I'm the ghost of a girl that I want to be most I'm the shell of a girl that I used to know well dancing slowly in an empty room can the lonely take the place of you? I sing myself a quiet lullaby then you go and let the lonely in to take my heart again "The Lonely", Christina Perri
— Что-то не так, Конан? — Голос Лидера отвлек ее, и девушка перестала ерзать на месте, пытаясь устроиться поудобнее. — Простите, сэр. Все в порядке. — Она нашла относительно удобное положение и продолжила мечтать о том, чтобы собрание поскорее закончилось. Ее коллега и вечный соперник по раскрытым делам, беловолосый мужчина с металлическим амулетом на груди, вдруг зашелся в приступе кашля. Из всех присутствующих только она одна знала, что именно так он обычно скрывает приступ неуместного хохота. — Хорошо. — Лидер явно не одобрял ее суетливость и несобранность, но не стал дольше акцентировать на этом внимание. — Продолжим собрание и вернемся к нашему делу. Сегодня ночью в переулке между Стальной и Небесной улицами было найдено тело подростка, и шеф полиции поручил именно нашему отделу заняться расследованием этого убийства. — Естественно, как будто нам своих дел не хватает! — тут же вмешался Хидан. Он вообще не мог долго молчать и позволять кому-то другому заправлять парадом. — Больше дел — больше заработка, — возразил ему сидевший рядом с ним крупный загорелый мужчина с двумя шрамами на лице — от кончиков губ почти до ушей. Он говорил низким грубым голосом, и его тяжелый ярко-зеленый взгляд отчего-то напоминал о пыточных камерах, тяжелых колодках и цепях, сдавливающих грудь. Из-за постоянного недосыпа белки его глаз приобрели жуткий красноватый оттенок, что только больше усиливало общее отталкивающее впечатление от его внешности. Из всех присутствующих он был самым крупным и суровым, и даже беловолосый косился на него со смесью уважения и тщательно скрываемого страха. Мужчину со шрамами на лице звали Какузу, позывной — Счетовод. Он занимался всеми финансами «Красной Луны» — независимого детективного отдела, созданного в полиции Амэ в качестве эксперимента пару лет назад. — Больше раскрытых дел, ты хотел сказать, — не унимался Хидан. — А мы в последнее время бегаем от трупа к трупу как привередливые стервятники, и ни от одного не можем откусить достаточно жирного куска. Я вовсе не против того, чтобы позабавиться, но эти парни сверху, кажется, ловят кайф, отправляя нам исключительно потенциально неподъемные дела. Я не прав, Лидер? Выметают мусор из своих сраных кабинетов, педрилы напомаженные. — Хидан, я просил тебя не выражаться, — повысил голос Лидер, рыжеволосый худой мужчина с пирсингом почти по всему лицу. Его глаза необычного лилового цвета на мгновение пронзили беловолосого, и тот сразу заткнулся, развел руками и вернулся на место. — Вы думаете, это дело рук Душителя? — спросила Конан, подавшись вперед. — Именно для того, чтобы это выяснить, я собирался отправить кого-нибудь на место преступления, пока там еще что осматривать, — сухо отозвался Лидер, явно недовольный тем, что его постоянно перебивают. — Я, пожалуй, откажусь от этой соблазнительной идеи — поморозить задницу с утра пораньше, — развел руками Хидан, как будто его кто-то о чем-то спросил. — Лучше еще раз допрошу того сукиного сына, которого мы взяли на прошлой неделе. Вдруг это все-таки он выпотрошил тех девчонок. — Ты и в прошлый раз живого места на нем не оставил, — негромко заметил еще один из находившихся в кабинете. — Прежде чем снова клевать ему печень, убедись, что та отросла. Иначе какой смысл? — Какая в жопу печень, Ворон, ты с дуба нахрен рухнул? — неприятно рассмеялся Хидан, явно не уловив метафоры. Молодой мужчина с длинными черными волосами, собранными в хвост за спиной, вздохнул и покачал головой. Но в отличие от него сидевший неподалеку блондин, самый юный из всех присутствующих, не обладал подобным терпением и потому сорвался: — Да ты уже задолбал всех своими комментариями, хм! — Он добавлял это многозначительное «хм» в конце практически каждой фразы, это было отличительной особенностью его