this life is filled with hurt when happiness doesn't work trust me and take my hand when the lights go out you will understand pain, without love pain, I can't get enough pain, I like it rough 'cause I'd rather feel pain than nothing at all Three Days Grace, "Pain"
Первое убийство, приписываемое Душителю, произошло три месяца назад. Тело Тошигава Ханаби было обнаружено под мостом через Большой канал. Его нашли спустя почти неделю после убийства, и за это время оно стало практически бесполезным для следователей, т.к. наполовину сгнило, наполовину было объедено бродячими животными. Личность девушки удалось установить только по зубам. Однако следы от удавки на ее шее сохранились достаточно ясно, что и позволило позднее причислить Тошигава Ханаби к первым жертвам Душителя. В ходе следствия выяснилось, что девушка зарабатывала себе на жизнь, за умеренную плату предлагая свое тело любителям жесткого секса. На сохранившихся участках ее кожи были видны синяки и застарелые шрамы от порезов. И это была единственная причина, по которой дело Тошигава Ханаби, типичный «глухарь», как о нем говорили в полиции, не кануло в лету сразу после того, как изуродованное тело проститутки кремировали вместе с бытовыми отходами. Отдел «Красная Луна» был создан в полиции Амэ в качестве эксперимента. Он действовал независимо от головного управления, ни перед кем не отчитывался и использовал свои, не всегда официально одобряемые методы. В каком-то плане их можно было назвать наемниками — управление отправляло им самые запутанные или самые грязные дела, и в случае успешной поимки преступника «Красная Луна» получала приличную сумму денег на свой счет. Из этих денег детективам высчитывались жалование и премии, так что в их же интересах было поддерживать высокий процент раскрываемых дел. Но, учитывая, что именно «сбрасывали» сверху, это не всегда удавалось. Дело Тошигава Ханаби было как раз одним из тех, о которые полиция просто не захотела марать руки. Отправив его в «Красную Луну», они были уверены, что больше никогда не услышат это имя, однако тут вмешались непредвиденные обстоятельства в лице Хидана, которого здорово заинтересовало дело садомазо-проститутки. Под предлогом опроса свидетелей он отправился в квартал Красных фонарей и провел несколько бурных «допросов» среди товарок убитой женщины, о которых позже судачил весь отдел: Счетовод злился, что его напарник спускает казенные деньги на «долбанных шлюх»; Голем, который на тот момент все еще не мог адекватно реагировать на упоминание имени Бессмертного, просто не мог не отпустить очередную колкость на эту тему, если ситуация к тому хотя бы чуточку располагала; а Демон, напарник Ворона, попросту обожал обсуждать подробности личной и интимной жизни своих коллег, перемежая их громогласными взрывами жутковатого хохота, так что ему для того, чтобы потрепать языком, и повод был не нужен. Конан же в тот период была слишком погружена в собственные переживания из-за смерти Яхико. Она только-только вернулась в отдел после трехмесячного отпуска, вздрагивала при любом громком звуке и непозволительно часто провалилась в своего рода транс, из которого ее не мог вывести даже громкий гогот Демона или изобилующая руганью речь Хидана. Только голос Лидера, слишком похожий на голос Яхико, мог вернуть ее к реальности, и тогда молодая женщина чувствовала, как рот наполняется желчью, и ей не раз и не два приходилось опрометью выбегать из зала собраний, чтобы ее не вырвало прямо там. Ее психотерапевт говорил, что это пройдет и что она просто должна пережить этот сложный период. Конан кивала тяжелой синеволосой головой, послушно принимала таблетки, и что есть силы давила в себе все крепнущее чувство, что в ту роковую ночь именно ее кровь должна была окрасить мостовые Амэ. Второй жертвой Душителя стала девушка, работавшая уборщицей в одном из Домов увеселения квартала Красных фонарей. В отличие от первой жертвы она зарабатывала себе на жизнь честным и одобренным правительством трудом — драила туалеты и «плюшевые кабинки», как их называли девочки — узкие тесные комнатки, едва освещенные и вечно пропахшие табаком, женскими духами и немытыми