the world might end, the night might fall, rain on down and cover us all, and drown us with the burden of our sins. maybe I'll look you in the eye tell you 'you don't wanna die' maybe I'll hold my breath and jump right in... Garbage, "Control"
Бальный зал был огромен, и его потолок в виде стеклянного купола, уходящего куда-то за пределы видимости, только усиливал это впечатление. И музыка наполняла все это пространство целиком, гремела и переливалась повсюду, как томное жаркое марево. Живой оркестр располагался на небольшом возвышении между двумя мраморными лестницами, которые были похожи на белые женские руки, кокетливо сомкнутые на животе. Сразу за спинами музыкантов шумел и искрил в электрическом свете искусственный водопад, окруженный влажной сочной зеленью. Уже слегка выпившие гости, стоявшие на балконе второго этажа, куда и вели изогнутые мраморные лестницы, швыряли в воду монетки и крышки от бутылок — им казалось это невероятно забавным. Одна из крышек застряла в пышной прическе скрипачки, но она то ли ее не замечала, то ли игнорировала, чтобы не отвлекаться от партии. Шампанское лилось рекой — практически в прямом смысле этого слова, и оттого на полу его было ничуть не меньше, чем в бокалах. Золотистые пенистые лужицы сверкали на мраморе и паркете, отражая яркие огни шикарных хрустальных люстр ничуть не хуже драгоценностей на белых и загорелых телах присутствующих дам. По залу, словно разноцветные стеклянные шарики, катался женский смех — начинаясь в одном углу, он непременно эхом отзывался в другом и ни на секунду не умолкал. Иногда к нему присоединялся низкий мужской хохот, но это случалось редко: мужчины предпочитали держаться с достоинством и, безумно опасаясь оное уронить, даже в ответ на колкую шутку едва поднимали кончики губ. Дамские платья были похожи на пышные экзотические цветы — то здесь, то там взгляд натыкался на яркие пятна шелка, атласа и бархата, иногда дополнительно украшенные стразами, перьями или вышивкой. Умопомрачительно высокие каблуки, полупрозрачные ниспадающие палантины, которые невесть каким образом держались на этих хрупких припудренных плечах, шикарные драгоценности, малюсенькие сумочки и украшенные лентами и ободками прически — высшее женское общество Амэ во всей красе. От этих женщин пахло дорогими духами, совсем чуть-чуть — пудрой и косметикой, а еще — деньгами. Они были воплощением тех денег, которые их отцы, мужья или любовники вложили в них, и с гордостью носили их на себе, позванивая, переливаясь, благоухая и практически паря над мраморными плитами. Мужчины были им под стать. Статные и не очень, все они были затянуты в изумительной красоты черные костюмы на шелковой подкладке. Магия костюма-тройки даже самых невзрачных из них превращала в производящих должное впечатление хозяев — своей жизни, своего кошелька и своих дам. Аккуратно уложенные волосы, толстые ароматные сигары в зубах, поблескивающих золотыми коронками, неспешные разговоры о политике, бизнесе и спорте. Лучшие одеколоны, идеально выбритые щеки, до блеска начищенные ботинки — чем представительнее и чище был фасад, тем грязнее и гнилее оказывалось его нутро. И потому не стоило сомневаться, что стоявший на балконе над залом мужчина в длинном, стилизованном под камзол, шелковом смокинге, мужчина с длинными светлыми волосами, аккуратно лежавшими на его груди и спине, мужчина со стальным взглядом вожака стаи — правит этим балом разодетых и пух и прах лжецов, грабителей, убийц и вымогателей. Ханзо, известный в городе под именем Саламандры, самый известный преступник в Амэ, обозревал свое королевство, и на его тонких, всегда слегка искривленных недовольством губах играла улыбка.~ * * * ~