речи. Этот короткий и не слишком выразительный звук мог обозначать что угодно — от гнева и возмущения до крайней степени восторга. — Можешь просто заткнуться и послушать, что говорит Лидер?! Иначе, клянусь, я надеру твою гладко выбритую задницу, хм! — Не хотел бы я знать, откуда у тебя такие фантастические познания в анатомии Бессмертного! — громко воскликнул молчавший до этого мужчина с синими встопорщенными волосами. Когда он захохотал, довольный своей шуткой, стали видны его зубы — подпиленные и острые, как у акулы. Блондин покраснел до корней волос, сообразив, что ляпнул глупость. Его и так не слишком привечали в отделе — особенно после того, как в первый же день он заявил, что все они кретины, а он один знает, как нужно раскрывать дела. «Убийцы, особенно серийные, они в первую очередь художники, хм! Художники, пишущие свои полотна кровью и сталью, но художники! И только другой художник сможет понять их истинный замысел и истинную цель их деяний, хм!» — так он сказал, оглядывая своих новоявленных коллег сверху вниз. В этот же день Хидан разбил ему лицо и едва не лишил мужской чести, но вовремя подоспевшие товарищи успели предотвратить неминуемое. «С каких это пор тебя на парней потянуло?» — спрашивал потом Какузу, с которым они уже несколько лет были напарниками. «А разве он парень? — округлил глаза Хидан. — Честно? Я был уверен, что баба — смотри, какие патлы себе отпустил! Серьезно, ты уверен, что у него есть яйца? Я не успел проверить до того, как вы меня вырубили». Волосы у Дейдары — так звали блондина — действительно были шикарные, и он уделял им куда больше внимания, чем, наверное, полагалось парню его возраста и рода занятий. Плюс худое тело с неразвитой мускулатурой, язык без костей и по-детски невинные голубые глаза превращали его в идеальный объект насмешек и издевок со стороны остальных членов «Красной Луны». Так было до того дня, когда Дейдара практически в одиночку остановил серийного маньяка, который живьем запекал своих жертв в глине, превращая их в фантасмагорические статуи. После продолжительной погони по улицам Амэ, смертельно опасной и наполненной взрывами и выстрелами, Дейдара смог нагнать преступника и самостоятельно повязать его. С тех пор у него появился позывной — Голем, — а товарищи по отделу стали относиться к нему куда более терпимо и приветливо. Хотя до сих пор не упускали случая подколоть и высмеять, но это не шло ни в какое сравнение с прежней травлей. — Я могу продолжить? — холодно спросил Лидер, некоторое время понаблюдав за буйной радостью парней своего отдела, которые с готовностью вступили в дискуссию о том, как и где Голем смог узнать такую пикантную подробность. Молчали только двое — Конан (которая знала, что Дейдара был не прав, но не видела смысла сообщать об этом, иначе рисковала поменяться с ним местами) и красноволосый угрюмый мужчина, который смотрел куда-то сквозь собравшихся и иногда как-то странно дергал тонкими пальцами, как будто натягивая невидимые нити. — Простите, сэр, — поспешил извиниться Ворон. Из всех собравшихся он был самым тактичным и вежливым и всегда был готов загладить возникшую неловкость. Однако его вежливость не имела ничего общего с мягкостью. Он всегда оставался подчеркнуто холоден, отстранен и как будто бы не заинтересован в происходящем, однако фразы, предписываемые этикетом, произносил безупречно, вовремя и так, что после них вежливыми становились абсолютно все. Хотя бы на некоторое время. — Вижу, вам не терпится заняться делом. Точнее — телом, — развел руками Лидер, поняв, что его ребята сейчас не настроены на серьезное обсуждение каких бы то ни было проблем. — Тогда у меня всего один вопрос: мне самому назначить добровольца или вы решите это между собой? — Я поеду! — тут же вскочила на ноги Конан. Обсуждение бритого зада Хидана ее порядком утомило, к тому же это опять вернуло ее мысли к синякам на собственной пятой точке, а вместе с этим и к прошлой ночи, а вот об этом думать не хотелось совершенно. — Но-но-но, Журавлик, куда это ты собралась? — ядовито сладким голосом осведомился