телами, где клиенты получали от шлюх то, за что им платили. Убитую звали Мико, фамилии ее никто не знал — она приехала в Амэ откуда-то из глубинки, ведомая мечтой стать известной моделью. В первую же ночь она попалась в руки одной из уличных банд, которые сотворили с ее лицом и телом такое, что о карьере «лица с обложки» можно было забыть навсегда. Мико осталась хромой и наполовину ослепшей — такую ее отказались брать даже в грошовый Дом увеселений, и вся эта история могла закончиться совсем печально, если бы не милость хозяйки заведения. Сжалившись над искалеченной девушкой, она приютила ее и позволила отрабатывать свой стол и кров тем способом, на который та еще годилась. Исчезновение хромоножки заметили далеко не сразу — вполне возможно, что ее мертвую нашли раньше, чем начали искать живую. Тело задушенной Мико было обнаружено затолканным в канализационную трубу в двух кварталах от первого места преступления. Как и в предыдущем случае, шея девушки была разорвана узкой и тонкой удавкой. Три последующих жертвы также были найдены в бедных кварталах. Все они принадлежали к одной возрастной и социальной группе — молоденькие девочки из низов общества. За исключением Мико все убитые были проститутками, однако последняя из жертв оставила это неблагородное занятие и уже полгода счастливо жила замужем и была на ранней стадии беременности, когда ее убили. Как и всегда, составлением психологического портрета убийцы в «Красной Луне» занимались двое — красноволосый Сасори по прозвищу Кукловод и неугомонный Дейдара, до сих пор не упускающий возможности всем напомнить, что серийный убийца это «прежде всего, художник, хм!». До убийства Нашидзен Харуки, богатой и успешной ученицы элитной старшей школы, почерк преступника был легко предсказуем и узнаваем. Но теперь… — Все пять предыдущих жертв Душителя были загнанными в угол, беззащитными девушками, за которых никто не мог вступиться и на которых всем по сути было наплевать, — размеренно говорил Кукловод, медленными шагами бродя туда-сюда под проекционным табло, на которое были выведены фотографии и имена всех жертв. — Чистые листы, на которых можно нарисовать все, что угодно, хм, — вставил Голем. Он сидел на столе, сложив руки на груди и покачивая в воздухе одной ногой. Его трепетно любимые волосы были собраны в высокий хвост, и челка частично закрывала левый глаз. — Сломанные игрушки, — подхватил Сасори. — Никакой силы воли, никакой жажды жизни, тупая покорность, вдолбленная годами жизни в нищете и унижении. При слове «унижение» Хидан хищно ухмыльнулся и бросил короткий взгляд на Конан, но та сидела к нему спиной и не видела этого. — Он мог делать с ними все, что пожелает, хм, — продолжил Дейдара. — Судя по данным вскрытия, перед смертью девушек морили голодом и избивали. Он убивал их только тогда, когда в них уже нечего было ломать. Когда в них не оставалось страха перед смертью, и они принимали ее с готовностью и даже благодарностью, хм. Конан вспомнила о блаженном и практически ничего не выражающем лице последней жертвы. Токсикологический анализ не выявил никаких наркотиков в крови убитой девушки. Неужели она действительно была настолько измучена, физически и духовно, что скорая смерть и боль от стягивающей горло удавки казались ей целительными и благословенными? Женщина нахмурилась. — Совсем другое дело — Нашидзен Харуки. — Сасори щелчком пульта вывел на табло фотографию улыбающейся светловолосой девушки. При жизни она была совершенно очаровательна — не той модельной лощеной красотой, которой блистали обложки модных журналов, а чем-то внутренним, шедшим из самой глубины ее души и освещавшим ее кукольные черты подобно мягкому солнечному свету. На нее хотелось смотреть, более того — на нее хотелось любоваться, не отрывая взгляд и вспоминая все самое хорошее и светлое, что когда-либо с тобой случалось. — Красивая, — негромко заметил Ворон. Он изучал девушку, чуть склонив голову набок — этот немного птичий жест был очень для него характерен. — Семнадцать лет, ученица элитной старшей школы, наследница крупного состояния, но только третья в общем наследном списке — до нее идут старшие братья. — Сасори