My Rainy Bird (или 50 оттенков красного)

people like us know how to survive there's no point in living if you can't feel alive we know when to kiss and we know when to kill if we can't have it all then nobody will "The world is not enough", Garbage

Конан сделала глубокую затяжку и выпустила струю сизого дыма прямо под потолок. Снова курить она начала сравнительно недавно, переняв эту дурную привычку у Хидана: после одного из их бурных свиданий, в очередной раз погрузившись в пучину уныния по поводу безвыходности всего происходящего, она отобрала у него сигареты. И он не слишком возражал, к тому времени уже будучи полностью удовлетворенным и успокоившимся. С тех пор девушка поджигала сигарету каждый раз, когда вспоминала о Бессмертном. И судя по тому, как быстро пустели пачки, она делала это даже слишком часто. — Значит, ты говоришь, это что-то вроде склада? — спросила Конан, стараясь отвлечься. Харуно Сакура кивнула, продолжая что-то помечать на карте города. Сегодня она совсем не походила на владелицу и управляющую стриптиз-бара — темный брючный костюм, волосы собраны в пучок на затылке, оставив свободными всего пару прядей, которые она неустанно заправляла за уши, на лице практически совсем нет косметики, из-за чего девушка кажется бледной и изнуренной. Зато глаза горят решительностью и азартом: похоже, затевается что-то действительно крупное. — Я уже говорила, мы не слишком часто выходим на улицы, — проговорила она, хмурясь и зачем-то измеряя расстояния на карте линейкой. — Но это отличный повод выбраться из этих застенок. Девочки начинают скучать, если слишком долго сидят без дела. — Партия наркотиков, верно? Ты знаешь, откуда она прибыла? Кто поставщик? — Следы ведут на север, так что, возможно, причастна Ива. — Серьезно? Никогда бы не подумала. Скорее, бы заподозрила, что не обошлось без Суны. — Конан сузила глаза и снова затянулась горьковатым, щиплющим горло дымом. Что за мерзкие сигареты курил Хидан, от них же задохнуться можно. — В каждом из Пяти Городов есть свои подвалы и темные комнаты, — задумчиво проговорила Сакура. — Даже в Конохе, я полагаю. Но сейчас поставщик нас волнует меньше всего, потому что расправиться с ним у нас все равно не хватит сил. А вот спалить дотла склад, полный наркотиков, это мы можем. Они потеряют много денег и времени, пока будут восстанавливать такие запасы. Это пощекочет им нервы и отвлечет от того, что произойдет в скором времени. Ваш босс ведь собирается накрыть Саламандру, я права? — Для этого я и здесь, — кивнула Журавль. — Пригласить тебя к нам в офис, чтобы обсудить план дальнейших действий. Розоволосая покосилась на нее с некоторым недоверием и осторожно заметила: — Я, конечно, не так много смыслю в этикете полиции, но не проще ли было позвонить или скинуть приглашение на ящик? Тебе не стоило тащиться через весь город, только чтобы сделать это лично. Если ты будешь слишком часто сюда наведываться, могут поползти слухи, а нам случайности сейчас совсем не нужны. Конан негромко рассмеялась, разводя руками и покаянно склоняя голову, мол, да, ты меня раскусила. — Ты права, Сакура. Я пришла не только для того, чтобы сообщить тебе о собрании. Я хотела… поговорить. — Поговорить со мной? О чем? — Харуно закончила свои манипуляции с картой и, подняв телефонную трубку, вызвала Карин. — Знаю, что это прозвучит немного неожиданно, но у меня никогда не было близких подруг, — помолчав, проговорила синеволосая девушка. — Я вообще не помню, чтобы хоть раз говорила с кем-то по душам — знаешь, так… по-женски. Чтобы секретничать, сплетничать, обсуждать парней и все такое. Я вовсе не пытаюсь тебе навязаться, но мне почему-то кажется, что тебе тоже есть чем поделиться. И что я единственная, кто смог бы тебя выслушать. В комнату вошла Карин — сегодня она была в одном из костюмов для выступлений и выглядела в нем очень странно. От шеи вниз она походила на