— Ну что я говорил? — спросил Хидан, отправляя в рот бледно-зеленую оливку. — Силиконовые. — У меня просто нет слов. — Конан пыталась убедить себя, что случившееся не имеет к ней ровным счетом никакого отношения, но щеки все равно заливала краска. — Ты проспорил мне сто рю, жмот, — лениво напомнил белобрысый, обращаясь к своему нахмуренному напарнику. — Я не собираюсь тебе ничего платить, — гулким и низким, как похоронный звон, голосом ответил Счетовод. — Откуда мне знать, что ты не сжульничал? — Можешь сам потрогать, — пожал плечами Бессмертный. — Я уверен, бабенка тебе не откажет. — Хидан, мать твою! — Конан хотела просто выругаться, но чаша ее терпения переполнилась уже давно, и поэтому девушка, не сдержавшись, отвесила мужчине смачный подзатыльник. Который получился еще более увесистым из-за того, что в маленьком ридикюле синеволосой лежало табельное оружие. Белобрысый взвыл от боли и схватился за затылок. — Хрен тебе в рот, Конан, что за херня?! — взорвался он. — А если кровь пойдет? Я собирался потом эту рубашку через Интернет кому-нибудь загнать, благо Лидер нам все равно эти костюмчики бесплатно выдал. — И после этого ты меня называешь жмотом, — нахмурился Какузу. — Иди в жопу, Счетовод, это до хрена больно между прочим! — Так какого черта ты полез этой дамочке в декольте? — свистящим шепотом на грани крика спросила Конан. Ее бросило в жар, остро хотелось что-нибудь сломать. Желательно пару костей у этого беловолосого придурка, из-за которого у нее до сих пор спина болит. И не только спина. — Потому что этот козел, — Хидан ткнул рукой в своего напарника, но при этом предусмотрительно сделал шаг в сторону, — поспорил со мной на сто рю, что у нее силиконовые сиськи. — Я сказал это, чтобы поддержать разговор, — пожал плечами Счетовод. — На подобных раутах принято разговаривать о чем-то вроде этого. Откуда мне было знать, что ты воспримешь все так буквально? Хотя, пожалуй, стоило догадаться, что твой кретинизм, Хидан… — Пошел на хрен, Какузу! — гневно оборвал его белобрысый, вскинув сжатую в кулак руку. Конан тяжело вздохнула и прижала чуть запотевший бокал с игристым вином к потному лбу. Ведь было же с самого начала ясно, что эта операция обречена на провал. Как Лидеру вообще могло прийти в голову отправить сюда именно их троих? Хидан был незаменим в оперативной работе — когда нужно было кого-то поймать, скрутить, притащить в участок и допросить. Он ловил такой кайф, выворачивая преступникам руки и выбивая челюсти, что иногда девушку бросало в холодный пот при мысли, каким бы головорезом он стал, не попади вовремя в хорошую компанию. А вот основным достоинством Какузу была его рассудительность, которая в чем-то граничила с дотошностью. Счетовод мог подсчитать растраты «Красной Луны» вплоть до последнего рю и точно так же он подмечал малейшие детали и находил связи там, где никто другой просто бы не смог. Он был аналитиком и соображал, пожалуй, лучше всех остальных ребят в отделе. Мог расставить все по полочкам за несколько минут, всегда знал, что и где искать, и именно его Лидер всегда отправлял на обыски. Столько тайников и скрытых сейфов, сколько за годы службы обнаружил Какузу, полиция не находила за все время своего существования. Что же касается нее, Конан всегда полагалась на интуицию. Она умела находить подход к людям, умела сводить воедино факты, которые логически были несовместимы, во многом действовала инстинктивно, но зачастую оказывалась права. Впрочем, если спросить ее коллег, чем конкретно она выделяется среди них, Хидан бы ответил за всех: «У нее есть сиськи». Пожалуй, в итоге все сводилось именно к этому. — А оливку ты зачем ей в декольте уронил? — спросила Конан, тщетно пытаясь предотвратить намечающуюся драку. — Соображай, птичка, — огрызнулся беловолосый. — Если бы я подошел и просто взял ее за дыньки, думаешь, она бы не подняла крик? — Она и так его подняла, — несчастным голосом протянула девушка, и ей снова стало стыдно. — По крайней мере, когда я там шарился, она не сильно протестовала, — похабно улыбнулся