***
Когда он открыл глаза, утренние лучи уже робко освещали комнату, золотя зеленый балдахин. Гарри моргнул — отголоски боли метнулись от глаз в виски — и медленно вдохнул, уставившись в одну точку. Сжал пальцы, комкая ворсистый плед. Что-то было неправильно во всем этом. Но усталые мысли разбегались от него, голова была пуста, и все, что он мог сделать, — вздохнуть с облегчением. Все закончилось. На этот раз. Полежав без движения несколько минут, просто дыша, заново собирая себя по кусочкам, слушая тишину с редкими шагами прохожих за окном, Гарри наконец набрался сил, чтобы повернуть голову на подушке. Он сощурился, вглядываясь в размытую картинку. Нахмурился, разглядев на стене какое-то вырвиглазно-красное пятно. У Драко такого не было. Он бы согласился голым вокруг поместья пробежаться, но не украшать свою комнату в «плейбейские» цвета. Это… Гарри оперся на кровать, с трудом поднимаясь. Он точно был с Драко. Он видел его. Где он? Гарри по привычке потянулся, рукой нащупывая очки. Очков не было, нащупалась только тумбочка — но Гарри уже замер, осознавая. Это была его тумбочка. Со знакомыми царапинами на поверхности и сбитым уголком. Но не мог же он оказаться… Он оглянулся, снова находя красное пятно на стене. Перед глазами — даже без линз — вспыхнула фотография. Групповое фото счастливых квиддичистов в красных мантиях. И он — в черной, со сломанной рукой, счастливый до одури тоже, в порыве тянется к Джинн, трясущей снитч над головой. Это его комната. Он дома. Как это возможно? Он закрыл доступ в дом еще несколько лет назад. Для Драко тоже. И теперь не смог бы его открыть — не в том состоянии. А… сколько времени прошло? В памяти всплывали лишь смутные образы — и Гарри обдало нервным жаром. С какой-то вероятностью, он мог просто забыть. Как в тот раз, когда он выпал на неделю. Гарри, с трудом преодолевая слабость мышц, выпутался из одеяла — холод обдал голые плечи и спину — спуская ватные ноги с кровати. Череп ненавязчиво пульсировал, мутя и так плывущее зрение. Но он был в сознании. С остальным можно справиться. — Ты куда это намылился? — раздался спереди недовольный голос, но Гарри был слишком сосредоточен, пытаясь встать. Он, хватаясь за столбик кровати, поднялся, опасно шатаясь. Надеясь, что устоит. — Какой сегодня день? — чуть хрипло спросил он, тяжело дыша от усилий. Сбоку зазвенела посуда, чужие сухие руки придавили его за плечи. Гарри упал, раздраженно сморщив нос. — Для тебя — выходной. Пока не поправишься. — Мне… надо на работу. — Вы-ход-ной. Гарри вздрогнул, вдруг осознавая. Не Драко. Голос не его. Он поднял глаза, щурясь — но и так узнал пусть размытые, но все еще идеальные черты. Чувствуя, как внутренности промерзают до нутра. Захотелось отшатнуться от рук, лежащих на его плечах так близко к шее. Волдеморт. — И тебе доброе утро. — Тот улыбнулся. И Гарри был рад, что не видит эту улыбку. Даже размытого намека ему хватило. Он отвернулся, опустив голову. — Где Драко? Волдеморт фыркнул, отодвигаясь и присаживаясь рядом на кровать. Снова звякнул фарфор, ранее оставленный на тумбочке. — Только что согнал его с дивана и отправил домой. Не хотелось, чтобы Малфои распереживались и потом спустили с меня шкуру. И даже если это ложь, Гарри совершенно беспомощен. Он бы не смог сделать ничего. Он и сейчас — может только медленно отодвинуться, упираясь в подушки спиной, и сложить руки на груди, прячась. То ли от Темного лорда, то ли от холода. Гарри застыл, когда сверху на него опустилось одеяло. Только сердце — застучало, отбивая тревогу. Чужая забота обволакивала своей почти что показной приторностью. Он не попадется в одну и ту же ловушку дважды. — Обновил бы обогревающие чары дома, ну в конце-то концов, — бухтел Волдеморт сбоку, но Гарри закрыл глаза, почти что зовя болезненную пульсацию обратно. Вслушиваясь только в шум крови в ушах. — Кстати я принес завтрак. Не