальчик бежит за другом и вдруг спотыкается, он сдирает коленку и начинает плакать. Воспитательница сразу ведёт его в медпункт, тогда еще у мальчика не было страха. Его сажают на кушетку, а медсестра подносит ватку с перекисью, ранка жжёт и щиплет. Маленький Антоша начинает убирать руку старшей, но та просто перехватывает его руки и зажимает их. Антон плачет, ему больно и страшно. Понятное дело, что в детдоме никто церемониться и сюсюкаться с ним не будет, но ведь Антон совсем маленький, можно как-то помягче. Когда рану обработали, медсестра достаёт пластырь, а Антон думает, что это так же больно, как и обрабатывать, хочет убежать. Мальчик встаёт с кушетки и ринулся к двери, но, увы, дверь закрыта. Медсестра злится, ибо за дверью ждёт еще один такой ребенок с содранными коленями. Также в кабинете стоит воспитательница, тогда медсестра просит её держать мальчика. Татьяна Денисовна сажает ребенка на кушетку, берёт в свою руку его ладошки, а другой рукой держит его ноги, чтобы он не дергался. Тем временем медсестра открывает пластырь и начинает его клеить мальчику. Мальчик пытается дергаться, но не может, ему больно. Антон выходит из медпункта весь в слезах. Вот тогда и начал зарождаться страх… — Ну… как-то так, — пока мальчик это рассказывает, у него скатывается слеза, становится обидно. А Арсений успевает обработать вторую руку и тоже ее заклеить. — Малыш… мне тебя очень жаль, — Арсений аккуратно притягивает Антона в объятья, стараясь не задеть подбородок, который он еще не обработал. — Они правда поступили нехорошо. Но тебе не стоит бояться меня. Я ведь стараюсь тебя не напугать. — Я н-не боюсь тебя, ты хороший, — улыбается малыш. — Ну все, не плакай Давай я щас тебе кровь сначала с лица вытру. — Ну не-ет! — тянет младший. На ручках больно, а на лице еще больнее. — Тоша, ну… я тебе сначала просто водичкой промою, — Арсений смачивает вату водой и аккуратно стирает засохшую кровь с лица. Мужчина разглядывает лицо младшего: уже розовые губки, очень красивые глаза, словно изумруды, так, синяк и… Стоп. Что?! Откуда у маленького ребенка фингал? Так ведь нельзя упасть… Что происходит у него в семье?.. — Зайчик, а… откуда у тебя синяк под глазиком? — мягко спрашивает мужчина. — А… я… я с лестницы упал, — Антон знает, что ему не поверят. Он хоть и ребенок, но не совсем тупой же. Антон знает, что с лестницы так нельзя упасть. — Тош, не надо врать, пожалуйста. Я хочу помочь тебе, — Арсений смотрит уже в слезящиеся глаза мальчика. В который раз он плачет за сегодня? — Тоша, что происходит у тебя в семье? — всё. Это конец, это добивает Антона. Мальчик начинает вновь плакать, он вспоминает моменты из детдома, он вспоминает, как ему там плохо, он понимает, что с Арсением ему хорошо. Так не должно быть… А Арсений стоит в шоке, он уже думает, что мальчика как раз-таки бьют в семье, и именно это вызывает такую реакцию. Но все же стоять и бездействовать — глупо. — Тошенька, что случилось? Чего ты плачешь? Тебя правда бьют в семье? — У м-меня н-н-нет семьи, — в конце слышится жалобный скулеж мальчика. — Как это нет? А с кем ты тогда живешь? — нет, Арсений не тупой. Он просто все же надеется, что ребенок еще не умеет формулировать свои мысли и он живет либо с бабушкой, либо у него нет кого-то в семье. Но он надеется всем сердцем, что мальчик не живет в детдоме. — Я-я в д-детдоме живу, — ребенка накрывает . У мужчины сжимается сердце. Нет, ну нет. За что это такому солнышку? — Ребенок… Иди ко мне, — так как Арсений вытер кровь — он может обнять ребенка, но он не заклеил рану, так что аккуратным нужно все равно быть. Обнимать и утешать ребенка на стиральной машинке не очень удобно, поэтому брюнет решает взять его на руки. Арсений резко расставляет руки, а младший по инстинкту закрывается руками. Арсению страшно, это же насколько нужно запугать ребенка, чтобы