Хидан. — Ну так, попискивала слегка, но это не считается. — Повезло, что ее муж в это время обсуждал ставки на фондовой бирже и не видел этого, — заметил Какузу. — Иначе морду тебе набили бы прямо на входе. Установил бы новый рекорд. — А это ты видел, остряк? — спросил белобрысый и выудил из кармана своего светло-кремового пиджака надушенную визитку. — Она сунула мне свой телефончик. — И ты позвонишь? — От шока Конан спросила совсем не то, что собиралась. — Меня не интересуют силиконовые долины, если ты об этом, — пожал плечами Хидан и утопил визитку в стоящем рядом с ними бокале уже выдохшегося шампанского. — Предпочитаю, когда девка всеми частями тела настоящая. И чувствует, когда я у нее внутри тоже — всеми частями тела. — Говоря это, он смотрел ей прямо в глаза, и у девушки внутри все скрутило. После того, как он в буквальном смысле слова поимел ее в женском туалете их отдела, прошло всего несколько часов. Конан думала, что вообще не сможет сегодня работать. Когда он ушел, бросив ее там, на холодном кафельном полу, она прорыдала почти час. Потом, отупев от слез и всхлипываний, кое-как собрала по частям свое измученное тело и пошла готовиться к вечеринке. Стоя тогда в одном нижнем белье перед большим зеркалом в своей личной крохотной раздевалке, она смотрела на свое тело и ненавидела его. Ненавидела по двум причинам. Первая заключалась в том, что оно было красиво, женственно и сексуально. Именно поэтому этот ополоумевший извращенец так кидается на нее. Будь она худой, нескладной, уродливой в конце концов, он бы и не смотрел в ее сторону. А вторая причина была настолько отвратительна, что Конан скручивало пополам каждый раз, как она начинала об этом думать. Ее тело предавало ее. Оно хотело Хидана. Оно хотело его везде, хотело, чтобы он был груб, чтобы он хватал ее за волосы, чтобы ставил раком, чтобы унижал, подавлял, разрывал на части. Когда он набросился на нее в туалете, Конан возбудилась так, как не возбуждалась еще никогда. Даже с Яхико, и это было самое ужасное. Их интимные отношения с Яхико всегда были очень нежными, очень теплыми, ей и в голову не приходило что-то в них менять. Она наслаждалась близостью с любимым человеком, нежилась в его руках, мечтала о том, что они всю жизнь будут рядом, вместе воспитают детей и — если боги будут благосклонны — уедут однажды из этого проклятого города. Она целовала Яхико с трепетом и сводившей с ума нежностью, а он, прикасаясь к ней, всегда улыбался так… по-мальчишески смущенно и счастливо, как будто она позволяла ему открыть некую тайну. Этот его взгляд, полный любви, безграничного желания, восторга, обожания — она до сих пор не могла забыть его. Их любовь была такой чистой, такой совершенной, такой человечной и простой… Как же так вышло, что спустя полгода после смерти своего единственного и самого любимого мужчины она стонет и корчится как последняя шлюха, когда ее трахает бессердечный ублюдок, зверь в обличье человека? Почему ей так это нравится? Как ей может это нравиться? Получается, она совсем себя не знала. Не знала о существовании этой темной половины, которая пробудилась лишь тогда, когда свет, шедший от Яхико, погас и Конан осталась в полной темноте, наедине со своими демонами. — Меня совершенно не интересуют твои сексуальные предпочтения, Хидан. — Собственный голос показался чужим, он звенел как сталь и крошился как стекло. — Тише! — Какузу жестом заставил замолчать обоих. — Сейчас Саламандра будет говорить. Хидан облизнулся в ответ на последнюю фразу Конан, и у нее по спине побежали мурашки при мысли о том, что совсем недавно этот влажный горячий язык касался ее кожи. Девушке пришлось приложить усилия, чтобы оторвать свой взгляд от него и посмотреть на два раза хлопнувшего в ладони Саламандру. Ханзо заговорил. Сперва он поприветствовал всех своих гостей, потом кратко рассказал о том, по какому поводу они все