знал, что тебе нравится, поэтому пришлось спросить у Кричера, так вот, кашу он правда вкусно делает… Гарри сполз по подушкам, закутываясь в одеяло по самую голову и сворачиваясь в клубок. От силы, с которой он сжал веки, болели глаза. Он не хотел видеть. И слышать, лишь бы не слышать эту ложь, от которой внутри все скручивалось, будто в животе проворачивают каленое железо, лишь бы Том перестал. Они ведь оба знают. В этом нет смысла. Притворяться. — …Гарри? Он медленно вдохнул жаркий воздух своего кокона. Уставший. Замученный болью. — Уйди, — тихо. Он лежал так, пока не услышал насмешливое «всегда пожалуйста» и тихий стук закрывающейся двери.***
Прохладный воздух вырвал его из дремы. Гарри несколько раз сонно моргнул, пока горячие руки выпутывали его из одеяла и облепившего тело, быстро остывающего спертого воздуха. — Так и задохнуться можно, знаешь ли, — светлое пятно чужого лица склонилось над ним из темноты. Гарри еще раз моргнул. Просыпаясь. Узнавая. Кокона, в который можно было спрятаться, больше не было. Он нахмурился и перевернулся на другой бок, снова накинув на себя одеяло. Затылок прошило мурашками то ли от прохлады комнаты, то ли от взгляда, вперившегося в него. Жгуче. Долго. Гарри невольно скукожился, зажмурился, когда почувствовал, как прогибается за его спиной матрас. — Как ты думаешь, оставил бы я тебя днем в покое, если бы правда желал тебе зла? — прозвучало над ухом, коснулось теплом шеи. Страх — непрошенные воспоминания — сковал конечности. — Мог бы и воспользоваться твоей слабостью, да и раньше тоже. Он стиснул зубы, не желая отвечать. Волдеморт мог готовить что-то долгоиграющее, что-то, страшнее головной боли, мало ли вариантов? Откуда Гарри знать? Не дождавшись ответа, мужчина со вздохом положил острый подбородок ему на плечо… — Да, приврал немного, виноват. Но как мне было понять, что тебе можно доверять? …и Гарри распахнул глаза, подскакивая под ним. Том сел тоже. В ночном сумраке смотреть на его нечеткий белесый силуэт было невыносимо. Зачем он пришел? Сколько в его словах правды, а сколько — лжи? Что ему нужно? Гарри уже ни Мордреда не понимал. Но туда — обратно, в темноту памяти — нельзя. Нельзя. Гарри прочистил горло. — Не делай так. — Как? Так. Как было только что. Так похоже на… Гарри дернул плечом, не в силах выдавить из себя ответ. Он был как будто во сне — хорошем, относительно кошмара, откуда сюда сбежал. Было страшно разрушить все даже мыслями о том, предыдущем. Дать снам переплестись, запутать и утянуть в беспросветную тьму. — Я не буду, — медленно произнес Том. — Но взамен я хочу, чтобы ты разговаривал со мной. Ты согласен? Гарри хотел бы уставиться недоверчиво. Фыркнуть, отвернуться. Но он кивнул хмуро, все еще молча. Почти дрожащий от дыхания даже не кошмара — воспоминания о нем — за своей спиной. Мираж истаивал неохотно. — Хорошо. — Том поднялся, его фигура направилась к двери, где он и замер, что-то выжидая. — Спокойной ночи. До Гарри очень медленно доходило, что от него хотят. — Спокойной. Дверь закрылась, снова оставляя его одного.***
На завтрак Гарри все же решил спуститься. На стуле рядом с кроватью, стоило ему открыть глаза, его ждали новые очки и чистая одежда — что-то несколько старомодное и не новое, вроде домашней мантии, но определенно точно сшитое в дорогущем ателье, у Блэков не бывает по-другому. Откуда только Кричер это достал? из гардероба дедушки или кого-то из братьев? Нашел причину вытащить молодого хозяина из «дурацких маггловских шмоток»… Гарри чувствовал себя крайне неловко, пусть даже в отражении не было ничего экстравагантного. Понять намек было несложно. Гарри, как ни странно, кристально ясно осознавал, что Волдеморт хочет от него сейчас. Вытащить из кокона. Разговорить. Узнать слабости. Привязать к себе. Но зачем? Гарри не понимал. Он вцепился пальцами в волосы, потянул до боли. Все так