✧ 🌉 ✧
Обсудив ещё какое-то время детали подготовки к намечающейся поездке, если её можно так назвать, парни разошлись по домам, договорившись списаться позже. Нужно было хотя бы сутки отдохнуть, разгрузив мозг перед тем, как бросаться в омут с головой. Чонин был немножко в шоке. До сих пор разрешать проблемы с мёртвыми ему доводилось не настолько радикальными методами. Да и не сказать, чтобы он вообще часто попадал в такие ситуации. Все его контакты с настырными духами можно было пересчитать по пальцам. Вернее, было бы сказать, удачные контакты. Бывали и те, что не приносили вообще никаких результатов — он ведь не всемогущий в самом деле. И тут уж как повезет: я вам помогаю, вы оставляете меня в покое, если я вам помочь не могу — найдите другого проводника, будьте так добры. Доброта Чонина вообще была камнем преткновения. Ему ничего не мешало просто игнорировать духов, делая вид, что он их не замечает, но каждый раз натыкаться на их скорбящие, молящие о прекращении бессмысленного и беспощадного существования глаза было пыткой для него. Одной из самых душещипательных историй за последний год стала трагедия одиннадцатилетней девочки, что пошла гулять с подружками, а на обратном пути домой пропала. Это была самая классическая трагедия из всех — её лицо неделями не сходило с первых полос газет и маячило во всех новостях, пока он совершенно случайно не наткнулся на неё, когда возвращался далеко за полночь из одного района в другой пешком в отсутствие общественного транспорта. Девочка выглядела такой маленькой, потерянной и беззащитной — до сих пор Чонин не видел, чтобы духи могли плакать, но она плакала. Она плакала постоянно. И сама не заметила, что кто-то способен видеть её. Чонин подошел к ней и заговорил первым, объяснив кто он и что он её не обидит. Девочка помнила, что незнакомцев стоит опасаться, но не чувствовала страха перед ним. Ей было страшно и одиноко, потому что она потерялась, и мама с папой её не видят, как бы она ни пыталась докричаться до них. Тело девочки нашли в одном из отдалённых люков — она провалилась в открытое пространство в вечерней полутьме, получив черепно-мозговую травму, не совместимую с жизнью, оставшись там лежать несколько недель. Чонин помнил, как сильно блевал от стоящего там запаха и рыдал сам, особенно, когда ему пришлось идти к её безутешным родителям и рассказывать, что их дочери больше нет и уже давно... И после этого это милое маленькое существо покинуло бренный мир и с улыбкой отправилось за грань, помахав Чонину на прощание маленькой ладошкой. Никогда прежде он так много не ревел, как с этой девочкой. Если бы он мог заключить сделку с дьяволом, то продал бы Сатане свою душу, лишь бы тот избавил его от этой проклятой способности, с которой жить ему теперь до последнего вздоха. А теперь ему вообще предстояло лететь на другой континент с парнем, с которым он только познакомился. Чтобы исправлять какие-то ошибки в прошлом его друзей. Не зная, что именно нужно делать и с чем придется столкнуться. На неопределенный срок. Просто охренеть план. Попахивало знатной эмоциональной мясорубкой. — Пресвятое дерьмо! — вскрикивает Чонин, натыкаясь на призрак в дверном проёме, когда шныряет из общажной комнаты в ванную и обратно, понемногу собирая вещи в спортивную сумку. Хвала всем богам, что соседа по комнате в этой самой комнате практически не бывает и он не видит подобного. Он был одним из тех немногих людей, кто не считал Яна ненормальным, потому что ни разу не спалил его за разговорами самим с собой или нервному подергиванию всего тела. — Ты напугал меня до чёртиков! Минхо виновато сутулится, а Чонин отмечает, что он ещё более прозрачный и размытый, чем в их утреннюю встречу. — Я ведь сказал тебе не тусоваться на этой стороне слишком часто. Ты вон, бледнеешь, — Ян переодевает футболку, готовясь ко сну и решая отложить сборы уже на завтра. Они всё равно завтра договорились прогулять, чтобы отдохнуть перед изматывающим многочасовым полётом. Призрак