говорил все это, не заглядывая в бумаги. Было видно, что он хорошо подготовился к собранию. — Ее отец заведует дамбой на Большом канале, без его ведома в город не входит ни одно судно. Отличница, в сомнительных компаниях и связях не замечена, ее даже ни разу не видели ниже Небесной улицы. Ни одного штрафа или предупреждения, просто ангел во плоти. — Легко быть ангелом во плоти, когда твой папа может на спор достать золотое яйцо из задницы, — проворчал Хидан, с неприязнью изучая светящееся небесной красотой и кротостью лицо Харуки. — Не в твоем вкусе, а, Бессмертный? — насмешливо спросила Конан, обернувшись к нему. — Забитые шлюшки с садомазо наклонностями тебе нравились больше? — По крайней мере, когда я их трахал, мы оба понимали, чего хотим и за что платим, — язвительно ответил он, прожигая ее глазами. — Спорю на сто рю, что они понятия не имели, с каким извращенцем связались, пока ты не приковывал их к стене кверх ногами и не заталкивал им в рот свой… — Конан! — Лидер прервал ее эмоциональную тираду. — Выясняйте свои отношения где-нибудь в другом месте. — Простите, сэр. — Она покраснела, вдруг сообразив, что они с Хиданом не одни в комнате. Бессмертный же не сдержал восторженного хохота, но тот резко оборвался после того, как сидевший рядом с ним Какузу от души двинул напарнику локтем поддых. — У меня есть только две теории касательно этого случая, — продолжил Сасори, когда в зале установилась относительная тишина. Было видно, что Кукловода немного задел тот факт, что все внезапно переключились на кого-то другого, но он не стал акцентировать на этом внимание. — Первая: кто-то подражает Душителю, чтобы убийство девушки приписали ему. Если этот сукин сын настолько больной, насколько я думаю, он не откажется записать себе в портфолио еще один труп. Вторая: кто-то специально нанял этого человека, чтобы убить Нашидзен Харуки. В таком случае дело осложняется гипотетической фигурой заказчика. А также тем фактом, что кто-то из вышестоящих вышел на Душителя быстрее нас. И теперь может покрывать его. — Кому вообще могла помешать эта девочка? — качая головой, спросила Конан. — Наследницы крупных империй всегда кому-нибудь мешают, — заметил Ворон. Голос у него был низкий и мягкий и вызывал ассоциации с теплыми лапами большой черной кошки, в которых до поры, до времени прячутся острые когти. — Если к тому же она была настолько умна, как о ней говорят, то могла представлять опасность. Сложно предполагать, не имея точных фактов. — Медики говорят, убийство по деталям и сценарию один в один совпадает с предыдущими, — проговорил его напарник. — Я ставлю месячный заработок Бессмертного, что это Душитель. — Пошел ты на хрен, Кисаме, — огрызнулся Хидан. — Если спросите меня, я считаю, что все это подстроено для отвода глаз и девку грохнули, потому что она слишком много знала. Или слишком много о себе думала. По глазам ее вижу — такие очаровательные маленькие сучки всегда считают, что им все сойдет с рук только потому, что у них смазливое личико и узкая щелочка. — Хидан! — На этот раз Лидер даже ударил кулаком по столу. — Заткнись, мать твою. — Простите, сэр, забыл, что по четвергам мы все тут пуритане, — поднял руки беловолосый, предусмотрительно отодвинувшись подальше от своего рослого напарника и его мощных и метких локтей. — Сэр, я так думаю, без какой-либо конкретной информации об этой девушке и ее семье, мы не сможем продвинуться дальше, — осторожно проговорила Конан. — Я тоже так подумал, — кивнул Лидер. — Поэтому у меня есть разнарядка для каждого из вас. Ворон и Демон отправляются в дом семьи Нашидзен. Итачи, у тебя всегда отлично получалось разговаривать с людьми. Выясни, что им известно и что они захотят рассказать. На основании этого будем выяснять остальное. — Ворон кивнул, и его напарник азартно потер ладони: допросы и психологическое запугивание ему всегда удавались лучше всего. — Кукловод и Голем остаются в штабе и продолжают работать с имеющимися данными. Все новые сведения в первую очередь отправлять им, это ясно? — Все кивнули. — Журавль, Бессмертный и Счетовод отправятся на званый ужин, который устраивает Саламандра сегодня вечером. — Что