Правильный человек в неправильном месте

Мерт нашёл его следующим вечером прямо в родном квартале, в такой опасной близости от дома, что Сарп задушил бы его без единого слова, если бы не хотел прежде взглянуть в бесстыжие глаза. — Порядок? Мой телефон у тебя? — так сразу и начал, уничтожил на подлёте. Подонок. Просто мразь. Чего только стоило вцепиться ему хотя бы в куртку, а не в горло. — Так ты телефон ищешь? — Если бы Сарп сейчас сплюнул, разъело бы брусчатку под ногами. — Или то, что внутри? — Да отпусти! Ты залез в него? — Представь себе! — И только крепче схватил. — И ты подсунул это мне. Умолял не вызывать полицию — я тебя послушал, но тебе было мало, и ты решил подставить меня! — Это не я их вызвал! Ты не нашёл третьего, но он точно там был. Нет, он ещё и выворачивал всё. Если бы Сарп отказал себе в облегчении встряхнуть его изо всех сил — въебал бы. — Да мне насрать, сколько их было, ты хотел, чтобы меня взяли, а сам… — Тебя бы не взяли, а я не хотел! Мерт рванулся из его хватки так яростно, что это действительно грозило перерасти в драку прямо посреди улицы. Ни дня без какого-то уродливого спектакля, вполне в его стиле. Пришлось отпустить и говорить тише, сквозь зубы: — И на это мне тоже насрать. Сейчас сдам тебя в полицию, вот и расскажешь им, что ты хотел и что твои приятели хотели от тебя. — Мне нельзя в полицию, — ответил Мерт ещё тише, словно то ли делился какой-то сокровенной тайной, то ли угрожал. — Если я туда попаду, то очень быстро сдохну. Я просто курьер, понял? И я уже засветился, у меня большие проблемы. И всего терпения мира было бы мало. Сарп стиснул собственную голову руками, чтобы не вцепиться снова. — Ты меня никуда не сдашь. Ты пришёл за мной, те уроды тебя видели, а телефон до сих пор у тебя и весь в твоих отпечатках. Просто выслушай меня, и мы решим этот вопрос. Не сводя глаз друг с друга, они прошли чуть дальше, в тень арки, вульгарно расписанной баллонами. Мерт был весь нервный, дёрганый, что даже возникали сомнения, точно ли он просто курьер, только чутьё подсказывало, что просто присел на измену. И правильно. Впрочем, он быстро, хоть и с явным усилием, вернул себе половину своей обычной наглости. Наскреблось даже на усмешку и почти торжествующий тон: — Да, Сарп, ты поймал меня, поздравляю. С подключением, домашний мальчик, и добро пожаловать в мир, где кому-то приходится выживать. Он так выделил это «выживать», что Сарп даже не заметил «домашнего мальчика». Просто оторопел от такой наглости. Пока он и мама из кожи вон лезли, чтобы жить, как достойные люди, отмыться от пятна Метина Йылмаза и не нуждаться в жалости, кто-то выживал гораздо изобретательнее. А теперь собрался учить его жизни, так, выходит? Нет, надо было взять себя в руки и не забывать, что ему с таким сортом людей ещё работать и работать. Только вот Мерта с его «выживанием» Сарп ебал в индивидуальном порядке. — И давно ты выживаешь? — Я тебе рассказывал, как в детстве мы продавали всякую хуйню, которую никто не покупал. Когда подросли, пришлось подыскать что-то, на что будет спрос. Если тебе станет легче, то я всегда продаю только тем, кто сам об этом просит… Продавал. — А теперь что изменилось? Впариваешь по акции на пробу? — А теперь я хочу завязать. Засранец менялся просто на глазах. Минуту назад нервно вертел головой, зрачки бегали, а теперь смотрел прямо, с вызовом. Лишь мускулы лица подрагивали, выдавая раздражённое беспокойство. Сарп всё ещё его не понимал и уже не был уверен, хочет ли понять. — С какой радости? Почему сейчас, Мерт? — Попробуй сам, что это такое. Посмотрим, как быстро тебя это заебёт и ты возненавидишь собственную жизнь. А потом посмотрим, что ты будешь делать, когда захочешь всё изменить, доставить последние заказы и свалить, но объявится какой-нибудь Сарп и захочет упечь тебя за решётку, где тебе пиздец. — Ты сам позвонил мне, забыл? — Потому что ты единственный, кому я мог доверять, хоть ты и полицейский. Точнее, пытаешься им стать. Да не смотри так! Я сказал, что знаю о тебе больше, чем думаешь. Поэтому я прошу тебя, дай мне шанс вылезти из этого дерьма и исправиться. Даже если я выживу, то ты лучше моего знаешь, что тюрьма вообще мало кого по-настоящему исправляет. Когда гнев удалось нешуточным усилием взять под контроль, всё встало на свои места. Мерт пытался пойти на сделку. Взывал к благородству, к великодушию, давил на жалость. Перебирал всё, что мог, лишь бы выкрутиться. Разыгрывал мелкую, но самую естественную карту. А ещё как-то незаметно отступил на такое расстояние, что нельзя было сразу схватить, и расстояние это увеличивалось. Пока мозг Сарпа холодно работал, обдумывая, что будет, если каким-то образом удастся дотащить Мерта до отдела прямо сейчас, тот просто сваливал. — Клянусь тебе, я закончу с этим, и мы поговорим ещё раз. Я буду молчать о тебе, только и ты молчи, договорились? И избавься от товара сам, ты знаешь, как, а я как-нибудь решу всё остальное. Они ни о чём не договаривались. Но Сарп всё равно не успел ничего придумать, только стоял и молча смотрел, как от него ускользают его совесть, его шанс что-то доказать себе и кому-то ещё, и его надежда разузнать об Умуте.