собрались здесь сегодня (и в перечне причин мелькнуло имя Нашидзен Харуки, что заставило всех трех детективов, стоявших в тени раскидистой пальмы, напрячься), и напоследок предупредил, что в течение вечера к нужным ему людям подойдут его помощники, чтобы отвести их к нему в кабинет для разговора. — Есть шанс пробраться в кабинет и подслушать? — спросила Конан, моментально переключившись на рабочий лад. — Никаких шансов, — категорично покачал головой Счетовод. — Там охраны как тараканов на свалке. — Может, по вентиляции? — не очень уверенно предложила девушка. — Музыка, конечно, достаточно громкая, — задумался Какузу. — Но не уверен, что игра стоит свеч. Лидер сказал смешаться с толпой и слушать, а не играть в Джеймса Бонда. — К тому же в таком наряде, птичка, ты далеко все равно не уползешь, — вставил свое веское слово Хидан. Конан закусила губу, признавая его правоту — в длинном вечернем платье с разрезом до середины бедра особо по вентиляционным шахтам не полазаешь. — С другой стороны, — невозмутимо продолжил белобрысый, — если ты его снимешь, то мы убьем одним выстрелом двух зайцев сразу. — Не дождешься, — вспыхнула девушка, и Счетовод, заметив, что ее реакция отличалась от обычного взрыва негодования, нахмурился. Ему совершенно не нравилось то, что происходило между его напарником и Конан. А то, что что-то происходило, от наметанного взгляда детектива ускользнуть не могло. Он заметил, что что-то неладно еще в утро их первого собрания по поводу убийства Нашидзен Харуки, и чем дальше, тем больше убеждался в своей правоте. Не то чтобы Счетовода волновало, кого и как трахает его ненасытный напарник, но Конан была дорога всем парням отдела — они относились к ней покровительственно, как к младшей сестре. И при мысли, что тупая скотина Хидан влезет своими грязными пальцами ей в душу (потому что, судя по всему, во все остальные места он уже влез), на Какузу накатывала ярость. Он бы ни одной девушке не пожелал связаться с таким ублюдком, как его напарник, но малышке Конан — особенно. И единственное, что пока останавливало Счетовода от того, чтобы разбить Хидану морду, это был взгляд синеволосой девушки. Когда она смотрела на беловолосого мужчину, в ее глазах вспыхивало пламя. Злое, неистовое, обиженное — но не только. И как бы там ни было, но за прошедшие со смерти Яхико полгода это был первый раз, когда ее янтарные глаза освещало хоть что-то, потому что до этого они были пустыми, потухшими и совершенно ничего не выражающими. Но если станет понятно, что Хидан использует ее и причиняет ей боль, Какузу сотрет его в порошок. Или еще лучше — позовет всех остальных ребят с отдела и они уложат Бессмертного вместе. Счетовод усмехнулся: у каждого из «Красной Луны» нашлось бы что предъявить не в меру болтливому и прямолинейному коллеге. Меж тем Саламандра ушел с балкона, и музыка вновь заиграла громче. Уже изрядно захмелевшие гости танцевали среди разлитого шампанского, блесток и битого стекла — несколько бокалов соскользнуло с подноса, когда кто-то неосторожно пихнул официанта в спину. Атмосфера постепенно накалялась — разговоры становились все громче, смех все пронзительнее, запахи - сильнее и резче. Музыка убыстрялась, и оркестр был похож на какое-то многорукое дьявольское существо, хохочущее духовыми и визжащее струнными. По одному гости покидали бальный зал, ведомые под руку молчаливыми мужчинами в черных масках. Возвращались далеко не сразу, и многие после этого выглядели невероятно бледными и пили в разы больше, чем до своего ухода. Некоторые сразу же покидали вечеринку с такими обреченными и решительными лицами, будто прямо отсюда собирались ехать на вокзал и бежать, не оглядываясь. Несколько раз пронаблюдав всю процедуру от и до, Какузу разработал план дальнейших действий их маленькой группы. — Журавль, ты двинешься за этими парнями, когда они поведут к Саламандре