испытующе смотрит на своего проводника, ожидая истории о том, как они поговорили с Хёнджином. — Ну в общем, друг у тебя адекватный, хочу сказать за это отдельное спасибо. Правда со своими загонами скорее всего, но это уже не суть важно, — Чонин устраивается на кровати, рассказывая, как провёл переговоры. — Ты хочешь знать, как всё прошло? Да хорошо в принципе. Вот, летим на днях тебя вызволять из белого плена… Ну, в смысле предпринимать попытку — это я к тому, что не радуйся раньше положенного. По моему опыту могу сказать, что это может и не помочь, так что… — он ковыряет пальцем узор на покрывале под собой. — Но это ещё ничего не значит на самом деле. Выводы делать рано. Минхо хочется обнять себя руками и подумать о хорошем. Очень жаль, что он не может ни того, ни другого. Этот парень и правда готов пойти на подобное, чтобы помочь ему? А ещё Хван… Они так просто договорились? — Когда мы сидели вместе в кафешке, я почувствовал от него энергетику. Это во многом послужило тому, что я лучше его понял, хотя ещё и части вашей всей истории не знаю. Призрак вопросительно уставляется на Яна. — Его мучает чувство вины, оно прям так глубоко в нём сидит, что он уцепился за эту возможность со всем присущим отчаянием. Если честно, я не слишком понимаю, что у вас там за дружба такая странная была, но тайн, секретов и недосказанностей в ней, судя по всему, было предостаточно. Вы все, люди, странные такие… некоторые вещи… нет, не некоторые. Буквально все вещи, все проблемы ведь можно решить обыкновенными разговорами, разве нет? — Чонин искренне недоумевает. «Я ещё покажу тебе множество моментов из наших жизней, и ты поймешь, что не все мысли можно озвучивать, не все поступки поддаются объяснению, и что человеческие взаимоотношения не так просты, как могут показаться на первый взгляд» — транслирует ему Минхо. — Понятно. Ладно, в общем, спорить не буду. А теперь проваливай, ради всего святого. Тебе, конечно, похрен, а мне вот спать пора, — Чонин лезет под одеяло, сонно зевая в ладонь и засыпая, едва голова касается подушки.✧ 🌉 ✧
Ровно через двое суток Ян Чонин стоит в одном из терминалов международного аэропорта «Инчхон» около огромного окна и провожает взглядом взмывающие вверх и скрывающиеся за пределами видимости блестящие самолеты. В руке стакан с обжигающим кофе, купленный его новым знакомым — ароматный и дорогой, как Чонин не протестовал и не просил купить ему дешёвый кофе из автомата. Чонин понял, что Хван щедрый. И чем более виноватым он себя чувствует перед всем миром, тем шире его щедрость. Раньше за ним такой черты не наблюдалось, вернее, по словам Минхо, они не были взаимосвязаны. Он просто всегда был щедрый. Порой даже слишком. У всего должны быть границы, а многие поступки имеют последствия, та же щедрость. Минхо рассказывал ему про тот самый день и сахарную вату. Это многое объясняло. — Кто такой этот ваш Феликс? — интересовался Чонин у духа, что буквально поселился в его комнате на все прошедшие сутки, как его не прогоняй, давая второй краткий экскурс по их взаимоотношениям. Из обрывочных воспоминаний Яну становилось ясно, что однажды небесное светило, дарующее миру тепло и свет, разделилось надвое и так появился в этом самом мире Феликс, не меньше. Минхо даже не особо помнил его грустным до дня, когда они с Хваном на пару разбили его в дребезги. По малолетству казалось, что Феликс не способен грустить, тосковать и испытывать негатив, но оказалось, что все они были слепыми идиотами, а младший Ли искусно прятал все свои тягуче-тоскливые состояния за искренними улыбками, что дарил им из года в год. Это было одной из причин, почему Минхо и Хёнджин возненавидели себя впоследствии. — Они встречались или что? — продолжает задавать вопросы Ян, копаясь в глубинах шкафа в поисках вещей, подходящих под ноябрьскую погоду в Калифорнии. Нет, они не встречались. Они трепетно и слепо игнорировали чувства друг к другу, возникшие с первого взгляда и убитые выстрелом друг другу в сердце. Или