***

От звука входящего около полуночи ёкнуло сильно и паскудно. Сарп схватился за телефон молниеносно. Хотел и не хотел увидеть новый незнакомый номер, раз уж тот, с которого Мерт звонил ему, больше не отвечал. Оказалось, Недим, но легче от этого не стало. «Хасан с автостоянки хочет с тобой поболтать, предлагает какую-то работу. Мутный человек. Дать ему твой номер?». Ну, конечно, Хасан с автостоянки. С той самой автостоянки, до которой Сарп всё хотел добраться ещё раз, посмотреть, как вернуть «Мустанг» к жизни. Думал ещё, как объяснить маме, откуда этакий честный приз. Мысль предстала теперь в своём истинном свете — абсурдном до тошноты. Сарп, конечно, прекрасно знал: никакой бизнес просто так не существует. На всё кто-то да положил руку, а вторая рука у него попеременно то в мешке денег, то в крови. Всегда над всем есть свой кебабщик. Разве только мелкая лавочка или кафе, как мамино, без «крыши» существовать может. Да и то не всегда. Вот и стоило подумать, какую работу предложит господин тому, кто его человека отхуярил так, как Сарп этого Барбароса. Как будто мало того, что Сарп, считай, уже по пояс погрузился в мир, что кишмя кишел людьми, о которых Недим любил говорить: «мутный». А ведь это он только сверху тронул. Что дальше? Какие у него вообще с этим Хасаном дела? Век бы не видеть ни его самого, ни его машину. Сарп не Метин. Он себе всю жизнь твердил и всем пытался доказать, что по отцовским стопам не пойдёт никогда. «Выбор, который сделал твой отец, Сарп, ничего не говорит о тебе», — так начальник Юсуф сказал. Верил Сарпу, просил взяться за ум. И вот перед Юсуфом было стыдно в самом полном смысле. За то, что сделал из упрямства, сгоряча, практически назло — так оно теперь выглядело. Выругавшись шёпотом, Сарп откинулся на подушку и крепко зажмурился от яркого света экрана в темноте. Набрал вслепую: «Нет». И, проморгавшись, добавил: «Машина твоя. Отдам ключи, когда встретимся». «Вау, брат! Уважаю за бескорыстие! Спасибо», — пришло спустя минуту или две. Быстро же Недим забыл своё «ржавое корыто» в адрес «Мустанга». Оно и к лучшему. Пускай только хоть этот Сарпу за добрый жест не надумает по примеру Мерта отплатить.