очередного бедолагу. Если что, прикинешься, что искала туалет. Лучше притворись пьяной, так будет проще. — Мужики любят пьяных девок в шикарных платьях, — ухмыльнулся Хидан. — Только следи, чтобы они руки не распускали, а то не успеешь оглянуться, а шикарное платье уже будет отдельно от всего остального. Конан на мгновение подняла глаза к потолку, попросив богов дать ей силы, а потом вонзила остро заточенные ногти в низ живота белобрысого — всего на полдюйма выше критической отметки. — Если ты еще раз, мать твою, откроешь свой поганый рот, пока Счетовод будет объяснять наш план, я тебе яйца оторву, ты меня понял?! Выдав это приглушенным яростным шепотом, Конан вдруг онемела. Она что, в самом деле только что это сказала? Да белобрысый же сейчас ее просто на месте прибьет. Все в «Красной Луне» знали, как ревностно Хидан оберегает свой статус альфа-самца, которому никто не указ. Да он ее за такие слова… Конан сжалась, как будто перед ударом, но его не последовало. — Отпусти, — сквозь зубы выдавил Бессмертный. — Руку сломаю, Конан, пусти. Она, конечно же, отпустила. Какузу бросил на напарника подозрительный взгляд, но, убедившись, что тот не намерен устраивать сцену, продолжил как ни в чем не бывало: — Но лишнего внимания не привлекай. Когда выяснишь, куда именно их уводят, свяжись с нами по переговорному устройству. Скорее всего, в других частях дома сейчас не такая сильная охрана. У нас есть план здания, предоставленный Лидером. И у меня уже появилась пара мыслей, где следует искать в первую очередь. — А что делать мне? — вскинул бровь Хидан. Счетовод неприятно улыбнулся и ответил: — Слушай внимательно, Бессмертный. Твоя роль в этом представлении будет самой запоминающейся.~ * * * ~
Аудиенцию со своими гостями Саламандра проводил в приемном кабинете, отделанном дорогим деревом. О чем именно он говорил с ними, Конан расслышать не могла. Ей удалось пробраться по коридорам незамеченной и проследить за людьми в черных масках до самой двери. Но там уже стояла охрана с недвусмысленно поблескивающими автоматами, притороченными к бедру. Не стоило сомневаться, стрелять они будут прежде, чем задавать вопросы, и сказочка про «где здесь у вас дамская комната» не прокатит. С другой стороны, Какузу мог оказаться прав — стремясь защитить секреты, здесь и сейчас обсуждаемые в этой комнате, Саламандра мог ослабить внимание и охрану на других постах. И именно на это была сделана ставка. Убедившись, что ее никто не заметил, Конан, осторожно ступая босыми ногами по полу, вернулась к развилке между двумя коридорам, где в прошлый раз свернула налево. Направо, судя по карте Лидера, располагалась библиотека или что-то вроде того. А вниз по лестнице — служебные помещения. Как раз то, что нужно. Девушка вдохнула поглубже, размяла шею, как перед выполнением сложного гимнастического упражнения, и начала спускаться, чуть покачиваясь и придерживаясь одной рукой за стену. — Кори! — пронзительным и невероятно противным голосом позвала она. — Кори, малыш, где ты? Мамочка тебя потеряла! Кори! Преодолев один пролет и не встретив вооруженного сопротивления, Конан двинулась дальше, продолжая в голос звать несуществующего песика, который по их легенде убежал от нее в бальном зале. Ее остановили, когда она уже была на служебном этаже, куда менее роскошном и куда более зловещем, чем верхние комнаты. Серые гладкие стены, какие-то трубы под потолком, провода, мигающие огоньки — походило на часть какого-то бункера, а никак не роскошного особняка. — Мэм, что вы тут делаете? — Голос мужчины в форме охранника звучал безукоризненно вежливо, но на дне его, как ядовитая змея, таилась угроза. Конан отстраненно подумала о том, что он мог бы сломать ей шею одной рукой и даже не напрягаясь особо. Всего пара быстрых движений, и ее уже никогда не найдут в этих полутемных катакомбах. Стоп. Черт, о чем она думает? — Простите, вы