он уворачивался от объятий. Черт. Еще и рука, руку-то он обработать забыл. Он хочет вытереть с нее хотя бы кровь, но младший вдруг тянет свои ручки к старшему и смотрит на него умоляющим взглядом. Своими изумрудными глазками, из которых текут слёзки. Ну а что делать, куртку выбросил, похоже футболку тоже придется. А ведь у Арсения белая футболка, причем еще и брендовая. Но Арсений, недолго думая, берет ребенка на руки и прижимает к себе. Он начинает покачивать его и говорить разные теплые слова. — Извинит-те… — Антон уже потихоньку успокаивается. — М? — Арсений уже, кажется, на автомате шепчет эти слова, и его как будто выдергивают из своих мыслей. — За что, малыш? — ну вообще-то правда выдергивают, он ведь действительно хочет ему помочь. — Я футболку в-вам испачкал, она, наверное, д-дорогая, — стыдливо говорит мальчик. — Нет, зайка… нет, она не дорогая, все хорошо, — врет Арсений, но он ведь пытается успокоить мальчика. Постояв так еще минут десять, ребенок окончательно успокаивается и можно возвращаться к обработке ран. — Так, давай мы продолжим, нужно закончить обрабатывать ранки, — мужчина слышит недовольное мычание ребенка и спешит его успокоить. — Давай я постараюсь аккуратненько. — Какого динозаврика берем? Обработав и заклеив подбородок, мужчина переходит к руке. Он берет руку ребенка, но малыш ее сразу же отдергивает. — Ай… м-м-м, — скулит малыш. Точно. У него же рука болит. — Зайчик, можно я ручку посмотрю? — мягко начинает Попов. — Нет! Она и так болит. Уже давно… — тише добавляет мальчик, но ведь Арсений не глухой. — Уже давно… — сам для себя говорит старший. Это не очень нравится Арсению. — Тош, я только посмотрю, — пытается уговорить старший. — А мы в больницу не поедем? — с умоляющим взглядом просит мальчик. — Я не знаю, надеюсь, нет. А ты дай мне ручку, и я скажу тебе, — Антон недоверчиво протягивает руку. Арсений, конечно, не травматолог, но с уверенностью может сказать, что это не перелом. Это, скорее всего, сильный ушиб, хотя Арсений в этом не уверен, ведь может быть трещина. Нужно ехать в больницу. — Тош, зайчик… — Антон догадывается, что дальше будет. — Нужно поехать в, — а дальше слов и не надо. — Нет! Нет! Я не поеду! Я не хочу! — начинает тараторить младший. — Тш-ш-ш, тише. Не бойся, Тош, тебе ведь такое даже никогда не делали, — Наверное. — Тебе когда-нибудь делали рентген? — Нет, не делали. Но это, наверное, больно! — да, к счастью, за его недолгую жизнь ему ни разу не делали рентген. — Нет, ты что, это совершенно небольно, — твердит обратное Арсений. — Правда? А что там делают? — Там просто сфотографируют твою ручку и всё, — пытается успокоить брюнет. — А тебе такое делали? — интересуется мальчик. — Да, и очень много раз. Не бойся, там ничего страшного нет, — Арсений обрабатывает руку ребенка перекисью и дует. — А если там все плохо? Ай… — волнуется ребенок. — Тош, солнце, не переживай, перелома у тебя точно нет. Максимум, что у тебя может быть, — трещина. Но в больницу нужно съездить, — отвечает мужчина. — Что? А как это? А что тогда делать? — сразу засыпает старшего вопросами Антон. — Тише-тише, ну тебе просто наложат гипс ненадолго. — Я не хочу! Давай не пойдем, — снова капризничает ребенок. — Тош, ну не буянь. Если тебе будет легче — то я буду с тобой, — мужчина не знает, успокоит это ребенка или нет. Но если тот называет его хорошим, то, наверное, да. Закончив с обработками ран, Арсений начинает думать, что делать с больницей. Попов решает повести ребенка в клинику, в которой работает он. Но без записи туда никак. Поэтому, посадив мальчика на диван, старший берёт телефон. — Алле, Паш. — Арсений? Да, привет, — отвечает уставший Паша на том конце. — Эй, что-то случилось? А где «О Арсюх, здорова»? — удивляется Попов. — Арсений, ну ты же прекрасно знаешь, что я на работе, это ты сегодня отпросился. Ты что-то