***

Всё встало на свои места. Вот к чему были эти странные прогулки, болтовня, выпивка. Мерт искал человека, который в случае чего сможет вырубить пару противников и не испугается ствола, и он его нашёл. «Я не завожу друзей, это не в моих правилах». Говнюк хорошо всё продумал. Немного обаяния, трогательная история о тяжёлом детстве — и Сарп попался. Превосходная работа, лучший студент академии в деле. Не у кого было спросить совета, не с кем было даже поговорить. К дьяволу Хюсейна, можно было пойти прямо к начальнику Юсуфу и признаться во всём. Но Юсуф ведь предупреждал, да и кто Сарп такой, чтобы начальник полиции его теперь прикрывал? Узнал бы Хюсейн, затем все остальные, Сейран, мама, Эйлем. Что сказал бы Умут, узнав, во что Сарп впутался? И связано это было с ним, как ни посмотри. За какую нить ни возьмись, везде на другом конце был Умут. В такие моменты брата не хватало просто невыносимо. С ним Сарп смог бы поговорить, не было бы никаких секретов. Самое паскудное — он злился на Мерта даже не за проклятый зиплок. Этих торговцев грёзами столько, что никакого зла не хватит. Тут было личное. Мерт его всего как будто ощупал, нашёл самую глубокую, самую болезненную рану — и пальцами, пальцами туда. Может, сам не понял, как, но пользовался с удовольствием. А Сарп ему сочувствовал — злился, ругал и сочувствовал. Недим написал снова спустя неделю или около того: «Мерт тебя ищет, очень хочет бой. Что ему передать?». Сарп стиснул телефон так, что корпус едва не затрещал. Передать хотелось очень многое и одновременно — не передавать ничего. Так бы и сделал, если бы не вспомнил вдруг, что один урод уже сошёл в могилу, так и не узнав, почему не стоит трогать семью Йылмаз и Сарпа в частности. Мерт вряд ли долго проживёт, будет даже обидно. Сарп не отомстил Джелялю — хоть на нём отыграется, душу отведёт. Отправил Недиму: «В любое время».

***

Жаль, никакого удовлетворения не было. Сарп почувствовал только, как невыносимо душно сделалось в подвале — то ли от грязного жёлтого света, то ли от шумного, агрессивного задора. Почувствовал, как по шее неприятной щекоткой сбежала капля пота, как широкая спина под его коленом напряглась и расслабилась. Мерту руку не подал. Дождался, пока тот осторожно встанет сам, и привлёк к себе. Не ради дружеских объятий, а чтобы лучше слышно было: — Выходи со мной сейчас. Есть разговор. Пока Сарп искал куртку, рассеянно жал руку Недиму и пытался отвязаться от кудрявого Раждена, успел подумать, что чёрта с два Мерт его послушает. Может, передумает, а может, Сарп вообще неправильно понял, зачем тот вообще его позвал. Если не поговорить под предлогом драки, то зачем? Что они друг другу не доказали? Но Мерт его послушал, хотя бы ради того, чтобы сыграть на опережение: — Я тебе не соврал. — Что? Раздражение накатило сразу, точно сработал безотказный механизм, запускаемый по команде «Мерт». Не успел ещё заржаветь с их первой встречи, когда Мерту хватило одного взгляда, одного слова, чтобы бить его стало приятно. Из сегодняшнего не удалось выжать ни капли удовольствия и азарта, одно глухое разочарование. — Я больше не торгую. Можешь оставить меня в покое. Считай, что наказал меня сегодня, твоя совесть чиста. — Что ты вообще в этом понимаешь? Стой, не отвечай. — Сарп поднял руку в пренебрежительном жесте. Нужно было повернуть разговор в верное русло, пока ему снова не заговорили зубы. — Лучше скажи, откуда ты знаешь, что я полицейский? — Точнее, хочешь им стать, — эхом повторил Мерт собственные слова. Совершенно бесстрастным тоном, но и здесь как будто бы в конце упрямо висел, напрашивался «маменькин сынок». — Девушка по имени Эйлем рассказала. — Эйлем?.. «Что ещё рассказала Эйлем?» — нужно было спросить у Мерта. «Это всё и правда того стоило?» — нужно было спросить у себя. — Откуда ты её знаешь? — спросил Сарп. — Случайное знакомство. Что такого? Расслабься, твоя журналистка просто любит поболтать. Рассказала про кафе тётушки Фюсун, я решил сделать сюрприз, пришёл, увидел тебя, развернулся и ушёл. Спросил кое-что у Эйлем — и всё. — Не смей к ней приближаться, понял меня? — Ревнуешь? Мерт глянул без вызова, но очень пристально, будто с биноклем искал, куда поразил. Привык, может, подсознательно, что случайно скажет что-то — и попадёт в слабое место. В боль какую-нибудь, в безумную надежду — а там уже качай, сколько угодно, бесценное внимание. Что ещё нужно артисту? Тут Сарп только неприязненно скривился и моментально почувствовал вместе с неуклонно крепнущей головной болью, как снова грядёт перемена. Только сказать бы не смог, какая: будут с ним дальше откровенничать или прикинут другую тактику. Попадать в молоко Мерт не любил до ужаса, в этом они были похожи. — Тогда почему я, а, Мерт? Только не нужно этой хуйни о доверии и друзьях. Придумай что-то поубедительней. — Так ты хочешь правду? Хорошо, ты её заслужил. Недим мне сказал, что ты не придёшь, но ты заявился. Я позвал тебя выпить — ты согласился. Пригласил к себе домой — ты поехал со мной. Я тебя оставил, дал возможность свалить по-тихому. Думаешь, я действительно могу позволить себе накидаться при ком-то так, чтобы совсем не соображать и обниматься с унитазом? Я вернулся — ты в моей постели. Знаешь, когда там последний раз был кто-то, с кем я не… — Заткнись! Просто замолчи, ладно? — Сарп с остервенением потёр виски — жалел, что вообще спросил. — Я с ума сойду из-за тебя. — Если тебе так легче, считай, что мне нужен был человек, который всегда соглашается. Так было не легче, но хотя бы в самой ничтожной степени понятнее. Этим можно было с горем пополам удовлетвориться, но Мерт, похоже, разошёлся, приноровился к атаке и тут. — Сказать тебе кое-что ещё, честно? Ты мне сначала не понравился. Ты же просто выскочка, Сарп, появился из ниоткуда: смотрите все, я крутой! Ненавидишь быть вторым, не умеешь вовремя останавливаться. — А теперь передумал? Что так быстро изменилось? — Да просто увидел, что ты можешь быть нормальным. Ты сейчас будешь всё отрицать, но ты лицо своё не видел, когда я тебе о своём детстве рассказывал. Просто само сострадание. Нет, никаким несчастным и потерянным сиротой он не был — с такими-то самодовольными выпадами. И притом абсолютно, безнадёжно бредовыми. Настолько, что Сарп, несмотря на ноющую голову, в ответ просто разразился хохотом. Смеялся, запрокинув голову, да так, что лицо после ударов заболело только сильнее. Аллах, храни их обоих, пока не выяснится, кто тут действительно просто придурок. Он только справился с собой, когда увидел, что Мерт тоже трясётся от смеха, безумно и истерически. И как будто даже не оттого, что Сарп своим бестолковым видом его веселил, а просто потому что заразился, подхватил искру — и всё. Точно, всё. Пора было кончать с этими искрами, чем бы они ни были. Успокоиться и подумать, что делать с этой историей. Завяжет, не завяжет, пусть делает, что хочет, но не оставлять же это? Нужно было просто придумать, а для начала — перестать зарываться глубже в это болото. Догонять его Мерт не стал. Только сказал громко и хрипло: — Сохрани хотя бы мой новый номер. Ты ж больше не придёшь, — он не спрашивал — всё и так было очевидно. — Может, смогу для тебя что-то сделать. Из кармана, где лежал мобильный, засочилась вибрация. Сарп не обернулся, прекрасно зная, что увидит, словно затылком ощущал: Мерта с телефоном в руке, глядящего ему вслед. Улыбающегося то ли своему восхитительному одолжению, то ли ещё каким-то своим таинственным мыслям. «Ты не умеешь вовремя останавливаться». Нет, не так. Сарп умел. Просто ему действительно было всё ещё очень нужно.