за ужин? — спросила Конан, заинтересованно наклоняясь вперед. — Ни для кого не секрет, что Ханзо Саламандра является главой организованной преступности Амэ, — проговорил Лидер, сузив глаза — как будто вспомнил о чем-то очень гадком. — Однако его связи и его деньги делают его неуязвимым для официального правосудия. — Считаете, что убийство этой девушки может иметь к нему какое-то отношение? — недоуменно спросила Журавль (полное прозвище Конан было Бумажный Журавль, но постепенно первая часть отпала). — Саламандра заведует школой, где училась Нашидзен Харуки. И он, конечно же, знает ее отца. В этом городе ничего не происходит без его ведома и согласия. Если убийство наследницы многомиллионного состояния не было делом рук психопата-одиночки, Саламандра все об этом знает. — Предлагаете подойти и напрямую спросить? — ухмыльнулся Хидан. Конан едва сдержала тяжелый вздох: этот ненормальный ведь точно бы подошел и спросил, ни на секунду не затормозив. Что это было — безрассудная храбрость или банальное психическое расстройство? Женщина не хотела знать ответа на этот вопрос, потому что как бы там ни было, где-то в глубине души она уважала это свойство его характера: действовать по-своему, без оглядки на авторитеты и чужое мнение. В Амэ, городе, прогнувшемся под организованную преступность и боящемся сделать лишний вздох без ведома своего господина, таких людей можно было по пальцам пересчитать. — Предлагаю затесаться в толпу и попытаться что-то выяснить. Никаких вопросов в лоб, Бессмертный. Будьте тише воды, ниже травы. Слушайте внимательно и задавайте правильные вопросы. — При всем моем уважении, сэр, — проговорила Конан, — но вы уверены, что хотите отправить на это задание именно Бессмертного? Я сомневаюсь, что «тише воды, ниже травы» — это о нем. Не дав Хидану самому сказать, что он думает на эту тему, Лидер ответил: — Я знаю, какие люди вращаются на вечерах Саламандры. И знаю, какой там дресс-код и фейс-контроль. Вы с Бессмертным будете отлично смотреться в вечерних нарядах. Поверь мне, нам даже на руку тот факт, что в Хидане сложно угадать законспирированного агента. Прячьтесь, оставаясь на виду. Привлекая к себе внимание своей шумной персоной, Бессмертный окажет вам со Счетоводом услугу. Темнее всего рядом с источником света, разве я не прав? — Хотите сыграть на контрасте? — с некоторым сомнением протянула Конан. — Я рискну, — твердо сказал Лидер. — Все уже решено. Ваши костюмы и приглашения уже заказаны и прибудут сюда через пару часов. Мне нужна информация, джентльмены. И леди, конечно. Пока СМИ не разорвали эту историю на блестящие тряпки и пока город еще в состоянии что-то соображать, мы должны действовать быстро. Завтра утром встречаемся здесь в это же время, и я хочу, чтобы у каждого из вас было что мне сообщить. Это понятно? — Да, сэр, — за всех ответил Ворон. — Тогда разошлись!~ * * * ~
Конан, опершись обеими руками на раковину, пристально разглядывала свое отражение в частично запотевшем зеркале. Ее немного трясло. После короткой словесной стычки с Хиданом в зале собраний ее такое ровное и спокойное с утра настроение полетело ко всем чертям. И это именно тогда, когда все синяки и ссадины на теле практически зажили, а воспоминания о той ночи на чердаке поблекли и смазались. Девушка была уверена, что поступила так, как поступила, только из-за отчаяния — в порыве самобичевания и желания наказать себя за смерть Яхико. Как еще можно было объяснить тот факт, что она сама пошла к Хидану, этому воплощению жестокости, беспредела и отсутствия всякого уважения к женщине, и — внимание! — сама попросила его причинить ей боль. Чем она тогда руководствовалась? Как позволила этому зайти так далеко? Наверное, она хотела, чтобы он просто избил ее. Пытаясь вспомнить свои мотивы и предположения, Конан все больше убеждалась, что изначально все это задумывалось как акт беспощадной жестокости с его стороны — и в этом акте не предполагалось того, что они, вцепившись друг в друга, как дикие звери будут трахаться на мокром полу. Конан прерывисто вздохнула и плеснула себе в лицо еще холодной воды. Она знала, что это не помогает, но ей надо было думать, что