хотел? — спрашивает Воля. — Да. Запиши, пожалуйста, ребенка на рентген. — Че? Арсений, какого ребенка? — искренне не понимает Паша. — Неважно, я тебе потом расскажу. Так сможешь записать? — Смогу, конечно. На сколько? — Через полчаса будем. — Записал. — Спасибо большое, скоро будем. — Свидимся. Звонок завершен. Самому ребенку, который сидит рядом, это не очень нравится. Все же страх присутствует. Арсений занимается чем-то в телефоне, а вот мальчишку охватывает паника… А если это все же больно? А если он меня обманул? А если он меня бросит? А что будет, когда я вернусь? Стоп. Я же ничего не, ничего не принес Дане… он меня побьет. Всё, последний факт мальчика добивает. Мальчика начинает слегка трясти, к счастью, старший этого еще не замечает. — Так, Тош, я сейчас за одеждой схожу, а ты пока иди обувайся. Антону сложно различить слова, он как будто под водой. Единственное, что понимает ребенок — нужно вставать. Арсений уходит. Антону плохо: в висках пульсирует, голова кружится и в голове будто кто-то с ним разговаривает. Мальчик пытается встать, но в глазах резко темнеет, а ноги подкашиваются. Издав скулеж, мальчик падает. Он больше ничего не чувствует, он как будто спит, но там ему хорошо. Арсений, услышав скулеж, зовёт ребенка, но ответа он не слышит, зато слышит грохот. И это не что-то упало, это кто-то упал. Старший быстро бежит в зал и видит лежащего на полу ребенка. Первым делом Попов проверяет пульс, он есть. Фух. — Эй, эй, малыш, ты чего? — брюнет легонько бьет по щекам ребенка, но это не помогает. — Черт! — тихо ругается старший. Он бежит в ванную за спиртом и ватой. Смочив ватку спиртом, старший вновь падает на колени и подносит ее к детскому носику. — Ну давай, малыш, давай… — Арсений все это время держит два пальца на шейке у ребенка, проверяя пульс. Антон что-то мычит и нехотя разлепляет глаза. — М-м-м… ч-что случилось? — малыш хочет встать на ноги, но старший сразу же кладет его назад. — Тише, солнце. Ты немного в обморок упал, но сейчас все хорошо. Давай ко мне, — брюнет берет под колени ребенка и несет его на диван. — Зайчик, что-то болит? Как ты себя чувствуешь? — интересуется Попов. — Голова… — тихо отвечает младший. — Что голова? Кружится? Болит? — ну вот он врач, сразу видно, просто так не отстанет. — И кружится, и болит, — этот ответ не очень удовлетворяет Арсения, ведь если голова кружится после падения — то есть вероятность сотрясения. А так как Попов не видел, как упал ребенок, ему становится еще страшнее. — Ничего, это сейчас пройдет, — надеется Попов. — Тош, так а что случилось? — Ну, ты когда ушел, мне стало очень страшно, — говорит правду Шастун. — Не знаю почему, — а вот тут уже врет. — Ты сказал собираться, я встал, а в глазах почему-то темно было, и я не смог устоять на ногах. Попов понимает, что у мальчика была паническая атака, но ведь от нее в обморок не падают… Давай, Арсений, думай, ты же врач, из-за чего могут быть обмороки? У мужчины появилась парочка догадок, поэтому он начал свой «допрос». — Слушай, Тош, а ты утром что-то кушал? — первое предположение брюнета. — Э… да, — Арсений понимает, что ему врут. Ну уж слишком это неубедительно звучало. — Хм, и что ты кушал? — решает подловить Арсений. — Я… э… ну… Ладно, я не ел, — честно сознаётся ребенок. — Да я понял уже, — улыбается старший. — А можно спросить почему? — вообще это не единственный вопрос, который волнует Попова. Как минимум, его волнует вопрос, что ребенок, который живет в детдоме, оказался один на улице. Но с этим вопросом он решает повременить. — Я не захотел, — хоть мальчик и врёт, но это звучит уже более убедительно. Старший даже верит. — Ладно, давай, нужно покушать. — Ну я не хочу, — как-то устало тянет ребенок. — Нет, так не пойдет, тебе это необходимо, а то тебе может стать хуже. Ты вообще время видел? Скоро вечер. Давай иди, помогу