Городская Азбука

Б - это белокаменная столица Москва. Прекрасная, красивая с долгой, порой кровавой, а порой чудесной, историей. Саша никому в жизни не признается, но он обожает Москву. Москву и Мишу. Это два разных понятия. Но он обожал их обоих. Только вот белый не был Мишиным цветом. По крайне мере, уже давно не был.  Саша устало вздохнул. Был вечер субботы, а Миша опять заперся в своём кабинете и работал. Хотя бы в домашнем кабинете. А мог бы умотать к себе в офис по пробкам. И доставай его потом оттуда. Московский мог так неделю просуществовать в своем офисе за бумажками. Нет, Саша не злился. Он все прекрасно понимал. Сам же был столицей. Но всему есть предел. Поэтому Романов не выдержал, и подойдя к двери кабинета, постучал в неё. Сначала вежливо и тихо. Но когда ему никто не ответил, уже более настойчиво.  “Миш, Миша? Ты живой там? Не пора ли отдохнуть?” - Саша не удержался.  Но когда ему так никто не ответил, он распахнул дверь и заглянул. Светлая макушка лежала на сложенных на столе руках. Миша спал. Саша улыбнулся этой картине, заработался любимый. Он прошёл в кабинет и прикрыл дверь за собой.  Миша выглядел таким безмятежным сейчас. Беспечным даже. Хотя, Московский часто натягивал на себя фасад беспечности, успокаивая тем самых других, близких ему. А врагам не показывая слабины. Саша приобнял Мишу со спины, кладя свою голову на плечо любовника. Темные кудри волнами расплескались по всюду, закрывая Сашино и Мишино лица.  “Миш, Мишенька, пошли спать. Ты же устал. Спина потом будет болеть.” - прошептал Саша в ухо любимого. Миша поморщился, но не проснулся. Саша более настойчиво потряс мужчину, “Миш, пошли, я уложу тебя спать.”  “М, Саш? Ещё один отчёт.” - Миша пробурчал.  “Во сне допишешь его. Пошли.” - Саша поднял голову, глядя на любовника.  Миша приоткрыл сначала один глаз. А потом второй. Стараясь отогнать от себя это сонное блаженство.  “Саш?” - Миша глянул на Сашу.  А Саша чуть в ужасе не отпрыгнул. Мишины глаза были ярко-красными. Совсем как тогда. Романов зажмурился, нервно дыша. Бред. Он просто бредит. Саша снова посмотрел на Мишу. На него смотрела пара бирюзовых недоумевающих глаз.  “Ты чего?” - Миша спросил. “Устал. Просто устал.” - ответил с наигранной зевотой Саша, “пошли спать. Пожалуйста.”  Только в эту ночь Саша так и не попал в царство морфея. Романов лежал и все думал, пока Миша мирно посапывал рядом, обнимая свою культурную столицу и утыкаясь ему в грудь. Он был ещё тем осьминожкой. А Саша думал: бордовый или бургундский цвет. Нет, не красный и уж тем более не белый. Бордо может быть? Цвет бордо отличался от бордового. Романов отлично разбирался в делах искусства. Ещё есть бисмарк-фуриозо. Все что угодно, лишь бы не красный. Он согласен на любой из этих цветов, даже белый, который так не идёт Мише, лишь бы не красный. А когда Саша все же сумел задремать, то он продолжал искать отличия между бургунди от бордо во сне.  “Саш, ты чего?” - спросил с утра Миша, когда Романов чуть не сжёг плюшки, что готовил на завтрак. “А, я? Ничего. Не проснулся ещё.” - Саша мило, но натянуто улыбнулся, “видимо не с той ноги встал сегодня.”  “Тогда мы можем просто дома остаться.” - сказал Миша.  “Нет. Сейчас выпью кофе и все наладится. Все же погода хорошая, а у тебя свободный день.” - ответил Саша, переворачивая плюшку. Надо было собраться. Безумие.  Бирюзово-васильковый был цвет Мишиных глаз. Настоящий цвет. Саша ассоциировал его с безбрежным, бесконечным небом летним днём. Такое у него в Санкт-Петербурге редко можно было увидеть. Кремль был бордово-кирпичным, а звезда на Спасской башне бургундско-гранатовая. Красному цвету тут не было места. Ни в Мишиной, ни в Сашиной жизнях. И все же Романов не мог развидеть этот мерзкий блеск в Мишиных глазах.  Потому что Б - это все что угодно, только не красный. Бирюзовый, бордовый, пусть даже болотный, бургунди и даже белый. И красный никак не вписывается сюда. По крайне мере, Саше было так спокойней думать. Иначе, это безумие и бред и его поработят.