она как-то справляется с ситуацией. Она ни разу не была с мужчиной после смерти Яхико. Было совсем не до того, да и не хотелось по сути. Можно сказать, она забыла о том, что еще могут делать половозрелые мужчина и женщина, оставшись наедине. Идя к Хидану и предлагая ему делать с собой все, что тому взбредет в голову, она и представить не могла, что этому садисту захочется не просто использовать ее на манер боксерской груши. С другой стороны — и от этого у нее не получалось отмахнуться, как она ни старалась, — она сама дала ему сделать это. У нее был шанс вырваться, все прекратить. Она работала в элитном отделе полиции и умела за себя постоять. Но почему-то не стала. Когда беловолосый задрал ей юбку на том чертовом чердаке и положил руки на ее содранные колени, Конан сама раздвинула ноги. — Черт! — Женщина с силой ударила по зеркалу, и по стеклу поползли кривые трещины. — Ненавижу его! Как теперь объяснить это самой себе? Ну ладно, предположим, той ночью она была пьяна от горя и выпитого мартини. Предположим, что ее тело действовало отдельно от ее разума. Предположим, что все это было досадной случайностью. Но тогда какого черта каждый раз, когда этот ублюдок оказывается рядом, у нее все внутри замирает и прыскает искрами? Почему он снится ей в совершенно недвусмысленных сюжетах и почему, злясь и срываясь на него, она ловит такой бешеный кайф? И не может прогнать из головы мысли о том, что было бы, останься они наедине?.. — Готовишься к вечеру? — раздается знакомый голос. Бессмертный, нимало не смущаясь, заходит в женский туалет и начинает ополаскивать руки в раковине по соседству. На губах, как всегда, эта отвратительная усмешка, которую ей с визгом хочется размазать по его лицу. — Готовлюсь к тому, что ты, как обычно, все испортишь, — хмыкнула она, и голос прозвучал на удивление ровно и безразлично. — Эти богатенькие пидоры мне не указ, — пожал плечами Хидан. — Будут выеживаться, получат по самое не балуйся. — Наверное, Лидер предполагает, что пока ты будешь драться со всеми охранниками сразу, у нас с Какузу будет возможность что-то там разузнать, — пробормотала Конан, снова ополаскивая лицо. — Мне бы его уверенность. — Ты слишком много паришься, крошка, — бросил мужчина, выключив воду и присев на тумбу рядом с раковиной. Он выглядел абсолютно расслабленным и уверенным в себе. И в данный момент это не пугало, а, наоборот, привлекало в нем. Конан даже захотелось поверить, что он действительно со всем разберется и, если будет нужно, набьет морду самому Саламандре. — Я, собственно, чего зашел-то, — протянул Бессмертный, хрустнув плечами. — Дверью ошибся, полагаю? — с сарказмом спросила девушка, тоже выключая воду и вытирая руки бумажными полотенцами. — Нет, я тебя искал. Собирался тебя трахнуть. Так что раздвигай ноги, красотка. Его слова окатили ее как ведро ледяной воды. Конан на мгновение задохнулась от такой неслыханной наглости, и ее сковало по рукам и ногам. Все мысли в духе «А Хидан не такой уж плохой» мгновенно выветрились из ее головы, оставив там только страх и осознание собственной беспомощности. Которые, к счастью, почти мгновенно сменились гневом. — Еще чего! — Девушка скомкала использованные полотенца и швырнула их в урну. — Держи карман шире. Но когда она попыталась выйти, Хидан в какой-то мере деликатно, но абсолютно бескомпромиссно загородил ей проход. — Я не люблю, когда меня используют, знаешь ли, — проговорил он, глядя на нее сверху вниз. Синеволосая дрожала от ярости и смотрела на него с вызовом. Хрупкая, тонкая, того и гляди пополам переломится. И откуда в ней столько первосортнейшего дерьма? — Хидан, выпусти меня, — отчетливо выговорила Конан. — Или клянусь, ты пожалеешь. — Мечтаю пожалеть об этом, — ухмыльнулся он и, положив обе руки на свой ремень, принялся расстегивать пряжку. — Грязный ублюдок, — прошептала девушка, пятясь от него. Бежать было некуда — выход только один, и беловолосый накрепко его загораживает. В такие моменты и понимаешь главный изъян того факта, что ты единственная девушка в отделе. В ближайшее время сюда точно никто не зайдет. — Я закричу, — предупредила она, уткнувшись спиной в дверцу одной из