виновник поднявшейся суматохи. — У тебя был шанс взять дело себе, но ты что-то там говорил о быстро замерзающей бритой заднице. Знаешь, Хидан, думаю, эти два факта напрямую взаимосвязаны между собой, ты так не считаешь? — Она повернулась к нему со скучающим выражением на красивом, почти кукольном лице и подняла одну бровь, задав вопрос. Синяки, которые он оставил ей на скулах, удалось скрыть под слоем тональника, но почему-то, когда они встретились глазами, девушке показалось, что всем все равно все видно. И что все знают о том, что между ними случилось. Чувство было настолько четкое, что Конан стоило больших усилий не вжать голову в плечи. — После смерти Яхико ты осталась без напарника, — напомнил беловолосый, глядя на нее со смесью издевки и совершенно неприкрытого, плотоядного желания. Господи, этот мужчина совершенно неутомим, его глаза постоянно так на нее смотрят. С самого первого дня, как они встретились. Конан думала, что после того, как она отдастся ему (а ей хотелось думать, что это именно она отдалась, а не он взял), этот жадный, пугающий ее до полусмерти огонек погаснет, ведь она станет ему неинтересна как добыча, но этого не случилось. Наоборот, Хидан теперь смотрел куда более пронзительно, он как будто читал все ее мысли и желания, и они в бешеном танце кружились в его глазах. Сверкали, стонали и грязно совокуплялись на полу, орошенном кровью и дождем. Конан вынуждена была сделать глубокий вдох и сжать ладонь в кулак, чтобы прогнать из головы этот навязчивый образ. — Сэр, он прав. — Она снова повернулась к Лидеру, который смотрел на нее, сложив руки на груди и явно ожидая каких-то слов с ее стороны. — Я в таком случае буду работать одна. Все остальные команды уже сформированы, и у меня нет другого выбора. — Я согласен отпустить тебя на осмотр места преступления в одиночку, — подумав, кивнул тот. — Но в дальнейшем расследование придется передать кому-то из твоих товарищей. Если это в самом деле Душитель, тебе не вытащить дело в одиночку. — Неправда! — Конан оскорбилась до глубины души. Мало того, что она была единственной женщиной в «Красной Луне», из-за чего на нее косо посматривали, так теперь еще и смерть Яхико, после которой ее вообще держат чуть ли не за смертельно больную. — Вы знаете, сэр, что я готова и что я справлюсь! — Дело не в том, что я сомневаюсь в твоих способностях, Конан, — чуть мягче, чем раньше, проговорил он. — Просто рядом с тобой должен быть кто-то, кто прикроет тебе спину, когда запахнет жареным. — Как сделал Яхико, да? — спросила она, словно иголку под кожу загоняя в себя это имя. Прошло уже почти полгода, а произносить его по-прежнему больно. Наверное, она так и не оправилась после того, как напарник — а также по горькой иронии судьбы, самый любимый и дорогой ей человек — принял удар, предназначавшийся ей, на себя. Закрыл ее своим телом, и его так изорвали пулями, что в погребальной конторе только развели руками, отказавшись собирать это кровавое месиво воедино. — Ты знаешь, о чем я говорю. — Лидер наклоняет голову, и его лицо становится совершенно непроницаемым, как восковая маска. В день, когда Конан потеряла любимого, он лишился брата-близнеца, и именно события той ночи превратили его из вечно молчаливого зама в того, кем он являлся сейчас. Он закалился как клинок, пройдя через жар ненависти и холод безграничного горя, но Конан… Конан, на его взгляд, все перенесла иначе. Слишком многое сохранила в себе вместо того, чтобы выплеснуть наружу и превратить из бесполезных отягощающих эмоций в силу. Она совершенно определенно винила себя в том, что случилось. Это мешало ей больше всего. Отправляя ее на задания, Лидер никогда не мог знать наверняка, не бросится ли девушка под пулю нарочно, лишь бы в полной мере наказать себя за смерть возлюбленного. — Хорошо. Еще посмотрим. — Конан схватила у него со стола папку с материалами дела Душителя и приколотым скрепкой адресом нового убийства и, звонко щелкая каблуками по каменному полу, вышла из кабинета, где проводилось собрание. — Обожаю, когда она уходит, — расплылся в похабной улыбке Хидан. — Такая задница, черт меня побери! Его как всегда неуместное замечание нарушило неловкую и напряженную тишину, возникшую после упоминания имени Яхико, и члены «Красной Луны» снова вернулись к обсуждению дела.~ * * * ~