тебе, — Арсений берет мальчика на руки и несет на кухню. Там он сажает его на стул и занимается поисками еды. Арсений — врач, он питается правильно. Он смотрит в холодильник: какие-то салаты, очень много овощей, фрукты, молоко, еще какая-то трава… Нет, такое ребенок точно не оценит. Попов открывает ящик и видит свое спасение — это шоколадное печенье. Такое ребенку точно понравится, и еще молока нужно налить. Мужчина ставит тарелку с печеньем и стакан с молоком. — Ты такое кушаешь? — это скорее риторический вопрос. — Конечно! Это же шоколадные печеньки, мои любимые! — он так радуется печенью… — Ну кушай тогда, — улыбается мужчина и принимается смотреть на это маленькое чудо. А я бы хотел себе ребенка… А Антон такой солнечный мальчик, почему мне так хочется ему помочь? Он ведь мне никто… Я бы хотел с ним жить… Так, стоп! Нет, Попов, ты что? Какой ребенок?! Ты не готов — это первое. И у тебя работа — это второе. А ведь и правда, у Арсения ночные смены, и он может не появляться дома вообще. Тем временем ребенок доел печенье и допил молоко. И тут он себя чувствует не очень хорошо. — А… тебе можно доверять? — зачем он это спросил? Он ведь хочет сказать о своем самочувствии… — Как хочешь, малыш, — честно, Арсения такой вопрос ставит в ступор. — А ты что-то хотел рассказать? — Да, я себя не очень хорошо чувствую… — Ох, ребенок, подожди-ка, — мужчина сажает ребенка на колени, а тот прижимается к груди старшего. Арсений кладет тыльную сторону ладони мальчику на лоб, проверяя температуру. — Так, ну температуры нет. А что случилось? Что-то болит? — Нет, просто… я даже не знаю, как сказать., ну, ощущение такое, что как будто все силы выкачали или как будто я много бегал. Мне ни весело, ни грустно, ни страшно. Я умираю? Попов чуть воздухом не давится. Что это за вопросы такие? — Эй, зайчик, откуда у тебя такие мысли? Нет, конечно, все хорошо, просто ты очень устал. У тебя, можно сказать, передоз эмоциями. — Что такое передоз? — недоумевает мальчик. Арсений, опомнись. Перед тобой сидит маленький ребенок. — А ну… другими словами, ты потратил много эмоций и очень устал. Тебе просто нужно поспать, и всё пройдет, правда, — Арсений опускает взгляд и видит уже спящего ребенка. Мило. Арсений берет ребенка под колени, придерживая его за спинку, и несет на диван. Он кладет мальчика на него и идет в свою комнату за пледом, укрыв ребенка, он еще раз смотрит на фингал. Мужчина приносит мазь от синяков, аккуратно выдавливает ее на палец и начинает мазать кожу под глазом. Мальчик, видимо, это чувствует и недовольно мычит что-то сквозь сон. — Тш, тш, тш. Всё, я закончил, я тут, я рядом. Спи, зайка. Арсений садится рядом и начинает думать. Нет, ты не можешь его забрать. Ты не готов. У тебя работа. Твердит сознание. Но тут Арсения из своих мыслей вырывает телефонный звонок. Паша. Точно, больница! Твою ж… — Арсений, ну вы где?! — кричит в трубку Воля. Нет, ну так-то его можно понять, они все же в больницу записались. — Тише, Паша, не кричи, пожалуйста, — брюнет просит не кричать, потому что через телефон тоже слышно голос. — Во-первых, почему ты говоришь шепотом? Во-вторых, где вы?! — на последнем вопросе мужчина все же поднимает голос. — Я же попросил не кричать, у меня ребенок спит. Мы не приедем, извиняй. Но Антону, вообще-то, все равно, ведь после истерик так хорошо засыпать… — Арсений, у меня уже много вопросов к тебе и при встрече я тебе их обязательно задам. — Хорошо, я обязательно отвечу. И перенеси, пожалуйста, запись на рентген, — просит Попов. — Окей, сделаю. Ладно, давай, я погнал, — прощается Паша. — Давай, Паш, пока, — дает ответ брюнет. — Ага, увидимся завтра, — напоследок кидает Воля. Арсений еще раз смотрит на ребенка. Арсений, что ж ты творишь? Ты не можешь его оставить. Ты хоть понимаешь, что ты делаешь?! Это вообще преступление. Ты должен его вернуть.