проститутку из квартала увеселений, а вот ее лицо могло, скорее, принадлежать доценту университета или строгой библиотекарше. Наверное, это из-за того, что она еще не нанесла грим и не сняла очки. Это противоречие снова заставило Конан подумать о странной природе их города, вынуждавшей всех носить какие-то маски, прятаться за нарисованными лицами и играть — постоянно играть в игры. Как будто что-то настоящее и живое просто не смогло бы выжить на этих жестоких улицах. — Карин, все готово. — Хорошо поставленный, командный голос Сакуры напомнил Журавлю о ее первых днях в полицейской академии, когда муштровка казалась ей чем-то запредельным, пугающим и отвратительным. Сейчас она уже так не считала и была благодарна за то, что в свое время ей помогли стать той, кем она была сейчас. — Предупреди девочек, выдвигаемся через час. Я закончу свои дела и спущусь к вам. — Хорошо, — кивнула та, забирая план и удаляясь. — Я хотела спросить, как у тебя дела с Итачи, — негромко произнесла Конан, внимательно наблюдая за лицом Харуно. — Причем здесь это? — дернула плечом та, но от синеволосой не укрылось, как забегали ее глаза. — Итачи мой хороший друг и коллега. А еще он хороший человек. Ранимый и чувствительный, хотя по нему этого не скажешь. Я хотела узнать, взаимны ли его чувства и насколько серьезны твои намерения по отношению к нему. Сейчас вы работаете вместе, и у вас общее прошлое, общее родина, я все понимаю. Но когда дело будет сделано и ты выполнишь свое задание, что будет потом? Сакура какое-то время молчала, глядя в сторону. Ее лицо из упрямого сделалось печальным. — Я не знаю, честно говоря. Он мне очень нравится, но, как ты и сказала, у нас просто слишком много общего, и я боюсь… боюсь, что эти отношения долго не продлятся. Что он поймет, что во мне нет ничего такого уж… особенного. — Постой. — Конан недоверчиво подняла бровь. — Он поймет? Я думала, речь о тебе. — Обо мне? — Девушка легко и коротко рассмеялась. — Поверь, со мной тут дело решенное. У меня просто… не было шансов. Ты знала, что я была влюблена в его младшего брата все свое детство? От таких новостей Журавль даже села. — Так ты его знала? Знала до того, как вы встретились здесь? — Нет, лично нет, — отмахнулась она. — Я слышала о нем, но он слишком давно покинул Коноху, перебравшись сюда. Ему пришлось это сделать. Он совершил преступление против своего клана, и это ему не простили. Он был вынужден бежать и скрываться. А потом с ним потеряли связь, насколько я знаю. И не смогли сообщить, что то дело разъяснилось и что всю вину с него сняли. — Сакура! — всплеснула руками Конан. — Почему же ты ему об этом до сих пор не сказала? — Потому что боялась, что он подумает, будто таким образом я пытаюсь привязать его к себе. Я… не хочу навязываться, знаешь ли. Не хочу, чтобы это прозвучало как-то вроде: «Эй, Итачи, твой клан тебя простил, почему бы нам не вернуться в Коноху вместе и жить там долго и счастливо?» — Про «долго и счастливо» можешь не говорить, а все остальное, на мой взгляд, звучит совершенно неплохо, — улыбнулась синеволосая, склонив голову. — Ты не представляешь, как он обрадуется, когда услышит это. — Наверное, ты права, — вздохнула Сакура. — Просто… Просто пока мы не говорим об этом, пока не говорим вообще ни о чем касаемо будущего, мне кажется, что так будет всегда: я и он. И мне уже неважно, что будет над нашими головами: дожди Амэ или солнце Конохи. Я эгоистка, да? — Все влюбленные немного эгоисты, — пожала плечами Конан. — Но я все равно считаю, что тебе нужно рассказать ему обо всем. — Я так и сделаю, наверное. Когда с Саламандрой все решится. Не хочу, чтобы сейчас он отвлекался от дела, здесь все слишком сложно и слишком повязано на мелочах, так что любая промашка может стоить жизни нам всем. Они немного помолчали, и Журавль докурила сигарету. — А у тебя, Конан? У тебя есть кто-нибудь? — Харуно чуть лукаво