Девочка лежала на спине, повернув голову — как будто смотрела на что-то справа от себя. Ее правая рука лежала рядом с лицом, большой палец почти касался губ. Плиссированная школьная юбка задралась, открывая взглядам парамедиков запачканные кровью трусики. На лице застыло легкое удивление, совсем не портившее ее правильные и выразительные черты лица — голубые глаза, сейчас поблекшие и незрячие, пухлые губы, высокие скулы и изящную линию подбородка, говорившую о хорошей наследственности. При жизни она наверняка была красавицей. — И умницей, — добавила Конан, приоткрыв школьную сумку убитой, лежавшую подле ее тела. — Учебники и книги по философии, высшая математика, какие-то личные записи. Одну могу сказать точно — это не ограбление, — добавила девушка, вытащив миленький розовый кошелек с котятами, по-прежнему набитый наличными. — Другое дело, откуда у пятнадцатилетней девчонки столько карманных денег, но это уже вопрос к ее родителям. Личность установили? — Да, это Нашидзен Харуки, — кивнула одна из парамедиков. — Ученица элитной старшей школы, находящейся под покровительством самого Саламандры. — Ясно, — подняла брови Конан, опершись о свои колени и одним рывком поднявшись с корточек обратно на ноги. В юбке и колготках она мерзла на пронизывающем осеннем ветру, но так уж вышло, что сегодня она с собой больше ничего не взяла. А утром была не в том психологическом состоянии, чтобы сверять свой наряд с прогнозом погоды. Поплотнее запахнув черное кашемировое пальто, Конан откашлялась и попросила парамедика коротко ввести ее в курс дела. — Девочку явно убили, — скучающим голосом начала та. — Смерть наступила в результате асфиксии. Иными словами, ее задушили. — Душитель, — вместе с облачком пара выдохнула синеволосая девушка. Парамедик никак не прокомментировала ее слова и продолжила: — На теле, помимо следов от удавки, найдены многочисленные ссадины и побои. — Она подвергалась сексуальному насилию? — уточнила Конан, бросив короткий взгляд на окровавленные трусики Харуки. — Я осмотрела ее мельком, пока точно сказать не могу. Но судя по тому, что на внутренней стороне бедер нет гематом, могу предположить, что эта кровь иного происхождения. Но опять же — все будет ясно только после вскрытия. Конан кивнула и снова сосредоточила все внимание на шее убитой. Кожа в месте, которое сдавили удавкой, порвалась, обнажая жилы и мясо. Судя по всему, ее душили чем-то тонким и тугим, вроде струны или гибкой проволоки. Однако крови на ране выступило немного, из чего детектив могла предположить, что открытая рана появилась уже после смерти девушки. А значит, ее убийца даже долгое время продолжал стягивать удавку, не отпуская жертву. С другой стороны, выражение ее лица было таким безмятежным, словно она не понимала, что происходит, или не чувствовала боли. — Обязательно возьмите пробы на наркотики, — попросила Конан, снова присев и повертев в руках мертвое личико Харуки. — И кровь. Я хочу знать, чья кровь на ее нижнем белье и откуда она там взялась. — Полагаете, это дело рук Душителя? — спросила парамедик, сложив руки на груди. — Пока рано делать выводы. Но по общему типажу — да, это возможно. Все его жертвы были девушками от пятнадцати до двадцати, но в отличие от Харуки они принадлежали к низшим слоям общества. Работали в забегаловках или в ночных клубах. До сегодняшнего дня основной версией было предположение, что Душителя чем-то не устраивают девушки легкого поведения. — Я заодно выясню, была ли она девственницей, — тут же кивнула парамедик. — Это все, что вы хотели? — Фотографии с места преступления должны быть у меня на столе до конца дня, — проговорила Конан, ежась на промозглом ветру и проклиная чертового Хидана, из-за которого она сегодня, не подумав, вышла на работу в тонких капроновых колготках. — Как скоро будет готов отчет по