кабинок. — Ты ведь знаешь, что парням это не понравится. — Возможно, им бы и не понравилось, будь они здесь, — кивнул Хидан. — Но Ворон и Демон уехали, Какузу ушел на обед в соседнее здание, а наши дорогие мозгоправы сидят за три пролета отсюда. И у них, знаешь ли, есть свой сортир. Кричи, сколько хочешь, птичка моя. Но я сказал, что трахну тебя, а значит именно это я сейчас и сделаю. Ты можешь сделать этот процесс приятным для нас обоих, а можешь сопротивляться — меня устроят оба варианта. — Ты больной, — в ужасе прошептала девушка, панически соображая, что она может ему противопоставить здесь и сейчас. Попробовать напасть внезапно и сбить с ног? «Внезапно» все равно не получится, он ждет от нее подобного шага. Напряжен и внимателен, готов поймать любое ее движение — как барс на охоте, затаившийся и пригнувшийся перед прыжком. Конан знала этот опасный блеск в его малиновых глазах. Знала потому, что он всегда загорался перед тем, как Хидан поднимал пистолет и всаживал всю обойму в чье-нибудь тело. Жажда крови, жажда власти, жажда убийства. В их случае — жажда ее покорности, ее плоти, ее унижения и смирения. Если бы Яхико был жив, он бы защитил ее. Он бы не позволил этому психопату и пальцем до нее дотронуться. Но Яхико был мертв. — Ну так что ты решила, птичка? — спросил Хидан, вытащив ремень и от души шлепнув им себя по ладони. Не стоило сомневаться: это было больно, но Бессмертный даже не поморщился. — Будешь хорошей девочкой или мне придется тебя наказать? Выбора не оставалось — нужно было рискнуть. Конан бросилась на своего мучителя, в последний момент совершив обманный маневр и поднырнув ему под руку. Ей почти удалось вырваться, она даже схватилась за ручку двери, когда ее дернуло назад. Бессмертный, необычайно ловкий и быстрый для своего далеко не щуплого телосложения, извернулся ей вслед и перехватил девушку за талию, на пару мгновений выбив весь воздух из ее груди. — Значит, по-плохому, — резюмировал он, притягивая ее к себе. — Отпусти меня! — завизжала Конан, что есть силы ударяя кулаками по его сомкнутым рукам. Но стальную хватку Хидана было не разомкнуть. — Я честное слово хотел быть с тобой вежливым, — пробормотал он, свободной левой рукой залезая ей под юбку и нащупывая там резинку трусиков. — Но едрить твою мать, Конан! Нельзя так вести себя с мужиками, ясно тебе? Он развернул ее к себе лицом, подталкивая и направляя к тумбам рядом с раковинами. Глаза девушки были переполнены страхом и яростью — эти два чувства боролись в ней, но ни одно пока не взяло верх. — Нельзя быть такой, — снова и снова повторял он, и его губы влажно елозили по ее лицу и шее. Конан хрипела, пыталась что-то ответить, попросить, закричать, но ей не хватало воздуха. Она сучила ногами, пытаясь не дать нижнему белью соскользнуть ниже колен, но гладкий шелк ее чулок был словно бы специально создан для того, чтобы на нем ничто не задерживалось надолго. — Ты сама во всем виновата, — заключил Хидан, когда она уперлась задом в тумбу. — Конан, ты сама во всем виновата. И не смотри на меня так, будто я только что на твоих глазах задушил щенка. Не смотри, иначе, клянусь, я разобью тебе лицо. Она рвано всхлипнула и закрыла глаза. По ее щекам, подкрашенные тушью, скользнули слезы. — Пожалуйста, не делай этого, — прошептала она. — Прости, крошка, — процедил беловолосый, беря ее за плечи. — Но ты по ходу меня с кем-то путаешь. Он резко развернул ее и толкнул вперед, отчего она распласталась грудью на гладком пластиковом покрытии тумбы. — Не надо, — еще раз попросила Конан, уже совсем потеряв голос. Хидан ничего ей не ответил, задрал юбку и раздвинул девушке ноги. Она заплакала в голос и чтобы хоть как-то скрыть это, до крови укусила себя за согнутый указательный палец, но рыдания все равно рвали на части ее грудь. — Скажи мне одно, птичка, — тяжело дыша, попросил Бессмертный. — Ты рыдаешь, потому что я как последняя скотина имею тебя посреди рабочего дня в сортире или потому что, — он запустил два пальца внутрь ее предательски влажного, горячего тела, — тебе это нравится? — Ненавижу тебя, — выдохнула Конан сквозь слезы и сладострастно выгнулась, когда он вошел в нее.