запуталось. Стало таким сложным. Он совсем — Гарри прикусил губу — совсем-совсем ничего не понимал. А все, что он делал, было бессмысленно. Если бы к нему вдруг пришла смерть, он бы принял ее с облегчением. Не успел он пройти и пол-лестницы, как замер, увидев в проеме чистейший, отполированный стол, накрытый в гостиной, на котором по всем правилам этикета были расставлены несколько тарелок из бабушкиного сервиза, с различными блюдами и закусками. Том, сидевший в кресле с какой-то книгой, заметив его, встал, подходя ближе. Оглянулся, проследив за взглядом Гарри. — Ты не ел почти два дня, так что я попросил Кричера сделать что полегче. А, и среди твоей одежды не было ничего достаточно теплого, так что я выбрал из гардероба Ориона, надеюсь, ты не против побыть лордом Блэком этим утром. И, — Том вдруг поднял глаза. — Что-то не так? Гарри, до сих пор застывший на лестнице, лишь сжал чуть сильнее перила. Он… он как будто был гостем в своем же доме. Опять. Что есть, где есть, в чем и когда — за него уже все решили. И кто? Волдеморт, убийца и чернокнижник, что пытался убить его семью и его самого во младенчестве… накрывает завтрак на двоих. Для Гарри. Хозяйничает в его доме. Не так? Все абсолютно и совершенно так. Том терпеливо подпер талию рукой, все еще взирая на него от основания лестницы и не пытаясь приблизиться. — Кажется, я просил разговаривать со мной, — улыбнулся. — Я же вижу, что тебе есть что сказать. — Отстань от него, Том, мальчик даже не успел позавтракать, — раздался голос из-за спины Гарри, и тот едва заметно вздрогнул. Он не разговаривал с портретом бабушки уже очень-очень давно. Да и она сама как будто не хотела — с ним таким. Так почему теперь?.. Сердце кольнуло обидой и едкой ревностью. Гарри полуобернулся хмуро, лишь чтобы поймать виновато-веселый взгляд портрета, прячущего лицо за веером. — Так и быть, отложим. — Том вздохнул и отошел в сторону, давая Гарри проход. Тот медленно, как на деревянных ногах, спустился, больше не оборачиваясь. — Но только из заботы о твоем здоровье, Гарри. На столе рядом с его тарелкой стоял флакончик с зельем. Очень знакомый флакончик — такие были в домашнем наборе Драко. Гарри видел их столько раз, что, даже будучи неспособным определять назначение большинства зелий, мог узнать их даже в темноте на ощупь. Он с подозрением покосился на Тома. — Младший Малфой заходил сегодня утром, но я не стал его задерживать. — Том неспеша наколол салат на вилку, взглядом предложил Гарри все-таки тоже положить себе что-нибудь. — Не бойся, не отравлено. Я не прикасался ни к зелью, ни к еде… По крайней мере, пока Кричер ее готовил. Гарри угрюмо смотрел в пустую тарелку, не прикасаясь ни к чему. — Как я могу тебе верить? — Тебе придется, если не хочешь снова слечь с мигренью. Перед глазами правда немного пульсировало и изредка мелькали круги, ныл шрам — прошлая доза лекарства сходила на нет. Гарри прикрыл веки, вдохнув глубоко, и быстро схватил флакон, не давая себе времени передумать. Даже если там яд — что он теряет? Зелье оставляло привкус тины на языке и было омерзительным. Обычным. Гарри отставил от себя пустую склянку, сам не зная, что чувствует по этому поводу. Правота Тома ощущалась отвратительно — хуже, чем привкус зелья, до сих пор горчащего в горле. В следующий раз Том заговорил, когда они закончили есть и он жестом руки предложил пройти в гостиную. Совсем не располагает к непринужденной дружеской беседе. — И давно у тебя эти… мигрени? Это же последствия проклятия? Гарри дернул плечом и с трудом подавил желание огрызнуться: «А тебе какая разница?» Лишь сложил руки на груди, мечтая, чтобы спинка и так глубокого кресла проглотила его целиком. — С семнадцати. — В школе, что ли, с кем подрался? — с усмешкой уточнил Том, но Гарри мрачно отвел взгляд. — Вроде того. — Я тебя понял, ежик. — Том сделал взмах рукой и на низком кофейном столике