***

Снова этот сон — из тех, после которых так трудно заснуть опять. Как обычно: ни лица, ни голоса, просто Умут рядом, в его объятиях — и даже дышать тяжело. Сарп беспокойно перевернулся на узкой кровати, разрываясь между желанием стряхнуть этот мираж, успокоиться, и нежеланием отпускать. Всё в нём на эту призрачную близость так откликнулось, что не разобрать, где что: тоска, радость, что-то чересчур тёплое, будоражащее, явно излишнее. Мысли были такие же, беспокойные, спутанные. О том, что если так случится, что настоящий, живой Умут его обнимет, назовёт братом, он же задохнётся. Не выдержит быть настолько счастливым. Из детства вообще что-то сложно помнить — всё смазано и достроено по маминым рассказам. Встречаются среди этого и вещи, которые врезаются так глубоко и отчётливо, что не деться никуда. Вот и Сарп так помнил не картинку, не звук, одно только ощущение, как маленький Умут целует его в щёку, трогательно обхватив своими детскими руками. У детей всё очень просто: чёрное, белое, сладкое, мерзкое. Яркие, понятные чувства, как нетронутые краски. Одни с возрастом тускнеют, другие перемешиваются, у третьих раскрываются новые оттенки. Если бы взрослый Умут так сделал? Сейчас, когда Сарп тоже взрослый и способен ощутить так много… Что бы этот Умут сказал, узнав, как много значит, какое место Сарп для него берёг всё это время? И какое это на самом деле было место? Если бы он только мог разобраться по-настоящему, не лёжа в одиночестве в тёмной комнате. Хотя бы поговорить, заглянуть в глаза. Где ты, Умут? Не зная, как прекратить это волнение, Сарп закрыл лицо руками, пусть никто и не мог увидеть. Мокрое.