улыбнулась. — И не говори, что нет, я все равно не поверю. — Почему это? — Ее собеседница слегка покраснела. — Потому что у такой шикарной женщины, как ты, просто не может не быть любовника или парня, или мужа. Или даже целого гарема. Не мне говорить тебе, что ты потрясающе красивая. Мне даже… завидно немного. Когда я в первый раз увидела вас с Итачи, то решила, что вы пара. И возненавидела тебя сразу же. — Она рассмеялась над своей ошибкой. — Но ведь это не он, так? Кто-то другой. — Другой, — кивнула Конан, потирая чуть саднящие запястья. — Но это все слишком сложно. Я… я сама толком не понимаю, что между нами происходит. — Так расскажи, — предложила Сакура. — Я не знаток любовных отношений и вряд ли смогу что-то посоветовать, учитывая свой скромный опыт, но хотя бы тебя выслушаю. Журавль какое-то время сомневалась, но потом взяла себя в руки, напомнив, что именно ради этого и затевала весь этот разговор, и начала рассказывать. О том, как пришла в полицию вместе с Яхико, о том, как он погиб во время задания, прикрыв ей спину, о том, как ей было плохо и тоскливо и как она едва не умерла от горя после его смерти. О том, как ненавидела себя и считала виновной в его смерти. О Хидане, который казался ей воплощением бездумной, звериной и безжалостной жестокости, и о своем безумном решении передать себя в его руки — только для того, чтобы ощутить всю ту боль, которую она, несомненно, заслуживала. И о том, как их секс на одну ночь внезапно превратился во что-то большее. — Я понятия не имею, что со мной происходит. Когда я рядом с ним, я словно бы отключаюсь. Все плохое отходит куда-то на задний план, и я просто… просто живу. До того момента, как все не заканчивается, потому что потом я становлюсь отвратительна сама себе. Он настоящий зверь, Сакура. Нет, не так: он настоящая скотина. Берет то, что хочет, делает со мной такое, о чем я раньше и думать-то стыдилась. И мне все это нравится. Нравится, пока за ним не закрывается дверь. — Дрожащими пальцами она вытащила еще одну сигарету. Прикурить ей удалось только с четвертой попытки, потому что зажигалка отказывалась загораться в ее руках. — А ты не думала… дать ему сдачи? — задумчиво спросила Харуно, чуть склонив голову. — Дать сдачи? — нервно рассмеялась Конан. — Да он меня убьет, если я хоть раз подниму на него руку. Я уже как-то пыталась, и, поверь, теперь больше не хочется. — Нет, я не о том. Ты говоришь, что в постели вы как бы… играете или вроде того. Что у вас есть определенные роли, которые нравятся вам обоим. То есть нравятся ему. А ты, получается, все это терпишь и копишь в себе. Но уйти от него не можешь и отказаться от всего этого тоже. Так, может, вам просто… поменяться местами? — Что? — От шока сигарета выпала у нее изо рта. — Поменяться местами с Хиданом? — Я много мужчин повидала на своем веку, — проговорила Сакура. — В моем клубе бывает отребье всех сортов и возрастов, и, поверь моему опыту, большинство из так называемых больших папочек на самом деле мечтает, чтобы их поставили на колени и как следует отлупили по нежному розовому заду. — Нет, это точно не тот вариант! — Конан замотала головой так остервенело, словно это могло увеличить весомость ее слов. — Хидан… Отлупить Хидана? Да он меня прибьет за один только намек… — А ты не намекай, — пожала плечами Харуно. — Ты действуй. В разгаре процесса. Он и сам в осадок выпадет, когда поймет, что ему это понравилось. — Сакура. — Карин снова появилась на пороге, прерывая их разговор. — Девочки просят тебя спуститься, у них есть вопросы по плану. — Да, хорошо. Прости, Конан, работа. Подумай над тем, что я сказала. Девушки пожали друг другу руки на прощание, и Харуно ушла. Конан все еще продолжала нервно посмеиваться над тем, что ей было сказано, когда у нее зазвонил мобильный. — Алло? Да, это я, ты же звонишь на мой сотовый. Ладно, не умничай! Заехать за мной? Давай, заезжай. Адрес