не убитые? Чонин запомнил с каким выражением лица Хёнджин лишь упомянул его имя. Его энергетика в тот же момент метнулась ярким пожаром, который тому пришлось тушить ещё где-то с минуту. Сильные чувства. Которые он затолкал куда-то в такую далекую срань, что сам не подозревал об их существовании. По словам Минхо — не подозревает до сих пор. Стоит только понаблюдать за ним. Минхо понял многое из того, что лежало у него прямо перед носом, только после смерти, когда уже стало поздно. Феликс наёбывал себя долгие годы, Хвану любимый папенька в голову втемяшил, что влюбляться плохо и лучше всю жизнь одному прожить, нахуй никому ненужным, чем мучиться, изнывая по кому-то. Просрав несколько своих собственных отношений и не получив больше никакого достойного жизненного опыта на данном поприще, решил всё за сына. В моей жизни, мол, любви не было, в твоей тоже не будет — не рыпайся. Оно тебе надо — сердце после каждой девчонки зашивать? Они того не стоят. Да если бы девчонки… Горячий напиток обжёг язык, а из-за облаков на пару секунд показалось солнце, что мгновенно ослепило Яна лучами, скрывшись снова и заставив пытаться избавиться от появившихся в глазах бликов. Хван нарисовался в полуметре от него через какое-то время, рассматривая билеты в своих руках. — «Юнайтед Эйрлайнс». Перелёт займет шестнадцать часов, включая трехчасовую пересадку в Токио. В Сан-Франциско прибудем поздно. Но это был лучший вариант. Я не хотел брать «Катэй Пасифик» из-за длительных пересадок в Гонконге… — даже его речь по ощущениям Чонина, отдает нервозом — лететь чёрт знает куда, чёрт знает с кем, чёрт знает зачем. Без плана. Интуиции ради. Каких размеров твоё отчаяние, парень? — Ты как перелёты переносишь? — Вроде порядок. Летал просто всего пару раз на небольшие расстояния. Предпочитаю наземные виды транспорта, желательно, связанные с железными дорогами. — Нам предстоит долгий трансатлантический перелёт… Я к ним привык — летал с детства по несколько раз в год. Всякий раз как пытка, но жить можно. Надо было как-то тебя к этому подготовить что ли, — Хёнджин тоже уставляется в окно, чувствуя очередной приступ вины. Даже взяв на себя все расходы, брать ответственность за чью-то жизнь было для него тяжеловато. Если бы от ответственности можно было откупиться, он бы всё своё состояние за это отдал. — Это большой стресс. — Приятель, я с детства разговариваю с мёртвыми людьми, которые рассказывают и показывают мне в деталях кадры своей смерти. Ты правда думаешь, что меня можно напугать? — Чонин давит нервный смешок. — Я тебя не напугать пытаюсь, а предупредить, что это будет трудно. Вообще всё. — Ты это не мне говори, а с собой лучше беседу проведи в своей голове. Это не я лечу в город моей юности, закрывать гештальты и лицом к лицу встречаться с проблемами, что там оставил, — подводит к главной мысли Хвана Чонин, на что тот кивает со вздохом.✧ 🌉 ✧
Ноябрьский Сан-Франциско недружелюбно холоден к ним и ещё издалека встречает непривычно плохой погодой, которую Хван принимает на свой счёт, истолковывая как самый прямой намёк на то, что ему здесь не рады. Если бы Минхо был жив и сопровождал его в подобном перелёте, то обязательно бы съязвил по этому поводу что-то вроде «Вселенная не крутится вокруг тебя, Хван Хёнджин, каким бы охуенным ты ни был, ты не её центр, успокойся», и пощёлкал перед его лицом пальцами для пущего эффекта. Хёнджин думает, что ответил бы ему что-нибудь настолько же ядовитое и весь диалог снова трансформировался бы в перепалку, за которую их обоих бы выбросили за борт авиалайнера. Ещё при взгляде в иллюминатор на подлёте к городу своего детства и юности, его начинают одолевать отрывки и воспоминания, тяжёлым грузом оседающие на душе. Воспоминания тёплые, но такие невообразимо тоскливые, что щемит сердце. Мысленно он возвращается к счастливейшим дням их прошлого, в котором Джисон и Минхо ещё были живы.✧ 🌉 ✧