появился поднос с ароматно дымящим чайничком. — Любимый цвет? — Что? — Любимый цвет. Гарри подозрительно сощурил глаза на миг, находясь в полнейшем смятении. Наконец он выдавил: — Рыжий. Том кивнул, будто ставя галочку в невидимом списке. Гарри чувствовал себя как на собеседовании, когда его переводили в другой отдел. Мелькнуло: «А Пожирателей он себе так же отбирал?», и Гарри поскорее выкинул этот бред из головы. — То, что ты заканчивал Гриффиндор, и так понятно. Кем в сборной играл? — Охотником. На него взглянули, как на идиота. — А страйки не прилетали за то, что снитчи у ловцов воруешь? Я видел один призовой на полке. Гарри сжал зубы, злым взглядом уставившись на собеседника. Ситуация нервировала до судороги в руках. — Зачем спрашивать, если тебе все известно? Том вздохнул тяжело, отставил полупустую чашку на нарядное блюдце. — Потому что мне нужно, чтобы мы стали союзниками, а не врагами. — И ты говоришь это даже после того, как я чуть тебя не убил?! — взорвался Гарри, подскочил. Сидеть на месте было невыносимо — даже несмотря на мгновенный звон в ушах. — Не ты первый, не ты последний, — ласково усмехнулся Волдеморт, с вальяжным видом откинувшись в кресле. Как хозяин в доме. Опять. Гарри захотелось дружески пожать ему горло. — Каким-то образом ты смог собрать мою душу обратно. Почти, конечно, но весьма достойный результат. Я не убиваю без разбора людей, которые могут мне пригодиться. Гарри хотелось сострить, вернуть: «И поэтому в прошлый раз ты прошелся по трупам детей, жен и мужей?» Он уже говорил это. Волдеморт уже отвечал ему. Гарри почувствовал головокружение от ощущения сплетающейся паутины. — И, — он прочистил горло, — как же ты собираешься меня использовать? Взять под империус, украсть наследие Блэков? Снова начать убивать во имя власти? Том выглядел крайне усталым. — Над властью я еще думаю, но точно поменяю подход. Прошлый оказался неэффективным, — со смешком кивнул он в сторону Гарри, и того всего дернуло. — Мне нужен специалист по ритуалам, чтобы окончательно восстановиться. И пока что передо мной стоит только один. Напоминание о провале стукнуло обухом. Он неудачник. Всегда был. Настолько плохой мститель, что жертва просит дружбы и помощи — ловя его, вырывающегося, в свои заточенные когти. Голова звенела от пустоты. Чем больше он делает, тем больше вреда наносит. Он развернулся, отрезая через плечо: — Я уже достаточно «помог» тебе. И выглядишь ты крайне бодро. Вали. Гарри хотел было сделать шаг — но запястье цепко схватили тонкие пальцы. Он замер. — Вот об этом я и говорю, — твердо проговорил Том, несмотря на покусанные ногти, вонзившиеся ему в кожу. — Я не смогу покинуть твой дом, пока мы не разберемся, что ты намудрил в ритуале. В твоих же интересах помочь нам обоим. Намудрил?.. Гарри замер, перестав вырываться, и мрачно зыркнул на него. Он задавался этим вопросом каждую минуту с момента, как осознал реальность в палате Мунго. Как увидел, что все его старания обернулись прахом. Том встретил его взгляд, склонил голову набок в молчаливом предложении. Гарри едва не фыркнул — как будто всемогущему Темному лорду в самом деле нужна помощь — но не смог разорвать зрительный контакт. Будто увидел что-то знакомое. …Он тут же себя одернул. Не так ли Волдеморт очаровывал своих жертв? — Ладно, — бросил Гарри, вырывая наконец руку. — Ладно, я помогу. Ему бы тоже хотелось узнать ответ. Понять, где совершил ошибку. Он… ведь сможет все исправить, если поймет?***