скину. Спасибо. Закончив этот короткий разговор, она с легким удивлением посмотрела на тускло горящий экран телефона, пытаясь убедить себя, что не ослышалась. Да, это в самом деле был Хидан. И он в самом деле предложить встретить ее, потому что… «На улицах куча обдолбанных придурков и нахера ты вообще поперлась в эту жопу мира». Да, как-то так. — Сладкая вишня? — Он сально усмехнулся, прочитав вывеску. — А почему ты не приглашаешь меня внутрь? — Вот уж куда-куда, а туда я тебя точно не пущу. Девочки еще не всех страхов в жизни навидались, так что не нужно рушить их последние надежды на что-то хорошее. — Она уперлась ладонями ему в грудь, не давая сделать и шага. — Почему мне кажется, что ты считаешь меня каким-то монстром, а, птичка? — Ухмылка его стала шире и плотояднее. — Я не считаю, я знаю, что так и есть. Идем же! Конан крепко сжала его руку и потянула за собой в сторону парковки, где он оставил машину. — Нет, ты серьезно? — Хидан не сразу приноровился к ее быстрому, несколько рваному шагу. — Считаешь меня монстром? Разве я такой уж страшный? — Он перехватил ее за талию, привлекая к себе. Она почувствовала его запах, а ее тело узнало его прикосновения и мгновенно встрепенулось. И что же ей сделать, чтобы перестать так реагировать? — Конечно, страшный, — кивнула она, совершенно серьезно и немного упрямо глядя ему в лицо. — Ты монстр, Хидан. С той лишь особенностью, что я тебя не боюсь. — Вот как. — Уголок его рта дернулся. — А, может, зря? Может, тебе стоит меня больше бояться? — Нет. — Конан и сама не понимала, откуда в ней появилась эта уверенность. — Я не боюсь тебя, потому что ты никогда меня не обидишь. Брови Бессмертного скользнули вверх, он выглядел ошарашенным. И даже не сразу нашелся, что на это ответить. — Звучит как вызов, — наконец произнес он, сжимая руки на ее боках так, что она поморщилась. — Тебе необязательно каждый раз быть большим и страшным, Хидан. Я и без этого ни на секунду об этом не забываю. И пусть я совершенно не представляю тебя нежным и заботливым, я все же твердо знаю, что с тобой я в безопасности. — Конечно, — самодовольно усмехнулся он, склоняя голову. — Пока ты со мной, ни одна шваль к тебе и пальцем не прикоснется. В следующий момент произошло две вещи. Первая — Конан, поддавшись импульсу, потянулась к Хидану, обхватывая ладонями его лицо и его губы своими. Вторая — из-за поворота, ведущего на парковку, вышла компания из семи человек. Позднее, анализируя все последовавшие события, Лидер и остальные члены «Красной Луны» пришли к выводу, что это было организованное заказное нападение. Они так и не сошлись во мнении, кто конкретно должен был быть целью: Хидан, Конан или же девочки из «Сладкой вишни». Но то, что за всем этим стоял Саламандра, сомневаться не приходилось. Обнимающуюся парочку окружили. Бандиты были вооружены — монтировками, цепями и бейсбольными битами. Выглядели они как последние отморозки, и было совершенно ясно, что никакие уговоры или просьбы не заставят их отступиться. Впрочем, уговаривать и просить Бессмертный никогда не умел. — Вы чего тут забыли, ребятки? — спросил Хидан, переводя недовольный взгляд с одного на другого и покрепче прижимая к себе свою девушку. — Детский сад вниз по улице в трех кварталах. — Хидан, не надо, — шепотом попросила Конан. У нее при себе не было табельного оружия, потому что ее рабочий день уже давно закончился, и она не хотела светить значком в этом районе. И теперь чутье подсказывало ей, что все это может закончиться очень плохо. — А ты чего, папаша, телочку склеил, да? — спросил один из отморозков, поигрывая битой и щелкая суставами пальцев. — Сколь стоит за час, может, я потом подберу? — У тебя в жизни таких денег не было, недоносок, — сквозь зубы процедила Конан, нащупывая кобуру на поясе Бессмертного. Слава богам, хотя бы он взял с собой оружие. — Смотри, потише, сучка, а то все зубы