вскрытию? — Завтра к вечеру, не раньше. У меня полно другой работы, а тут явно есть чем заняться. А вот анализы из лаборатории — на токсины и на ДНК крови на ее белье — в лучшем случае придут к концу недели. Так что на вашем месте, детектив, я бы занялась проработкой свидетелей и опросом ее знакомых. — Спасибо, что напомнили мне, как делать мою работу, — поморщилась Конан, бросая последний взгляд на печально-изумленную Нашидзен Харуки, мокнущую под дождем и наверняка уже начавшую подгнивать снизу. Потом детектив развернулась и направилась к выходу из переулка. Парамедик проследила взглядом за удаляющейся фигурой в черном плаще с красным облаком на спине, вздохнула и махнула рукой своим коллегам, чтобы они забрали труп.~ * * * ~
Конан закурила, втянула в себя едкий сизый дым и закрыла глаза. Утреннее совещание совершенно выбило ее из колеи. Она думала, что, отправившись на место преступления, сможет развеяться и забыть обо всем, но у нее ничего не вышло. И зачем только этот беловолосый ублюдок вспомнил про Яхико?.. Они познакомились шесть лет назад, когда Конан была зеленой выпускницей университета, бредила искусством и хотела заниматься организацией выставок. Она даже сама пробовала творить, и лучше всего у нее получалось оригами — таких изящных, ладных и практически живых фигурок не выходило еще ни из-под одних рук. В университете она раздаривала их друзьям, всегда говоря, что это «на счастье». Для Яхико она сделала более тысячи бумажных журавликов. Они все сгорели в ту ночь. — Черт побери! — Девушка выругалась и сплюнула, сминая еще горящую сигарету и отправляя ее в дождь. Дождь в Амэ практически никогда не прекращался, и поэтому в городе не было ни зеленых насаждений, ни деревянных построек — ничего, что могло бы сгнить и развалиться от постоянной влажности. Только металл и камень. Металл и камень, дождь и кровь — таковы были четыре столпа, на которых держался Амэ и которые глубоко проросли в душах его жителей. От себя Конан бы еще добавила холод. Ей никогда в жизни не было так холодно, как на похоронах Яхико. Внутри не было ни одной эмоции. Она видела покрасневшие от слез глаза его родственниц, видела, как горюют даже совершенно незнакомые люди — те, кому ее любимый помог за время своей службы в полиции Амэ. Она искренне удивлялась, почему сама не может заплакать. Даже специально пыталась это сделать, но не смогла выдавить ни слезинки. Ее называли бездушной, циничной, холодной стервой. Говорили, что она спала с Яхико для того, чтобы получить место в «Красной Луне». Еще много чего говорили, но она не слушала. Она пыталась понять, где же прячется ее горе и почему, почему она совершенно ничего не чувствует после смерти самого любимого и дорогого человека. Даже начала склоняться к мысли, что все окружающие были правы, и она в самом деле — просто бездушная стерва. Конан вернулась к работе, продолжила расследовать дела, и, к ее удивлению, у нее все получалось. Ни бессонниц, ни головных болей, ни кошмаров. Да, она начала курить, но всего пару сигарет в день. А еще перестала смеяться. Ей вообще больше ничто не казалось смешным. Она могла быть саркастичной, могла язвить и мрачно шутить, но когда ее товарищи по отделу заливались над какой-то шуткой, лицо Конан оставалось спокойным и лишь слегка удивленным — что вообще смешного может быть в том или ином событии? Так продолжалось до того дня, когда Лидер вызвал ее к себе. Невыносимо было смотреть в его лицо и видеть в нем другого. Невыносимо настолько, что Конан так и не подняла глаза выше его подбородка за все время их беседы. Лидер задал ей всего один вопрос: кого, по мнению девушки, стоило винить в смерти Яхико? И после того, как эти роковые слова были озвучены, все встало на свои места. Если бы не она, он бы не оказался там в ту ночь. Если бы не ее неосторожность, к ним бы не подкрались незамеченными. Если бы она была проворнее, то ему бы не пришлось прикрывать ее своим телом. Если бы… Конан знала, кого нужно было винить. Она знала, кого следовало наказать. И о да, она знала, кто именно мог сделать это лучше всего.