С делом решили не затягивать; Том только на чердак поднялся то ли за каким-то справочником, то ли за защитным артефактом — книги, которые они собирались шерстить, зачастую были далеко не безопасны. Гарри же присел на лестнице, дожидаясь его. Зелье не убирало боль полностью, лишь делало ее терпимой — и как бы он не хотел давать Тому право хозяйничать, Гарри просто махнул рукой. Главное закончить со всем этим поскорее. — А я все ждала, когда ты возьмешься за ум. Гарри дернул плечом, ссутулившись сильнее. Смотря только на свои руки — ладони, которые он в поисках спокойствия мял пальцами. Портрет, не услышав от него ответа, заговорил снова: — Хорошо, что вы с Томом ладить начали. Со мной не разговариваешь, так хоть его послушаешь. Ты знаешь, как мне больно было смотреть на то, как губит себя наследник дома Блэк? Пальцы вжались в кожу особенно сильно. Гарри прикрыл глаза, так и не подняв головы. Огрызнулся: — Ты не бабушка. Слепок личности, застывший отпечаток. Неживой предмет, притворяющийся призраком близкого. Бестолковый, ничего не понимающий предмет. — Нет, не она, — мягко ответила ожившая краска, ее голос раздался чуть ближе. Портрет, кажется, перешел на соседний холст. — Но все-таки она бы согласилась с моими суждениями. Гарри сжал зубы и промолчал. Он ненавидел разговаривать с портретами — и не видел повода начинать. Портреты, как и крестражи, лишь притворяются личностями. Но с крестражами это осознание помогало держаться. Выдерживать. Видеть нечто, так похожее на бабушку… Гарри, наверное, никогда не сможет привыкнуть. Над его головой раздался грустный вздох. — Я знаю, что ты мои слова не ценишь, но сообщи о своем здоровье друзьям, пока есть время. Наверняка из-за тебя все волнуются. Как всегда. Зашелестела юбка, удаляясь на законное место, и он наконец-то выдохнул. Расслабил плечи — а ведь и сам не заметил, в каком напряжении все это время сидел. Но взгляд все же метнулся к тумбе в конце коридора, на которой стоял колдофон — с золоченным лапками, удерживающими подставку, с полированным деревом трубки, с узором Блэков на ножке под ней; подарок Сириуса перед отъездом. Бродяга обещал звонить, но, кажется, сразу уехал в какую-то глушь. А потом Гарри просто отменил чары на устройстве — и оно так и осталось стоять молчаливым укором в прихожей. Гарри неловко поднялся, скосив глаза на изображающий равнодушие портрет, и подошел к колдофону. Он просто выполняет обещание. Только и всего. Гудки прекратились быстро. — Консультацию по дрессировке нарглов больше не оказываем. Гарри моргнул, пялясь в стену. Так, а зачем он позвонил? — Это я, — выдавил он после паузы. — Гарри! — радостно отозвалась Луна. — Ты выжил! Счастье в ее голосе слышалось так явно, что Гарри сам едва сдержался от ответной улыбки. Он оглянулся чуть боязно, сделал страшные глаза бабушкиному портрету, слишком довольно глядящему из-за веера. — Да. Спасибо еще раз. — Все для тебя, — рассмеялась подруга. — Но теперь мое начальство думает, что я встречаюсь с Невиллом. А то зачем он ходил ко мне два раза, да и я еще провожала его до дверей. Гарри фыркнул, почти сразу замирая. Столько лет прошло. Все не так, как прежде. — А Рольф?.. — спросил он неловко, с осторожностью. — Он в экспедиции, — вздохнул голос Луны в трубке, и Гарри выдохнул облегченно. Значит, все хорошо. — У меня скоро отчетность, конец года, так что мы с детьми сидим дома. Но он обещает вернуться до Рождества. И ты приглашен, — железно. — Будешь моим адвокатом. Ему бы хотелось. Очень. Сделать работу над ошибками, вернуться к тому, что было раньше. Когда они вместе прятались от слизеринцев на Астрономической башне, когда он лазал за ее туфлями, заброшенными старшаками на балку. Когда она не отпустила его одного в Министерство, прикрывая ему спину. Почти жизнь назад. Сейчас он не уверен, что достоин поддержки. — Я не думаю, что это хорошая… — Гарри, — оборвала его Луна. Он вслушивался очень внимательно, ловя каждый шорох с той стороны. — Я тоже помню, что много всего было, но… Я была бы рада, если бы ты пришел. Он молчал, не зная, как ответить. Сжал трубку в руках. Прикусил губу. — Давай, хватит киснуть, — протянула она. — Нельзя вечно грустить в своем старом пыльном доме. Гарри нерешительно поковырял слезающий с края столешницы лак. — Я приду.