пересчитаю, — оскалился тот. — А теперь послушай меня, отсосок. — Хидан говорил негромко, но от его тона хотелось тихонько взвыть. — У тебя есть три секунды, чтобы убраться отсюда вместе со своими подружками. Или, клянусь, завтра твои кишки будут на весах у патологоанатома. — Вы слышали? — Главарь банды развел руками. — Этот пидор не хочет делиться. А бабенка-то шикарная. Ребят, надо научить его делиться. — Только попробуй ее тронуть, педрила, я тебя убью, — предупредил Бессмертный, отодвигая Конан назад и лишая ее возможность вытащить пистолет из расчехленной кобуры. Все дальнейшие события слились для Журавля в одно сплошное месиво. Первые три или четыре удара Хидан смог отразить и даже дал сдачи: вывернул плечо одному нападавшему, сломал руку второму и отбил почки третьему. Но когда он схватился за пистолет, намереваясь одним махом закончить это недоразумение, на него накинулись сзади. Удар монтировкой чудом не проломил мужчине череп, но свалил его на колени, и после этого все уже было кончено. Конан застыла на месте, ее как будто парализовало. Она смотрела на Хидана, и перед глазами у нее стояло лицо Яхико. Неужели это произойдет снова? Неужели снова дорогой ей человек погибнет, прикрывая ее спину? Неужели этот чертов город все еще не насытился кровью? Ее сковал по рукам и ногам смертельный холод, паника ласково обняла за плечи. Никогда прежде она не была так близка к помешательству. А потом она услышала смех. Бессмертный, погребенный под градом безжалостных ударов, весь залитый своей и чужой кровью, хохотал, глядя куда-то в пространство над собой. Он проигрывал, он погибал, он был раздавлен, унижен, искалечен и повержен, но это совершенно не мешало ему заливаться безумным смехом. Конан смотрела на него со смесью ужаса, шока и… восхищения. До этого момента она считала его обычным альфа-самцом, не терпящим превосходства, не допускающим даже мысли о том, что кто-то может одолеть его. Считала, что он обычный мужлан, скотина, самовлюбленный эгоистичный трус, который так боится оказаться слабым, что никому не позволяет усомниться в своей силе. Но сейчас… сейчас ее глаза видели совершенно другое. Перед ней был человек, которому было все равно — он ли бьет или бьют его. Он ловил кайф от чужих страданий, так ей всегда казалось. До того, как она услышала этот смех и увидела эти совершенно безумные, темные от невыносимой боли глаза. Нет. Этот мужчина вовсе не был обычным самцом с болезненно самолюбивым эго. Он был… безумцем. Безумцем, сражающимся с самой жизнью — вбивающим ее кулаками в землю с первозданной, звериной жестокостью. И наслаждающимся отдачей ничуть не меньше, чем самими ударами. Живущий на грани, переходящий эту грань ради своей прихоти и своего удовольствия — причем в обе стороны. Потому что по-другому было невозможно, потому что жизнь, которой они жили, была слишком крепкой и безжалостной сукой, и лишь на таких условиях он мог выжить и не сойти с ума по-настоящему. Как гладиатор на арене перед ликом жестокой садистски-императрицы. Она посылала на него все новых и новых львов, а он разрывал их голыми руками и ни на секунду не давал ей усомниться в том, что он сам получает от происходящего намного больше удовольствия, чем все зрители вместе взятые. Потому что таков был его выбор и его путь. Кем же он был на самом деле, чего хотел и чего добивался? — Птичка, лови. — Она едва различила слова в этом кашляющем хрипе, который вырвался из его горла. Пистолет покатился по земле прямо к ее ногам в лакированных туфлях. Конан мгновенно схватила оружие, подняла и — без предупреждения — тремя выстрелами в голову уложила тех, кто стоял на ногах. Ни одна жилка не дрогнула в ее душе, ни капли сомнения не потревожило ее решимости. — В десятку. — Хидан сплюнул кровью и со стоном перекатился на спину, слишком сильно избитый, чтобы подняться. Журавль медленно опустила оружие. А кем она стала рядом с ним?