не видели Кори? — Она приосанилась и отставила бедро, стараясь выглядеть соблазнительно. Точнее стараясь выглядеть «пьяной девкой в шикарном платье», которая считает себя соблазнительной. — Мэм, это закрытая часть дома. Прошу вас немедленно покинуть ее. — Кори — это мой песик. Ма-а-аленький такой. — Она нарочно растягивала слова, гримасничала и покачивалась. Кажется, образ удавался ей неплохо. — Он убежал. Муж говорил, что не надо брать, но ведь Кори так любит ходить на вечеринки, как я могла его не взять? Вы его не видели? Кори, песик, он просто не любит незнакомых. Может, он прячется где-то, давайте поищем? Конан покачнулась, как будто собираясь упасть, и охранник стальной хваткой сжал ее запястье. — Мэм, я предупреждаю вас в последний раз. Уходите, пока я не применил силу. — Силу-у-у? — округлила глаза девушка. — Не надо силу. Я ведь вам не мешаю, зачем вы меня гоните? Я тихонечко посмотрю, а вдруг мой Кори где-то тут… Не устояв на ногах и пользуясь тем, что он уже держал одну ее руку, Конан со сладострастным стоном рухнула в объятия охранника, прижавшись к нему округлой грудью. Выдержка у парней Саламандры, конечно, была просто железная, девушка и не рассчитывала, что ей удастся так просто обдурить высококлассного наемника, но этого и не требовалось. — Какого, мать твою, хрена ты лапаешь мою девушку?! — Полный ледяной ярости голос Хидана прогремел на весь коридор. — Милый, он не лапает, мы только вот Кори ищем, — пропищала Конан, продолжая мертвым грузом висеть на охраннике и не давая ему дотянуться до пистолета. — Ой, ну, может, немножко только лапает, но ты не злись, пожалуйста. — Я тебе, блять, сейчас башку нахрен оторву, педрила, — процедил беловолосый и, угрожающе выкатив глаза и набычив плечи, двинулся в их сторону, по пути роняя ящики, стоявшие вдоль стен, и производя столько шума, сколько вообще было возможно. Охранник попытался вырваться из цепких рук Конан, но та держала крепко и явно наслаждалась происходящим. Синеволосая, до того бывшая мягкой и наполненной пузырьками шампанского, вдруг превратилась в стальную клетку, из которой у него не получалось вырваться. То, что его обдурили, стало ясно сразу после того, как девушка вонзила острые коготки ему в шею и сладко прошептала ему на ухо: — Лучше не дергайся. Если он свернет тебе шею сразу, можешь считать себя везунчиком. И тогда охранник закричал, в панике зовя на помощь.~ * * * ~
— Итак, что нам удалось узнать? — спросила Конан, вытягиваясь на заднем сидении кабриолета и складывая затекшие ноги поверх боковой дверцы машины. — Я забрал все видео-материалы, отснятые на камеры слежения в доме Ханзо в день убийства Нашидзен Харуки. Если он как-то причастен к этому, мы узнаем. — Отлично сработано, — кивнула Журавль и улыбнулась, хрустнув локтями. — Отлично сработано? — повторил Хидан. Его голос был едва слышен из-за того, что беловолосый прижимал к разбитой губе кулек со льдом. — А мне ты, мать твою, ничего сказать не хочешь? Если бы я не отвлек на себя всю охрану на этом гребаном этаже, Счетовод бы в жизни не пробрался в комнату управления. — Не делай вид, что тебе это не понравилось. Потому что, Хидан, я знаю, что это не так, — пожала плечами девушка и откинула голову на спинку сидения. Ей было хорошо. Этот сумасшедший, безумный день заканчивался, и ей было хорошо. Потому что они отлично сработали и выполнили задание. Потому что Саламандра остался с носом. Потому что Хидан превратил в кровавое месиво всех тех ребят, что примчались на помощь бедолаге охраннику. Потому что, выбив челюсть последнему, он швырнул его к ее ногам, и капли горячей крови попали ей на чулки. Потому что, когда он, потный, окровавленный, разгоряченный и побитый, подошел к ней, она сама схватила его за волосы и притянула к себе, ныряя языком в его раскрытый рот, полный металлической сладости. Потому что ей это нравилось.