Сан-Франциско, начало июня 2016 года Возвращения Хёнджина в Сан-Франциско из Сеула тем летом Феликс ждал так сильно и трепетно, что изнывал от предвкушения — каким он прилетит в этот раз? Он стал ещё выше? Перекрасил волосы? Сменил стиль в одежде? Не потерял кольца дружбы, которые младший подарил ему на позапрошлое рождество? На прошедшее рождество Хван прилететь не смог, ибо они праздновали его с семьей отца. В социальных сетях Хёнджин практически никак не светил своей личной жизнью, предпочитая большую часть её проводить в реальности, так что каждое его возвращение в Калифорнию было для друзей полнейшим сюрпризом. Минхо поглядывал на Феликса, нервно кусающего губы, пока они стояли в терминале аэропорта, куда вот-вот должен был приземлиться рейс с Сеула, и видел сгорающим заживо в предвкушении. С их последней встречи прошел почти год, они все стали старше и в какой-то степени изменились. Этой осенью младшему стукнет шестнадцать — он уже не тот крохотный цыплёнок — он подрос, схуднул, отпустил волосы, стал ещё красивее, а ещё, что самое забавное, у него кардинально изменился голос. Теперь своим непривычно низким баритоном Феликс мог приводить в шок и замешательство буквального любого человека, чем часто пользовался на потеху Хана и Минхо. Хёнджину специально об этом не сообщал никто из них — хотели увидеть его реакцию. Только завидев друга издалека, Феликс бросается в погоню за ним яркой вспышкой — только и можно разглядеть эту блондинистую макушку в толпе. Джисон рядом с Минхо ржёт, что Феликс сейчас полсотни людей с ног собьёт, только чтобы до Хвана добраться. — А если бы я так жил где-то далеко, прилетая только на лето раз в год, ты бы тоже бежал мне навстречу сломя голову, расталкивая людей? — Джисон вешается на его плечо, хихикая и заглядывая в глаза. Минхо косит на него взгляд и улыбается загадочно, по-кошачьи. — Много чести. Мечтай, — а самого дрожь внутри берёт. «Я бы тебя вообще не отпустил жить на другом континенте, придурок» — Ты такой противный! Совсем меня не любишь, — тянет Джисон, тыкая в щеку Минхо пальцем. «Я люблю тебя больше самой жизни, Хани, если б ты только знал…» — Зато тебя любит Рейчел, Моника или как там твою очередную девчонку зовут? — Минхо дразнит со смешком, а внутри бьётся тихая жгучая ревность. — С Рейчел мы порвали ещё в апреле, а с Моникой всё слишком сложно. Серьезно, ты меня слушаешь вообще, когда я тебе такие важные вещи рассказываю? — обиженно дует щёки Хан, становясь похожим на бельчонка. Если честно, Минхо не любил слушать про любовные похождения своего… друга. Потому что сох по нему на тот момент уже приличное количество времени. Естественно втихушку. Если честно, уже тогда у них всё попахивало взаимностью. — Я всегда тебя слушаю, — уклончиво меняет тон Минхо, всматриваясь в картину нападающего на Хвана младшего и тыкая друга в бок локтем. — Смотри, — на его лице расплывается ухмылка, а Джисон откровенно ржёт, когда видит, как Феликс говорит что-то Хвану, а у того отвисает челюсть — очевидно это реакция на изменившийся голос младшего. Хёнджин не успевает опомниться, как на входе в аэропорт его чуть было не сбивает с ног что-то светлое и яркое, в неизменно-жёлтой толстовке. Когда обе руки заключают его талию в крепкий удушающий захват, зовущийся обнимашками, а в грудь упирается чья-то белокурая макушка, что радостно визжит в его футболку, на лице Хвана расцветает счастливейшая улыбка и он даже отпускает чемодан из руки, чтобы обнять это солнечное чудо в ответ. — Привет, Ликси, — Хёнджин ерошит волосы на этой самой макушке и едва ли не задыхается от трепета, когда Феликс всё-таки поднимает своё повзрослевшее изменившееся личико, ставшее таким привлекательным, и смотрит на него своими искрящимися огромными глазами, полными восторга. Его улыбка сияет ярче солнца. «Ты стал таким красивым» — проносится в голове старшего, отдаваясь эхом где-то в районе ребер. — Я так рад тебя видеть! — басит Феликс и у Хвана лицо вытягивается в немом шоке, на что младший начинает хохотать. — Это ты сейчас сказал? Ты что, подышал заранее