Городская Азбука

Э - это Эгоист! С большой буквы Эгоист. Самый огромный в этом мире - Москва. Ладно, предал себя и свои идеи. Но других-то тоже! Костя лично верил в светлое коммунистическое будущее. Верил каждому слову Московского. Что они строят совершенно новое эволюционное общество. Идут в прекрасное будущее. А на деле? А на деле ни Союза больше нет, ни их общей мечты.  “Свердловск.” - произнес Миша, как будто пробуя новое название на вкус, “Свердловск. Тебе больше идёт, чем Екатеринбург.” Костя пока не знал, что ему больше идёт. Было как-то… экзотически что ли?  “Благодарю, Михаил Юрьевич.” - ответил Уралов.  “Я хочу, чтобы ты стал примером всем Советским городам.” - громко продолжил Московский, “примером для подражания, куда надо стремиться нам всем. Маленький Новосибирск не перестаёт удивлять… но ты взрослее, и заслуг у тебя тоже больше.” Костя отвёл взгляд, “я не хочу, чтобы мои заслуги были на… крови.”  “Ох, нет. Я не об этом.” - Миша положил свои руки на Костины плечи и посмотрел в глаза, “твои жители поражают. Ударными темпами создают и воздвигают промышленность. Идеальный пример коммунистической стройки. А Урал. Так богат всем на свете.” Костя почувствовал как краснеет. Столько похвалы от столицы обновлённой, лучшей страны. Он и не знал, что делать со всем с этим, но хотелось, чтобы Михаил Юрьевич продолжал им гордиться.  Миша немного отстранился, доставая что-то из кармана. А потом аккуратно прикрепил к старой Костиной рубашке значок - красная звезда и надпись: первая пятилетка.  Без зазрения совести Костя считал, что промышленный гигант, гордость всего Союза, как никто другой достоин столицы СССР. Чего только стоил один Уралмаш?! Город в городе. И сам Свердловск больше не худенький мальчонка-завод. Он один из самых больших городов Советского Союза. Уралов вырос даже выше Миши. А Миша? Лучший город Земли - пел Муслим Магомаев. И Костя соглашался. Берёг свой значок с первой пятилеткой от Миши больше всего.  “В прекрасное далеко.” - говорил Москва. “Вместе.” - отвечал Свердловск.  Красный цвет глаз так шел Мише, Костин любимый. А губы Москвы сухие. Впрочем, у Кости и самого они грубые из-за бесконечного курения. И они так прекрасно смотрятся вместе. Горький Мишин табак - он курил трубку. И Костин, с привкусом дыма заводов.  Вместе, ага, как же. Эгоист был этот Миша. Уралов сплюнул и выкинул окурок сигареты, запахивая свою кожаную косуху. После распада Союза сил видеть Московского не было. Но и сил забыть о нем тоже не было. Старый красный значок, подаренный Мишей был намертво прицеплен к рубашке под косухой, где-то рядом с сердцем.  Мерзкий малиновый пиджак и гадкий голубой цвет глаз. “Ты же всех нас предал! Предал меня, Шурку, себя, блять!” - Костя схватил Мишу за грудки и встряхнул мужчину, “эгоист ебаный.”  А Миша просто продолжал смотреть этими голубыми глазами, “что ты от меня хочешь?”  “Ты ничего не можешь уже вернуть.” - Костя отпустил Московского и немного отстранился. Даже сил злиться не было, “но не смей извиняться только.”  Миша судорожно выдохнул, “Кость, а я ведь тоже все потерял. Семью, Сашку, цель… Тебя.”  Почему так больно? Вот там, рядом с маленькой красной звездочкой. “Я сам не свой.” - только и ответил Костя.  “Мы все.” - сказал Миша. Его волосы были растрепаны, и глубокие синяки под глазами были особенно заметны на худом, бледном лице. Он снял этот богомерзкий пиджак и отбросил куда-то в сторону, закатывая рукава рубашки.   Костя не выдержал, он впился в Мишины губы поцелуем. Резко, жадно и страстно. Все те же сухие губы Москвы, но без привкуса табака… Миша запустил свои руки в неаккуратно зализанные волосы теперь уже Екатеринбурга.  “Мразь ты, Московский. Но я тебя все еще люблю.” - прошептал Костя. Миша впервые за долгое время улыбнулся в Костины губы. “Что, без храма и в этот раз?” - Миша похлопал своими светлыми ресницами. “Хм, а ты лучше старайся в постели, может и подумаю.” - просто ответил Уралов. Миша громко рассмеялся, “эх ты, через греховные деяния хочешь познать свет?” “Греховные? В которых ты принимаешь непосредственное участие.” - подметил Костя.  И все же Э - это экзотические отношения. Ведь, что может быть лучше, чем любимый, который вечно подмечает твои минусы и бредовые идеи? Вот именно, Московский тоже так думал и продолжал целовать Уралова в грубые губы. А Костя, хоть и любил играть в эту экзистенциальную игру, но храм строить все еще не собирался. Он больше любил маленькую красную звездочку с первой пятилеткой.