тем газом, который опускает голос? — он обхватывает руками щеки хохочущего Феликса и вращает его лицо из стороны в сторону, будто подвох можно найти где-то снаружи. — Нет, дурак! Это теперь мой голос, привыкай, — и он снова хохочет. Этот новый тембр создает некий диссонанс между тем, как Феликс выглядит, и тем, как говорит, но на удивление, Хван быстро привыкает и даже поражается его глубине. Он не кажется странным или неподходящим цыплёнку, даже наоборот — теперь сложно представить себе, как может быть иначе. Этот новый голос Ликса был на самом деле слишком «вау». Позже, четверо мальчишек рассекали улицы Лоуэр Ноб-Хилл на разноцветных досках, до самого позднего вечера зависнув близ Юнион-сквер. Иногда держась за руки, иногда падая, сдирая с коленей тонкую кожу и шипя, но по большей части смеясь и просто безотчетно радуясь жизни, лету и долгожданной компании друг друга. Тогда они выпили, кажется, по пять литров спрайта, а еды слопали так много, будто это был их последний день на земле. К тому моменту между всеми ними уже вовсю происходило что-то гораздо более серьёзное, чем обыкновенная дружба, но на общем фоне летней безбашенной атмосферы это сложно было разглядеть, не присматриваясь. Вернувшись после заката в излюбленный и ставший таким родным за годы, что они проводили вместе, восьмой номер «Калифорнийского берега», парни обессиленно рухнули на кровать. Вернее, первым на неё упал Джисон, на которого сверху навалился Минхо, придавил всем своим телом, на которого прыгнул Хёнджин, а уж верхушку композиции венчала тушка Феликса. Никто не хотел слышать криков Хана о помощи. — Я не буду спать с тобой в одной кровати этим летом, ты уже не первый раз пытаешься меня убить! Где гарантии, что я вообще эту ночь переживу? — Джисон, с которого все наконец-то соизволили слезть, вдоволь насмеявшись, встал и теперь потирал поясницу и плечи, надеясь, что друзья ему ничего не сломали. — Я вообще удивляюсь, как ты ещё жив после всех моих многочисленных попыток, — усмехается Минхо, вставая с кровати и прошествуя к холодильнику за минералкой, по пути шлёпая Хана по заднице и получая новый сдавленный вскрик. — Ой, не ври, я не так сильно бью! — Феликс, спаси меня от него, пожалуйста, — взмаливается Хан, мол, давай спать вместе. — Сам себя спасай, я тебе его не отдам, — по-свойски загребает в свои объятия цыплёнка Хёнджин, сидящий, прислонившись к спинке кровати спиной. Феликса он устраивает между своих ног и заставляет спиной откинуться на свою грудь, пока обвивает его руками и мечет взглядом молнии в сторону Джисона. Он соскучился и не собирался ни с кем делить своего друга до конца августа. Феликс от счастья только не светится, крепко вцепляясь в руки на своей талии и расслабляясь в них. Слишком долгожданное ощущение. Минхо припадает к горлышку бутылки, жадно поглощая прохладную жидкость, как все четверо одновременно замолкают, обращая внимание на звуки за стеной. Недвусмысленные такие звуки. Быстро поняв, что именно происходит в номере по соседству, Джисон изгибает бровь, Хёнджин хихикает в плечо Феликса, вызывая у того мурашки, сам Феликс немного краснеет, а Минхо поначалу просто равнодушно крутит между пальцев крышку от бутылки, прислушиваясь и оценивая происходящее. Затем закручивает бутылку, убирает в холодильник, смотрит на часы — всего половина десятого — не рановато ли? Под пытливыми взглядами друзей, сдерживающих смешки, он залазит на кровать рядом с Джисоном, тихонько прокашливается, а затем начинает… Очень протяжно и эротично стонать. Хван с Феликсом чудом сдерживаются от того, чтобы не заржать в голос, пока Джисон откровенно хуеет со своего друга вместе с парочкой за стеной, что даже в какой-то момент становится тише — то ли прислушиваясь, то ли стыдясь, то ли два в одном. Для пущей выразительности Минхо начинает подпрыгивать на кровати, заставляя старый матрас скрипеть и бросает на Хана пылкие взгляды, мол, подыграй. Джисон с секунд десять ржёт в подушку, а затем садится рядом и начинает продавливать матрас и своим весом за компанию. — Ммм, да-да, малыш… Вот так… — Не жалей меня, папочка, — стонет Хан, максимально входя в роль и сдерживая смех, так что Минхо в очередной раз звонко шлёпает его по заднице, чтобы было слышно за стеной, и тот закусывая губы правдоподобно вскрикивает на всю комнату. — Глубже, да-а-а!.. — Хороший мальчик, а-ах!.. — Минхо потрясающе играет, даже сидящим на соседней кровати парням становится неловко сквозь слёзы от смеха. Хван решает повысить градус безумия, через какое-то время добавляя к развернувшемуся спонтанно представлению ещё и свой голос, на потеху парням и встречая их взгляды одобрения. Он красиво и очень порнушно постанывает в голос, прямо рядом с ухом Феликса, отчего тот покрывается мурашками и смеётся очень нервно, на грани подбирающейся истерики, в собственный сгиб локтя. Щёки пылают — Феликсу становится очень жарко. Хёнджин бросает взгляд на его шею, покрывшуюся мурашками и загадочно улыбается сам себе. Позже они устраивают нон-стоп просмотр фильмов, за который по традиции отвечает Джисон. В прошлом году он подсел на аниме, поэтому уже в который раз они пересматривали «Унесенные призраками» и «Ходячий замок», но теперь уже полным составом. Самым первым же и отрубился бельчонок, которого под себя подобрал Минхо, засыпая с улыбкой, будто обнимает любимую плюшевую игрушку детства. Феликс же до последнего сонно моргал, свернувшись калачиком под боком Хёнджина, что был на удивление самым бодрым из всех, хотя за прошедшие пару суток спал в общей сложности часов шесть. Когда мультик закончился, он же и встал, чтобы выключить телевизор и свет, традиционно оставив гореть только трехцветную гирлянду, в которой перегорел зелёный цвет и иногда следующим грозился перестать светить синий. Уютный полумрак, туман за окном номера и мерное посапывание друзей на соседней кровати делали атмосферу в комнате какой-то очень особенной. Хван никогда не успевал ей насытиться за три месяца в год. Порой ему казалось, что если бы он мог, он бы остался в любом из таких мгновений навечно, даже несмотря на свою твердую жизненную парадигму про избегание привязанностей. Вернувшись в кровать, он обнаружил, что Феликс всё ещё лежит с открытыми глазами, хотя и сонными. Хван укладывается рядом с ним, прикрывая их обоих одеялом и какое-то время они просто лежат, изучающе скользя взглядом по изменившимся чертам друг друга. Когда в прошлом году Феликс сказал, что ему нравится блонд на Хёнджине, тот с тех пор больше не перекрашивался. Даже не понял, как так вышло. Феликс сонно улыбался, так что Хван тоже не мог сдержать ответной улыбки. — Не спишь? — Не хочется, чтобы этот день заканчивался, — шепчет младший и его низкий шепот напоминает кошачье урчание по уровню уютности. — Ты похож на Хаула. Я только сейчас заметил. — Что, такой же красивый? — шутливо вздергивает подбородок Хёнджин, но Феликс абсолютно чистосердечно отвечает: — Да, такой же красивый. А ещё блондин, — он хихикает и сдерживает себя от того, чтобы протянуть руку и потрогать волосы старшего. Руку приходится засунуть под подушку. У Хвана всё внутри замирает от его искренности. Его многие считали красивым, но почему-то именно от Феликса это звучало как самый настоящий комплимент, который приятно было принимать. — Если уж разбирать роли, то кто, к примеру, Минхо? — Кальцифер? Да? Нет? Огненный демон, своенравный, саркастичный, но всё-таки добрый в глубине души. — Пожалуй, ему подходит, — усмехается Хёнджин. — Думаю, тогда, Джисон у нас Маркл — покладистый, порядочный и совершенно домашний, — Феликс кивает и, кажется, сонливость его постепенно покидает. — А я кто? — А ты Софи, — шепчет Хван со смешинками в глазах, за что Феликс несильно пихает его колено своим. — Что? Софи главная героиня, проходящая кучу испытаний, справившаяся с ними и встретившая свой хэппи энд. Я молчу о том, какая она милая, скромная и хорошая. Надеюсь ты встретишь когда-нибудь такую же в своей жизни, — он не замечает, как проговаривает эту фразу вслух, тут же желая прикусить язык. Просто ему и правда хотелось бы, чтобы в жизни такого драгоценного мальчика был кто-то в высшей степени его достойный. Ресницы Феликса едва заметно дрогнули после последней сказанной фразы, а улыбка стала на полмиллиметра меньше. — Мне кажется я нравлюсь девчонке с параллели, — он опускает взгляд, прячась за пушистыми ресницами. — Хорошая девчонка? — Хван вглядывается в каждую ресничку, в каждую веснушку, отмечая их особенность и исключительность. — Неплохая, но мне не нравится. — Какая жалость, — протягивает Хёнджин. — Ну ей не повезло, что ещё сказать. А вообще сейчас нравится кто-нибудь? Феликс покусывает губы в тягостных размышлениях. Мия вроде ничего, Кейси красивая, но не в его вкусе, Хлоя быть может?.. Нет. Не то… — Да, — его голос едва заметно дрогнул, но Хёнджин эту дрожь прочувствовал. — Думаю, да, только… — Только что? — отчаянно хочется приподнять подбородок цыплёнка кончиками пальцев и попросить смотреть только на него. Эти разговоры шёпотом о симпатиях такие интимные. Очень особенный момент. Хочется иметь зрительный контакт. — Мм, знаешь, давай не будем об этом, это всё сложно, да и вообще, — Феликс всё же поднимает взгляд, снова безмятежно улыбаясь. — А у тебя как дела с тем парнем? — Сначала стоит уточнить с каким из них, — усмехается Хван, но самому как-то не по себе. — А у тебя их много сейчас? — Феликс тоже усмехается, стараясь игнорировать что-то гадкое внутреннее, пульсирующее и тоскливое. — Ну, с Чанбином не сложилось, а с Сынмином просто, не знаю… Удобно? — он задумчиво поднимает взгляд к мигающей лампочке на гирлянде. Одна единственная, жёлтая. «Люблю жёлтый, хоть бы вся линия не перегорела» — Брошу его завтра. Напишу, что хватит. — Ты жестокий, — осуждающе сводит брови к переносице Феликс. — Это я-то жестокий? Он был со мной ради отцовских денег, — негодует Хван. — Да и ты меня знаешь, я не гонюсь за отношениями, особенно серьёзными, — он замолкает и задумывается. В воздухе будто подвисает что-то не высказанное. — Музыку послушаем? — это он про их традицию делить одни наушники на двоих лежа на этой самой кровати, каждое лето. Феликс кивает с улыбкой — он соскучился по этому их ритуалу. Он был особенный, только для них двоих. Хван достает телефон с наушниками, протягивает один младшему, и они готовятся к сеансу чего-то приятного. — Что хочешь послушать? — парень перебирает треки, думая, что можно включить. — Плейлист Минхо сейчас очень атмосферный… — задумчиво тянет Феликс, блуждая взглядом по пальцам, сжимающим телефон на расстоянии нескольких сантиметров. В следующую секунду Хван передаёт ему телефон с медиатекой, в которой Феликс ищет подходящий трек. Перебирая их все подряд, он цепляется за один, замирая на секунду в нерешительности, а затем нажимая на «play».🎧 «Arctic Monkeys — I Wanna Be Yours»
Он передает телефон обратно Хвану, но тот мгновенно дает ему упасть на кровать, чтобы успеть схватить Феликса за руку, подтащив чуть ближе к себе. Поднимать взгляд на старшего немного страшно, так что он просто уставляется на то, как рука с длинными красивыми пальцами ласково поглаживает его раскрытую ладонь. Феликсу кажется, что он слишком обнажил душу, до больного кожу с себя снял, сам себя пугаясь и чувств своих непонятных. Ему нравятся девочки. Красивые, утонченные, грациозные, фигуристые, с длинными волосами и прочими атрибутами женской красоты, но почему тогда всё внутри дрожит, взрывается сотнями бомб и покалывает электричеством только рядом с Хёнджином?.. «Secrets I have held in my heart Are harder to hide than I thought Maybe I just wanna be yours I wanna be yours, I wanna be yours» Быть с ним рядом зачастую оказывалось единственным, чего Феликсу начало хотеться от этой жизни и это по настоящему его пугало. Теперь ему стало страшно, что Хван вдруг поймёт всё из этих строчек, но в то же время, быть может, ему хотелось, чтобы он понял?.. Он уже пожалел, что выбрал эту песню…